Текст книги "Душитель из Бангкока"

Глава двадцать вторая
Важные новости. Убийство на Ко Пхангане. «Засланный казачок». Армейский генерал. Идем по следу. Очередная засада. Новые жертвы. Гнездо душителей. Оракул монастыря Тангут

Добравшись до Казы (столицы Долины Спити) и поселившись в очередном уютном семейном гест-хаусе, мы разделились. Хельга, на которую горная болезнь уже начала действовать, осталась в номере отсыпаться (ночью ей поспать не удалось). Паша сказал, что ему обязательно нужно посетить монастырь Тангут*, расположенный в паре часов езды от Казы. В здании этого монастыря есть комната Махакалы*, которая ему для чего-то нужна. Наши индийские соратники отправились изучать материалы дела о задушении, здесь, в Казе итальянского туриста, а я – звонить Супату. «Звонилку»* нашел легко, и связь была на удивление хорошей. И вот лейтенант обрушивает на мою измученную высокогорьем голову важные для нашего расследования новости.

Очередную жертву душителя обнаружили на Ко Пхангане*. Странное место для ритуального убийства, честно говоря. Этот остров, неподалеку от другого более крупного острова – Самуи, является своеобразной тайской Ибицей. Молодежь со всего мира ездит на Пханган отрываться, а проводимые там фул-мун-пати* – мечта каждого молодого тусовщика. Но что делали там душители? Или остров был выбран ими из каких-то своих соображений, например геомантического характера? Тогда где будет следующее убийство? Может, на Севере Таиланда?

Обнаружить «засланного казачка» в своем окружении Супату удалось случайно. Вечером, закончив работу, он попрощался с коллегами и отправился домой. Но, немного отъехав от полицейского участка, вспомнил, что забыл в ящике своего стола папку с документами, которые хотел просмотреть дома. Вернувшись, лейтенант застал одного из своих подчиненных, копающегося в его компьютере. Тот пытался на ходу придумать какое-то оправдание, но быстро понял тщетность своих усилий и раскололся. Работал он, как оказалось, на армейского генерала Торнгсука Джупамудуанга. В центральном управлении полиции этого высокопоставленного военного давно уже подозревали в организации поставок в Таиланд из Бирмы метамфетаминовых наркотиков, таких как айс и ябба, но, как обычно это бывает, доказать ничего не могли.

Я предложил Супату перевербовать этого «лазутчика» – возможно, он еще пригодится в нашей игре. Кроме того, пообещал лейтенанту выслать первый список индийцев, зарегистрированных на въезде в долину Спити. Закончили мы наш разговор традиционными пожеланиями удачи («Чок дии кхрап»), которая не помешала бы ни ему, ни мне.

Отзвонился я и Д. Мой наниматель уже пару дней не получал от меня новостей и тревожился по этому поводу. Я успокоил его и немного обнадежил, сообщив, что в деле появились первые реальные подвижки, дающие повод для оптимизма.

На выходе из интернет-салона я повстречал Бадшаха. Судя по его довольному лицу, нашим индийским соратникам удалось что-то обнаружить. Так и оказалось. Задушенного в этом городе итальянского туриста несколько раз видели в обществе высокого седого пожилого индийца. После смерти итальянца этот «беловолосый», как его здесь прозвали, исчез, что наводило на определенные мысли.

Отлично! Это уже хоть что-то. А то уже казалось, что эти душители – какие-то бесплотные духи. Ан нет. Человеки они, самые что ни на есть обычные человеки, а значит, справиться с ними и можно, и нужно.

Но у Бадшаха был для меня еще один сюрприз. Он узнал, в каком доме «беловолосый» останавливался в Казе, и как раз туда и направлялся, чтобы проверить эту информацию. Разумеется, я пошел с ним. Дом этот был на самой окраине городка, недалеко от реки. Планировка была типично азиатской: первый этаж занимала автомастерская, второй этаж был жилым. Мы поднимались по лестнице к единственной двери, ведущей на второй этаж, когда где-то в моем подпороговом восприятии забил сигнал тревоги. А тут еще нестерпимо стало жечь ладонь, в том месте, где отпечатался трезубец. Я хотел было рассмотреть место жжения и не заметил ступеньку, вследствие чего грохнулся на пол, по пути прихватив шедшего впереди Бадшаха. В тот же момент деревянная дверь была изрешечена автоматной очередью и стала напоминать кусочек сыра, изготовленный в лучших традициях сырных дел мастеров из Голландии или Швейцарии. Опомнившийся от потрясения Бадшах, не обращая внимания на окровавленное лицо (неудачно приложился о ступеньки), вытащил пистолет и начал потихоньку подниматься. Больше выстрелов не было. Мы с офицером CBI осторожно проникли в комнату.

– Ушли, ушли, сволочи, – подбежав к распахнутому окну, разгневанный Бадшах хотел было броситься в погоню, но, поняв бесперспективность преследования неизвестно кого в сгущающихся сумерках, остановился.

Я в это время осматривался вокруг. Представшая передо мной картина была, мягко говоря, безрадостной. Два окровавленных тела со следами пулевых отверстий лежали на простеньких циновках. Похоже, мы опоздали самую малость, но все же опоздали. И еще одна ниточка, за которую можно было распутать клубочек, была оборвана.

Чуть позже, когда к нам присоединился Ашмарам, мы провели тщательный обыск помещения. Найденные ритуальная мотыга, слитки серебра и несколько румалов свидетельствовали о том, что мы попали в небольшое «гнездо» пхасингаров. Да только вот сами они не могли сказать нам ничего. Их жалко не было, было жалко упущенного шанса. Приди мы с Бадшахом на пять минут раньше, и все ведь могло бы быть иначе.

Последний, кстати, очень долго, с присущим индийцам темпераментом, благодарил меня за спасение его жизни и клялся в дружбе навеки. Я пытался объяснить ему, что всего лишь вернул долг, но поток благодарностей это не остановило.

И только появление Паши спасло меня от предполагавшихся по дальнейшему сценарию Бадшаха дружеских объятий, лобызаний и скупой мужской слезы, одной на двоих.

Для всех собравшихся было загадкой, как мой друг нас нашел. Адрес этого дома мы нигде не оставляли, и никто не мог подсказать Паше, где искать нас. Я спросил его об этом. Он начал издалека.

– В монастыре Тангут есть одна замечательная комната, куда пускают только мужчин. Это комната Махакалы. Считается, что раз в год эманация Махакалы спускается в тело настоятеля монастыря, являющегося, кстати, тулку*, и тот в этот момент становится оракулом*, причем одним из важнейших в тибетском буддизме. В общем, интересное место. А если еще и попросить правильно и хорошо, то сущность, отвечающая за предсказания, а точнее, способная на гораздо большее, чем просто предсказания, может оказать помощь. Я и попросил и теперь знаю местожительство помощников пхасингаров здесь в Казе, а также в Манали и Шимле.

В Европе или Америке полицейскими слова Паши были бы восприняты как нечто наподобие шизофренического бреда. Но Индия не Европа, и тем более, не Америка. Офицеры Центрального бюро расследования все сказанное Пашей восприняли совершенно серьезно.

– Вы можете назвать нам эти адреса, надо срочно сообщить нашим коллегам, иначе и в Шимле, и в Манали нас будет ждать то же самое, что и здесь? – спросил Пашу Ашмарам.

– Беда в том, что у меня есть только визуальный образ. Я смогу лично найти эти дома на месте, но у меня нет их адресов. Давайте я попробую рассказать вашим коллегам, как искать эти жилища пхасингаров, но я не уверен, что у них получится. В любом случае нам нужно скорее в Манали. Если завтра рано утром выедем, то будем там еще засветло.

Примечания к главе двадцать второй

Монастырь Тангут – один из самых высокогорных монастырей в мире, расположенный на высоте 4 573 метров.

Махакала (маха – великое, кала – время – санскрит) – в тибетском буддизме грозное божество покровитель буддизма. В индуизме Махакала – один из эпитетов бога Шивы в его ипостаси Повелителя Времени. Возле Бомбея есть остров Элефанта, на котором находится самое знаменитое изображение Шивы Махакалы. У него три головы: одна с гневом смотрит в прошлое, другая с нейтральным выражением – в настоящее, и третья с улыбкой – в будущее.

Звонилка – будка со стационарным кнопочным телефоном.

Ко Пханган – остров, популярный курорт в Таиланде.

Фул-мун-пати – проводятся по полнолуниям. Для участия в этом мероприятии на остров сезжаются тысячи молодых европейцев.

Ябба и Айс – популярные в Таиланде метамфетаминовые наркотики. Опасность метамфитаминов в быстром привыкании и тяжелых последствиях для психического и физического здоровья.

Тулку – лама высокого статуса, перерождения которого отслеживаются.

Оракул – в тибетском буддизме медиум, передающий вслух слова и указания божеств.

Глава двадцать третья
Долина Спити. Начинает холодать. Снег на перевале Кунзум. Долина Лахаул. Первое препятствие. Гонка под камнепадом. «Груда мертвых тел». Сугробы Рохтанга. Машина над обрывом. Шесть трупов в Манали

Если бы не столь печальные обстоятельства нашего визита в долину Спити, я был бы чрезвычайно рад, что снова оказался здесь. В моем сугубо субъективном списке самых достойных для посещения мест в Индии долина Спити находится на первой позиции. Для меня наиболее важными являются три составляющие страны, региона или города, в которые я попадаю: красота природы, культурное (духовное) наследие и внутренний мир местных жителей. Все эти три составляющих в долине Спити на самом высоком уровне. Не всем, на самом деле, по душе суровая красота здешних гор, но для меня они гораздо более вдохновляющи, чем, например, зеленые склоны Гималаев в Куллу* или Манали. Я могу бесконечно долго любоваться окрестностями Дханкар Гомпы* или одной из красивейших гималайских вершин – Шила пиком (также непонятно кем названной Снежной Королевой). И это любование наполняет душу осознанием окружающего мира и своего места в нем. Здесь можно думать только о главном, да и ни о чем другом здесь просто не думается. И как тут не согласиться с мудрым Лонченом Рабжамом: «Горные вершины расширяют и проясняют ум, и это хорошее место, чтобы рассеять тупость, оно благоприятно для созерцания стадии зарождения. Снежные горы очищают ум и проясняют созерцание, они хороши для практики периода просветления, препятствия там быстро исчезают. Скалистые горы вызывают раскаяние и чувство преходящести, они чисты и могучи, среди них достигается единство ясности и покоя».

Культурное наследие Спити* бесценно. В этом труднодоступном районе Гималаев духовная традиция не прерывается уже более тысячи лет. Монастыри долины уникальны. Что тут говорить, если известно, что Далай-лама хотел бы провести свои последние годы именно в монастыре Табо.

А люди? И люди здесь мне тоже нравятся. Конечно, это не мои любимые тайцы и, чего там скрывать, особенно, тайки, но жители Спити для меня много приятнее обычных индийцев. Места здесь суровые, и люди тоже суровые, но если они к вам расположены, то можно увидеть, что за внешней суровостью скрывается радушие и душевное тепло.

Однако в этот раз насладиться радушием местных жителей и пейзажами-крышесносами мне и моим спутникам было не суждено. Нам нужно было как можно быстрее добраться до Манали, по пути забрав на контрольно-пропускном пункте на выезде из долины второй список. Учитывая, что мы с Пашей на мотоциклах едем быстрее, чем маленькая «Тата» с нашими индийскими соратниками, мы решили, что Бадшах поедет со мной пассажиром, а Ашмарам остановится на КПП и отсканирует списки, а затем присоединится к нам в Манали.

Накануне Паша буквально заставил всех нас купить теплые вещи, и это притом, что даже вечером температура была выше двадцати градусов. Но спорить с ним в некоторых ситуациях дело неблагодарное, и проще было уступить.

Поначалу казалось, что эти теплые вещи нам так и не понадобятся, но уже на выезде из долины Спити мы ощутили, как резко начинает холодать. На КПП в селение Лосар мы приехали уже в куртках и теплой обуви.

Наскоро перекусив незатейливыми омлетами и чапати*, поехали дальше. Чем ближе мы подъезжали к перевалу Кунзум Ла (переводится как «место встречи ибисов»), тем хуже становилась погода. На перевале лежал снег. Мы объехали три раза стоящие в этом месте буддистские ступы, надеясь таким образом заручиться покровительством духов этой местности, и отправились дальше по направлению к перевалу Рохтанг.

Дорога проходила через долину Лахаул*. В хорошую погоду место это очень даже живописное (река, гигантские каменюки, разбросанные по долине и снежные горы вокруг). Но это в хорошую погоду…

Чем дальше мы ехали, тем более неблагоприятными становились погодные условия. Когда до Рохтанга осталось километров пятьдесят, пошел сильный дождь, временами переходящий в ливень. Остановившись на пару минут, мы натянули на себя «непромокаемые» плащи, на деле оказавшиеся очень даже промокаемыми. Ехать становилось всё сложнее, порой мы въезжали в стену дождя, из-за которой не было видно дороги, иногда исчезала и сама дорога, то есть ее покрытие из асфальтового превращалось в непонятно какое. Но все это было цветочки, а ягодки нас ожидали впереди.

За одним из поворотов мы натолкнулись на колонну остановившихся машин и автобусов. Впереди был камнепад. Несколько огромных каменюк преграждали дорогу. Объехать их на мотоцикле было возможно, но проблема была в том, что камни продолжали сыпаться со склонов гор.

Водители впереди стоявших машин сказали нам, что специальная техника подойдет только через пару часов. Мы не могли позволить себе ждать столько. Объехав машины, мы остановились в месте, где прекрасно было видно, как со склонов гор скатываются разной величины камни. Примерно половина из них в случае попадания в мотоциклиста сбрасывала и его, и мотоцикл в пропасть. Тем не менее, мы решили прорываться. Бадшах решил пробраться через опасный участок пешком. Хельга доверилась Паше, традиционно уткнувшись лицом в его спину. Последний предупредил меня, что стартовать будем по его команде. И через несколько секунд Паша скомандовал: «Вперед»! И мы понеслись.

Что сказать? Это было по-настоящему страшно. Когда в нескольких сантиметрах от тебя пролетает камень размером с твою голову, это, знаете ли, запоминается надолго. И если пешему увернуться легче, то на железном коне сделать это очень непросто. Но все обошлось. Может и не зря мы объезжали древний чортен* на перевале Кунзум, духи местности нам явно покровительствовали.

А вот те небожители, которые отвечают за погоду, явно нас невзлюбили. Дождь перешел в снег, а дорога, и так, мягко говоря, не самая хорошая, стала еще и скользкой. Огромные лужи, снег, ямки и ямы, лед и при этом 180 градусные повороты над пропастью – это был самый сложный переезд в моей жизни. Спасала только полная концентрация всех физических и душевных сил.

Если на Кунзум Ла снега было немножко, то на перевале Рохтанг были уже целые сугробы по колено. А в этих сугробах всю проезжую часть заполонили увязшие, словно в болоте, десятки грузовых и легковых автомобилей.

Этот перевал заслуживает того, чтобы о нем немного рассказать. Индийцы считают это место священным (правда, в Индии порой бывает сложнее найти место не священное, чем священное). Эзотерики утверждают, что здесь в древности происходило очищение души и тела высокими энергиями. Именно через этот перевал ушли братья Пандавы и их супруга Драупади* искать Сваргу (обиталище богов).

Но есть и другая сторона перевала Рохтанг, не такая светлая. Слово «рохтанг» не зря переводится как «груда мертвых тел». Это самый опасный и непредсказуемый перевал во всей Индии, несмотря на то, что высота его не такая уж и большая (около 4 тысяч метров). Погода здесь меняется мгновенно, и в ясный солнечный день вдруг налетает буря, сметающая все на своем пути. В прошлом ни один караван, проходящий здесь, не был застрахован от печальной участи не добраться до конечной точки маршрута (зафиксирован случай, когда ураган сбросил в пропасть более 400 кули*.

Нам с Рохтангом «крупно повезло». Днем раньше здесь была прекрасная погода (и, кстати, как потом мы узнали, через день тоже), но именно во время нашего переезда из Казы в Манали резко похолодало и пошел сильный снег. И, естественно, индийские машины на летней резине и с индийскими водителями, не имеющими опыта езды по снегу и льду, позастрявали на перевале.

Пришлось участвовать в освобождении техники из снежного плена. Правда, не до конца. Когда сбоку от основной колеи появилось немного свободного пространства, мы сразу же воспользовались им, и наши «Энфилды», поднимая фонтаны из снежной крошки, понеслись по самому краю обрыва.

Кстати, к этому времени на нас уже было надето все, что было из одежды. По ощущениям температура воздуха была чуть ниже нуля. Очень хотелось согреться горячим чаем или даже чем-нибудь покрепче.

Вы ездили когда-нибудь на мотоцикле по снегу вперемежку со льдом? Если нет, то не советую. Пропадает кайф от езды на железном коне, она превращается в тяжелую работу, от которой хочется быстрее избавиться. И добавляется смертельный риск, если, конечно, ехать быстро.

А мы старались передвигаться быстро. Уже понимали, что засветло в Манали не успеваем никак, но все равно спешили. Правда, Паша еще несколькими часами ранее обмолвился, что можем не спешить, да и я чувствовал, что мы, скорее всего, опоздаем. Но мы были обязаны попробовать успеть.

Увы, это был явно не наш день. Через десять километров после перевала Рохтанг мы уткнулись в очередной затор. Бадшах сбегал вперед и узнал, в чем дело. Как оказалось, обвалился кусок дороги. Каким-то чудом обвал не утащил с собой проезжавшую по этому участку легковую машину. Она свисала одним колесом над обрывом.

Путь в Манали был перекрыт. Даже если убрать эту машину, то все равно дальнейшее продвижение было невозможным. От дороги шириной метра в четыре осталась одна узенькая тропинка, представлявшая собой грязевое месиво. Проехать по ней мы не могли, а вот пройти – вполне. Ничего другого нам не оставалось. Мы договорились с водителем одного грузовичка, что он доставит наших железных коней в Манали в целости и сохранности, а сами отправились пешим ходом по направлению к деревне Марфи*, до которой было примерно километра три. Понятно, что пешая прогулка в дождь и по грязи, да еще и по серпантинистой дороге, особого удовольствия нам не доставила.

В Марфи мы наконец-то смогли нормально покушать. Мы ели самый обыкновенный горячий томатный суп и наслаждались им, как чем-то невиданно деликатесным. Да и бутылочка легендарно индийского рома «Оулд манк»* пришлась как никогда кстати.

Найти машину до Манали оказалось непросто. В десять часов вечера никто из местных ехать 36 километров по ночной горной дороге не хотел. Но в конце концов Бадшаху удалось отыскать одного индийского камикадзе на джипе «Махиндра*», который за определенное вознаграждение готов был нас доставить куда угодно. И мы поехали. Надо сказать, что, когда ты не за рулем, и к тому же ночью, передвижение по гималайскому серпантину не кажется таким уж страшным, поскольку все обрывы и пропасти, возле которых проезжаешь порой в сантиметре, просто не видны.

В Манали* мы были после полуночи. Не заезжая в гостиницу, мы поехали в то место, о котором знал Паша и которое представителям местного отделения CBI найти до сих пор не удалось. Находился этот домик на задворках Старого Манали*, неподалеку от храма, посвященного первому человеку на Земле, которого, согласно индийским легендам, звали Ману.

Наши худшие опасения подтвердились. Шесть уже остывших тел (из них одна женщина и двое детей) с пулевыми ранениями. Судя по всему, убили их еще день назад, так что успеть у нас просто не было шансов. Видно, сверху была отдана команда методично замести следы и, этим занимаются уже профессионалы. И скорей всего, здесь в Индии вряд ли удастся отыскать что-либо еще, что может помочь мне в расследовании. Пора возвращаться в Таиланд.

Примечания к главе двадцать третьей

Долина Куллу – живописная долина в Гималаях. Популярное туристическое место.

Гомпа – несколько упрощенно можно сказать, что так называют в Тибете монастыри.

Дханкар Гомпа – один из самых значимых монастырей в Долине Спити. И один из самых красивых.

Спити – один из переводов слова «спити» – «место драгоценности».

Чапати – простая хлебная лепешка.

Ступа – культовое буддистское сооружение полусферической формы.

Чортен – то же, что и ступа, но в отдаленных районах Тибета часто несколько упрощенной формы.

Долина Лахаул – высокогорная долина в Индийских Гималаях.

Братья Пандавы – главные герои самого главного индийского эпоса (являющегося культурным кодом всей цивилизации Индостана) Махабхараты. Это одно из крупнейших литературных произведений в мире. Содержит более 100 000 двустиший, что в четыре раза длиннее «Библии» и в семь раз длиннее гомеровских «Илиады» и «Одиссеи» вместе взятых.

Кули – носильщики.

Марфи – небольшая деревушка перед перевалом Рохтанг.

«Оулд манк» – «Старый монах». Знаменитый индийский ром. Особенно популярен у русских туристов в Гоа.

Махиндра – переводится буквально, как Великий Индра. Индра – бог громовержец в Индуизме.

Манали – популярный курорт в Индийских Гималаях.

Олд Манали – любимое место израильских туристов, находящееся в километре от Нью Манали.