Текст книги "Душитель из Бангкока"

Глава восьмая
Ананасовый шейк. Щуплый индиец в цветной рубахе. Ронг-пхак. Суай в полицейском участке. Тайский буддизм. Благословение Учителя. Предупреждение. Леди-бой с пистолетом

В начале Сой Рамбуттри рядом с гостиницей, в которой убили Олега Игнатьева, я остановился у лотка с ананасами. Делу – время, но и потехе – час. Свежий ананас, взбитый со льдом и сиропом, – неплохое развлечение в полуденном зное мегаполиса.

Я расположился с шейком на ступеньках здания, и тут же был атакован невесть откуда взявшимся индийцем. Щуплый, лет двадцати, в распахнутой чуть ли не до пупа цветной рубахе. Обычно ко мне подобные персонажи не пристают, что-то их в моем облике отпугивает, но тут или я, наслаждаясь шейком, сделался слишком благодушным, или индиец был чрезвычайно смел.

– Сэр, лучшие ткани, лучшие модели костюмов от ведущих мировых производителей, только для вас! И все это по самой низкой не только в Бангкоке, но и во всем мире цене! Только в нашем ателье! Очень дешево! Очень быстро! Заходите к нам, сэр! – завлекала хотел было схватить меня за руку, и потянуть за собой, но вовремя остановился.

Я внимательно посмотрел на этого индийского мальчика. Мало кто выдерживает такой мой взгляд, не выдержал и он. Только прежде, чем малец отвел глаза, я успел заметить в них что-то такое неприятное, темное. Ну и бог с ним, главное, что после этих гляделок он без слов удалился охмурять очередного фаранга. А я, допив свой шейк, бодро (насколько это, конечно, возможно в расслабленном Таиланде) зашагал к полицейскому участку.

Если вы думаете, что полицейские участки в Таиланде похожи на наши родные районные отделения милиции-полиции, то вы ошибаетесь. Общее только в том, что и там и там работают с правонарушителями, а в остальном… И даже коррупция в Сиаме имеет человеческое лицо, в отличие от звериного ее оскала на моей родине.

Тайский полицейский участок вполне соответствует мировоззрению тайцев. В нем удобно и комфортно не только самим полицейским, но и посетителям. Электронная очередь, телевизор и, достаточное для всех количество стульев. На тайском полицейские участки называются ронг-пхак, что переводится как «помещение отдыха». Забавно, не так ли?

На стене, над окошком дежурного офицера надпись большими буквами: «Работаем для народа, для его безопасности, не пасуем перед препятствиями, защищаем справедливость». Это вам не про «горячее сердце и холодную голову чекиста». Есть и наглядная агитация в виде стенда с фотоотчетами: «Поимка банды наркоторговцев» (доблестные полицейские на фоне грустных бирманцев и лаосцев в наручниках), «Арест группы мошенников» (все те же доблестные полицейские на фоне печальных камбоджийцев, видимо отказавшихся им платить). И кругом цветочки и бонсайчики – суай* в Таиланде остается суаем даже в полицейском участке. Стремление тайцев к окультуриванию окружающего пространства видно даже здесь. Однажды в городе Чианг Мае я проходил мимо какого-то здания, окруженного забором с колючей проволокой. Забор был очень красиво расписан картинами на тему тайской природы, и пространство вокруг него было тоже облагорожено настолько, что я не сразу и понял, что это городская тюрьма.

Дежурный полицейский провел меня в кабинет к лейтенанту. Тот предложил мне кофе и вручил папку с подготовленными для меня документами.

– Новостей особых нет. – сказал он. И продолжил: – Так, по мелочи. Найденный вчера фаранг – немецкий турист. Из его личных вещей ничего не пропало. По поводу того, были ли у него серебряные украшения, не известно. Коллеги пытаются найти хоть кого-то, кто видел его с теми двумя, но пока безуспешно. Я сориентировал их на поиски индийцев, но их, как вам, наверное, известно, в нашем городе очень много.

Улыбка Супата исчезла лишь на мгновение, но я это успел заметить. Многие тайцы шовинисты еще похлеще, чем я. И все большее количество туристов, а тем более приезжающих на постоянное жительство индийцев, ими совсем не приветствуются.

Сделав секундную паузу, лейтенант продолжил:

– Я обратился с запросом в иммиграционные службы по поводу лиц, прибывших из Индии за последние два месяца, но подготовка этой информации займет какое-то время. – Вдруг он посмотрел на меня пристально и спросил:

– Как вы относитесь к буддизму?

– Я изучаю тайский буддизм и випассану*, – ответил я. И добавил: – Два года назад я провел месяц в Лесном монастыре Там Вуа неподалеку от Мэ Хонг Сона.

Мой ответ, по всей видимости, удовлетворил Супата, и он поделился со мной:

– Я сегодня заезжал в Ват Яннава* к своему Учителю. Рассказал ему об этом деле.

– И что он сказал?

– Он сказал, чтобы фаранг был осторожней и что если мы будем работать в тандеме, то сможем остановить убийц. Но, увы, убийства еще будут.

Так. Фаранг – это я. Уже второй раз меня сегодня просят быть осторожней. Интересно. А то, что убийства еще будут, я тоже чувствовал. Как и то, что убийц нужно остановить как можно быстрее.

Видно было, что если у лейтенанта еще оставались сомнения по поводу нашего с ним сотрудничества, то после визиту к Учителю они развеялись полностью. Тайцы чрезвычайно религиозны. Они впитывают основы буддизма с молоком матери и руководствуются ими всю свою жизнь. Более того, каждый мужчина обязан хотя бы раз в жизни какое-то время провести в качестве монаха. Обычно в монастырь уходят на несколько недель, месяц, два месяца, иногда на год или больше. Кто-то после этого остается монахом на всю жизнь, а большинство возвращаются к обыденной жизни, но при этом имея уже опыт медитативных практик и определенные знания.

Мы еще немного поговорили с лейтенантом, обсудили наши дальнейшие шаги и планы, после чего я собрался было отправиться в гостиницу, но тут раздался звонок мобильного телефона. Звонил Д. Он сообщил, что меня уже ждут в индийском посольстве.

Еще пару часов ушло на получение визы. До вылета оставалось не так уж много времени, но я успевал часик поспать (прошлая ночь была очень уж волнительной).

Только вот пробуждение мое было, в некоторой степени, вынужденное. Сквозь сон я услышал легкий шум за дверью.

«Фарангу нужно быть осторожней» – вспомнил я. – Черт! Против оружия у меня шансов немного. А то, что в этот раз киллер или киллеры будут с оружием, у меня не вызывало сомнений. Прогоняя остатки сна, я скатился с кровати на пол и бросился к журнальному столику, где лежал нож, принесенный мною для очистки купленного утром ананаса. Как раз вовремя. Дверь распахнулась. Миловидная высокая девушка-тайка ступила на порог, всматриваясь в полутьму номера и держа в вытянутых руках пистолет «Глок 19» с глушителем (15 000 батов на рынке в приграничных районах Бирмы). Рисковать я не мог. Пули из этой штуки летят очень быстро, и если не решить проблему кардинальным образом, то у меня могут быть проблемы в виде дырок в теле. Бросок ножа был почти незаметным. Для несостоявшейся убийцы, во всяком случае.

Через пять минут лейтенант с коллегами внимательно рассматривал лежащего в дверном проеме моего номера леди-боя* с пистолетом в руках и ножом в горле.

– А вы опасный человек, Саке, – сказал мой приятель Супат. При этом его неизменная улыбочка не сходила с лица и было видно, что сам он меня совершенно не опасается. – Боюсь, у меня будут проблемы с начальством. Конечно, ваши влиятельные русские друзья помогут, но то, что вы на несколько дней покинете Таиланд, к лучшему. За это время я постараюсь все уладить.

Да я и сам уже был не против на время уехать. Я же не убийца, я не хочу убивать людей, даже если они и преступники. Мягко говоря, мне не нравится, что на меня устроили охоту. И непонятно – в связи с чем? Нет, то, что это связано с расследованием дела, это как раз понятно. Но ведь мы пока совсем не продвинулись в поисках душителей. И что это за душители такие, которых так оберегают от поимки, что нанимают киллеров? Вот тут и крылась главная загадка.

Необходимые формальности заняли какое-то время, и, чтобы успеть на рейс, я был отправлен в аэропорт на полицейской машине с включенной сиреной. Похоже, это уже становилось для меня традицией. Вот только хорошей ли?

Примечания к восьмой главе

Суай – переводится это слово, как «красота». У тайцев есть ярко выраженное стремление повсеместно окультуривать пространство, при этом не нанося ущерб Природе (последнее, правда не всегда получается). Когда-то один человек, очень уважаемый мною, ныне, увы, покойный, сказал, что культурный человек не тот, кто убирает за собой, а тот, кто убирает вокруг себя.

Випасана – медитация прозрения. Техники работы с психикой, направленные на достижения осознанности.

Храмовый комплекс Ват Яннава – один из важнейших буддистских центров не только

Бангкока, но и всего Таиланда.

Леди-бои: в Таиланде называют катоями или леди-боями и классических транссексуалов (в мужском теле живет душа женщины), и классических трансвестистов (тех, кто получает удовольствие от ношения женской одежды), и гомосексуалистов, подчеркивающих свою женственность. Иногда можно услышать мнение, что катой – это мужчина полностью переделанный в женщину, а леди-бой – переделанный частично. Это не так. Катои и леди-бои – эти слова обозначают одно и то же (так же как, к примеру, лобстеры и омары). Слово «катой» кхмерского происхождения, тогда как «леди-бой», как нетрудно догадаться, – английского. Тайцы чаще используют первое слово, фаранги – второе.

Глава девятая
Были ли вы в Индии? Самый древний город в мире. Любимый спорт индийцев. Доктор Чидамбарам. Гхаты Варанаси. Саддху с черепом в руках. Тридцать три сакральных слова

Вы были на Гоа и считаете, что были в Индии? Вынужден вас огорчить: вы в Индии не были. Вы были в Дели, Агре и Джайпуре и думаете, вы были в Индии? И снова нет, вы в Индии не были. Вы были в Гималаях: Дхарамсале, Манали и даже в Лехе, уж вы-то точно думаете, что были в Индии? Но я и вам скажу: нет, вы в Индии не были. Вы были в Варанаси и больше нигде? Да, вы были в Индии.

Каши. Бенарес. Варанаси. Город шокирует. Город пугает. Город обескураживает. Но, когда примешь его таким, какой он есть, он откроется. Один из древнейших городов в мире. Самый священный город в Индии. Город Шивы*. Город великой Ганги. Город великой Силы.

Город, где Жизнь и Смерть под ручку прогуливаются по берегу Великой реки, рассуждая о жизни и смерти.

Город, куда со всей Индии приезжают умирать, и где торжество Жизни чувствуется сильнее, чем в любом другом месте.

Мой приятель, русский путешественник Саша Фролов, как-то рассказывал о том, как он жил в Варанаси в специальных гестхаусах для больных и умирающих людей. Это барачного типа дома с большим количеством комнат, отделенных тонкими перегородками и примитивными удобствами на этаже. Звукоизоляции никакой, и весь процесс умирания соседей ему был слышен очень хорошо. По словам Саши, – это лучшее место для медитации о смысле жизни – все наносное улетает вмиг. И после этого уже невозможно жить как прежде и игры с Вавилоном* и по правилам Вавилона просто заканчиваются.

Этот город по словам Марка Твена «древней, чем сама история»*. Ученые оценивают его возраст примерно в три тысячи лет. По местным легендам городу больше пяти тысяч лет, и я, честно говоря, больше склонен доверять не ученым, а легендам.

Быть кремированным на одном из гхатов (ступенчатые сходы к Гангу) Варанаси мечтает чуть ли не каждый индуист. В этом случае он сразу же попадает в чертоги бога Шивы (обретет спасение, освободится от необходимости снова перерождаться, заслужит хорошее воплощение и тому подобное). Может быть, именно в эти чертоги после смерти отправился и один из участников знаменитой ливерпульской четверки Джордж Харрисон. Его тело после смерти было предано огню в Варанаси, а прах был развеян по Гангу…

Правда, есть и те, кто не подлежит кремации: маленькие дети, беременные женщины, те, кто умер от оспы, проказы или укуса змеи и убитые молнией. Их тела, с заранее привязанным к ногам грузом, обычно бросают в воду на середине реки.

Варанаси – самый священный из всех священных городов Индии, и это особенно ощущается в прилегающих к гхатам кварталам с их узкими улочками, по которым к Гангу стремятся потоки паломников. Даже обычное омовение в великой реке позволяет очиститься от грехов, а если оно еще обставлено соответствующим ритуалом, то тем более.

Но я не собирался ни умирать в этом городе, ни совершать омовение. Мои цели были далеки от возвышенно-духовных, мне всего лишь нужно было найти доктора Паланьяппана Чидамбарама из Бенаресского университета и получить от него нужную информацию о тугах. Фамилия этого ученого мне представлялась хорошим знаком. Дело в том, что из индуистских богов наиболее симпатичен мне бог Шива, а самый знаменитый храм танцующего Шивы находится в Южной Индии в городе Чидамбарам. Более того, это один из самых любимых моих индуистских храмов. Такое вот совпадение.

В аэропорту Варанаси я прошел паспортный контроль и, сразу же отправился на выход, где был атакован парой сотен таксистов, рикшасов (так от слова «Ракшас»* я называю водителей авторикш) и обычных помогайчиков (иностранцы называют их хелперами, а я обычно «хелосэрами», из-за их пристрастия к этому приветствию).

Как вы думаете, какой самый популярный вид спорта в Индии? Знатоки ответят – крикет. Я же думаю, что еще более популярен другой вид спорта, доступный и старому и малому – развод белого лоха (фреш чикен на местном жаргоне*) на деньги. У этого вида спорта явно больше поклонников, чем у всех остальных.

Можно ли этих разводов избежать? Конечно. Но, во-первых, нужно владеть кое-какой информацией обо всем этом, и во-вторых, – уметь правильно себя позиционировать. И тогда вас за реальную цену (которая может быть раз в десять меньше того, что просят изначально) повезут в нужную вам гостиницу, продадут нужную вам вещь и сдадут номер в гостинице.

Сколько стоит проезд от аэропорта до Бенаресского университета, расположенного в южной части Старого города я знал и поэтому наживиться на мне никому не удалось. А черный как смоль (явно дравидийского типа) водитель с пышными усами и грустными глазами за то, что не был излишне навязчив, получил хорошие чаевые.

Доктор Чидамбарам – заведующий кафедрой индийской филологии Бенаресского университета, выглядел так, как я его себе и представлял: классическим индийским пандитом (ударение на «а»). Белые брюки, белая длинная (до колен) рубаха, коричневая безрукавка и белый шарф. Высокий, немного полный, белая кожа (арийское происхождение), добрая улыбка и глаза, в которых можно увидеть многовековую мудрость.

Намастэ*! – поприветствовал я его.

Намастэ – ответил он на мое приветствие.

Дальше последовал обмен фразами вежливости о том, как нам приятно друг с другом познакомиться и только после этого я спросил его:

Я веду расследование серийных убийств в Бангкоке. Есть все основания подозревать, что в них замешаны пхасингары. Саша сказал мне, что вы знаете о душителях всё. Вы можете поделиться со мной этой информацией?

– Саша, хороший молодой человек. Я его прекрасно помню – он удивил меня своим трудолюбием в изучении Санскрита. – погрузился было в воспоминания Чидамбарам, но потом спохватился. – Но всего о тугах не знает никто. Разве что сами душители. А вам я чем смогу, тем помогу. Давайте встретимся через пару часиков, у меня сейчас занятия будут.

Мы договорились встретиться с ним на берегу Ганга у алтаря Вишалакши на Мир Гхате.

Вот так у меня образовалась пара часов свободного времени. Куда направляется человек, у которого есть свободное время в Варанаси? Конечно же, к Гангу. Добравшись до Мир Гхата, я постарался найти местечко, где меня не сильно бы доставали аборигены и, глядя на священную реку, погрузился в размышления. Почему-то думалось не о деле, которое я расследую, а о совершенно посторонних вещах. Видимо, гхаты Варанаси* – отличное место для размышлений об абсурдности общественного устройства нашей цивилизации.

Разве не абсурдно, когда умеющие только бить по мячу семнадцатилетние футболисты получают зарплату в десятки, сотни раз превышающую зарплату заслуженных учителей, всю жизнь дарящих детям тепло своей души и пытающихся их хоть чему-то научить?

Разве не абсурдно, что врачи стремятся заработать на больном, а не вылечить его.

Разве не абсурдно, когда безголосая певичка, грудью, в буквальном смысле, проложившая себе дорогу на сцену, купается в деньгах и славе, а поэты, живущие музыкой сфер, спиваются из-за невостребованности?

Разве не абсурдно, когда гламурные дамочки кривятся от вкуса несколькотысячедолларового шампанского, тогда как миллионы детей умирают от недоедания?

Разве не абсурдно, когда в галереях и музеях современного искусства выставляются произведения из буквально какашек, а живые настоящие картины, несущие свет, не нужны никому.

Можно привести еще десятки, сотни примеров, свидетельствующих о серьезной болезни современного социума. Но зачем? Что изменится? Для себя я давно уже понял, что с этой цивилизацией мне не совсем по пути. Никуда не деться, я живу здесь, но это не значит, что я обязан играть по общепринятым правилам. Ну, уж нет. Правила игры у меня свои. И Игра своя.

Я прервал размышления, когда увидел, что ко мне направляется колоритный саддху* с толстым деревянным посохом и человеческим черепом в руках. Его покрытые пеплом длинные волосы доставали чуть ли не до колен, во рту дымила трубка, глаза горели огнем, а толстые губы расплывались в широкой улыбке.

– Серега… (следующие тридцать три сакральные слова не приводятся здесь в связи с цензурными соображениями), ты откуда тут взялся? – заорал он на чистом русском языке, до смерти пугая, сидевшего чуть ниже меня в медитации японца и двух голубей, собиравшихся заняться любовью возле все того же японца. – Ну… (следующие сто восемь сакральных слов здесь не приводятся, по все тем же, цензурным соображениям), как я рад тебя видеть!

Примечания к девятой главе

Город Шивы – именно в Варанаси согласно индуистским легендам один из трех верховных божеств индуизма бог Шива совершил омовение и смыл с себя все грехи.

Вавилон – символ современного западного общества потребления в растаманской культуре.

Варанаси – Варанаси старше истории, старше традиции, старше, чем легенды, и выглядит вдвое старше, чем всё это вместе. Марк Твен

Ракшасы – демонические сущности в индийской мифологии.

Фреш чикен – свежий цыпленок.

Намастэ – традиционное приветствие в Индии. Произошло от слов «намах» – поклон, «те» – тебе. Более глубинное толкование: «Божественное во мне приветствует божественное в тебе».

Гхаты в Варанаси – это не просто ступенчатые спуски к великой реке. Они представляют собой сердце религиозной жизни города – места кремации, древнейшие храмы, места ритуалов и церемоний.

Саддху – странствующие аскеты, стремящиеся достичь освобождения (мокши).

Глава десятая
Дороги Индии. Мой друг Паша. Капалики. Практика лучше теорий. Без чилома не обойтись. Бом Шанкар. Танец облаков. Махадэв. В Кальпу? Медитатор хренов. Трезубец на ладони

Горы, пустыни, джунгли, океан, пляжи, пляжи, пляжи и небо, казавшееся все ближе и ближе. Наши «Роял Энфилды», несущие нас навстречу неизвестности. Падения, разбитые колени и локти, стесанная кожа бедер и скорость, скорость, скорость. Танцы на пляже под открытым небом в Анджуне*, горячие источники Маникарана*, крышесносный касольский чарас*, дорога над пропастью из Нако в Табо, Кумбха-мела в Харидваре, драка с местной гопотой в трущобах Бомбея, женская сборная Швеции по баскетболу в Кочине*, горы и чай Дарджилинга*, квартал Джи-Би Роад в Дели, ашрам Шивананды в Ришикеше, гашишная медитация в Кальпе, панчакарма в Керале*, ауровильское разочарование, ром «Оулд Манк» в гоанских шеках, марсианские пейзажи в Хампи*, ретрит в Ладакхе* и много-много-много чего еще.

Мы странствовали с Пашей по Индии на мотоциклах «Роял Энфилд» почти год. Возможно, ездили бы и дальше, но мне по семейным обстоятельствам пришлось вернуться на родину, а Паша остался в Индии. С тех пор я его и не видел. Я был в Индии много раз, но наши пути не пересекались. Мать Индия нас не сводила, а связаться с Пашей было практически невозможно – он не признавал никакую технику, кроме мотоциклетной. Всё остальное (в том числе и мобильные телефоны и компьютеры) еще со времен растаманской юности он считал злобным порождением Вавилона и ничем из этого старался не пользоваться. До меня периодически доходили слухи, что его видели то там, то здесь на бескрайних просторах индийского субконтинента, но самому с ним встретиться мне не удавалось.

И вот встреча. Конечно, узнать в классическом индийском странствующем йоге, с головы до ног измазанном пеплом (и меня, мерзавец, измазал им во время наших дружеских объятий), моего старого друга было непросто, но до того мгновения, когда он открыл рот и выдал на-гора свои сакральные слова. Что-что, а сказать красиво он умел. Что вы хотите, папа заведующий кафедрой филологии Санкт-Петербургского университета, мама – крупнейший в России специалист по «Вильяму нашему Шекспиру». А сын… Сын – странствующий йогин, практикующий ритуалы древней тантрической шиваистской секты капаликов.

Капалики – это йоги, живущие обычно в местах сожжения трупов (шмашанах). Они поклоняются богу Шиве в его наиболее грозных обличьях и совершают ритуалы, так или иначе связанные со смертью, кладбищами, мертвыми телами, кровью, сексуальными практиками.

Честно говоря, я не сильно удивился тому, что Паша решил примкнуть именно к этому направлению духовного поиска. Он всегда был сторонником того, что практика лучше любых теорий и пробовал самые разные пути: от ИСКОНовского* кришнаизма до тибетской школы Чод (очень напоминающую тех же капаликов). И чем радикальней и дальше от принципов Вавилона был культ, тем более привлекательным он был для Паши.

Путь, которому он следовал сейчас, если, конечно, все это было всерьез, очень уж непростой. Слишком много опасностей – от банального сумасшествия до серьезных заболеваний тела. Поэтому капаликов в Индии не так уж и много. Но Пашу опасности только привлекают…

Кстати, об опасностях. Первое, что он сказал, после традиционных «Ну, как ты?» и «А как ты?», были слова:

– Я вижу, тебе угрожает серьезная опасность. – Увидев, что я малость ошалел от его догадки, он добавил, – Ну, ничего, я за тобой присмотрю.

А подробнее можно? Конкретнее. – Поинтересовался я у Паши.

Нельзя. Твой понятийный аппарат не готов воспринимать то, что я могу рассказать. Или, чтобы тебе было не так обидно, скажу по-другому, – у нас с тобой разные сетки мышления – мой друг подробностями делиться не спешил.

По большому счету он был прав. Мы с ним находились в разных пространствах и язык, используемый для описания того, что происходит в его мире, мне не был понятен.

– А расскажи-ка куда это ты в очередной раз вляпался – обратился ко мне Паша.

Пришлось рассказывать всё с самого начала – от встречи с Д. до попытки леди-боя меня застрелить. Внимательно выслушав меня, Паша заявил, что без чилома* здесь не обойтись, и наполнил трубку своей термоядерной смесью.

– Бом Шанкар,* – сказал он и затянулся, после чего передал трубку мне.

В мои планы курение разных веществ не входило, но в данном случае это было частью ритуала, и я, в свою очередь сказав «Бом Боланатх, Бом Шива*», сделал затяжку.

Ох, и крепкий же оказался чарас. С одной затяжки меня унесло куда-то в те места, где Ганг берет свое начало – в мои любимые Гималаи. Я сидел на веранде отеля «Голубой лотос» в деревушке Кальпа и любовался танцующими над вершиной Киннаур Кайлаш облаками. Они всё старались выстроиться так, чтобы походить на мантру «ОМ»*, но никак у них не получалось.

И вдруг облака рассеялись и я увидел стоящего на вершине горы Шиву. Он не очень походил на иконографические образы – далеко не вся атрибутика присутствовала. Но сияние вокруг него и горящий огнем третий глаз не оставляли сомнений. Да, и какие сомнения? Я знал, что это Шива. Знал и всё!

И тут я осознал, что я уже не на веранде гостиницы, а буквально в двух шагах от Махадэва*. Он подозвал меня ближе. Каждой клеточкой кожи ощущая жар, идущий от первого йога на Земле*, я подошел к нему.

– Открой ладонь. – сказал он мне.

Я протянул к нему руку и открыл ладонь.

– Это поможет тебе. – он положил мне в руку маленький золотой трезубец*. И исчез.

А я очнулся на берегу Ганга в священном городе Варанасаи. Мой друг Паша пристально меня рассматривал.

– Где был? – спросил он.

– В Кальпе.

– Значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога, – громко пропел Паша слова старой военной песни в очередной раз пугая своим громогласным голосом японца, к тому времени уже отошедшего от шока и собиравшегося вновь медитировать.

– Какая дорога? Я не собираюсь в Кальпу, – возразил я.

– А собирался ли ты пару дней назад в Варанаси? – спросил меня Паша.

И что я мог ему ответить? Он был прав.

Пока я раздумывал, рассказывать ли Паше о Шиве, он, сообщив мне, что скоро вернется, стремительно поднялся и направился вниз к Гангу. По пути он не мог отказать себе в удовольствии еще раз напугать японца. Проходя мимо него, он внезапно обернулся, состроил страшные глаза, левой рукой с черепом на ладони сделал загадочные пассы, а правой со всего размаху хрястнул посохом о землю и замогильным голосом произнес: «Б…, брысь отсюда, медитатор хренов (в оригинале несколько иначе). За… ли уже, эзотерики доморощенные, проще Ганг почистить, чем астрал после вас…» Эта загадочная фраза, сказанная на русском языке, похоже, была воспринята представителем страны восходящего солнца как страшное ритуальное заклинание. Я даже не знал, что всегда вальяжные японцы умеют так быстро бегать. Интересно, какие у него останутся воспоминания о славном городе Варанаси?

И тут я почувствовал легкое жжение кожи ладони правой руки. Я присмотрелся. Посреди ладони следом ожога отпечатался трезубец.

Примечания к главе десятой

Роял Энфилд – легендарные 350-кубовые английские мотоциклы, производимые в Индии с 1955 года.

Анджуна – пляж в Гоа.

Маникаран – священный город для индуистов и сикхов в долине Парвати. Знаменит своими горячими источниками.

Касоль – селение в долине Парвати.

Нако – тибетское село в долине Киннаур.

Табо – селение в высокогорной долины Спити, в котором находится тибетский монастырь 996 года основания.

Кумбха-мела («праздник кувшина») – самый большой религиозный праздник в мире, связанный с омовением в священных реках в тех местах, где на Землю упали капли напитка бессмертия – амриты.

Харидвар – один из четырех городов, где проводится Кумбха-мела. Кроме Харидвара, она проводится в Уджайне, Нашике и Праяге (Аллахабаде).

Дарджилинг – штат на Северо-Востоке Индии. Знаменит своими чайными плантациями.

Джи-Би Роад (Дели) – квартал «красных фонарей».

Ришикеш – город в предгорьях Гималаев – мировая столица йоги.

Кальпа – горная деревня в долине Каннаур.

Панчакарма – курс очистительных процедур в Аюрведе.

Керала – штат в Южной Индии.

Ауровиль – город-община на Юге Индии. Попытка претворить в жизнь утопию.

Ром «Оулд Манк» – знаменитый ром. Его называют гоанским, что не совсем точно, поскольку именно в Гоа он не производится. Но в Гоа он активно продается и популярен у иностранцев.

Гоанские шеки – пляжные кафе – обычная хижина, простая скромная обстановка, своеобразные представления о гигиене и санитарии.

Хампи – селение в Центральной Индии. Очень красивая природа вокруг и живописные руины великой Империи Виджиянагар (14—16 века).

Ретрит – уединение с целью духовной практики.

Ладакх – тибетский анклав в Индийских Гималаях. Именуется также Малым Тибетом.

Капалики – капалики, живущие обычно в местах сожжения трупов (шмашанах), поклоняются Шиве в его наиболее грозных обличьях и совершают ритуалы, так или иначе связанные со смертью, кладбищами, мертвыми телами, кровью, сексуальными практиками. Да, слово «секта» в данном случае не совсем уместно, поскольку всё делается исключительно добровольно. И, кстати, в индуизме это слово всего лишь означает – ответвление от ствола религии, не неся в себе отрицательное значение.

ИСКОН – Международное общество сознания Кри́шны (англ. International Society for Krishna Consciousness – ISKCON).

Чилом – трубка с гашишем.

Бом Шанкар, Бом Боланатх – так называемые чилом-мантры, посвященные богу Шиве.

Шива – верховное божество в Индуизме для его последователей. Его почитатели считают его и творцом, и разрушителем мира. В то же время, согласно древним текстам Шива – один из Тримурти (трое верховных божеств) наряду с богами Вишну и Брахмой, выполняющий функцию разрушения. Считается покровителем йоги. Также считается, что курение конопли – способ постижения мудрости Шивы.

Мантра ОМ – священный слог в индуизме и буддизме.

Махадэв – Великий Бог – один из эпитетов Шивы.

Первый йог на Земле – Шива – покровитель всех йогов. Считается, что именно он открыл этот путь личностного развития и рассказал об этом пути людям.

Трезубец – один из атрибутов Бога Шивы. Три острия символизируют прошлое, будущее и настоящее.