Текст книги "Душитель из Бангкока"

Глава двадцать четвертая
О тайском мировосприятии. Санук, сабай, суай. Горячие источники Вашишта. Форель и снежные горы. Сведения из Шимлы. Концы в воду. Снова в дорогу. Расставание с друзьями

Ночевали мы не в самом Манали, а в Вашиште* – деревеньке в трех километрах от города. Это культовое место. Всяко-разные хиппо-растаманы его просто обожают. Полным-полно недорогих гостиниц, ресторанчиков и много-много волшебной травы. Мне же Вашишт нравится еще умопомрачительными видами на горы и реку. А еще одно из моих любимых занятий здесь – отмокание в горячих источниках храма, посвященного мудрецу Васиштихе*. Правда, здесь нужно угадать время, когда в купальнях будет поменьше аборигенов, которых хлебом не корми, дай только попялиться на сахиба. Конечно, со временем, находясь в Индии, привыкаешь к назойливому вниманию местных жителей, но погружаться в горячую воду священного источника под сверлящими тебя тремя десятками глаз не то чтобы особенно приятно. Не санук, знаете ли… Что такое санук? Это одно из великих стратегических «С», за которые я и обожаю Таиланд.

Я считаю стратегическую систему «ССС» – основой тайского мировосприятия. Эти три «С» – Санук, Сабай и Суай.

Санук – если очень приблизительно, то это радость. Всё в жизни (по возможности, конечно) должно быть Санук – радостным, приятным, веселым, комфортным для души. Ей обязательно должно быть хорошо.

В то же время ни в коем случае нельзя забывать о данном нам теле. Оно тоже просто-таки обязано получать свою порцию удовольствий. Это и есть Сабай. Хорошо покушать – Сабай. Хорошо поспать – Сабай. Хороший массаж – Сабай. Хороший секс – Сабай.

Что же касается Суай – то переводится это слово как «красота». Мне очень близко ярко выраженное стремление тайцев повсеместно окультуривать пространство, при этом не нанося ущерб Природе. Когда-то один человек, очень уважаемый мною, ныне, увы, покойный, сказал, что культурный человек не тот, кто убирает за собой, а тот, кто убирает вокруг себя. В этом отношении тайцы намного более культурные, чем жители моей родной страны.

А еще мне близка улыбка как способ реагирования на всё, что происходит в окружающем мире. Многие наивные иностранцы думают, что тайцы так часто улыбаются по доброте душевной и от того что у них все хорошо. Но тайцы – не жизнерадостные идиоты, а обычные люди, со своими заботами, проблемами и печалями. А улыбка для них не только способ показать отличное настроение. Как цветочки и бонсаи возле домов являются способом окультуривания внешнего пространства, так улыбка – является стремлением окультурить внутреннее пространство.

Мне близка и терпимость тайцев, что видно даже в их отношении к катоям. Это миф, что тайцы одобряют «переделанных». Ничего подобного, в большинстве своем осуждают. Но относятся к ним, тем не менее, терпимо, позволяя им жить так, как они хотят.

Ах, да, забыл. Еще я люблю, когда тепло и солнечно. Без солнца жить просто не могу. Когда в моих родных пенатах неделями бывает пасмурно, мне физически становится нехорошо, а уж психологический дискомфорт такой, что от суицидальных настроений спасает только врожденный оптимизм и вера в возможность перемен к лучшему.

Но что-то я сильно отвлекся – видно действительно пора в Таиланд, за несколько дней в Индии успел-таки по нему соскучиться.

После вчерашнего беспримерного перехода через Рохтанг мы отсыпались чуть ли не до обеда. А потом приходили в себя в купальнях храма Васиштихи. И для полного восстановления сил еще и отобедали форелью в одном из ресторанчиков на крыше со сказочно красивыми видами на Гималаи. К обеду к нам подоспел и Ашмарам. Отсканированные им списки были сразу же отправлены по электронной почте в Таиланд Супату.

А по завершении нашего обеда к указанному нами месту, подъехал и грузовичок с нашими мотоциклами. Мы готовы были отправиться в путь. Только вот Шимла нас больше не интересовала. Коллегам Бадшаха и Ашмарама удалось все-таки отыскать по описаниям Паши место проживания душителей, но было уже поздно. Четыре тела, с ранениями несовместимыми с жизнью, – всё, что им удалось там найти. И если в Казе мы смогли обнаружить следы, указывавшие на то, что это было гнездо душителей, то больше следов киллеры не оставляли – работали чисто и забирали все, что могло хоть как-то свидетельствовать о том, чем убитые занимались в свободное от работы время.

Я собирался как можно быстрее добраться до Дели и улететь в Бангкок, но Паша заверил меня, что один день ничего не решит и мне для дела обязательно нужно заехать в Ришикеш*, где он отведет меня в одну из пещер, посещение которой жизненно необходимо для меня. Абсурдно звучит все это, не так ли? Но в Индии ничто не абсурдно, это страна, где может произойти все что угодно, все, что даже невозможно представить где-либо еще. И я даже не стал спорить с Пашей.

Мы договорились о дальнейшей координации наших действий с Ашмарамом и Бадшахом и тепло попрощались с нашими индийскими друзьями (вот уж никогда не думал, что могу обзавестись друзьями из спецслужб, и тем более индийских). В Манали осталась и Хельга, весьма огорченная расставанием с Пашей.

А мы уже привычно оседлав своих железных коней, затарахтели по гималайскому серпантину.

Примечания к главе двадцать четвертой

Вашишт – По преданиям, в этом месте жил когда-то легендарный мудрец Васиштиха.

Васиштиха – мудрец, герой индийских легенд и главного индийского эпоса «Махабхарата».

Ришикеш – находящийся в предгорьях Гималаев на берегу Ганга городок Ришикеш считается мировой столицей йоги. Чуть ли не каждая известная в Индии школа йоги имеет там свой ашрам. А сколько в Ришикеше никому не известных школ йоги и йогов, сосчитать не представляется возможным.

Глава двадцать пятая
Столица йогов всех стран и народов. Затишье в расследовании. Купания в Ганге. Мистическая пещера. Прошлое, будущее, настоящее. Прогулка по параллельным мирам. И снова засада

До столицы йогов всех стран и народов мы добрались только к полуночи. Поселились в простенькой гостинице, покушали простенькой еды (Ришикеш – городок священный для индуистов, а потому сугубо вегетарианский) и отправились спать. Следующим вечером я собирался вылететь в Бангкок, а до этого у нас было запланировано омовение в Ганге и посещение таинственной пещеры.

Новостей от Супата особых не было. Присланные нами списки сверялись со списками, въехавших в Таиланд граждан Индии, но пока результатов не было. Не было и новых убийств.

Наши друзья Ашмарам и Бадшах были уже в Шимле, но и им ничего нового обнаружить не удалось.

Еще со времен своей следственной практики я знал, что в любом расследовании бывают затишья, во время которых ничего не остается делать кроме как ждать. Такая пауза наступила на момент нашего пребывания в Ришикеше.

Мы воспользовались ею сполна. На рассвете меня разбудил Паша, и мы отправились на один из песчаных пляжей величайшей в мире реки.

Серебряные крупицы песка блестели в первых лучах солнца. Покрытые деревьями горные склоны только-только просыпались. Мать-Ганга, спустившись с заснеженных гималайских вершин, несла свои бурные воды на равнину Индостана, где живительную влагу ждали бесконечные поля.

Для меня купания в Ришикеше всегда носили сакральный характер. Я представлял вершины, с которых берет начало эта река, я думал о том, что вот уже несколько тысяч лет люди не только берут силу и жизнь от Ганга, но и наполняют его своей энергией любви и почитания. И всегда после омовения в Ришикеше я словно рождался заново на белый свет. Нет, конечно, дело не в смытии грехов (как по мне, так нет более грешного понятия, чем понятие «грех»), от которых, по преданиям, избавляешься в Ганге. Скорее всё дело в том, что Ганг дает тебе возможность стать на мгновение собой, сбросив все маски и роли, которые осознанно или неосознанно (как правило) человек должен носить и играть. А я настоящий себе очень нравлюсь, более того, я себя таким очень люблю, а как не любить огромное светлое облако, сияющее нежно-нежно (шутка, а может, и нет)…

В пещере мы были, когда уже рассвело. Чтобы добраться до нее, пришлось немного проехать, а затем примерно с полчаса карабкаться по тропинке вверх. По преданиям здесь когда-то обитал великий йогин, известный миру под разными именами. Более подробно объяснять не буду, поскольку не хочется, чтобы в эту пещеру попадали случайные люди, а кому по его судьбе это надо, тот и сам найдет.

Что сказать? Такого со мной не было раньше никогда. Как только я уселся на циновку рядом с шивалингамом* в центре пещеры, меня будто за волосы выдернуло из нашей реальности. И дальше последовала калейдоскопическая смена картинок из моего прошлого и, думается, из будущего. А также много чего, что я бы отнес к каким-то параллельным мирам: в одном я жил жизнью обывателя и каждый вечер с такой же, как я, супругой пялился в экран телевизора, ходил на концерты поп-звезд и в церковь, потому как «все идут, а мы что хуже» (меня аж передернуло внутренне от этой картины); в другой – я после обучения искусству Кали на Филиппинах там и остался (чему, собственно говоря, и в этой жизни были предпосылки в виде одной романтической истории); в третьей – я сидел на «ментовской» зоне, поскольку, будучи следователем честным, перешел дорогу высокопоставленным особам (в этой жизни мне эту ситуацию разрулить удалось); в четвертой – я был учеником устрашающего вида агхори и месяцами жил на кладбище, питаясь зачастую мясом с тел умерших и участвуя в невообразимых для нормального человека сексуальных оргиях во славу Бхайравы*. А были еще и пятая, и шестая, и седьмая, и тысяча восьмая жизни.

Из пещеры меня чуть ли не силой вытащил Паша. Он же напоил меня чем-то, от чего я чуть не подпрыгнул на месте и немного опомнился. Осмысливать произошедшее было просто некогда. Мне нужно было торопиться в Дели. Паша хотел вернуться в Варанаси, но почему-то решил сопроводить меня до индийской столицы.

Примерно половина пути прошла удачно. Дороги были, как обычно, забиты всем возможным и невозможным движущимся транспортом, но нам удавалось ехать довольно-таки быстро (для Индии, разумеется). До Дели оставалось примерно 100 километров, когда внезапно проснувшийся мой внутренний голос забил тревогу. Я сбросил скорость и притормозил. Это место мне было знакомо по одному из видений в пещере, причем видений не самых приятных.

– Паша, я видел это место сегодня в пещере, – сказал я, подъехавшему ко мне капалику. – Там, за теми деревьями две машины и шесть хорошо вооруженных профессиональных убийц. С одной стороны, меня радует, что нас так высоко оценивают. А с другой, огорчает то, что мне с ними не справиться. Увы, пуля, выпущенная из автомата, быстрее, чем я. А когда автоматов несколько… Так что, дружище, без шансов.

Примечания к главе двадцать пятой

Серебряный песок – в реке Ганг содержится много серебра, дезинфицирующего воду. Возможно, это одна из причин того, что эпидемии в местах массового омовения (например, в Варанаси) не так часты, как это могло бы быть, учитывая характерную для Индии антисанитарию.

Мать-Ганга – у нас слово Ганг – мужского рода. В Индии Ганга – женщина. В индуистском пантеоне присутствует богиня по имени Ганга – воплощение священной реки.

Шивалингам – фаллический символ. Как говорит Борис Гребенщиков: «Шивалингам – это доступная нашему восприятию форма энергии Шивы».

Шива Бхайрава – одно из тысяча восьми имен Великого Бога, переводится как «ужасный». Жестокое проявление Шивы, связанное с его функцией «уничтожителя».

Глава двадцать шестая
Ритуал на шмашане. Черное облако. Крики убийц. Кем стал мой друг? Расставание с Пашей

– Ты уверен, что они именно там? – спросил меня Паша.

– Более чем.

Паша огляделся вокруг и, заметив что-то неподалеку, ухмыльнулся:

– Ну, ничего. Прорвемся. Правда, немного придется задержаться.

И он отправился в сторону небольшой речушки неподалеку от дороги. Побродил там немного и, вернувшись, начал отвязывать притороченный к «Энфилду» посох капалика и сумку с ритуальными принадлежностями. Взял все это и обратился ко мне как никогда серьезно:

– Вот что, Серега, то, что я сейчас буду делать там на шмашане* лучше не видеть кому-бы то ни было, и тебе в том числе. Поэтому не подпускай туда никого. Я, конечно, поставлю защиту, но индийцы настолько доставучи, что на некоторых из них в этом плане даже магия не действует.

Сказав это, мой друг направился к небольшому помосту у реки, напевая слова Высоцкого «Вы лучше лес рубите на гробы, в прорыв идут штрафные батальоны». Там он уселся посередине шмашана и начал выстраивать в определенном порядке ритуальные предметы. Расстояние до него было немаленьким, и подробности рассмотреть я не мог. Да и не хотел особо. За время нашего нового путешествия я привык прислушиваться к Пашиным рекомендациям. Больше меня волновало, чтобы никто ему не помешал. Но то ли его защита была так хороша, то ли происходило нечто не виданное ранее, потому как никто из проезжавших индийцев не останавливался, чтобы узнать, что тут делают два мотоцикла и один сахиб. А может, вид у меня был не сильно располагающий к этому узнаванию? Будь на моем месте хрупкая блондинка, тут бы уже собралось пол-Индии. А здоровый, в кожаном защитном костюме (придающем еще большие размеры), лысый европеец с угрюмым лицом (даже не нужно было специально угрюмничать – настроение и без того этому способствовало) интереса особого не вызывал.

Тем временем в окружающем пространстве начало происходить нечто. Не будь я непосредственным свидетелем того, что было дальше, ни за что не поверил бы. Вначале какое-то мутноватое облако окутало то место, где находился Паша, а затем оно начало расширяться, увеличиваться в размерах и вскоре охватило почти все пространство до горизонта. Но самое его средоточие, на которое невозможно было смотреть (хотелось сразу же отвести глаза в сторону), находилось как раз над тем местом, где нас ждали бандиты. Через некоторое время оттуда послышались дикие крики, а затем всё как-то внезапно смолкло и облако это стало рассеиваться, как туман в горах. Прошло пару десятков секунд, и от него ничего не осталось.

Я стоял, не шевелясь. То, что только произошло, не укладывалось даже в мою картину мира, в которую, казалось, что только не могло «уложиться».

Через пару минут ко мне подошел Паша. Выглядел он осунувшимся. Под глазами огромные мешки, в уголку рта застыли капли крови, руки дрожат. Сколько лет своей жизни потерял он (и потерял ли?), во время этого ритуала, даже не знаю, но подозреваю, что расплачиваться за это ему придется.

Паша вымученно улыбнулся и сказал:

– Сходи, проверь, что с ними, а я немного отдохну.

Картина, представшая передо мной, даже у меня вызвала оторопь. Шесть крепких вооруженных до зубов мужчин лежали на земле вокруг двух джипов. Из их ушей и глаз сочилась кровь, а лица были перекошены от ужаса.

Были ли они мертвы? Не знаю. Я не стал задерживаться на этом месте.

Мне приходилось убивать. И не раз, увы. Но, глядя на Пашу, я в который раз задавал себе вопрос: кем же за эти годы стал мой друг?

А он уже практически отошел.

– Дальше я с тобой не поеду. Нечего мне в Дели делать, – сказал великий и ужасный капалик. – Думаю, до Бангкока ты доберешься без проблем. Ну, а там, если будешь прислушиваться к себе, то всё у тебя получится. А я тут еще немножко тебе подсоблю. Да, мотоцикл оставишь в Дели на Мейн-базаре там есть один отстойный гестик под названием «Харе рама»*, а в нем агентство «„Эй-Эй-Би Тревел“», там работают мои приятели, отдашь им ключи, они все сделают как надо.

Я достал специально купленный предварительно мобильный телефон, протянул его Паше и сказал:

– Паша, я понимаю, ты не пользуешься темными (смешно, да, говорить такое капалику) вещами, но хотя бы до того момента, когда я найду этих гадов, пусть эта штука побудет с тобой. Вдруг что-то сможешь подсказать. А потом утопи его в Ганге.

– Вот еще, в святой реке топить всякую гадость… – пробурчал Паша. Тем не менее, телефон он взял.

Но и у Паши был для меня подарок. Он надел мне на шею маленький деревянный квадратный кулончик, исписанный мантрами, и строго-настрого запретил мне снимать его до окончания дела.

Мы тепло обнялись, посмотрели друг другу в глаза и разъехались в разные стороны.

– Увидимся, – крикнул на прощание Паша. Уж в этом я почему-то тоже не сомневался.

Примечания к главе двадцать шестой

Шмашан – место ритуального сожжения тел умерших. Обычно это помосты на берегу рек.

Гест-хаус Харе Рама – очень дешевый гостевой дом в районе Мейн Базар в Дели. Комнаты, мягко говоря, не отличаются чистой и комфортабельностью.

Глава двадцать седьмая
Мейн базар. Разводы и разводила. Дедушка из Бутана. Что делать с помогалами? Назад в Таиланд

До Дели я добрался без приключений. Они начались уже в самой индийской столице. Правда, в сравнении с тем, что было раньше, это уже была мелочь. Просто передвижение по Дели на мототранспорте весьма специфично. Приходилось использовать резервные запасы хладнокровия, хранившиеся в моем организме в самых отдаленных уголках. Но до Мейн-Базара в райончике Пахар Гандж на границе Старого и Нового Дели я доехал целым и невредимым и почти без повреждений техники (не считать же таковыми две царапины на боковых защитных дугах мотоцикла).

Мейн-Базар – место довольно-таки атмосферное. Здесь вы не увидите пакетников* и гламурных барышень (хотя что это я, парочку однажды видел, не знаю, кто был в большем шоке: они или те, кто видел их там). Здесь живут или много и бюджетно путешествующая молодежь, или самостоятельные путешественники, умеющие за внешней неприглядностью разглядеть очарование этого места. Встретить на Мейн-Базаре можно кого угодно от Дмитрия Гайдука и Бориса Гребенщикова до профессоров квантовой астрофизики из Гарварда, обсуждающих теорему Тарского где-нибудь в кафе на крыше отеля «Лорд Кришна»*.

Тут же кормятся и тысячи местных разводил, знающих невероятное количество способов отъема ваших честно заработанных денег, но использующих, как правило, только несколько классических.

Например, к вам подходит человек и спрашивает, откуда вы приехали, и далее пытается завязать разговор, рано или поздно заканчивающийся тем, что вам предлагается какая-то мелкая (поначалу) помощь. В конце концов всё сводится к тому, что когда этот замечательный человек просит вас дать несколько рупий (чтобы купить портфель своим деткам, идущим в школу, или на лекарство больной жене, или на членский взнос в партию Национальный конгресс), вам уже как-то и неудобно ему отказать.

Есть на Мейн базаре культовые персонажи, десятилетиям обрабатывающие иностранцев. Например, дедушка из Бутана. Выглядит он очень импозантно – статный с благородной сединой (хотя на бутанца совсем не похож), хорошо одевается и прекрасно говорит по-английски. Знакомится невзначай, якобы случайно оказавшись рядом. Дальше предлагает посидеть в ближайшей кафешке, где и рассказывает, что зовут его Бардо* (на самом деле это «творческий псевдоним»), что он из Бутана и у него много учеников, которых он учит буддизму и английскому языку. Завоевав доверие, переходит к тому, что ученики его уехали, а ему срочно нужно в Бутан* и просит занять немного денег. Многие занимают. Некоторым, кто встретив его позже, напоминает о долге, он деньги возвращает. Но, как правило, туристы на Мейн Базаре живут не долго, а потому чаще всего деньги остаются у него.

Впрочем, «бутанский дедушка» персонаж достаточно безобидный. Есть и более неприятные товарищи – карманники, наркодиллеры, мошенники. Не удивительно. Любой туристический район в любой стране мира (кроме Сингапура) магнитом притягивает подобных людей.

Тут, следует понимать, что обычные индийцы – люди достаточно консервативные и просто так на улице к вам знакомиться вряд ли подойдут. Поэтому если в туристическом месте к вам с широкой улыбкой и протянутой рукой подходит местный житель, то в 99 случаев из ста он будет пытаться тем или иным способом получить личную материальную выгоду за ваш счет. Понятно, что не стоит отскакивать от него, как от прокаженного. Можно и руку пожать, можно и улыбнуться (можно и всего этого не делать и просто игнорировать эти попытки), но при малейшем проявлении настойчивости со стороны аборигена следует сразу же его отшивать. Опять же не обязательно делать зверское лицо и доставать из рюкзака припрятанное там холодное оружие. Вполне достаточно вежливо, но твердо сказать: «Спасибо. Не хочу». Но не стоит вдаваться в подробности, объясняя, например, что вы не хотите купить именно этот ремень, потому что у вас такой уже есть. Это будет диалог, в котором у помогалы появляются новые шансы вас объегорить. Предоставлять ему эти шансы совсем не обязательно.

Правда, лично для меня все эти правила техники безопасности уже давно не актуальны. Ко мне уже никто не подходит. Пугаю я чем-то эту братию-шатию. Лысиной своей, наверное. А если серьезно, то они, как правило, хорошо определяют тех, кого уже развести нельзя, и их игнорируют.

На Мейн-Базаре я пробыл недолго. Отдал ключи хорошо знакомому и мне (а не только Паше) Нарендару из «Эй-Эй-Би Тревел», съел мо-мо* в ресторанчике на крыше все того же геста «Харе Рама» и, отловив такси, отправился в аэропорт.

Через три часа аэробус «Тайских авиалиний» уносил меня из Индии навстречу Таиланду. До свидания, Мать-Индия, страна невероятно любимая мною, несмотря даже на неоднозначное отношение к ее жителям.

Примечания к главе двадцать седьмой

Пакетники – путешествующие по туристической путевке.

Ресторанчик на крыше гостиницы Лорд Кришна – одно из любимых мест автора книги. Хорошая непальская и тибетская кухни.

Бардо – в тибетском буддизме так называют состояние, через которое проходит ум человека между смертью и последующим рождением.

Бутан – гималайское королевство, расположенное между Индией и Китаем.

Мо мо – блюдо тибетско-непальской кухни, напоминающее наши родные вареники.