Текст книги "Лепестки Мугунхва"

ГЛАВА 6

Дождь закончился. Занятия на плацу тоже. Все ушли на обед.

Арестантам тоже полагался обед. Все эти пять дней, как их привезли в город и посадили на полковую гауптвахту, их исправно кормили, так же, как и всех солдат. Но сегодня обеда не принесли. Вместо него пришёл всё тот же судейский офицер с усиками и зачитал приговор.

Лучше бы, конечно, принесли обед, но японцы – народ практичный. Какой смысл попусту переводить продукты, если людей через три часа расстреляют!

Все пятеро молча заслушали объявленный им приговор. Никто из них ничему не удивлялся. Их спокойные лица не выдавали никаких эмоций. Только у Иссимбоси губы скривились в презрительной усмешке.

Йоши стоял у окна и смотрел сквозь решётку наружу. Он вспомнил, что после дождя обычно начинали петь цикады, но сейчас… Ах да, для них, вероятно ещё слишком холодно. Они ещё спят. Вот скоро наступит лето, и тогда…

Рюичи подошёл к Йоши и встал рядом.

– Йоши, как думаешь, мы правильно сделали? Мы ведь японцы. И пошли против японцев. А они – корейцы…

– Они не корейцы, Рюичи. Они люди, – Йоши посмотрел вдаль, туда, где над крышей казармы сквозь тучи пробивалось солнце и кусочек чистого неба. – И сделали мы просто то, что должны были сделать. Другого выхода у нас не было. Вот только не понимаю, за что же Сабуро…

За спиной послышалось шуршание соломенной циновки. Это Сабуро услышал последние слова Йоши.

– Не беспокойся, Йоши! Я сейчас даже рад, что всё так вышло. Я только сейчас понял, как я устал… Бояться и переживать за то, что я что‑то не так сделаю. Или что кто – то сделает что – нибудь не так. Я не знаю, почему у меня всё это. Но вся эта постоянная ответственность… А теперь мне легко и свободно. И ещё я очень рад за Чонсу. Хорошо, что он убежал. Я до сих пор чувствую себя виноватым перед ним. За тот раз.

– Ладно – ладно, Сабуро! Успокойся и не наговаривай на себя лишнего, – Иссимбоси сидел, прислонившись спиной к стене, и улыбался.

– Ну а ты, Иссимбоси? Не жалеешь?

– Вообще – то, меня Монтаро[51]51
  Монтаро – большой парень (япон.).


[Закрыть] зовут. Но Иссимбоси больше подходит, – Иссимбоси, вздохнув, провёл ладонью по волосам. – Эх, знали бы вы! – глаза Иссимбоси сделались задумчивыми, но на губах продолжала играть лёгкая улыбка. – Сожалеть о том, что меня сейчас расстреляют, с моей стороны было бы большой наглостью. Я и так получил несколько лет отсрочки. По крайней мере, два раза точно мог отправиться на небо. Один раз парень из бакуто[52]52
  Бакуто – одно из криминальных формирований Японии, из которых в дальнейшем сложились якудза.


[Закрыть] чуть – чуть промахнулся. Если волосы у меня на затылке сбрить, то будет видно шрам от его ножа. А второй раз пистолет полицейского дал осечку. Он стрелял с двух метров. Оба случая были просто идиотскими. Так что я даже не знаю, как мне благодарить судьбу за то, что даёт мне сейчас возможность умереть со смыслом.

– Так ты что, и правда был якудза?

– Ну да.

– А где же твои… Ведь мы же купались в речке…

Иссимбоси рассмеялся.

– Если честно, то я просто не успел… Пришлось срочно записаться в армию. Иначе уже в тюрьме бы сидел. Так что ни мне, ни обо мне сожалеть не стоит. А вот, например, Такео… Такео, тебя с какого курса забрали?

– С третьего, – Такео пальцем поправил свои очки. – Я понимаю, что ты имеешь в виду, Иссимбоси. Но ты не прав. Возможно, эти три года в университете как раз и нужны были всего лишь для того, чтобы я хоть что – то начал понимать в жизни и смог поступить в этот раз так, как должен поступать уважающий себя человек. Я ведь в деревне вырос. Ну да, у моих родителей более – менее были какие – то деньги. Но обстановка в деревне была такая… Уровень сознания… В общем, я как вспомню себя в те годы, так мне так стыдно становится! Нет! Серьёзно! Вы только представьте! Что было бы, если бы мы этого не сделали? Этих людей, Чонсу… Их расстреляли бы! И кто? Мы! Своими руками! За что? Зачем? Как бы мы потом… В общем, нам всем Йоши надо благодарить. Он первым сообразил и нам пинка дал, чтобы очнулись.

Солнце уже начинало сходить с зенита, когда их вывели из арестантской и поставили на краю плаца в ожидании подразделения, назначенного для исполнения приговора. Курящим – Сабуро и Иссимбоси – выдали по сигарете. Такео тоже выпросил себе одну:

– Давно хотел попробовать, да всё как – то…

Офицеров не было, и они спокойно курили, переговариваясь с конвойными. Это были такие же молодые солдаты из одного с ними батальона. Один из них потихоньку переместился поближе к Йоши и тихо произнёс:

– Такехара – сан, вы меня не узнаёте?

Йоши обернулся.

– Это я – Савада. Мы с вами вместе плыли сюда из Нагасаки. Помните?

– А! Да – да, конечно. Извините, что сразу не узнал вас, Савада – сан.

– Да ничего, – солдат улыбнулся. – Я понимаю, у вас сейчас… О! Извините за бестактность! В общем‑то, я не об этом хотел… Просто я вчера стоял в карауле. Приходил какой – то старик. Сказал, что пришёл из какой‑то там деревни… Спрашивал про вас. Я сказал, что вас знаю, и он… В общем, он просил передать вам это, – солдат незаметно вложил в руку Йоши что – то маленькое и отошёл в сторону.

Йоши стоял с застывшим взглядом. Всё вокруг остановилось. Замерли все звуки. И только откуда – то из дальних глубин памяти тихо, едва слышно выплывала музыка. Та самая, которую Йоши услышал в тот первый вечер в деревне. Последняя встреча со стариком пронеслась мимо, даже не задержавшись. Перед глазами стояли только старик, играющий на хэгыме, и танцующая девочка.

Йоши раскрыл ладонь. На ней лежала маленькая гли – няная птичка.

Командование постановило: не производить расстрел в расположении полка. И, выйдя за ворота, вся процессия двинулась к ближайшему холму. В последний момент, перед тем как выйти за ворота, Йоши удалось быстро перемолвиться со старым знакомым:

– Савада – сан! Если вдруг тот старик ещё придёт, пожалуйста, передайте ему это, – Йоши протянул солдату свою фуэ.

– Не беспокойтесь, Такехара – сан! Обязательно передам. Даже если не придёт. Я его найду! Я вам обещаю!

Наступала весна. В Корее она всегда ранняя и солнечная. Непривычно тёплый после зимы воздух приятно радовал свежим запахом оттаявшей земли. Радостно щебетали заметно повеселевшие птицы.

Человек тоже радовался. Солнцу, свежему ветерку, непоседливым птицам… Он шёл вслед за своими товарищами и не думал о том, что его жизнь сейчас прервётся. Человек просто шёл и улыбался. Он был теперь счастлив. Потому что теперь… у него была семья…

ГЛАВА 7

Как шелестящие волнами речные воды текут, огибая скалы, делая крутые и плавные повороты, срываясь водопадами вниз и снова продолжая свой неутомимый бег, так и жизнь, не имеющая конца, течёт и переливается восходами и закатами, печалью и радостью, рождением живого, его смертью и снова рождением…

Закончилась ещё одна война. Хотя для многих это была не ещё одна, а всё та же, тянувшаяся сорок лет или несколько веков… Япония наконец – то перестала воевать. И оказалось, что это гораздо продуктивнее. Вся энергия этого трудолюбивого народа, помноженная на положительный коэффициент, продемонстрировала миру поразительные результаты.

Корейский народ, переставший отвлекаться на постоянные дёргания со стороны воинственных соседей, также показал, на что способен в мирной жизни, подавая многим позитивный пример для подражания.

Была весна. Такая же свежая и обновляющая, как сорок лет назад. Конец войне только – только наступил, а символы этого радостного для всех события можно было встретить повсюду. Их было много, и некоторые из них были очень просты.

Например, как эта бутылка из – под кока-колы. Попавшая сюда в Корею вместе с джазом, вслед за американскими солдатами, она валялась сейчас на земле недалеко от тропинки, чуть прислонённая к небольшому аккуратному холмику. Таких холмиков здесь было пять. Они ровно располагались в ряд близко друг к другу.

Рядом с ними, прямо на уже начинавшей пробиваться молодой траве был расстелен кусок шёлковой ткани. На нём стояли маленькие керамические чашечки, наполненные всевозможной снедью, а на самом краю сидела красивая женщина в тёмно – синем европейском костюме. Она сидела с задумчиво-рассеянным взглядом, временами чуть улыбаясь уголками губ.

– Извините, пожалуйста!

Женщина обернулась. Рядом на тропинке стоял мужчина, держа за руку маленького мальчика.

– Извините, мне очень неловко, что я вас беспокою, но… вы не позволите моему сыну взять ту бутылку? Она ведь пустая. А мальчику она нравится.

Женщина, удивлённо поискав глазами, наконец, заметила бутылку из – под кока-колы.

– О! Ну, конечно! – женщина ласково посмотрела на мальчика. – Правда, она вовсе не моя. Но я думаю, тот, кто её здесь оставил, совсем не будет против, – женщина весело подмигнула мальчику и улыбнулась.

Увидев её улыбку, мужчина вдруг на мгновенье задумался и пристально посмотрел ей в лицо. Женщина перехватила его взгляд. Мужчина отвёл глаза.

Мальчик вернулся с бутылкой, и они с отцом собрались продолжить свою прогулку. Прощаясь с женщиной, мужчина спросил:

– Извините, но вы ведь не здешняя?

– Да. Я приехала из Сеула.

– Странно.

– Что же тут странного?

– О! Простите, я позволил себе бестактность. Просто… Ведь здесь, кажется, похоронены японцы?

Женщина задумчиво перевела взгляд на холмики.

– Нет, – она взяла в руки бамбуковую флейту, лежавшую у неё на коленях. – Здесь похоронены люди.

– Извините! – мужчина поклонился и, взяв сына за руку, повёл его дальше по тропинке.

Отойдя на некоторое расстояние, мужчина наклонился к мальчику и тихо произнёс:

– Знаешь, кто эта женщина?

– Нет! – мальчик заинтересованно уставился на отца.

– Это – Пак Сонхи! У нас есть её пластинки. А когда придём домой, я покажу тебе её фотографию в газете.

– О! А почему же мы не сказали, что мы её узнали?

Мужчина задумчиво улыбнулся.

– Я думаю, она не хотела бы, чтобы её кто‑то узнал.

Женщина поднесла старую, всю истёртую временем, фуэ к губам. Бесцеремонная стрекоза уселась на край флейты, покачивая длинными прозрачными крыльями. Глядя на неё, женщина улыбнулась и сделала вдох.

Сундучок раскрылся, выпуская из своих бездонных недр белые пушистые облака, стайки маленьких весенних птиц, покрытые зеленью скалы Сораксана[53]53
  Сораксан – горы на востоке Южной Кореи.


[Закрыть], и где – то там вдали уже начинала проступать из тумана заснеженная вершина Фудзи…[54]54
  Фудзи – гора на острове Хонсю (Япония).


[Закрыть]

ЭПИЛОГ

Мощными прыжками пронзая разрежённый, будто сотнями молний, воздух, тигр бежал по склону горы, не обращая внимания на боль, когда под лапы попадались ещё горящие камни. Тревожный в обычное время запах гари сейчас вытеснялся пульсирующей мыслью: «Быстрее! Быстрее! Успеть!» Всё внимание тигра было сосредоточено на тоненькой струйке дыма, поднимавшейся с другой стороны заросшего хвоей холма. Прыжок! Ещё! Ещё! И вот он, уже перемахнув через гребень, понёсся вниз. Там у подножия горы протекала небольшая речушка. И там, на её берегу тигр уже мог разглядеть то, что заставило его проделать весь этот нелёгкий путь.

Вода шипела и пенилась, соприкасаясь с раскалёнными чешуйками драконьей кожи. Пузырьки, смешиваясь с кровью, уносились дальше по течению. Огромная рогатая голова лежала на отмели. Глаза были закрыты, но из ноздрей ещё вырывалось редкое тяжёлое дыхание.

С горящими глазами тигр нёсся вниз, ломая кустарник мощным телом и прыгая через большие чёрные валуны. Вот ещё пару рывков, и он, добежав, остановился возле драконьей головы. Опустив голову и тяжело дыша, тигр сипло произнёс:

– Хённим! Хённим, вы живы?

Дракон чуть приоткрыл глаза и выдохнул большую порцию воздуха вперемешку с огнём и дымом.

– Фу – ух! Благословенье Будды, вы живы! – тигр облегчённо вздохнул и, зайдя в воду, принялся жадно лакать. – Я видел, как вы падали. И всю вашу битву видел. Эх, вы не представляете, как всё рвалось у меня внутри от осознания, что не умею летать и не могу вам там, в небе, помочь! Как мне хотелось допрыгнуть до этого чёрного дракона и рвать его на куски!

– Спасибо, мой друг! – не открывая глаз, дракон слегка улыбнулся. – Правда, тогда мы оба сейчас валялись бы в этой луже, истекая кровью.

– Вы полагаете?

– Да. Теперь очевидно, что я поторопился.

– Поторопились? С чем это?

– Да долго рассказывать… – чуть раздражённо дракон пустил дым из ноздрей.

– А вы сейчас куда – то торопитесь?

Дракон едва не расхохотался удачной шутке тигра, но, пошевелившись, почувствовал пронзительную боль во всём теле и снова расслабился.

– Ладно. Сегодня нам действительно торопиться уже некуда.

Дракон на некоторое время замолчал, как будто собирался сформулировать свои мысли. Он то собирался начать, то передумав, останавливался… Наконец, кашлянув, решился:

– Ну, в общем… В прошлый раз… В общем, тогда я вам не всё рассказал, – дракон облегчённо вздохнул. – Этот «чёрный» – мой брат. Наполовину. Отец у нас был один, а матери разные. Его мать была из чёрных пустынных драконов. Когда – то «чёрные пустынники» были уважаемым племенем с твёрдым достоинством и мудрыми законами. Но потом власть в племени захватил дядя моего брата, и всё стало меняться. Была провозглашена новая идея – быстрый набор силы. А значит, нужно было перейти на то питание, о котором я вам уже рассказывал: злоба, алчность, ненависть… Такая пища быстро превращалась в драконью силу. Теперь её нужно было много. И тогда «чёрные пустынники» нарушили закон. Они вмешались в мир людей и стали поощрять, культивировать и даже создавать способных выдавать эту мерзкую энергию, – выдохнув, дракон замолчал.

Тигр лежал в грустном оцепенении, положив голову на передние лапы и закрыв глаза. Было тихо. Оба молчали. Только где – то далеко трещали цикады. Пошевелив ушами, тигр приоткрыл один глаз.

– А ваша мама? – он открыл второй глаз и поднял голову.

Дракон ответил не сразу. Он тоже открыл глаза, которые тут же затуманились и немного сузились.

– Моя мама была из «зелёных речных» драконов. Её племя придерживалось законов Древней Мудрости. Это значит, что жизнь должна проистекать спокойно и естественно, как река. И эту реку нельзя подгонять, перегораживать… Можно лишь чуть – чуть подправлять, не трогая русло в целом.

– Вы сказали «её племя»… А разве оно не ваше, раз ваша мама из них?

– Да, когда‑то, – дракон вздохнул, – когда – то я тоже принадлежал этому племени… Но потом… – Дракон устал лежать в одном положении и чуть повернулся на бок. – Как – то очень давно мне представилась возможность познакомиться с братом. Он был такой большой, сильный, в блестящей чёрной чешуе! Я тогда был совсем молод, и мне захотелось хоть чем – то походить на него. Мы летали с ним над пустыней, лесами, горами и пожирали всю ту дрянь, о которой я вам говорил. Это было очень весело и захватывающе. Но, правда, по утрам, просыпаясь, я чувствовал себя ужасно. Брат говорил, что это пройдёт, и я терпел. Однажды он поднял меня раньше обычного и сказал, что надо лететь за гору к реке и что там сейчас можно очень неплохо подкрепиться.

Мы перелетели через горный хребет, и там внизу я увидел небольшое поселение людей, от которого поднимались струйки чёрной энергии. Их были сотни. Они переплетались в мощные потоки, заполняя вокруг всё пространство. Ещё несколько чёрных драконов буквально купались в этих потоках, жадно поглощая густое тёмное вещество.

Было странно видеть столько «чёрной пищи» в одном месте. В недоумении я посмотрел вниз и увидел. Там на земле, среди дыма и огня, шло сражение. А вернее, даже не сражение, а просто резня. Горели маленькие хижины, кричали люди, воины в бронзовых доспехах рубили крестьян мечами, кололи копьями…

Разогнавшись, я тоже врезался в чёрное вязкое облако, ощутив знакомый приторно – сладкий вкус. Чувствуя, как тело моё наполняется тёмной силой, я закрыл глаза… И вдруг что – то незнакомое проникло в мои лёгкие. Это было как свежий прохладный ветерок среди зноя, с лёгким запахом полевых цветов, весенней листвы и морского бриза. Где – то глубоко в голове мне послышались звуки журчащего ручейка, вечернего прибоя и щебетанья птиц. Я открыл глаза и увидел рядом с собой тоненькую, еле заметную серебристую струйку. Она мерцала, то появляясь, то исчезая… Я вдохнул её и почувствовал запах родного озера. Перед глазами появилась картина из моего детства: моя мать плывёт по волнам и зовёт меня за собой…

Вместе со всем этим я вдруг ощутил прилив какой – то другой силы. Она была спокойной и уверенной, поднимая моё сознание куда – то очень высоко. Туда, откуда всё, чем я занимался в последнее время, виделось мелкой ничтожной суетой…

Внезапно серебристая струйка исчезла. Очнувшись, я стал искать её и увидел, что она была не одна. То тут, то там появлялись и исчезали такие же мерцающие тоненькие струйки. Я спустился пониже, чтобы разглядеть, откуда они появляются и кто их производит. Проследив взглядом ближайшую, я увидел мальчика среди развалин сгоревшего дома. Он накрыл большой корзиной кого – то маленького, видимо, сестрёнку или братика, и побежал в сторону, увлекая за собой врагов. Серебристая струйка потянулась за ним и исчезла где – то среди развалин. Другая такая же привела мой взгляд к человеческой женщине. Она стояла с отчаянной отрешённостью в глазах, размахивая перед собой деревянной рогатиной и не подпуская двоих воинов с мечами к нескольким детишкам за своей спиной. Воины разделились и напали с двух сторон. Взмах меча! И женщина упала. Серебристая струйка рассыпалась маленькими искрами и исчезла…

Мне стало всё ясно. И какое‑то неприятное ощущение стало преследовать меня. Я продолжал летать, но как‑то неосознанно, не отдавая отчёта в своих действиях. Не задумываясь, я продолжал поглощать эту новую серебристую энергию и выплёвывать чёрную, вкус которой теперь стал отвратителен. Когда очередная серебряная струйка исчезала, я испытывал досаду, но вовсе не потому, что потерял ещё один источник пищи… Это было что – то другое, чего я не мог сразу понять.

Вдруг где – то слева от себя я увидел серебристый свет. Только это была уже не тоненькая струйка, а мощный искря – щийся поток. Он исходил от небольшой площадки на склоне горы. Я подлетел ближе, чтобы рассмотреть. Человек в серой крестьянской одежде и кожаном фартуке, очевидно кузнец, отбивался от бронзовых воинов тяжёлым оружием, которое люди называют да – дао. Позади человека проступала горная тропинка, по которой пробиралась к вершине группа людей, несущая на спинах детей. Кузнец бился, как тигр. В его глазах не было отчаяния обречённого, скорее это была одухотворённая ярость. И от его головы исходило мерцающее свечение, переходящее в искрящийся серебристый поток.

Как заворожённый, я смотрел на это героическое сражение, поймав себя на мысли, что начинаю переживать за этого человека. Это были первые в жизни мои собственные эмоции…

Не зная усталости, человек яростно крушил своих врагов. Горный уступ стал «бронзовым» от тел поверженных. Но по склону карабкалось всё больше и больше фигурок, исторгавших чёрные струящиеся потоки. Их было много. Слишком много, чтобы… И тогда… Тогда я тоже нарушил закон. Я оттолкнулся крыльями вверх и полетел вдоль склона, заливая огнём всё вокруг. Склон горел и испускал хоть и чёрный, но уже обычный дым. Тёмных вязких потоков в этой области уже не было. Я спустился ниже и сел на край площадки перед человеком, насторожённо направившим свой да – дао в мою сторону. Я посмотрел ему в глаза и через мгновение увидел, как они начали оттаивать. Черты лица обретали спокойное выражение… Человек опустил своё оружие и медленно поклонился. Я кивнул в ответ. Человек улыбнулся и, повернувшись, поспешил вверх по тропинке догонять своих. Сделав несколько шагов, он с улыбкой оглянулся и помахал мне рукой…

Дракон выдохнул и замолчал. Тигр сидел не шевелясь и устремив затуманенный взгляд куда – то вдаль. Солнце начинало садиться, цепляя нижним краем ветви кедров. Стали реже стрекотать цикады, и с вершины горы потянуло вечерней прохладой… Дракон вздохнул.

– Вообще – то, я считаю, что лишь слегка «подправил течение» Реки Жизни, не трогая «русло» в целом. Именно так я и пытался оправдать своё вмешательство в мир людей. Но… Мой дед всё же изгнал меня из племени. Я не оспариваю его решение. Наверное, так было нужно… Но, так или иначе, с тех пор у меня свой путь. А с моим «чёрным» братом мы разошлись с того дня. Он продолжает так же питаться чёрной энергией и довольно результативно, ну вы видели его сегодня. А я… – дракон сдвинул брови. – Я поторопился. Сегодняшнее сражение показало, что я ещё не готов. И ещё из этого следует очень печальный вывод: можно догадаться, о чём люди думают больше и каких эмоций больше производят.

Тигр задумчиво смотрел на воду. Она уже перестала шипеть и окрашиваться красным.

– Эх, Хённим. Если бы я знал, кто из этих людей думает плохие мысли, я бы пошёл и разорвал их всех! И если так будет продолжаться, то не будет ли ваша следующая битва последней?

На этот раз дракон всё же не удержался и рассмеялся. Его тронула такая самоотверженная искренность тигра. При этом он с удовлетворением отметил, что боль почти прошла, и он с удовольствием потянулся, разминая мышцы.

– Я благодарен вам, уважаемый, за заботу. Но вы напрасно волнуетесь. О «последней» битве говорить вообще бессмысленно. Это нереально.

– Вы так уверены?

– Да, – дракон задумчиво улыбнулся. – Пока на Земле останется хоть один ребёнок, производящий чистую светлую энергию, я не смогу исчезнуть.

– А ведь и правда! Что – то я об этом не подумал! – тигр оживлённо вскочил. – Тогда давайте придумаем для меня какие – нибудь крылья. Я не хочу в следующий раз метаться здесь, внизу, и тратить свои нервы.

– Ну, что ж, – дракон хитро прищурился. – Давайте подумаем над этим.

Солнце уже наполовину село за горизонт, окрашивая горы в оранжевый цвет. На хвойной ветке проснулась суетливая цикада. Она слышала весь разговор и теперь, торопливо треща, разносила его дальше. Её рассказ подхватили, передавая дальше, сотни других цикад. Прислушиваясь к ним, олени подняли головы. Замер лакомившийся ягодами медведь. Птицы, звери, деревья… И где‑то там, на вершине горы, сидел человек в простой серой одежде и с седой бородой. Он сидел и слегка улыбался, едва заметно кивая головой. Он тоже всё слышал…