Текст книги "Душитель из Бангкока"

Глава тридцать вторая
Санук-санук! Потеря лица. Руссо-туристо. Как узнать наших? Накхон Саван. Обмывание тату. Как пьют славяне. Караоке-девочка. Кто я? Убийство в Канчанабури

Тайцы любят повеселиться. Хорошие посиделки где-нибудь в ресторанчике в большой компании – это Санук. Иногда, правда, этот санук и дракой может закончиться, но что за пьянка без хорошей драки? Кстати, не зря туристов, бывает, предупреждают, что с пьяными тайцами лучше не спорить. Алкоголь на них действует сильней, чем на европейцев, и если тайский мужчина в этом состоянии вдруг подумает, что он «теряет лицо», то всё может закончиться смертоубийством с использование всех подручных предметов: ножей, стульев, посуды и т. п.

Для тайца самое страшное – когда его называют «сие наа» (человеком, потерявшим лицо). Это у нас политики, журналисты, чиновники и прочие общественные деятели могут десятки раз «терять лицо» и от этого им и не холодно, и не жарко. А в Таиланде иначе. Человеку, «потерявшему лицо», нужно искать иное место жительства, и не факт еще, что там об этом не узнают и снова не придется перебираться куда-либо еще.

Как можно «потерять лицо»? Да по-разному. Например, вести разговор на повышенных тонах. Так, многие руссо-туристо орут на тайцев, не понимая, что тем самым «теряют свое лицо». Они потом еще удивляются, почему тайцы начинают просто игнорировать их. А как еще обращаться с человеком, «потерявшим лицо»?

Русские (будем называть так всех русскоязычных) в Таиланде – это особая песня. Сюда на отдых приезжают в большинстве своем, на мой взгляд, далеко не лучшие представители стран постсоветского пространства. Это или московский офисный планктон (а планктон любят разве что только те, кто им питается), или быковатые «бизнесмены», или гламурные девульки, или торговцы с разных там черкизонов, или представители чиновничьей рати (буква «с» перед словом рать так и просится), или люди подобные вышеперечисленным своим отсутствием культурного наполнения души.

Нет, иногда встречаются и люди приятные, порой и культурные и любознательные, и с каждым годом их здесь все больше, но основная масса – это классическое пакетное руссо-туристо.

Узнаю я их издали. Есть много опознавательных знаков «наших». Например, спортивные костюмы, узкие плавки (на Западе в таких давно уже только гомики ходят), носки в сочетании с босоножками, угрюмые лица, испуганная затравленность в глазах и часто ее противоположность – наглая надменная развязность, и много чего еще. Кстати, наши люди языкам не сильно обучены и разговаривают в основном по-русски и почему-то уверены, что тайцы должны обязательно их понимать (а для улучшения эффекта надо всего лишь повысить голос, и тогда точно поймут).

Надо сказать, что руссо-туристо имеет свой ареал обитания: Паттайя (в основном), Самуи, Пхукет* и, увы, с недавних пор и любимый мною Ко Чанг*. В других местах их почти нет, и очень хотелось бы, чтобы и не было.

В Накхон Саване (название переводится как «небесный город»), в который я приехал, наши соотечественники так точно попадают не часто. А городок этот симпатичный. Если подняться на холм, на котором находится Ват Воранатбонпот (на рассвете отсюда потрясающие виды), то можно заметить, что город стоит в том месте, где две реки, Пинг и Нан, сливаются в одну, известную всему Таиланду как Чхаопрайя*.

Татуировку Супату делали, правда, в другом Вате – Сисавансанкараме. Этот монастырь довольно известен в стране, ведь именно в нем долгое время высшие чиновники Таиланда давали клятву на верность Его Величеству.

Но я приехал в «небесный город», когда уже стемнело, и по храмам прогуляться не успевал, даже если бы такое желание у меня и было.

Ресторанчик, в котором уже находился Супат с друзьями я нашел не без труда, спасибо тайскому подростку, который замучился объяснять фарангу, как проехать, и сел на свой мотобайк да проводил прямо до нужного места. Веселье было в самом разгаре. На столе стояло несколько бутылок виски и не поддающееся подсчету количество самых разнообразных блюд тайской кухни (тайцы любят заказывать на компанию много разных блюд и всё пробовать).

Я полюбовался татуировкой на правом плече Супата, которая якобы должна была защищать его от пуль, и приступил к вписке в компанию. Я пью спиртное совсем не часто, но в этот вечер у меня было дикое желание напиться по полной (сказывалось страшное напряжение последних дней). А поэтому я начал с того, что показал тайцам, как пьют славяне: налил полный стакан виски и выпил его. Занюхал кусочком хлеба, сказал «ух, крепкий зараза» и только потом медленно потянулся к еде, которая уже начала для меня терять свои пространственные очертания.

Супат и трое его друзей, наверное, удивились дикому фарангу, не умеющему правильно пить, но виду не подали, а, наоборот, приветствовали мой «подвиг» криками поддержки. Через десять минут мне уже казалось, что я знаком с ними всеми уже много-много лет. Через пару часов, после поедания тайфуда и выпивания виски, игры на бильярде и в дартс, мы решили отправиться в караоке. Нет, не петь. В Таиланде в караоке не за этим ходят. Там уже есть кому петь. Девочки, работающие в этих заведениях, обычно будут покрасивше своих коллег из баров и массажных заведений. Но и не факт, что она захочет предложить вам что-то более существенное, чем пение. Это еще понравиться нужно. Я, похоже, понравился, потому как проснулся утром в кровати с очаровательным созданием. Какое-то время я вспоминал, не только «кто это?», но и «кто я?». Похоже, мое желание напиться до потери сознания все-таки было осуществлено.

Не сказать, что от этого у меня стало радостнее на сердце. Голова, разумеется, раскалывалась, во рту пересохло, в руках откуда-то взялась дрожь. Да, все-таки мне не двадцать лет уже. И не тридцать. Тяжеловато как-то в таком объеме мне уже выпивать.

Холодный душ, крепкий кофе и парочка бутылочек «Липовитана*» сделали из меня снова человека. Простившись с караоке-девушкой (что мы с ней делали в постели, может пели?), я выбрался на улицу и позвонил Супату. Он уже был на ногах и тоже собирался уже звонить мне. Наш душитель снова отличился. Как я и предполагал, произошло это в Канчанабури*.

Нужно было ехать. Супата до Канчанабури должны были подвезти друзья на машине, я же запрыгнул на своего железного коня и отправился в путь.

По пути несколько раз останавливался на заправках, но не для того чтобы заправить «Ниндзю» (я это сделал еще в Накхон Саване), а чтобы заправиться самому в «Севен-элевен»* (выпить кофе и чего-нибудь по мелочи съесть). Таиланд – идеальное место для путешествующих по его дорогам. Заправки встречаются часто, и практически на каждой из них есть продуктовые магазины (чаще встречаются, конечно, «7/11») и самые разнообразные едальни.

В Канчанабури я до этого был несколько раз. Место раскрученное, туристическое, но я его люблю больше как раз за те уголки, в которые туристов не возят. Конечно, и на горячие источники, и на водопад Эраван я загляну с удовольствием, но вот не понимаю, какая особая радость в осмотре военных кладбищ или моста через реку Квай*? В округе есть много живописных местечек и приятных храмов, куда я с удовольствием заезжаю. Ну, да, да, конечно, не все же как я храмофилы… Где-то в глубине души я все же подозреваю, что много из того, что интересно мне, будет привлекательным для очень малого количества людей. Ну и хорошо, а то мои любимые места затопчут туристические босоножки.

Задушенный прошлой ночью итальянский турист Сержио (о боже, почти тезка…) Амброзини жил в одном из небольших домиков в гест-хаусе на берегу реки Квай неподалеку от вьетнамского буддистского храма. Убийцы, похоже, пробрались в гест-хаус по воде, на лодке, поскольку никто из стаффа их не видел и не слышал.

И, как обычно, никаких следов. Похоже, нужно отправляться на Север страны.

Примечание к главе тридцать второй

Пхукет – самый большой остров в Таиланде. Популярный у российских туристов курорт.

Ко Чанг – (Ко – остров, Чанг – слон – тайск.) второй по величине остров в Таиланде. Находится на Востоке страны в пяти часах езды от Бангкока.

Липовитан – один из популярных в Таиланде энергетиков.

7/11 – сеть мелких супермаркетов, охватывающая весь Таиланд.

Канчанабури – популярный туристический центр на Западе Таиланда.

Мост через реку Квай – этот мост был срочно необходим Японии во время Второй Мировой войны (Таиланд в то время был союзником японцев) для переброски своих войск в Бирму. Строили его военнопленные (англичане, американцы, австралийцы и др.), а также местные жители в тяжелейших условиях, что послужило причиной гибели около 100 тысяч человек.

Глава тридцать третья
Север Таиланда. Роза северных гор. Очарование Пая. Земля трех туманов. Паренек из ателье. Кем он стал? Ответ на одну из загадок

Я давно уже не ищу рая на земле. Нет, не потому что сомневаюсь в его существовании. А потому, что уже нашел его для себя. Он имеет вполне себе географические очертания и на карте Северного Таиланда выглядит как небольшой треугольник, охватывающий собой пространство между тремя ключевыми местами для меня: Чианг Маем*, Паем* и Мэ Хонг Соном.

Чианг Май. Столица древнего государства Ланна и Севера Таиланда. Роза северных гор. «Этот город – самый лучший город на Земле» (группа «Браво»). Для меня, во всяком случае.

От бангкокских тайцев часто можно услышать, что у них было три столицы: Бангкок, Сукхотай и Аюттхая. Когда же им напоминаешь о Чианг Мае – древней столице государства Ланна*, они отвечают: «Так это же столица Ланна, а не Таиланда». Такое несколько отстраненное отношение к Северу вполне объяснимо. Дело в том, что эта часть страны сохраняла свою независимость от сиамского владычества вплоть до начала двадцатого столетия. Этим объясняется то, что северные провинции до сих пор во многом отличаются от остального Таиланда, несмотря на общность мировоззрения и культуры.

Этот город (второй по величине в государстве) – сердце и душа Северного Таиланда. Я, конечно, не считал, но мне кажется, что по количеству улыбок на душу населения он занимает первое место в мире. Здесь чувствуешь себя необычайно спокойно, легко, расслабленно и комфортно. Здесь, проживая в Старом городе, постоянно находишься в пространстве красоты, потому как количество необычайно красивых храмов на километр, скорее всего, тоже самое высокое в мире. Здесь понимаешь абсурдность многого из того, что нас окружает в обыденной жизни, и начинаешь обращать внимание на вечные ценности.

Это фантастический город. Я влюбился в него с первого взгляда. Город дарит всем тем, кто готов это воспринимать, состояние легкой созерцательности и отрешенности – состояние, в котором рукотворная и нерукотворная красота воспринимается особенно сильно.

В главном хите Игоря Талькова «Чистые пруды» есть такие слова: «У каждого из нас на свете есть места, Что нам за далью лет и ближе и дороже. Где дышится легко, где мира чистота Нас делает на миг счастливей и моложе». Для меня одно из таких мест – Чианг Май, город, в который меня тянет, в какой бы части земного шара я не находился.

Пай мне пошел не сразу. Его очарование нужно прочувствовать. Для этого нужно прожить здесь для начала как минимум денька три-четыре. Прожить не спеша, в сабайно-санучном духе. По утрам ездить в культовое «Кофи ин лав», днем охлаждаться в водопадах или нагреваться в горячих источниках, а вечером передвигаться от одного ресторанчика к другому, наслаждаясь блюдами лучшей в мире кухни и пронзительной, в чисто пайском духе, живой музыкой в исполнении местных и фаранговских музыкантов. Если кто-то мне скажет, что после всего этого он не подсядет на Пай, извините, но я не поверю.

Мэ Хонг Сон – городок чуть побольше Пая. Здесь нет ни пайской ленивой богемности, ни чиангмайской сопричастности к чему-то большему. Но здесь есть лучшие в мире горные закаты.

Я за свои путешествия повидал много красивых гор. В Индии и Непале я любовался заснеженными вершинами и изумрудными склонами Гималайских гор, в лаосском Ванг Виенге* созерцал горы невероятно причудливой формы, бывал пусть не в высоких, но красивых горных местностях Западных и Восточных Гхат (Индия). Но нигде меня не зацепило с такой силой, как в Мэ Хонг Соне.

Причем произошедшее было для меня полной неожиданностью. Мы с моим товарищем по путешествию поднялись на гору Дойконгму возле города, чтобы осмотреть находящийся на вершине храм Ват Пхра Тхат, построенный в шанском стиле (в Мэ Хонг Соне более половины населения шаны – народность, родственная лаосцам). Полюбовавшись двумя белоснежными ступами, мы обошли храм и попали на смотровую площадку. Солнце уже садилось. Вид на горы был фантастический.

– Похоже на картины… – начал было мой друг.

– …Рериха, – закончил за него я.

Эта мысль нам пришла в голову одновременно. Лесистые горы были в легкой дымке. Солнце то пряталось в облаках, то выглядывало из-за них, и освещение все время менялось. Мы просидели полтора часа, любуясь закатом и практически не разговаривая. Да и к чему слова там, где все ясно и без них.

Надо сказать, что красота закатных гор Мэ Хонг Сона объясняется особенностями климата этой местности. Здесь и утром, и вечером бывают туманы. Из-за них городок и долина, где он находится, и были названы «Землей трех туманов». Туманов здесь явно не три, а много больше, и именно они придают особое очарование окружающим долину горам.

При любом другом стечении обстоятельств я бы только радовался тому, что вновь еду на свой любимый Север Сиама. Но так уж получилось, что было не до радости. Надо честно признаться себе, что наши успехи в расследовании дела пока что носят локальный характер. А на главный вопрос, где искать Беловолосого, ответа нет.

Я сидел на бордюрчике напротив одного из пошивочных ателье на улице Рамбуттри в Бангкоке возле гостиницы Гранд Рамбуттри Вилладж и, наслаждаясь ананасовым шейком, пытался нащупать хоть какую-то нить, что поможет нам найти преступников. Увы, ничего не получалось.

Мимо меня к ателье проскользнул молодой человек индийской наружности. Перед входом он замешкался и зачем-то оглянулся. Я встретился с ним глазами и меня аж передернуло от отвращения такой тьмой полыхнуло из этих черных глаз.

Стоп! Я видел его когда-то раньше. Где? Да вполне возможно, что здесь же, возле этого ателье. В памяти всплыл эпизод из недалекого прошлого. Здесь же всего шесть дней назад этот мальчик в цветной рубахе: «Сэр, лучшие ткани, лучшие модели, только для вас. И все это по самой низкой не только в Бангкоке, но и во всем мире цене». И запомнил я его потому, что обычно ко мне с подобными предложениями не обращаются.

Это точно он. И точно не он. Что же с ним произошло за такой короткий срок, что он превратился в человека Тьмы? Неужели…

Да, тогда многое становится понятным. Проясняются и обстоятельства убийства Олега Игнатьева. Посторонних тогда никто из обслуживающего персонала гостиницы не видел. И это понятно, мальчик из соседнего ателье, который забегает в гостиницу по десять раз на день, уж никак посторонним не является. А если предположить, что Беловолосый на тот момент проживал в той же Гранд Рамбуттри Вилладж, то таинственное проникновение преступников в гостиницу перестает быть таким уж таинственным.

Примечание к главе тридцать третьей

Чианг Май – столица Северного Таиланда. Культурная столица страны.

Пай – маленький городок в долине Пай в горах Северного Таиланда. Популярен у бюджетных путешественников, хиппи и растаманов, а также тайской и иностранной артистической молодежи.

Сукхотай – первая столица Таиланда.

Аюттхая – вторая столица Таиланда.

Ланна – королевство, находившееся на территории Северного Таиланда.

Ванг Виенг – городок в Лаосе. Популярный туристический центр. Бюджетное жилье, доступные наркотики, красивая природа.

Глава тридцать четвертая
Что делать с Амиром? Обед у Дедушки с бабушкой. Когда они уже угомонятся? Страшная догадка. Торговля детьми. Амир едет в Чианг Май. Бесценный подарок Супата

Я позвонил Супату и рассказал о своих догадках. Он отнесся к изложенному мною очень серьезно. Уже через пять минут меня на посту перед ателье сменили сотрудники полиции, а мы с моим тайским соратником, вооружившись фотографией Беловолосого, направились на ресепшен Гранд Рамбуттри Вилладж. Моя гипотеза полностью подтвердилась. Душитель проживал в гостинице 5 дней и покинул ее за день до убийства на Ко Пангане. Неоднократно он был замечен в обществе Амира, того самого мальчика из ателье, работники гостиницы даже предполагали, что они родственники. Мозаика постепенно складывалась.

Осталось решить, что делать с Амиром. Брать его сейчас и всеми законными и незаконными способами добиваться сдачи Беловолосого? Или следить за ним, надеясь, что он сам приведет нас к Душителю? Обсудив это, мы с Супатом пришли к выводу, что второй вариант все же предпочтительней.

Ждать, по всей видимости, нужно было недолго. Душителям, судя по всему, оставалось поставить последнюю точку в их страшном ритуале, и вряд ли они будут затягивать. Именно временным цейтнотом объяснялось наше решение оставить пока что Амира на свободе. Неизвестно, как быстро он расколется и не наведет ли на ложный след. Как бы не было поздно…

Но война войной, а обед – обедом. Для Таиланда – это закон. Я думал удивить Супата, отведя его к «Дедушке с бабушкой», но оказалось, что это место он прекрасно знает. За обедом Супат рассказал мне кое-что, что я еще не знал. Наши заклятые друзья не оставили попыток меня нейтрализовать. По непосредственному указанию генерала Торнгсука Джупамудуанга, помощник лейтенанта, работавший на Душителя и его покровителей, должен был передать мне якобы важные документы, обработанные специальным химическим составом, вызывающим удушье при попадании в дыхательные пути.

Если Супат думал, что у меня от его новостей испортится аппетит, он ошибался. Я взял еще одну порцию рыбы в соусе карри и поделился с лейтенантом внезапно пришедшей мне в голову мыслью:

– Профессор Чидамбарам рассказывал мне, что для особо важных ритуалов пхасингары могут отходить от своего правила убивать только путешественников и не проливать при этом ни капли крови. И используют они для этого грудных младенцев, потому как считается, что они чисты и их кровь не может осквернить богиню Кали.

Супату эта новость совсем не понравилась. Он даже на секунду перестал поглощать сам там. А я продолжил:

– Насколько мне известно, и сейчас в некоторых отдаленных деревнях на Севере Таиланда можно купить грудных детей. Это так?

– Отчасти – нехотя подтвердил Супат. – Есть еще некоторое количество опиумозависимых хмонгов*. Возможно, у них…

– Может, имеет смысл попросить ваших чиангмайских коллег поработать над этим вопросом? Вдруг опередят Душителя или выйдут на его след?

– Боюсь, мы уже опоздали, – ответил Супат, но телефон достал, набрал номер и отдал несколько распоряжений.

Только он закончил говорить, как его телефон снова ожил. Звонил руководитель группы, следившей за Амиром. Их подопечный вышел из ателье с сумкой с вещами, остановил такси (нужно ли говорить, что за рулем был человек Супата) и попросил отвезти его на бас-стейшн Мо Чит*. Всё было ясно. Амир собирался в Чианг Май.

– Ну что, в аэропорт? – спросил меня Супат.

– Спасибо, но я своим ходом, – ну что делать, если я еще не накатался на «Ниндзе».

– Будь осторожней… Хотя погоди. Поехали со мной… – лейтенант явно что-то задумал.

– А успеваем? – поинтересовался я.

– Успеем, успеем, – успокоил меня Супат.

Мы доехали до полицейского участка, где в каком-то из подсобных помещений Супат достал откуда-то с верхней полки здоровенную коробку и открыл ее.

Он смог-таки удивить меня. В коробке находилось нечто среднее между защитной экипировкой мотоциклиста и костюмом бойца спецназа.

– Опытный образец. Недавно прислали. Главное, не въедь в танк или цистерну с горючим. Всё остальное выдержит.

Кхоп кхун маак-маак кхрап, – это был царский подарок, о таком я даже не мог и мечтать. Тот защитный костюм, что я использовал до этого, казался мне теперь просто баловством. Ну, держись «Ниндзя», мы с тобой сегодня погоняем.

Примечание к главе тридцать четвертой

Хмонги – горный народ, проживающий в Северном Таиланде, Лаосе и Вьетнаме.

Автовокзал Мо Чит – Северный автовокзал Бангкока. С него отправляются автобусы на Север страны.

Маак-маак – много-много – тайск.