Текст книги "Кто убил Жозефину? Тайна смерти жены Наполеона"

Опасный свидетель

Так можно ли утверждать, что Жозефину устранили за ее болтливость и за ее прямое или косвенное влияние на русского царя Александра?

Для подтверждения этой версии неплохо было бы найти еще несколько авторитетных свидетельских показаний.

Из современных историков версию об устранении Жозефины активно разрабатывает Альбер Мартен. Относительно версии об освобождении дофина он пишет следующее:

«Если Жозефина действительно участвовала в побеге Людовика XVII, то в 1814 году она наверняка имела грозное оружие против Людовика XVIII. Ведь появление Людовика XVII полностью разрушало легитимность Людовика XVIII!»

Франсуаза Важнер, автор блестящей биографии императрицы Жозефины, отмечает:

«Та, кто столько об этом знала, кто осмелилась весьма некстати говорить об этом, умерла, несмотря на свое положение».

В «Мемуарах» графа Клода де Бёньо читаем:

«Смерть мадам де Богарне вызвала сожаление <…> Народ, который не хочет позволить сколько-нибудь известным персонажам умирать естественной смертью, хочет, чтобы она оказалась отравленной. Правда же состоит в том, что <…> когда император России оказал ей честь своим визитом, она предприняла усилия, чтобы сопровождать его в саду и подхватила простуду и, не имея хорошего ухода, умерла через четыре дня после начала болезни».

Казалось бы, в этом заявлении о смерти Жозефины нет ничего удивительного. За исключением того, что оно было сделано 31 мая 1814 года. Но как мог господин де Бёньо знать о желании народа через сорок восемь часов после смерти Жозефины? Ведь в те времена не было ни радио, ни телевидения. Почему он сам уже 31 мая заговорил именно об отравлении? Получается, что этот самый де Бёньо поспешил ответить на вопрос, который еще даже не был задан.

Историк Альбер Мартен пишет:

«Бурбоны имели отношение к смерти императрицы Жозефины. Без всякого сомнения, мы имеем дело со случаем отравления, достаточно распространенным в ту эпоху. Жертву лишали сил, давая ей яд. Когда же ее общее состояние становилось достаточно ослабленным, наносили решающий удар. В первый раз этот удар был нанесен Жозефине 25 мая. У императрицы появилось жжение в горле, что является одним из симптомов отравления мышьяком. Но, будучи крепкой от природы, Жозефина, пусть и ослабленная, выдержала это. Напротив, после 26 мая ее организм взял верх, и она даже предлагала герцогине д’Абрантес погулять вместе с английским послом 28-го числа. Тогда 28 мая ей был нанесен новый удар, на этот раз оказавшийся успешным. Преступление осуществлялось девятнадцать дней».

Интересным будет отметить и такой факт. Во французском интернете проводился прелюбопытный опрос, в котором вопрос формулировался так: «Верите ли вы в естественную смерть императрицы Жозефины?» Так вот «нет» ответили 70% опрошенных, «да» – 11% и «не знаю» – 19%.

И есть такая версия, что отравил Жозефину Талейран. Вернее, не он лично, а кто-то из его людей, по его непосредственному приказу. Талейран любил говорить: «Только мертвые ничего не рассказывают и никогда не возвращаются. Что же касается угрызений совести, то это – не более чем несварение желудка дураков».

Этот человек уж точно не страдал подобным несварением желудка.

Букет цветов от Талейрана

Жозефина с ее болтовней о спасении из Тампля Людовика XVII была Талейрану как кость в горле, грозя разрушить все его планы. Она должна была замолчать, и она замолчала 29 мая 1814 года. На этот раз уже навсегда.

И тут же пошли разговоры, что причиной этого был отравленный букет цветов.

Политик Шарль-Анж Лезан, публиковавшийся под псевдонимом Жан Фролло, в 1894 году написал в газете Le Petit Parisien:

«В смертях скольких политических деятелей пытались найти тайну? Воображение быстро видит что-то такое там, где произошел несчастный случай или естественный ход событий. Однако в истории не всегда следует отвергать определенные гипотезы <…> Реальность может иметь немало романтических аспектов».

Далее он делает вывод о том, что «первая жена Наполеона, императрица Жозефина, тоже умерла от отравления». А потом констатирует: «Во времена Второй Империи нельзя было публично высказывать подобное предположение, но с тех пор эта версия нашла немало сторонников».

Безусловно, об отравлении Жозефины шептались. Потом стали говорить открыто. Но что же такого произошло в 1894 году?

Напомним, что по закону от сентября 1792 года свидетельство о смерти любого гражданина обязательно должно было подписываться двумя наиболее близкими родственниками или соседями. Однако настоящего опознания Людовика XVII проведено не было. Более того, в протоколе вскрытия врачи «забыли» отметить хотя бы одну характерную черту на теле мальчика, что, как правило, в то время делалось, а также «умудрились» нигде не написать, что было произведено вскрытие именно дофина Луи-Шарля де Бурбона. В протоколе было лишь указано: «Мы обнаружили в кровати тело ребенка, которому, как нам показалось, около десяти лет, про которого комиссары нам сказали, что это сын покойного Луи Капета, и в котором двое из нас признали ребенка, которого лечили на протяжении нескольких дней». При этом руководивший вскрытием доктор Николя Жанруа долгое время был консультантом Людовика XVI и не мог не знать его сына. Почему он спрятался за спины своих коллег?

Дважды, в 1846 и 1894 гг., на кладбище Сент-Маргерит проводились поиски могилы дофина и эксгумация трупа.

Последняя эксгумация имела место 5 июня 1894 года по инициативе адвоката и политика Жоржа Лягерра, доклад которого о том, что сыну Людовика XVI удалось бежать из Тампля, в свое время произвел сенсацию. При эксгумации присутствовали представитель префектуры, комиссар полиции Лепен, Отто Фридрихс и толпа журналистов.

Так вот статья Шарля-Анжа Лезана, публиковавшегося под псевдонимом Жан Фролло, появилась в газете «Le Petit Parisien» 9 июня 1894 года, и в ней ее автор констатировал:

«Жозефину отравили, потому что она была в состоянии доказать, что Людовик XVIII забирает на троне место сына короля Людовика XVI, который был еще жив».

Далее Шарль-Анж Лезан пишет: «Она слишком много знала о побеге дофина из Тампля, и в 1814 году, когда вернулись Бурбоны, возникла заинтересованность в том, чтобы она исчезла».

Еще чуть ниже читаем:

«Похоже, действительно Жозефина де Богарне принимала довольно активное участие в спасении молодого принца <…> Следует признать, что Жозефина знала, что сын Людовика XVI в 1814 году был жив и у нее в руках имелись доказательства этого. Она доверила эту тайну Талейрану, а он не был человеком, которого останавливали разного рода щепетильности».

Шарль-Анж Лезан отмечает:

«Господин Отто Фридрихс, присутствовавший при эксгумации на кладбище Сент-Маргерит, – один из тех, кто убежден в отравлении Жозефины. Что же касается меня, то я не беру чью-либо сторону, но мне показалось весьма интересным подвести итог этой любопытной версии в то время, когда тайны истории стали в моде, когда будоражащая загадка смерти дофина вновь возвращается на арену».

И как же автор статьи подводит итог?

Он указывает на тот факт, что «в течение нескольких дней, предшествовавших прибытию Бурбонов, временное правительство произвело в Мальмезоне <…> изъятие всех ее [Жозефины – Авт.] бумаг. Это жестокое вмешательство органов правосудия должно было быть направлено на то, чтобы удостовериться, не сохранились ли у нее какие-либо предметы, имевшие отношение к Короне».

Шарль-Анж Лезан, говоря об отравлении Жозефины, также пишет:

«Историки не постеснялись обвинить в этом преступлении самого Людовика XVIII <…> По словам Лабрели де Фонтена, отравленный букет избавил Бурбонов от той, чьего сокрушительного голоса они боялись».

То есть было названо и орудие преступления – отравленный букет цветов.

И в очередной раз прозвучало имя библиотекаря герцогини Орлеанской Лабрели де Фонтена, опубликовавшего в 1831 году книгу «Откровения о существовании Людовика XVII, герцога Нормандского».

В этой книге Лабрели де Фонтен не только утверждал, что Жозефина рассказала императору Александру I о том, что Людовик XVII, сын казненных Людовика XVI и Марии-Антуанетты, вовсе не умер в тюрьме замка Тампль. Еще он писал:

«Почти внезапный конец Жозефины, сразу же после того, как она склонила императора Александра в пользу герцога Нормандского, объяснялся ядовитыми эффектами букета, который в тот самый день был прислан ей от графа Прованского».

Эти слова нуждаются в комментариях. Людовик XVII с рождения имел титул герцога Нормандского, а вот граф Прованский – это был Людовик XVIII, брат Людовика XVI и дядя дофина.

Лабрели де Фонтен утверждает, что «сын Людовика XVII не умер в Тампле и у него никогда не было врага, более заинтересованного в обратном, чем граф Прованский, узурпатор его трона».

Также Лабрели де Фонтен уточняет: «Когда Людовик XVIII говорил о сыне своего брата, он всегда называл его исключительно бастардом. В этом можно видеть скрепленный печатью протест, который он в свое время подал в Парижский парламент относительно легитимности рождения детей Людовика XVI».

Поясним и это. Людовик XVII (Луи-Шарль де Бурбон) родился 27 марта 1785 года. Однако сам Людовик XVI не считал его (в отличие от первенца, Луи-Жозефа, умершего в возрасте семи лет, незадолго до начала революции) своим ребенком. Выдвигались различные гипотезы относительно того, кто мог быть любовником Марии-Антуанетты и отцом дофина. В частности, подозрение падало на шведского дворянина Ханса Акселя фон Ферзена, близкого друга королевской семьи. Однако многие современные исследователи решительно отрицают его отцовство – прежде всего из хронологических соображений. Много говорили также о внешнем сходстве дофина с младшим братом Людовика XVI графом д’Артуа (будущим Карлом X), но все слухи о его романе с королевой явно не соответствовали действительности.

А еще Лабрели де Фонтен приводит интереснейший факт:

«В заключение я расскажу о разговоре, который состоялся в 1819 году между Людовиком XVIII и герцогом Беррийским. Речь шла о сыне Людовика XVI, которому герцог Беррийский призывал оказать поддержку и отдать владение государством. «Хорошо! – сказал ему дядя, – когда вы приведете на трон этого несчастного бастарда, чего вы добьетесь? – «Мне не интересен трон, – ответил ему герцог Беррийский22
  Герцог Беррийский был наследником французского престола, вторым сыном графа Шарля д’Артуа (будущего короля Карла X). 13 апреля 1820 года он был смертельно ранен на выходе из оперного театра неким Луи Лувелем и умер на следующий день.


[Закрыть], – справедливость превыше всего, дядя» <…> А вскоре после этого герцог Беррийский пал, пораженный кинжалом убийцы».

Итак, Лабрели де Фонтен был уверен в том, что Жозефину устранили и она стала жертвой отравленного букета, который «был прислан ей от графа Прованского». То есть от Людовика XVIII.

Но, как известно, интересы Людовика XVIII тогда активно лоббировал Талейран. А тот «не был человеком, которого останавливали разного рода щепетильности».

И получается следующая картина. Жозефина рассказала императору Александру о том, что Людовик XVII вовсе не умер в тюрьме замка Тампль. Император Александр немедленно отправился с этим вопросом к Талейрану и потребовал от него объяснений, а Талейран сразу после этого отправил Жозефине пресловутый букет.

Понятно, что это всего лишь версия, но подобные версии высказывают многие историки. Например, про отравленный букет цветов историк Огюстен Кабанес пишет так:

«Александр на следующий день имел на эту тему разговор с Талейраном. И как следствие этого разговора Жозефина получила отравленный букет, который станет причиной ее смерти».

Историк Ксавье де Рош уточняет:

«Император Александр, узнав о ее такой быстрой смерти, громко сказал: Вот он – удар Талейрана!»

Владимир Серебренников в своей книге «Загадочный эпизод французской революции» пишет:

«В ночь с 28 на 29 мая Жозефина скончалась. 30-го же состоялось подписание печальной конвенции, которая отдавала, ради возвращения трона Людовику XVIII, Францию на добычу союзникам. Слух распространился, что императрица была отравлена».

Гектор Флейшман в своей книге «Жозефина» прямо обвиняет:

«Жозефину отравили по приказу Талейрана, выступавшего в тайном сообщничестве с Людовиком XVIII. Она знала слишком много!

Правда, потом он оговаривается:

«Во время Директории Жозефина участвовала вместе с Баррасом в бегстве дофина из Тампля. А обладая этой государственной тайной, запятнавшей права Людовика, не делалась ли она опасной для тех, кто захватил престол? Но это только версия».

Уже упоминавшаяся нами газета Légitimité писала, что не симпатизировавший Бурбонам император Александр, узнав о скоропостижной смерти Жозефины, громко сказал: «Это – дело рук Талейрана!»

Писатель Ги Бретон в данном случае предпочитает следующую элегантную формулировку, намекая на символ королевской власти во Франции:

«На самом деле это кажется маловероятным. И уж если какой-нибудь цветок ее и отравил, то это, несомненно, была геральдическая лилия».

Косвенным свидетельством того, что Александр считал виновником смерти Жозефины именно Талейрана, является следующий факт: русский император уехал из Парижа, даже не попрощавшись с ним. Талейран был потрясен. Он попытался написать Александру, но тот остался холоден и непреклонен. С этого момента пути этих двух нетривиальных людей, которых французский историк Жан Орьё назвал «случайными друзьями», окончательно разошлись.

Что же касается Жозефины, то, как известно, ее страсть к цветам доходила до крайности. Все ее платья были расшиты фиалками, а лиловый цвет ей нравился больше всего. Вся она и все ее окружавшее были пропитаны цветочными запахами. Мальмезонская резиденция стала для Жозефины частью ее родной Мартиники, ее маленьким тропическим раем, в котором она могла чувствовать себя настоящей хозяйкой. Весь Мальмезон буквально утопал в цветах.

У историка Альбера Мартена читаем:

«Смертоносные свойства некоторых растений были известны издавна. Нюхать некоторые из них было рискованно. Преступные руки насыпали иногда щепотки токсичного порошка в уши, на одежду и даже на букеты цветов! Потом пришло время химических ядов. Мышьяк стал главным из них. Его главным преимуществом стало то, что у него не было ни запаха, ни вкуса. Разумное дозирование позволяло сделать смерть молниеносной и очень похожей на смерть от апоплексии. Но чаще жертве давали чрезвычайно малые дозы в течение длительного времени таким образом, чтобы окружение, наблюдавшее за болезнью, не могло заподозрить его истинную причину. Смерть наступала неотвратимо. А диагностировали легочную инфекцию. В действительности же зараженным оказывался весь организм. Многие врачи оказывались одураченными этими двумя методами».

На самом деле появление мышьяка совершило переворот в истории! Очень многие известные люди вдруг стали умирать от апоплексии или от инфекции. Например, столь опасный для власти Бурбонов сын Жозефины принц Эжен де Богарне умер в 1824 году от «апоплексического удара». Об этом мы расскажем ниже, а пока отметим – ему было всего 42 года. Точно так же умер в Вене от «болезни легких» и сын самого Наполеона и Марии-Луизы, которому едва исполнился 21 год. Да и несчастный доктор Пьер-Огюстен Беклар, производивший вскрытие тела Жозефины, неожиданно умер 16 марта 1825 года в возрасте всего 39 лет. Истинных причин всех этих смертей, столь выгодных Бурбонам, мы, похоже, никогда не узнаем. Конкретных исполнителей, если это были убийства, мы также не узнаем никогда.

Отравленные букеты цветов

А теперь давайте проясним для себя вопрос о возможности убийства человека отравленным букетом цветов.

Нечто подобное уже было в середине XVIII века. Тогда в Париже блистала актриса «Комеди Франсэз» Адриенна Лекуврёр. Это была красавица, которой восхищался сам Вольтер. Но в историю она вошла не благодаря актерскому таланту, а из-за своей трагической любви к графу Морису Саксонскому – тому самому маршалу Людовика XV, что отличился в сражении при Фонтенуа.

Этот человек был самым легкомысленным из плейбоев той эпохи, крутившим романы со многими известными дамами. Одно имя, например, герцогини Анны Курляндской, будущей императрицы России, чего стоит…

Так вот, одна из высокопоставленных любовниц Мориса Саксонского, герцогиня де Буйон, страдая от ревности, отравила бедную актрису, послав ей пропитанный ядом букет роз. Бедняжке Адриенне было всего 38 лет.

А еще в России в начале ХХ века умерла звезда немого кино Вера Холодная. Она умерла 16 февраля 1919 года в Одессе в возрасте 26 лет. И есть версия, что она вдохнула аромат отравленного букета белых лилий. Александр Вертинский еще посвятил ей песню: «Ваши пальцы пахнут ладаном, а в ресницах спит печаль. Ничего теперь не надо вам, никого теперь не жаль».

Осенью 1918 года Вера Холодная уехала в Одессу для завершения съемок очередного фильма, а ее едва оправившийся от ранения муж, вернувшийся с фронта, остался в Москве. Все были уверены, что она скоро вернется. Но вдруг в феврале 1919 года случилось непоправимое: знаменитая актриса скончалась. Мгновенно поползли зловещие слухи о том, что ее погубил из ревности влюбленный в нее французский консул, прислав ей букет отравленных белых лилий. А официальная версия, как водится, все списала на острую форму ангины.

Так что можно даже говорить, что отравление цветами, а затем списание всего на простуду – это отработанный приемчик заметания следов, ведь отравленные цветы высыхают и их выбрасывают на помойку. Следов отравления нет, орудия отравления нет, цель достигнута, и никто ни в чем не виноват.

Мышьяк – идеальное орудие преступлений

Но все же наилучшим орудием преступлений в те времена был мышьяк. Точнее – оксид мышьяка и его соединения.

Клиническая картина такого отравления: металлический привкус, жжение и сухость во рту, затруднение и боли при глотании, появляющиеся через тридцать минут или несколько часов… А еще могут быть желудочно-кишечные расстройства: колики в животе, тошнота, рвота. Потеря жидкости приводит к резкому обезвоживанию организма и потере солей. Больные жалуются на нарастающую слабость, головную боль, головокружение. Смерть наступает от паралича дыхательного и сосудодвигательного центров.

Считается, что мышьяковую интоксикацию следует подозревать у любого человека с комбинацией следующих симптомов: нервные, желудочно-кишечные и респираторные расстройства, нарушения функционального состояния печени и почек, кожные поражения…

А как лечилось такое отравление при тогдашнем уровне медицины?

При острых отравлениях давали теплый раствор поваренной соли, чтобы вызвать рвоту. Целесообразно было промывание желудка изотоническим раствором поваренной соли с добавлением активированного угля или однопроцентного тиосульфата натрия в качестве слабительного. После промывания желудка давали теплое молоко с сырыми яйцами, а также болеутоляющие, противосудорожные и сердечные препараты.

На самом деле любой историк подтвердит, что мышьяк – это практически идеальное орудие преступлений: при растворении в воде и обычных жидкостях этот яд не дает ни окраски, ни запаха. Всего шестьдесят миллиграммов представляют собой смертельную дозу. В этом случае отравление более или менее очевидно. Однако при длительном применении малых доз картина отравления может быть настолько неоднозначной, что в истории ее постоянно путали с различными заболеваниями, вплоть до венерических. Это легко объяснимо, ибо мышьяк кроме желудочно-кишечного тракта поражает нервную систему и кровь, а также вызывает заболевания слизистых оболочек и кожи. В связи с тем что отравление мышьяком по внешним признакам может напоминать различные болезни, со временем он отодвинул на задний план растительные яды древнего мира.

Точная дата открытия мышьяка никому не известна. По всей видимости, в Европу он пришел с Востока. Возможно, это произошло во время походов Александра Македонского в Азию. О мышьяке, убивающем людей и скот, писал еще Аристотель, но в древние времена получение окиси мышьяка из минерала было настолько дорогим делом, что тогдашние врачи применяли ее только в качестве лекарства.

Достоверно известно, что в 1789 году французский химик Антуан-Лоран Лавуазье признал мышьяк самостоятельным химическим элементом.

В сознании многих слова «яд» и «мышьяк» идентичны. Так уже сложилось исторически. В Средневековье ядовитые свойства мышьяка были уже достаточно хорошо изучены. Летописцы оставили массу свидетельств об использовании мышьяка в преступных целях, и героями этих рассказов всегда были короли и прочие знатные люди. Это и понятно, ведь жизнь этих персон интересовала летописцев гораздо больше, чем жизнь простого народа.

Одним из наиболее известных, как сейчас говорят, «пользователей» всевозможными отравами был испанец Родриго Борхи, ставший римским папой Александром VI и более известный под итальянским именем Борджа. Еще будучи кардиналом, Родриго Борджа приобрел печальную известность благодаря бесконечным заговорам и убийствам, в которых вместе с ним принимали участие его сын Чезаре, впоследствии тоже кардинал, и дочь Лукреция.

Легенды гласят, что Родриго Борджа носил с собой ключ с незаметным шипом, натираемым ядом. Для смертельного отравления достаточно было лишь легкой царапины, например, на руке. Его дочь Лукреция всегда имела при себе отравленную иглу, которой она могла в толпе уколоть любого неугодного ей человека. Чезаре Борджа носил кольца с незаметно открывающимся тайниками, где хранился яд, который можно было незаметно высыпать в бокал вина.

Известным отравителем в XVI веке была французская королева Екатерина Медичи. Честолюбие ее было ненасытно, интрига следовала за интригой, и ничто не могло остановить ее в исполнении желаний. Яд был главным ее оружием. Екатерину Медичи, в частности, считают виновницей смерти королевы Жанны Наваррской, матери будущего короля Франции Генриха IV. Причиной смерти, по свидетельствам современников, стал яд, который через надушенные перчатки проник в ее мозг. Вероятнее всего, это был мышьяк.

При короле Людовике XIV отравления продолжали преследовать Францию. Первое и наиболее страшное преступление случилось в Париже и было связано с именем Мари-Мадлен д’Обрэ. Эта миловидная девушка в 1651 году благополучно вышла замуж за маркиза де Бринвиллье и сама стала маркизой. Через восемь лет она до беспамятства влюбилась в некоего кавалерийского офицера по имени Годен де Сент-Круа, которого ее муж на свою беду сам привел в свой дом и познакомил с супругой.

Годен де Сент-Круа был молод, красив и вел себя как профессиональный обольститель. Для 30-летней маркизы он стал своего рода злым демоном, ворвавшимся в ее размеренную жизнь и нарушившим ее мирное течение. Молодая женщина пала под напором чар Годена де Сент-Круа и ничего уже не могла больше с собой поделать. Вскоре их бурная связь перестала быть для кого-либо тайной.

Отец Мари-Мадлен был возмущен происходящим, но никакие увещевания не действовали на опьяненную любовью женщину.

Прошло пять лет, а маркиза де Бринвиллье, в искренности чувств видевшая оправдание любых человеческих слабостей, все еще оставалась под «каблуком» у Годена де Сент-Круа. Банальная и весьма прискорбная ситуация. Отец Мари-Мадлен, желая спасти дочь «из лап коварного злодея», написал донос, по которому Годен де Сент-Круа был задержан и заключен в Бастилию. Произошло это в начале 1665 года.

В Бастилии Годен де Сент-Круа провел около года. В тюремной камере он познакомился с итальянцем по имени Экзили, учеником известного королевского аптекаря и алхимика Кристофера Глазера. Годен де Сент-Круа сделался последователем Экзили, а выйдя на свободу взял его к себе на службу.

Именно после выхода Годена де Сент-Круа на свободу и началась вереница ужасных событий, приведших маркизу де Бринвиллье к печальному концу. 10 января 1666 года в страшных мучениях вдруг неожиданно умер ее отец. Господину д’Обрэ было 66 лет, и парижский доктор, лечивший его, ничем не смог помочь несчастному.

Состояние господина д’Обрэ перешло к его двум сыновьям. Маркизе де Бринвиллье не досталось практически ничего, и отношения с братьями были окончательно испорчены.

15 июня 1670 года вдруг скончался старший брат маркизы Антуан д’Обрэ, а через некоторое время вслед за ним последовал на тот свет и его младший брат. Оба наследника состояния господина д’Обрэ умерли при обстоятельствах, очень похожих на смерть их отца: жар, тошнота, резкие боли в груди и животе, отключение сознания. Тут же возникли подозрения в отравлении, но никаких доказательств никто предоставить не смог, а уровень тогдашней медицины был таков, что с уверенностью диагностировать отравление никто не мог.

Погубил маркизу де Бринвиллье, как это обычно и бывает, случай.

Широко распространенная легенда говорит о том, что ее любовник Годен де Сент-Круа внезапно умер 31 июля 1672 года в собственной лаборатории. Работая над составлением ядовитых веществ, он защищался от их испарений при помощи стеклянной маски. Маска случайно разбилась, «мастер ядов» наглотался смертоносных паров, и смерть его была практически мгновенной. При обыске у него в лаборатории был найден целый арсенал непонятных веществ в пробирках и склянках. Полиция проверила их свойства на животных, и все они погибли.

Связь Годена де Сент-Круа с маркизой де Бринвиллье была для всех столь очевидной, что это происшествие заставило полицию с иной точки зрения посмотреть на все трагические события, происходившие в семействе последней. Кроме того, ужасное признание сделал один из слуг, некий Лашоссе, который сначала служил у Годена де Сент-Круа, а затем перешел на службу в дом д’Обрэ. Он заявил, что это именно он регулярно добавлял яд в воду и вино, подававшиеся господину д’Обрэ, а затем и его сыновьям. Лашоссе добавил, что за это ему была обещана премия в сто пистолей, а также пожизненная гарантия работы в доме Годена де Сент-Круа.

Исполнитель отравлений Лашоссе был незамедлительно казнен, а в доме маркизы де Бринвиллье был произведен тщательный обыск. В результате там были обнаружены такие же ядовитые вещества, как и в лаборатории ее любовника, что неопровержимо доказывало ее вину в убийстве отца и двух братьев. Полиция выдвинула версию, что маркиза таким образом решила отомстить отцу за свою поруганную любовь, а братьев она убила для того, чтобы побыстрее завладеть всем наследством. Но арестовать подозреваемую не удалось, она вовремя успела бежать не только из дома, но и из Франции.

Три года ей удавалось скрываться. Сначала она нашла убежище в Англии, а затем – в Бельгии. Там ее выследили, арестовали и под охраной доставили в Париж. Участь маркизы де Бринвиллье была ужасной: 16 июля 1676 года ее обезглавили на Гревской площади, затем тело ее было сожжено, а прах развеян по ветру.

Это удивительно, но имя маркизы де Бринвиллье встречается в работе Бена Вейдера об отравлении Наполеона на острове Святой Елены, причем встречается в весьма любопытном контексте. По словам канадского ученого, находившийся с Наполеоном на острове Гаспар Гурго однажды обнаружил на столе у Альбины де Монтолон книгу «История маркизы де Бринвиллье».

На основании этого Бен Вейдер, убежденный в том, что Наполеона отравил Шарль-Тристан де Монтолон, делает следующий вывод: «То, что у Монтолонов случайно увидели книгу маркизы де Бринвиллье, не может служить доказательством их вины. Однако если считать, что Наполеон стал жертвой отравления мышьяком <…> эта книга является весомой уликой против графа».