Текст книги "Душитель из Бангкока"

Глава одиннадцатая
Беседа с пандитом. О душителях подробно. Кандидаты в пхасингары. Ритуал посвящения в туги. Сахар и серебро. Жареные орешки по специальному рецепту. Фотомодель. Утонуть в глазах

Практически сразу после ухода Паши появился доктор Чидамбарам. Мне снова пришлось рассказывать всю историю. Пандит отнесся к ней серьезно.

– Да, молодой человек, то, о чем Вы мне поведали, могло бы быть делом рук пхасингаров. Я много лет изучаю этих ребят, и Ваша история могла бы быть неплохой иллюстрацией того, что они из себя представляют. – сказал он на хорошем английском языке. И продолжил. – Но порадовать Вас мне нечем. Живыми после знакомства с ними не уходят. Всё, что я могу сделать для Вас, – это рассказать о том, что я сам о них знаю, да, поможет Вам Шива.

Я непроизвольно взглянул на ладонь. Трезубец не исчез. Это было странно, но раздумывать об этом было некогда, Чидамбарам, устроившись поудобнее продолжил свой рассказ.

– Вы наверное не знаете, что душителями становились не сразу – это был долгий и непростой процесс. Обычно новыми членами секты становились мальчики десяти-двенадцати лет, как правило родственники кого-то из опытных пхасингаров. Кандидата в пхасингары его поручитель приводил к духовному главе секты (гуру), который отводил его в специальное помещение, где их уже ждали гиемадеры (главари своеобразных ячеек, проще говоря шаек). Они одобряли кандидатуру нового туга, после чего все выходили на открытый воздух и, став на колени в круг, обращались с молитвой к богине Кали. Гуру, воздев руки к небу, торжественно декламировал:

– О Бовани! Мать мира, которую мы обожаем, прими этого нового слугу, даруй ему свое покровительство, а нам знак, по которому мы удостоверимся в твоем согласии.

После этого собравшиеся ожидали знака, которым богиня Кали должна была одобрить своего нового поклонника. Дождавшись пролетавшей птицы, пробегавшего животного или какого-либо иного ответа от грозной богини, пхасингары возвращались в комнату и отмечали прием в секту нового члена.

Но и после этой церемонии неофит еще не был душителем в буквальном смысле этого слова. У него были другие обязанности: люггаха (могильщика) или белхала (исследователя мест, наиболее подходящих для совершения замышляемых убийств). Не один год ему нужно было доказывать свою преданность богине Кали, выполняя эту черновую работу, пока наступал день, когда его повышали до степени кандидата в пхасингары-душители*.

И здесь тоже не обходилось без ритуалов и обрядов, которые так обожают индийцы. В выбранный в соответствии с астрологическими данными день гуру вводил кандидата в круг, начерченный на песке и окруженный таинственными надписями на санскрите. Не выходя из этого круга, тот должен был молиться Кали четыре дня, питаясь только молоком. Кроме молитв ему еще предстояло упражняться в удушении жертв, которых привязывали к специфической формы столбу, вкопанному в землю в этом же круге.

И только на пятый день духовный лидер секты торжественно вручал новоиспеченному тугу омытый в святой воде и смазанный маслом румал – священный платок для удушения во имя Кали.

Под конец церемонии инициации новому члену секты давали кусок неочищенного сахара, который он сразу же съедал под сопровождение напутствия гуру. А напутствие состояло в призыве принести великой богине как можно больше жертв.

Кстати, сахар у пхасингаров был в фаворе. После ритуала жертвоприношения (а любой по правилам задушенный человек – это и есть жертвоприношение) они обычно устраивали церемониальное пиршество. Собравшись где-нибудь в шатре, посвященные рассаживались на расстеленных одеждах в кругу (непосвященные вне круга). В середине круга лежала освященная мотыга, жертва для богини Кали – слиток серебра и неочищенный сахар. Тот из присутствующих, кто в этот момент занимал самое высокое место в иерархии секты, выкапывал в земле ямку, сыпал в нее немного сахара, после чего, окропив святой водой сосуд с сахаром и мотыгу, раздавал сахар всем присутствующим. Считалось, что тот, кто съест этот сахар, навсегда станет рабом богини Кали.

Подобных любопытных подробностей из жизни тугов доктор Чидамбарам знал множество. Я пока еще не уяснил, как вся эта информация может мне пригодиться в расследовании дела, но чувствовал, что что-то важное я уже узнал. И еще я думал о том, что если моя гипотеза о недавнем появлении тугов в Бангкоке верна, то они могли наследить и здесь, а потому попросил моего собеседника узнать, не было ли в недавнем прошлом в Индии случаев загадочных убийств, которые могли совершить пхасингары.

Мы договорились еще раз встретиться вечером на огненной пудже* Ганга Арти на Дасашвамежх гхате, чтобы полюбоваться этим зрелищем, и еще раз переговорить. Пандит удалился, а я остался сидеть на ступеньках гхата.

– Жареные орешки, жареные орешки! – индийский шкет, одетый в какое-то рваньё, предложил мне пополнить запас белка в моем теле.

Я купил кулечек и стал поглощать жареный арахис в месте, где поджаривают совсем другой белок – человеческие тела. «Не самое лучшее место для приема пищи», – подумал я и отправился в ресторанчик на крыше одного из домов на набережной. Хотелось полюбоваться видом на Ганг. Но дойти туда мне было не суждено.

Кроме ресторана в этом доме было много чего еще (магазины, офисы), в том числе и гест-хаус на третьем и четвертом этажах. На лестничной площадке четвертого этажа стояла молодая и очень привлекательная индианка в непривычной для Варанаси (а более привычной для клубов Бомбея) одежде – джинсах и легкой футболочке, подчеркивающих волнующие изгибы ее тела.

– Вы не могли бы мне помочь? Я не могу открыть дверь в свой номер, – на безупречном английском языке сказала она.

– Конечно, – в тот момент я не видел причин не помочь такой красивой девушке. Более того, мне очень сильно хотелось ей помочь. И даже усилившееся жжение отпечатка трезубца на ладони не могло меня остановить.

Мы прошли к двери в ее номер. Мне бы тогда подумать, отчего это вдруг индианка с внешностью фотомодели проживает в таком захолустье? Мне бы подумать, отчего жжение в ладони становится почти невыносимым? Но жареный арахис (приготовленный, видимо, специально для меня по специальному же рецепту) уже начал свое действие, и мозг мой был изрядно затуманен.

Я легко открыл дверь и, не соображая почему, вдруг оказался в номере. Моя способность к самоконтролю была утеряна. Девушка тем временем, подтолкнув меня к кровати, стала раздеваться, при этом неотрывно смотря мне в глаза. Я тонул в ее глазах и тонул в ее сознании, обещавшем мне невиданное доселе наслаждение. Где-то в самом уголке моего сознания билась мысль, что здесь что-то нечисто, что нужно бежать отсюда, но я был уже не в состоянии этого сделать.

Примечания к главе одиннадцатой

Пуджа – в Индуизме бескровное жертвоприношение.

Огненная пуджа Ганга Арти – очень красивый ритуал на берегу Ганга, посвященный Шиве, Сурье (Бог Солнца), Агни (Бог Огня) и Ганге (богиня великой реки).

Глава двенадцатая
Беседка у Ганга. Индийская эротика в стиле Камасутры. Пробуждение. Ганика. Препятствия и опасности. Брахмачария у капаликов

Я возлежал на парчовых подушках на полу в резной, в тайском стиле, беседке из золотого тикового дерева, расположенной на возвышении. Внизу полуденное солнце заливало золотом Ганг. Вокруг беседки был разбит маленький сад, опять же в тайском стиле с многочисленными бонсайчиками, орхидеями, водопадиками и маленькими глиняными фигурками смеющихся монахов. Откуда-то звучала музыка в стиле нью-эйдж*, казалось, со всех сторон долетали ее звуки. Передо мной танцевала полностью обнаженная женщина красоты, как в таких случаях говорят, просто неописуемой. Ее коричневое тело двигалось настолько грациозно, что даже я, не слишком большой любитель женских танцев (любых – от восточных до стриптиза), получал огромное наслаждение от любования ее движениями. У меня перехватывало дыхание от вида огромных темных сосков ее полных грудей, размеренно колыхавшихся в такт музыке. Меня неудержимо манило дотронуться до них, сжать, прикоснуться языком к ложбинке между грудями и спуститься ниже к пупку, в который, согласно классическим канонам, могли вместиться несколько унций оливкового масла. Чуть ниже пупка начинался рисунок из хны, дорожка из цветов вела к самому красивому цветку из виденных мною до этого. Это был центр притяжения. Водоворот, попав в который назад уже не выбраться…

Внезапно беседка наполнилась дымом, скрывшим всё вокруг. Когда дым рассеялся я увидел перед собой довольно улыбающееся лицо Паши, с неизменным чиломом в зубах.

– Ну, ты бы хоть подумал, откуда на берегу Ганга садик в тайском стиле?

Легко сказать – подумал. Способность осмысливать происходящее только-только возвращалась ко мне. Я осмотрелся. В маленькой комнате с огромным, дико визжащим вентилятором на потолке, кроме большой двуспальной кровати, застеленной бельем не первой свежести, не было ничего. В углу, прикрыв лицо руками, сидела завлекшая меня девушка, успевшая к тому времени одеться.

– Кто она? – спросил я Пашу.

– Ганика*. – ответил он запустив воздух очередную порцию совсем не табачного дыма.

– Какая ганика? Откуда здесь ганика? Мусульмане уничтожили их всех… – удивился я.

– Ага. А англичане уничтожили всех пхасингаров… – И в очередной раз затянувшись, Паша, сделав умное лицо, глубокомысленно произнес: – В Индии невозможно что-либо уничтожить навсегда…

– Она что-нибудь говорит? Кто ее нанял? – спросил я своего друга.

– Она толком ничего не знает. Всё было сделано через посредников. Нити ведут куда-то на самый верх индийского истеблишмента. – Паша воздел глаза к небу.

– А что предполагалось сделать со мной? – задал я очередной вопрос. И получил очередной ответ.

– Да ничего особенного. В самый разгар ваших любовных утех здесь появились бы полицейские с фото– и видеотехникой и определили бы тебя в местную тюрьму за изнасилование несовершеннолетней. А пока бы ты доказывал, что никакого изнасилования не было и что она совершеннолетняя, пару месяцев и прошло бы. И это в лучшем для тебя случае.

– А в худшем? А впрочем, чего я спрашиваю? В худшем случае меня бы из тюрьмы вынесли… Вперед ногами…

Паша кивнул в знак согласия. Выходит так, что в Индии, как и в Таиланде, кто-то очень серьезный и высокопоставленный не хочет дальнейшего продвижения моего расследования. С одной стороны это даже несколько обнадеживало – похоже, я на правильном пути. Но как-то мне не очень нравилось быть не только охотником, но и объектом охоты.

– Это и есть серьезная опасность для меня, о которой ты говорил? – кивнув на замершую в углу ганику, спросил я Пашу.

– Не хотел бы тебя огорчать, но всё еще впереди, – ответил он. И, подмигнув, продолжил: – Да, не переживай ты, я за тобой присмотрю.

– Спасибо, Паша, что уже присмотрел. – Если бы он не оказался здесь так вовремя, всё могло бы быть совсем печально. В который раз я сказал себе, что нужно быть осторожней. Наверное, я произнес это вслух (или Паша умеет читать мысли), потому как мой друг посмотрел на меня непривычно серьезно и, кивнув в знак согласия, сказал:

– Это уж точно. Ну ладно, пойдем на воздух, не стоит здесь долго оставаться.

– А с ней что будем делать? – я повернулся в сторону пытавшейся соблазнить меня девушки. Под моим суровым взглядом она попыталась еще больше забиться в угол, да, уже было некуда.

Но Паша в отношении пленницы был настроен благодушно.

– Да ничего. У нее и так будут неприятности, ведь задание она не выполнила. А телефончик я у нее взял, – весело сказал Паша и подмигнул мне.

– Эй-эй, какой телефончик, а как же брахмачария*? – недоуменно спросил я Пашу.

– Я тебя умоляю, – несколько комично, с одесскими интонациями, – произнес он, – какая-такая брахмачария у капаликов?

И действительно то, что закон для аскетов-йогов, для капаликов – один из возможных методов, применяемый по необходимости или не применяемый совсем.

Примечания к главе двенадцатой

Нью эйдж – New Age – Новая Эра – общее название совокупности различных мистических течений и движений, эзотерического и синкретического характера. Проще говоря, смесь учений Востока с психологией Запада. Для музыки Нью эйдж характерно сочетание электронной и этнической музыки, направленной на расслабление и создание позитивного настроения.

Ганики – так называли куртизанок в Древней Индии. В деле обольщения мужчин им не было равных. Они владели многими умениями, в том числе и искусством внушения и создания иллюзий.

Брахмачария – обет целомудрия, отказ от сексуальных контактов с целью накопления энергии, практикуемый многими бродячими йогинами.

Глава тринадцатая
Джинджер-лемон-хани ти. Звонок Супата. Новая жертва. Ритуальное убийство? Сахар и серебро. Храм Махалакшми

Мы вышли из комнаты и пошли по лестнице наверх все в тот же ресторан, до которого я направлялся до встречи с ганикой. Очень хотелось пить, и первым делом я попросил выскочившего нам навстречу официанта принести столь любимый нами во время трансиндийских мото-путешествий джинджер-лемон-хани ти*.

Этот чайный напиток прекрасно согревал в Гималаях, когда после езды на пронизывающем ветру среди снегов, руки превращались в ледышки, а губы трудно было разжать, чтобы сделать глоток горячей жидкости. Этот напиток уместен был и на крышах Мейн-базара* в ресторанчиках и кафе, когда собирались большие компании путешественников и звучали байки об индийских путях-дорогах. Он хорошо шел и в маленькой, но прекрасной деревушке Орчхе*, и в бомбейских ресторанах, и на пляжах Пондичерри*, и на берегу океана в Пури*.

И сейчас, после приключения с ганикой, едва не ставшего для меня трагическим, он был очень кстати.

Усевшись за столик на краю крыши с видом на великую индийскую реку, мы приступили к изучению меню. Хотя чего его изучать. Я в силу особенностей моего организма избирателен в еде и редко экспериментирую в Индии с пищей. Заказываю обычно проверенные неоднократно блюда. Вот и сейчас я выбрал томатный суп и тандури-чикен* с бирьяни-рисом. Паша же долго объяснял официанту что-то на хинди и, как я понял, заказал что-то вегетарианское с большим количеством специй. Ждать предстояло долго, это нам было прекрасно известно. В Индии даже в самом пафосном ресторане вы можете ждать вашего заказа и сорок минут, и час, и даже больше. Мой рекорд – час сорок минут, – столько готовили заказанную мною форель в ресторанчике возле дворца махараджи в Наггаре*. За это время я успел осмотреть и сам дворец, и усадьбу Рерихов, и институт «Урусвати», и парочку близлежащих храмов.

Наше ожидание, заполненное плавной ленивой (очень уж солнце пекло, мозги просто плавились) беседой о тугах (я рассказал Паше то, что узнал от доктора Чидамбарама), прервала трель моего мобильного телефона. «Супат звонит», – подумал я и оказался прав.

– Саватди кхрап, кхун Саке (Здравствуйте, господин Саке), – поприветствовал он меня.

– Саватди кхрап, кхун Супат, – я ответил ему тем же приветствием. И добавил: – Сабай дии май кхрап (Как поживаете?).

Еще примерно полминуты мы обменивались приветствиями в тайской классической манере и только потом перешли к делу.

– У нас очередной труп, – сказал Супат. – Задушен японский турист. Причем место убийства напоминает ритуальную площадку.

Дальше Супат рассказал, что в одном из пригородов Бангкока на маленьком безлюдном островке посреди кхлонгов, являвшемся пристанищем отслуживших свое длиннохвосток,* было обнаружено полузакопанное тело японца Такиро Накасано, сорокадвухлетнего коммерсанта из Йокогамы. Японец был задушен так же, как и немец, как и Олег. Тело его закопали прямо в кругу, посреди которого был странной формы столб. Некоторые детали указывали на то, что в этом кругу происходило какое-то действо, смысл которого был непонятен. И снова никаких улик, никаких зацепок. Свидетелей тоже нет, в темное время суток на этом островке никого не бывает.

Стоп! «Столб в центре круга…» Где-то я совсем недавно это слышал. Ну, да… Всего несколько часов назад мне об этом рассказывал доктор Чидамбарам. Ритуал посвящения в душители. Ничего себе! Наши таинственные противники не только убивают, но еще и ритуалы проводят. Это очень серьезно. Если их вовремя не остановить, то таинственные душители далеко пойдут. А с такими покровителями, как у них, могут пойти очень-очень далеко.

Я рассказал Супату о том, что это, вполне вероятно, был ритуал посвящения в пхасингары, и попросил тщательно исследовать территорию круга на предмет нахождения в земле кусочков неочищенного сахара. Когда Супат отдал команду еще раз осмотреть местность, я рассказал ему и о том, что меня пытались снова лишить возможности проводить расследование. В свою очередь, он сказал, что и на него уже оказывают давление, но пока он держится. Пожелав друг другу удачи («Чок дии кхрап!»), мы договорились обмениваться важными новостями не откладывая на потом.

И уже через пять минут лейтенант позвонил снова:

– Мы действительно нашли здесь кусочки неочищенного сахара. Теперь я уже не сомневаюсь, что это туги.

И тут меня осенило. Слиток серебра! Пхасингары должны же принести его в жертву богине Кали. В Бангкоке есть несколько индуистских алтарей и храмов, но если я не ошибаюсь, то только в одном из них есть мурти (статуя) Кали.

– Супат, после обряда посвящения душители должны сделать жертвоприношение в честь богини Кали и принести ей в дар серебро. Нужно срочно отправить ваших людей в храм Махалакшми* в Бангкоке. И если перед алтарем еще нет слитка серебра, установить за храмом наблюдение и дожидаться там тех, кого мы ищем.

Примечания к главе тринадцатой

Джинджер лемон хани ти – чай с имбирем, лимоном и медом.

Мейн-базар – квартал в Старом Дели, где обычно селятся самостоятельные путешественники.

Орчха – маленькая живописная деревушка в Центральной Индии.

Пондичери – бывшая французская колония на берегу Бенгальского залива. Рядом с этим городом находится знаменитый город-утопия Ауровилль.

Пури – курортный город на берегу Бенгальского залива в штате Орисса (Одиша). Знаменит своим храмом Джагганатха.

Тандури-чикен – курица запеченная в печи тандури.

Наггар – живописная деревня в гималайской долине Куллу. Рядом с ней находится дом-резиденция Рерихов.

Длиннохвостки – лодки, на которых катают туристов по реке Чхао Пхрайя и каналам (кхлонгам). Моторы этих лодок имеют винты на длинных шестах – хвосты.

Храм Махалакшми – посвящен жене бога Вишну – богине Лакшми. В нем есть и алтарь Кали. Практически во всех индийских храмах, посвященных одному божеству, есть и статуи других богов.

Глава четырнадцатая
Считать мыслеобраз. Слиток серебра в храме Махалакшми. Приветствие великой реки. Истинный Бхарат. Центральное Бюро Расследований. Убийство на Манасаровара гхате. Серия убийств в Химачале

– Неплохой парень этот твой тайский приятель, – ухмыляясь как обычно и, как обычно, со словами «Бом Шанкар», сделав очередную затяжку, сказал Паша.

– Откуда ты знаешь, ты же его никогда не видел? – поинтересовался я.

– Считал твой мыслеобраз и кое-что еще… – улыбаясь на все тридцать два ответил мой друг.

– Паша, не пугай меня. Я много чего видел за последние годы, но ты как-то даже меня умудряешься удивлять. – я и, в самом деле, был впечатлён.

– То ли еще будет, – погрозил мне пальцем Паша, и добавил: – Ты ответь вначале своему тайскому дружку, а потом пойдем на встречу с пандитом.

И тут действительно раздался звонок. Звонил Супат. Увы, новости были неутешительными. Слиток серебра уже был на алтаре богини Кали в храме Махалакшми в Бангкоке. Кто его туда положил, никто из служащих храма не видел. Одно из искусств, которым владели туги, было искусство оставаться незаметным в случае таковой необходимости.

По дороге к Дасашвамежх гхату Паша пугал белых обывателей, решивших приобщиться к индийской духовности именно в Махасмасане*. Что в них не нравилось моему другу? То, что эти люди, плоть от плоти общества потребления, являлись его агентами внедрения. Этот спрут по имени Вавилон, заключивший в свои объятия почти весь мир, не оставлял попыток запустить свои щупальца и в те места, где о нем не хотели и слышать. Конечно, Паша прекрасно понимал, что его невинные шалости вряд ли воспрепятствуют этому процессу, но в силу своего озорного характера не мог отказать себе в удовольствии увидеть очередную перекошенную от испуга физиономию. А пугать он умел…

Когда мы пришли к месту встречи, церемония, собирающая всегда многочисленных зрителей, уже началась. Действо это по-настоящему красивое и вдохновляющее. Молодые, высокие и красивые, с непривычно белой для индийцев кожей, брахманы* приветствовали великую реку, различных богов и стороны света с помощью благовоний, дыма, огня, раковины и разных светильников. Их выверенные веками четкие синхронные движения под мягкую тягучую музыку завораживали.

В эти мгновения здесь был Великикий Бхарат* – та страна, которая давно уже перестала существовать. Но то, что ее кусочки, ее образы хранятся традицией и их можно ощутить – оставляет для Индии надежду на возрождение.

Впрочем, нам не пришлось долго любоваться ритуалом, проводимым на этом самом месте ежедневно уже не одну тысячу лет. К нам с Пашей подошли доктор Чидамбарам и его спутник – плотного сложения невысокий крепкий индиец с такими внимательными глазами, что не узнать в нем представителя спецслужб было просто невозможно. Так и оказалось.

– Познакомьтесь, это Ашмарам Дешпанд, офицер Центрального бюро расследований*.

Мы пожали друг другу руки. Мне представлять Пашу необходимости не было, он оказался уже знаком и с пандитом, и с Ашмарамом (господь Шива, да кем же за эти годы стал мой друг?).

Пришлось еще раз рассказать всё о расследуемом мною деле, добавив и только недавно полученные от Супата новые сведения.

Затем настала очередь подключиться к разговору офицера CBI, очень внимательно слушавшего мой рассказ и не раз порывавшегося что-то сказать, но усилием воли себя сдерживавшим.

– Примерно полгода назад здесь в Каши, на Манасаровара гхате, в ночное время практически безлюдном, было совершено убийство, – начал свой рассказ Ашмарам. – Австралийский турист был задушен в соответствии с канонами искусства душителей. Я возглавил расследование этого дела, и долгое время ничего стоящего обнаружить не удавалось. Я практически с первых же дней сделал запрос в центральный аппарат по поводу похожих убийств на всей территории Индии, но вы же знаете наших бюрократов и разгильдяев… Они, увы, есть и в нашей службе. Оказалось, мой первый запрос был просто утерян… Пришлось повторять. И только недавно я получил ответ. Всего в период с первого такого убийства в Варанаси было совершено еще шесть подобных преступлений в Шимле, Кальпе, Табо, Казе, Манали и снова в Шимле.

– Интересная география убийств, – заметил доктор Чидамбарам.

– Если я не ошибаюсь, все эти поселения относятся к штату Химачал Прадеш*? – спросил я.

– Да, вы правы. – Чидамбарам о чем-то задумался, а потом поделился с нами своими соображениями. – Мне все это напоминает магический ритуал, построенный кроме как по каким-то присущим только тугам эзотерическим особенностям, еще и по астрологическим и геомантическим канонам. Первое убийство в Варанаси понятно почему – это город Шивы и его приближенных, Кали – одна из форм проявления его супруги, и здесь, к тому же, есть очень известный храм этой богини. А дальше если вы возьмете карту, то увидите, что нарисован круг: начинают в Шимле и, сделав круг по всему штату, заканчивают снова в Шимле. Явно магический ритуал, преследующий какие-то серьезные цели.

Несмотря на кажущуюся абсурдность с точки зрения человека двадцать первого века предположения пандита, все мы были уверены, что все это реальность. Реальностью было и то, что нам предстояло ехать в штат Химачал Прадеш, о чем еще днем говорил Паша.

Особого плана у нас еще не было, но мы решили не терять времени и уже завтра с утра отправиться в Шимлу, чтобы уже на месте выяснить подробности преступлений душителей. Ашмарам собирался ехать на машине, но взять с собой он мог только своего помощника, по той простой причине, что его маленький джип «Тата» большее количество пассажиров просто не потянет.

Представители спецслужб любой другой страны, скорее всего, в подобной ситуации постарались бы не допустить к расследованию иностранца. Но в Индии многое по-другому. К тому же, похоже, Пашу Ашмарам уважал. А моему другу удалось объяснить офицеру, что моей скромной персоне во всей этой истории уготована главная роль и наше сотрудничество может быть взаимовыгодным.

Нам с Пашей (а Паша твердо решил сопровождать меня на время моего пребывания на индийской земле) предстояло еще решить проблему доставки себя любимых в столицу штата Химачал Прадеш. Прямых авиарейсов Варанаси – Шимла нет, нужно лететь в Дели, а оттуда уже добираться на машине. Во всяком случае мне положение дел представлялось именно таким.

Но Паша что-то задумал.

– Давай встретимся минут через двадцать в том же ресторанчике, – сказал он, и добавил. – Только не ходи больше никуда. Договорились?

– О^кей, я буду там, – ответил я, даже не предполагая, что совсем скоро вновь окажусь на тонкой проволоке соединяющей жизнь и смерть. И в какую сторону по ней пройду – решать буду не я.

Примечания к главе четырнадцатый

*Махасмасана – одно из редко упоминаемых названий города Варанаси, означающее «большое кладбище», поскольку любой индуист мечтает о том, чтобы его жизнь закончилась именно здесь.

*Брахман – жрецы, учителя, священнослужители – одна из четырех варн (каст) в традиционном индийском обществе наряду с Кшатриями (воины, правители), Вайшью (торговцы, землевладельцы), Шудрами (наемные рабочие).

*Великий Бхарат – Великая Индия – Махабхарата.

*Центральное бюро расследований (CBI) – является главным агентством Индии в вопросах расследования. Агентство несет ответственность за различные уголовные дела, а также за вопросы, касающиеся национальной безопасности.

*Каши – еще одно название великого города на Ганге. Произошло это название или от титула небесного Владыки (Каш) или от растения, посвященного богу Шиве («каша, куша»).

*Химачал Прадеш – название индийского штата Химачал-Прадеш переводится как «штат на краю снегов». Этот горный штат (его территория полностью покрыта самой высокой горной системой на нашей планете – Гималаями) – одно из самых красивых мест в Индии.