Текст книги "Я стираю свою тень. Книга 7"

Глава 10

Я был шокирован. Мне казалось, что туземцы физиологически не способны воспроизводить человеческую речь. А этот малый, пусть и коверкая слова, свободно разговаривал на самом распространённом среди бывших землян языке. Я поднялся на ноги, как он и просил.

– Привет, – поздоровался, но руку не протянул, не зная здешнего этикета. – Отличное произношение.

– Привет. – Он сам протянул мне руку и пожал. – Я жил среди вас. Там. – Он указал рукой позади меня. – Я там родился.

– Где? На каком-нибудь заводе? – поинтересовался я.

– Это было место, на котором производилось оружие. Идём, покажу. – Он по-человечески кивнул, приглашая меня последовать за ним.

Я пошёл. Леший с охотниками проводили нас удивлёнными, но полными надежды взглядами. Чего они хотели от меня и от этого говорящего на космолингве туземца, мне всё ещё было непонятно.

– Люди дали мне имя – Шекспир. Можешь тоже звать меня так, – пояснил он.

– Почему Шекспир?

– Говорили, что я люблю сочинять, – ответил он не обернувшись.

– Вас держали в плену? – предположил я.

– Нет, зачем им пленники. Обслуживающий персонал. Мыли полы, стены, охотились на вертунов, добывали джем.

– Кто такие вертуны? – спросил я.

– Мелкие горные зверьки, которые лезут куда не следует. Грызут пластик, провода, одежду, воруют и портят еду. Людям от них было много вреда, и если бы не мы, то завод постоянно стоял бы на ремонте.

– Так значит, у вас с людьми были нормальные взаимоотношения? Я как-то сразу подумал, что они относились к вам неподобающе, по аналогии с земными покорителями… – я чуть не ляпнул «диких земель», – новых территорий.

– История знает и другие примеры отношений, но тех, кто пытался с нами воевать, уже нет. Глупые и злые люди долго не живут. – Он остановился. – Вот мы и пришли.

Мы подошли к домику, похожему на все остальные. Шекспир зашёл первым и дождался меня. Челюсть моя оказалась на полу, когда я увидел ассортимент оружия, висевшего на стенах. Это были пистолеты, автоматы и винтовки, произведённые по мотивам современного земного оружия, плазмоганы, которые уже приходилось держать в руках, гауссовки, мины различного действия, ножи и даже высокотехнологичные луки.

– Ого, вы что, готовитесь к войне? – удивился я количеству оружия.

– Да, готовимся, только не к войне, а к очередному циклу. Он начнётся через семь дней, и надо будет справиться с начальным хаосом.

Из намёков Шекспира я не понял ничего.

– Прости, но я тут совсем недавно, ничего не знаю про циклы и хаос. Я вообще пребываю в лёгком шоке от всего. Особенно от этих зубастых монстров, которые всадили мне жало в спину.

– Как всадили? И ты выжил? Покажи. – Моё заявление вызвало у него настоящий интерес.

Я повернулся к нему спиной и задрал майку. Спина побаливала, но терпимо. Шекспир осторожно ощупал место вокруг раны.

– Удивительно, как тебе повезло, – произнёс он впечатлённо.

– Это не везение, это встроенная броня. Меня немного модифицировали, хотели сделать хорошего солдата, – пояснил я.

– Хм, не захочешь, а поверишь старикам, которые говорили, что к следующему началу цикла явится пришелец, которому поверят моави, живущие среди людей, и он убедит их вернуться в лес.

– Столько информации за раз, у меня голова кругом. Вы на меня рассчитываете в каком-то вопросе? – спросил я.

– Вождь привёл тебя сюда, поскольку понял, что легенда о могучем пришельце вдруг стала реальностью. Наше племя и его в плохих отношениях между собой. Он ни за что не явился бы сюда, не полез через мёртвый пояс, если бы не верил, что общее дело важнее прошлых распрей. Так как мы жили среди пришельцев, то для них мы изгои, нарушившие законы предков.

– Я так понял, что вы верите, будто я избранный, которому надо собрать всех ваших соплеменников и вернуть в лес до начала какого-то нового цикла? – Меня заранее утомила роль спасителя. У меня что, на лбу написано, что я горю желанием спасать всех подряд? – Что такого опасного в этом цикле?

– Давай, прежде чем я расскажу обо всём, ты позволишь мне проявить гостеприимность. Вождь уже заждался, когда его отряд пригласят к столу. Идём, за обедом ты услышишь ответы на все вопросы.

Как я уже догадался, даже перед лицом страшной опасности моави не проявляли суеты и ненужной спешки. Поесть, вздремнуть, подумать о вечном, а потом можно и мир спасти, перед началом какого-то нового цикла. Для меня их история звучала как сказочный рассказ о том, как плохие духи вдруг решили испортить людям Новый год, а я вмешался.

Теперь, когда был спокоен и мог свободно наблюдать, я обратил внимание на своих соратников по походу. У многих появились лёгкие повреждения рук и ног, а мех превратился в грязную сосулистую шубу. Тем не менее их стали потчевать в таком неопрятном виде. Ко мне со стороны соплеменников Шекспира не было почти никакого внимания, словно я являлся для них привычным объектом.

– Вы все жили среди людей? – спросил я у главы местного племени.

– Все. Но говорю на вашем языке только я. Меня с рождения учили.

– Почему вы вернулись в лес? – Мне стало интересно.

– Так, слушай историю с самого начала.

Шекспир сел рядом со мной. Получилось так, что по правую руку сидел Леший, по левую он, а я в центре, как посредник или даже главная фигура этого момента.

– Восемьдесят четыре года длится цикл, повторяющий разрушительные процессы. Наше светило сходит с ума и посылает планете испытание. Вождь сказал мне, что ты чуть не утонул в воронке, – посмотрел на меня Шекспир.

– Было дело. Я понятия не имел о том, что она будет.

– Ты видел, как вода уходит под землю. Этот процесс длится многие десятилетия. Вода набирается там и почти не выходит наружу до самого конца цикла. Потом мир преображается. Земля грохочет и трясётся, небеса безумствуют, а потом вода начинает выходить наружу. Она идёт и идёт, затапливая землю. Бьёт фонтанами до самого неба и воет, как раненый зверь. Выживут только те, кто живут в лесу, кто успеет сбежать в горы или улететь, как птицы, остальные погибнут. Твари из нижних ярусов леса полезут вверх, спасаясь от воды, и нам придётся от них защищаться.

Я попытался переварить услышанное.

– Насколько точный прогноз, что осталось семь дней?

– Очень точный. Мы ведём наблюдения в течение многих тысячелетий. Не было ни одного отклонения от графика. Осталось ровно семь дней, чтобы собрать моави по долине и вернуть их в лес.

– А почему я? Я ведь не понимаю вашего языка. И с чего бы им слушать меня?

– Они перестали верить лесным сородичам. Считают их дикими и отсталыми. Ты же видишь, мы даже с вождём испытывали неприязнь, держась друг от друга на расстоянии, разделённые мёртвым поясом. Только совпадение из пророчества заставило его преодолеть разногласия и отвращение к нам.

– Вы мне показались такими милыми, – признался я.

– Я часто слышал это от людей. Порой грубые и злые пришельцы оттаивали сердцами, беря на руки наших малышей. Но наша внешность обманчива, мы почти такие же, как и вы.

– Значит, мне не избежать роли спасителя? А если я не успею?

– Мы вернём столько моави, сколько успеем, – ответил Шекспир.

– Мы? – переспросил я.

– Я отправлюсь с тобой. Тебе же будет нужен переводчик.

– Вдвоём, конечно, веселее, особенно с тем, кто знает местность. Наши-то встретили меня ракетами, когда я вошёл в атмосферу планеты. У меня не возникнут проблемы с ними? – поинтересовался я.

– Да, люди не доверяют незнакомцам вашего вида. Всех подряд считают подосланными конкурентами или законниками и долго не церемонятся. – Шекспир растопырил руки, как это делают люди. – Но мы не станем лезть им на глаза.

– А как же катастрофа? Она им тоже грозит?

– Конечно. Взлететь с планеты во время начала цикла не получится. Аппараты теряют силу. Только бежать в горы, там спасение. В прошлый раз многие погибли, не вняв предупреждениям. Прилетели новые, и они тоже не верят, что грядёт скорая катастрофа. Люди не наблюдательны, считают себя выше природы, и моави делаются такими же рядом с ними. Только в лесу мы становимся теми, кто мы есть.

– От леса до долины далеко? – Я подумал, что с той стороны, о которой говорил Шекспир, лес соприкасался с сушей.

– Полдня плыть, – ответил он.

– Всё-таки плыть. – Мне не очень хотелось пускаться в плавание.

– Лес растёт только в воде. Это почки организма планеты. Вода, прошедшая сквозь деревья, становится чистой и полезной.

– Ясно. Обожаю планеты с удивительными экосистемами. Ты жил с людьми и, наверное, знаешь, откуда можно дать сигнал о том, что я нахожусь здесь? – Я решил, что просто обязан воспользоваться этим походом в личных целях.

– Я в этом не сильно понимаю. Моей задачей было ловить вертунов и выделывать их шкурки. У меня хорошо получалось жать на спуск лазерной винтовки. В этом я разбирался, остальное для меня непонятные чудеса.

– Ладно, сам разберусь. Чтобы ты знал, я не один из этих людей, которые понастроили у вас заводы. Мы один вид, но жители моей планеты до сих пор уверены, что космос необитаем.

– Тогда как ты сюда попал? – удивился он.

– Повезло, – вздохнув, произнёс я.

За разговорами я даже не заметил, что мы ели. Может быть, и к лучшему. Шекспир оставил меня и долго общался с Лешим. Пока меня не беспокоили, я решил немного умыться. Здесь так же, как и том поселении, откуда мы пришли, имелся общий чан с водой. Я только сейчас догадался, что он наполняется не дождём, а собственными соками дерева. У чана никого не было. Я понюхал воду. Приятный свежий запах, как из водопровода в доме Лешего. Зачерпнул ладонью и умылся, вымыл шею, смочил волосы, пофыркал от удовольствия.

Какая-то туземка – я понял, что она не самец, по более высокому тембру голоса, – принялась на меня шуметь, вставляя в речь исковерканные ругательства, принятые между людьми.

– Что случилось-то? – Я никак не мог понять причин её агрессии.

– Это вода исключительно для питья, – вмешался в конфликт Шекспир.

– Откуда я мог знать? Хожу, как чушка грязный, никто не предлагает помыться, – попытался я себя защитить.

Шекспир прикрикнул на туземку и та, зыркнув на меня огромными глазищами, убежала.

– Она принесёт тебе воды. Сними одежду и вымойся, – предложил он.

– Спасибо, – поблагодарил я его. – Кстати, у меня остался корабль с кучей полезных вещей, которые пригодятся в походе. Аппарат для лечения, бинокль с определением объектов, ракеты для ракетницы. Как мы будем собирать ваших моави под знамёна?

Шекспир задумался.

– Аппарат для лечения? Хм, он нам точно пригодится. Но придётся снова пробираться через мёртвый пояс.

– У нас там раненый боец остался. Мы могли бы спасти его.

Шекспир снова задумался. Видимо, в его планы не входили такие кардинальные отклонения от плана. Он ничего не ответил, ушёл к Лешему и долго с ним разговаривал. Вернулся, как мне показалось, в хорошем настроении.

– Отлично, мы сходим за твоими вещами. Туда можно добраться по воде, минуя мёртвый пояс.

– А как же раненый?

– Вождь сказал, он не жилец. Пасть в бою – большая честь для него. Он уйдёт в иной мир гордый своим героизмом, – произнёс Шекспир.

– Ну, раз так, рад за него, хотя я предпочёл бы умереть в другом месте, а не в этой вонючей тьме.

– Как мне сказал один из людей, вы, дикари, прикрываете отсутствие жалости к соплеменникам баснями о героической смерти ради собственного оправдания. И он был прав. Но в то же время он сам был безжалостен к своим соплеменникам и оправдывал это коммерческой целесообразностью. Уж не знаю, какая из идеологий лучше.

– Никакая. На этой планете живут не лучшие представители нашего вида. Вот я бы помог раненому бойцу. У тебя такие пушки, мы весь лес в труху размолотим.

– Половина этого оружия не имеет заряда. К тому же обращаться с ним умею только я и ты. Умеешь? – спросил он, подумав, что я могу оказаться совсем не воином.

– Умею. Был обучен ведению боя с близкой дистанции и применял полученные навыки в настоящем бою.

Подошла туземка с деревянной ёмкостью в руках. Я видел, как ей тяжело её держать и забрал.

– Иди, я сам помоюсь, – отправил я девушку.

Шекспир перевёл ей мою просьбу. Туземка убежала.

– Это же не считается неприличным, если я сниму с себя одежду? – спросил я у местного предводителя.

– Конечно нет, мы же представители разных видов. К тому же нам от природы нет нужды носить одежду. Мы всегда в вашем представлении ходим нагишом.

– У вас шикарная шуба, – заметил я.

– Спасибо природе, избавила нас от необходимости создавать себе одежду. Вы просто с ума сходите каждый раз, не зная, что надеть на себя. – Шекспир проявил хорошую осведомлённость о наших недостатках.

– У меня с этим нет проблем.

– Я пойду переговорю с вождём, узнаю, захотят ли они вернуться тем же путём, – предупредил Шекспир.

– Хорошо, а я пока ополоснусь.

Объёма деревянной ёмкости хватило впритык, чтобы один раз облить себя. Но даже после такой скупой процедуры я чувствовал себя намного чище. Рана на спине уже не кровила, но болела. Жуть как хотелось приложить к ней тот самый аппарат для лечения, что остался у меня на корабле. Я оделся и подошёл к компании охотников, прислушивающихся к разговору двух вождей. Сел рядом с ними и стал ждать итогов. Прошло полчаса, прежде чем Шекспир и Леший закончили.

– Вождь не пойдёт обратно той же дорогой. Он своё дело сделал, спешить теперь некуда. Пойдёт вокруг, чтобы вернуться вдоль реки. Для нас это потеря целого дня. Мы возьмём самое подходящее оружие и вернёмся к твоему судну через территорию крикунов.

– Крикунов? Да, это точно про них. – Я усмехнулся, вспомнив горланящих хищников.

– Ты готов? – спросил Шекспир.

– Всегда готов.

– Не будем терять времени.

Мы направились к оружейке. Зашли вместе и стали рассматривать оружие. Я заметил сваленные в углу жилеты чёрного цвета и поднял один из них.

– Это что? – спросил я у Шекспира.

– Броня. Взял, думал пригодится, а зря. Тяжеловата и сидит неудобно. Не для нашего телосложения, – ответил он.

– А я, пожалуй, возьму.

Жилет был похож на земной аналог, но гораздо легче. Наверное, в качестве брони металл не использовался совсем. Бронежилет оказался толстоват, неуклюж, с мягкой подложкой для равномерного распределения кинетического удара. Но я решил, что с ним мне будет гораздо спокойнее, и оставил. К бронику шла разгрузка с кобурой под пистолет. В него я засунул ракетницу. Были и кармашки под магазины к автомату, что и повлияло на мой выбор. Я взял автомат, похожий на «Калашников», снарядил к нему десять магазинов и рассовал, куда только получилось. Мне подумалось, что лучше громыхающего огнестрельного оружия против тварей ничего не придумать.

Шекспир тем временем выбрал себе небольшую лазерную винтовку с ранцевым аккумулятором. У меня сложилось впечатление, что она была спроектирована специально для моави. Уж больно хорошо сидела на нём экипировка.

– Я был лучшим в стрельбе из неё. Заряда для вертунов как раз хватает, но для крикунов слабоват, придётся целить в глаз или открытую пасть.

– Ты подрань, а я добью. – Я потряс своим массивным оружием.

– Договорились, – постучал меня по плечу Шекспир.

Мы попрощались с Лешим и его отрядом и направились в ту сторону, откуда совсем недавно пришли. Шекспир безошибочно шёл по тем же ветвям, словно на них ещё светились отпечатки наших ног. Мы перешли на лёгкий бег, пока не стало совсем темно. Моё зрение успевало подстраиваться под сгущающиеся сумерки. Вскоре инженерно продуманные переходы между деревьями закончились. Начался мёртвый пояс, населённый хищниками.

– А почему вы их не истребите? – спросил я у напарника шёпотом.

– Лес сам решает, кого истреблять, а кого нет. К тому же так удобнее обозначать границы между недружественными поселениями. Не захочешь лишний раз воевать с соседями, – пояснил он.

– Хм, умно, – согласился я. – Только не могу представить себе повод для войны. Что вам тут делить?

– Тихо. – Шекспир присел и выставил оружие вверх.

Микросекундная вспышка, и вверху над нами раздался рёв раненого хищника. У меня в глазах запрыгали малиновые зайчики. Я сильно сжал веки на несколько секунд и открыл. Аномалия в глазах исчезла.

– Не всегда крик раненого крикуна отпугивает его соплеменников. Бывает, наоборот, привлекает. Всё зависит от того, как далеко мы находимся от их подрастающего потомства. Твари решают, что им выгоднее – увести нас в сторону или напасть, – пояснил Шекспир.

– Как будет сейчас? – Меня больше устраивал первый вариант.

– Скоро узнаем. Будь наготове, прикрывай мне спину и молчи.

– Угу, – произнёс я, не открывая рта.

Шекспир контролировал фронт и верх, а я тыл и низ. Шуршание ног усиливалось со всех сторон. Я уже умозрительно видел свисающие из пастей хищников слюни и огромные глаза, жадно рассматривающие между ветвей силуэты потенциальной добычи. Оказывается, модернизированный слух в условиях плохой видимости становился лучшим органом восприятия, чем зрение. Я не видел, но благодаря расчётам электронных мозгов знал, откуда собирается напасть враг. И мне это здорово помогло. Я увидел колыхание серой тени в той стороне, откуда доносился звук перебирающих лап, и мгновенно выстрелил в её сторону. Вспышка оружия ослепила и оглушила, но ещё сильнее оглушил рёв раненого зверя. Он несколько секунд вопил как резаный, а потом свалился вниз.

Шекспир похлопал меня по спине, одобряя мои боевые качества. Радоваться было рано, шуршание многочисленных конечностей приближалось. Видимо, нам предстояло столкнуться со вторым вариантом поведения тварей. Поняв, что это неизбежно, моё сознание переключилось в режим воина, ждущего сражения. Адреналин просил схватки. Глаза высматривали врагов во тьме, а слух наводился на них, как радиолокатор. Как-то не верилось, что ещё три дня назад мои руки сжимали не рукоятку оружия, а тёплый влажный подгузник.

Слева из-под ветки вылетел острый шип, направленный в меня. Я отбил его прикладом и дважды выстрелил в морду, которой он принадлежал. Ожидал очередного предсмертного вопля, но тварь умерла тихо, улетев во тьму. Лазер Шекспира заработал в полную силу. Красные вспышки безостановочно озаряли лесной сумрак. Не знаю, бил ли он в цель или считал, что заряда хватит, чтобы поливать врага концентрированным светом наудачу. Я экономил патроны и стрелял одиночными только в том случае, когда видел цель. А тварей становилось всё больше.

Мой автомат дал осечку. Я подёргал спуск несколько раз, не понимая, что произошло, прежде чем сообразил, что оружие больше стрелять не собирается. Мой аудитор отсчитал двадцать пять выстрелов вместо ожидаемых тридцати. Я сдёрнул магазин и выбросил его в сторону. Достал новый, наблюдая при этом, как две твари пытаются напасть на меня одновременно. Начал вставлять магазин и понял, что не могу попасть с первого раза. Он не хотел пристыковываться к автомату, клинил, вставал криво.

– Чёрт! У меня магазин кривой! – выкрикнул я.

Шекспир понял верно. Развернулся и дал наудачу в мою сторону десять выстрелов. Твари чуть притормозили и позволили мне взять себя в руки. Я выдохнул и осторожно вставил магазин в оружие. Зажим щёлкнул, возвестив о том, что у меня всё получилось. Инженерам, придумавшим подобный узел, следовало сейчас быть рядом со мной, с собственным автоматом в руках, чтобы знать настоящую цену своему делу.

Я снова был в деле. Каждый третий патрон в магазине был трассирующим. Когда я мазал, он уносился в лесную чащу, наполняя её мечущимся ярким рикошетом. Полностью избежать ранений не получилось. Одна тварь дотянулась до лодыжки, сбив меня с ног. Удар оказался серьёзным, вызвав у меня хромоту. Шекспиру тоже досталось. Его кольнули в плечо. После ранения он почти не владел левой рукой, держал винтовку в правой.

Мне уже казалось, что мы никогда не сможем одолеть мёртвый пояс. Я сменил шесть магазинов, подстрелив кучу тварей. Разогретый ствол оружия светился в темноте малиновым цветом. А крикуны всё лезли и погибали. Всё прекратилось одномоментно. Видимо мы вышли туда, где их интересы заканчивались или они посчитали, что прогнали нас достаточно далеко от своих гнёзд.

Мы с Шекспиром присели отдохнуть, перевести дух.

– Как ты? – спросил я у него.

– Если твоего судна не окажется на месте или там не будет медицинского аппарата, то плохо, – признался он. – Тварь перебила мне кость, и кровь идёт очень сильно.

– Дай гляну.

– Да что ты увидишь в такой темноте?

– Покажи, где рана, – попросил я его.

Он взял мою руку и прислонил к своей шубке в районе, где у человека ключица сходилась с плечевым суставом. Там было тепло и мокро от крови. Шекспир не удержался, чтобы не застонать от боли.

– Тебя надо перевязать, – решил я.

– Чем? Мы не перевязываем раненых.

Я сорвал с себя майку, не снимая бронежилета. Разорвал её ещё на несколько частей. Из самых непригодных частей сделал тампон, приложил его к ране и перемотал лоскутами.

– Это задержит кровопотерю, – пообещал я ему, уверенный, что так и будет.

– Спасибо. А как ты?

– Нормально. У меня же броня. До свадьбы заживёт.

Мы двинулись дальше, с не меньшей осторожностью, чем раньше. Вскоре наткнулись на прикопанного под корой раненого бойца из отряда Лешего. Шекспир осмотрел его.

– Ещё жив, но дышит слабо, – заключил он.

– Я понесу его.

– Необязательно. Не все моави посчитают твой поступок правильным. Герою – геройская смерть.

Я вынул бойца из груды древесной коры и, взяв его прямо за шерсть, как барана, взвалил себе на шею поверх выступающего бронежилета. Он лёг на него, как на полочку.

– Знаешь, умереть можно в любой момент, для этого особого ума не надо, а вот жить надо постараться. Ничего, он нас не замедлит.

Я проверил, как вес ноши повлиял на мою походку. Мои модификации не ощутили прибавления веса. Мы взяли с места в карьер. Бежать по широким ветвям было просто и легко. Шекспир знал, куда нам надо, и мы не стали подниматься вверх и заходить в поселения. Через два часа я увидел сквозь деревья просвет, а затем и реку, медленно текущую под высоким сводом чёрного леса. Благодаря моей геоточке, оставленной у судна, мы нашли его сразу. Корабль всё так же болтался, пойманный в плен рекой и поваленным стволом дерева.

Я уложил раненого бойца на дерево и запрыгнул внутрь судна. Без меня туда никто не забирался. Всё лежало на своих местах. Я надел оранжевую рубашку с логотипом, аналогичным тому, что был нанесён на борт судна. Непрактично, видно издалека, но гораздо лучше, чем бегать голышом по лесу, как настоящий дикарь. Взял медицинский аппарат и выбрался с ним наружу. Шекспир лежал рядом с раненым бойцом, тоже с закрытыми глазами. Я решил начать с него, считая, что промедление с его раной чревато смертью. Сорвал повязку, включил аппарат и приставил его сканирующую часть к ране. Начался процесс определения повреждений. Он длился минуту, потом пошло заживление. В воздухе запахло палёной шерстью. Это длилось минут двадцать. Когда аппарат подтвердил, что сделал свою работу, я осмотрел руки и ноги Шекспира. Ничего опасного, только мелкие ссадины.

Затем я начал лечить бойца из отряда Лешего. У него было полостное повреждение органов, шип угодил ему в живот. Начинался перитонит, была большая потеря крови. На него ушло минут сорок. За это время Шекспир полностью пришёл в себя и, не веря эффекту от лечения, размахивал вылеченной конечностью.

– Как-то сразу хочется жить и не быть героем, – признался он. – Наверное, все наши легенды на самом деле оправдание плохой медицины.

– Фольклор против медицины, – усмехнулся я. – Живым ты нужен больше, чем мёртвым.

Настало время подлечить мои раны. Ту, что на ступне, я вылечил сам, а вот лечение раны на спине пришлось доверить Шекспиру. Я снял с себя бронежилет, лёг на живот и, как инструктор, рассказывал, куда ему нажимать и что делать по окончании каждой операции. Выяснилось, что Шекспир не умеет читать.

– Люди сказали, что грамотный дикарь многократно опаснее безграмотного и не стали учить. А я хотел научиться читать ваши книги, – признался он.

– Я бы тебя научил, но вряд ли задержусь у вас надолго. Моя жена отпустила меня всего на два дня. – От упоминания Айрис у меня затомилось на сердце.

– Она теперь переживает за тебя.

– Да, конечно, но я больше переживаю, что она решит примчаться сюда и разнесёт вашу планету к чёртовой матери, не разбирая, кто тут меня обидел, а кто нет.

– Ого, твоя жена такая сильная?

– Просто любит меня без памяти.