Текст книги "Усть-Илимские истории. В честь 100-летия ВЛКСМ"

Друг Контра

В мороз водители редко отправлялись в дальний рейс без напарника. Из всех немногочисленных обитателей Эдучанки Владимир Васильченко предпочитал брать в дальнюю дорогу заключенного по кличке Контра. Из серой массы зэков он выделялся умным и добрым взглядом, веселым нравом и был мастером на все руки. Из самых безнадежных ситуаций в пути Контра находил легкий выход. Звали его Володей Рудневым. Родился он в Ленинграде, рос в интеллигентной семье. Родителей репрессировали, а малолетнего Володю пригрела банда. Когда ее накрыли, взрослых бандитов приговорили к расстрелу, а Володе по малолетке влепили 25 лет. В 53-м, когда Сталин помиловал уголовников и полицаев, Володе Рудневу скостили срок до 15 лет. Выйдя на свободу, он женился в Эдучанке, был примерным мужем и отцом.

В 1968 году семья Васильченко переехала из Эдучанки на Усть-Илим. В 1969-м у них родился сын. Владимир Петрович перекрывал Ангару, возил грузы из Братска, отсыпал дороги в Невон, аэропорт, лесовозные ветки. С 90-х спасал в тайге на тягаче лесовозы и другую технику. И сейчас бы еще крутил баранку, если бы в 2002-м не напомнил о себе «надежный друг и товарищ мотор» – сердце. Все годы он брал в рейсы фотоаппарат. Снимал природу, друзей. С палаток в Воробьево с ним строили трассу, ГЭС, город и сейчас живут в Усть-Илимске Василий Дремов, Николай Плещеев, Борис Круцевич, Николай Федотов, Александр Борзенков, Анатолий Костенко. А со стороны Кобляково трассу на Усть-Илим пробивал Василий Рамусь и другие первопроходцы. С первых колышков строили Усть-Илим люди более старшего поколения: водитель-крановщик Федор Иванович Саранин, токарь Борис Иванович Осипов, заместитель главного инженера АТУ Роман Федорович Шварц. Жаль, что киношники той поры не додумались снять художественный фильм про стройки Усть-Илима, наподобие «Ивана Бровкина на Целине». В остальном, считает Владимир Петрович, он счастливый муж, отец, дед.

На этом рассказы Надежды Зинченко заканчиваются. Многих, о ком писала моя подруга, уже нет с нами. Нет и ее самой. А светлая память осталась. Все герои повествования будут воскресать и будут возвращаться к нам при прочтении страниц этой книги.

У меня было много друзей

Вернусь в свои воспоминания и переживания почти пятидесятилетней давности. Вспоминаю Петра и Людмилу Гапеевцевых, Петра Чихирькова (его упомянул выше). С ними я и Лена, моя жена, познакомились в первый день прибытия в Усть-Илимск в сентябре 1976 года. Нам с Петром Гапеевцевым с большим трудом удалось добыть места в единственной тогда гостинице Усть-Илимска, располагавшейся в многоэтажке на левом берегу, но только для себя. Это уже был почти подвиг. Вспоминается фраза из кинофильма: «Местов свободных нет».

К вечеру мы тайно провели в комнату своих жен. Третьим в комнате уже был Петр Чихирьков. Откуда-то взялась гитара, и мы пели песни. Администратор гостиницы, делая обход, зашла на звуки песни к нам.

– Вот уж, эти мужики… Не успели заселиться, а уже баб привели, – сказала она.

Потом махнула рукой и пошла дальше по своим делам.

Прошло два дня и 28 сентября в третью годовщину нашей свадьбы с Усть-Илимских небес полетели белые хлопья замысловато красивых снежинок. Они бережно укрывали хрустящими кружевами землю, траву, кустарники. Природа готовилась к продолжительному, почти девятимесячному покою. Люди были охвачены энтузиазмом, свершались трудовые подвиги. А разные зверушки готовились к спячке в своих норках под снежным одеялом. Суетливые бурундуки тоже готовились погрузиться в долгий зимний отдых. На их спинках было пять полосочек, таких меточек, поставленных главным художником – природой. Мне тоже вскоре предстояло стать «бурундуком», не в прямом смысле, конечно, а для бухгалтерии. Дело в том, что каждый год непрерывной работы на севере, государство к заработной плате делало 10% надбавку в течение пяти лет. Каждый год по одной «полоске». Так вот, «бурундук» – это шуточное название человека, ветерана, имеющего пять северных надбавок. А вообще бурундук – это абориген, местный старожил.

Таежный бурундук

Далее, уважаемый читатель, если ты не работал в Усть-Илиме, можешь спокойно пропустить нижеприведенный абзац, чтобы не перегружать сознание незнакомыми фамилиями.

Если же ты был участником тех событий и не нашел себя в этом большом перечне имен, прости меня, наверное, ты оказался в числе «и других». Я низко кланяюсь твоему подвигу, я люблю тебя не меньше, чем тех, кого перечислил ниже.

Киреевы Александр и Люба, дочь Настя и сын Саша, Гладков Виктор, Александр Матвейчук, Юра и Галя Плосковы, Павел Чмыхов, Володя Белых, Сергей Шведов, Маша и Саша Шифруки и их дочки Ира и Таня, Сергей Иванов (Кредов), Саша и Валя Ващуки с их дочерями Татьяной и Наташей, Володя, Женя и их дети Игорь и Вика Кондратенко, Саша и Надежда Чинаревы их сын Саша, Павел и Ольга Капустины, Ольга Ягудина, Вера Евлахова, Надежда Куликова, Александр Юношев, Дживан Егиазарян, Вадим Еремеев, Валерий Еловиков, Иван Куклин, Николай Грищук, Виктор Танадайчук, Александр Панковец, Борис Самарский, Сергей Евтушок, Виталий Тузов, Валентин Межевич, Манзура Тердикпаева, Рагим Рамазан-заде, Николай Чичулин, Сергей Башаримов, Людмила, Инга и Зоя Герасимовы, Светлана Салимова, Валерий Подилько, Павел Якименко, Григорий Романюк, Марина Кунгурова, Люба Абраменко, Анатолий Плахотник, Слава Лишик, Володя Луканичев, Юра и Марина Дорофеевы, Виктор Чапаев, Игорь и Нина Болдаковы, Саша и Ирина Задирякины, Виктор и Нина Гурулвы, Ольга Савина, Наташа Коровченко, Алексей Бойко, Светлана Морозова, Наташа Озерова, Соболевский Гена, Николай и Тамара Наумовы, Николай Тищенко, Ирина Лягутова, Валентина Москвина, Леонид Пестов, Сергей Алилуйкин, Шестаков Владимир, Борис Лилеев, Сажида, Олег Мосов, Слава Грузд, Надежда Напалкова, Ольга Амелина, Татьяна Дзюбина, Сергей Гапошин, Александр Мамбетов, Суворов Владимир, Анатолий Мисюркеев, Владимир Антипанов, Анатолий Кульбатов, Николай Попов, Евдокия Сердий, Иван Ураченко, Геннадий Дегтярв, Сергей Мурзин, Ирина Аникеева, Василий Афанасенко, Галина Трибушевская, Ходаков Федор, Николай и Александр Макаровы, Наталья Ивлева, Ирина Аникеева, Николай Алексеевич Линьков, Евгений Дергаусов, Андрей Васильев, Шамиль Фатхутдинов, Маргарита Саркисовна Федотова, Николай Подтёп, Михаил Фитяк, Евгений Мельников, Михаил Будняцкий, Петр Ущаповский, Наталья Бовкун, Лев Кротов, Елена Логинова, Александр Павлович Тарасов, Надежда Деньгина, Любовь Вебер, Виктор и Наташа Тарасовы, Валентина Горгуц, Ольга Романова, Лиза Мельникова, Валентина Лукьяница, Наталья Ромашко, Ольга Тарасова, Галина Седина, Нина Саенко, Николай и Ольга Леоновы, Петр Баренко, Лена Тырышкина, Самолыго Сергей, Лариса Искра, Вера Бова, Людмила Сапожникова, Юрий Логинов, Сергей Мишин, Владимир Линейцев, Михаил Спурза, Алексей Жаков, Александр Трофимов, Марина Подгайная, Эдуард Калюта, Михаил Казимиров, Павел Смирнов, Ольга Малофеева, Олег Першин, Виталий и Валентина Мазуренко, Борис и Светлана Чувашовы, Павел Дрофа, Валерий Гриневич, Сергей Ковалевич, Губарев Александр, Владимир Тарасенко, Валерий Кондратьев, Игорь Конышев, Слава Кудряшов, Геннадий Ташкинов, Сергей Ямщиков, Александр Руш, Виктор Полищук, Олег Ширшов, Борис и Нина Танельвиц их сын Борис, Николай Киселев, Сергей Дудник, Владимир Ташкинов, Николай Басиев, Петр Телепень, Григорий Шибанов, Вячеслав Морозов, Анатолий Федорович Лебедев, Владимир Тубольцев, Жаров Алексей, Богданова Галина, Николай Свистулин, Олег Кочановский и много, много еще замечательных, каждый по-своему, людей, с которыми довелось соприкасаться и идти по жизненному пути в Усть-Илимске. За каждым именем стоит своя история, свои воспоминания. Спасибо Вам, что в своей жизни мы вместе строили Усть-Илим. Но это темы для другой, может быть, многотомной книги.

Возле Усть-Илимского горкома 8 августа 1979 года. Слева направо: Вячеслав Грузд – бывший заворг ГК ВЛКСМ, начальник штаба отряда им. 18-го съезда ВЛКСМ, Игорь Нитименко (Илимлес), Юра Михайлов (ГЭС), Петр Зубков – корр АПН, Борис Лилеев – инструктор ГК ВЛКСМ, Олег Мосов – заворг ГКВЛКСМ, Сергей Решетников – первый секретарь ГК ВЛКСМ, представитель КМО СССР, Лариса Кандалова – певица, Павел Костюкевич – командир польского отряда, Дин Рид – член Всемирного совета мира, певец и композитор, Нина Романовна Зима – секретарь ГК КПСС, Леонид Шагин – секретарь парткома УСМР (бывший первый секретарь ГК ВЛКСМ), Стефан Станев – командир болгарского отряда, Николай Амбросий – секретарь Иркутского ОК ВЛКСМ, Тибор Русин – зам. командира венгерского отряда и случайная прохожая

Недавно зашел на один из усть-илимских интернет-сайтов и на душе стало тепло. Приведу отрывок из публикации «Рождение и традиции комсомола Усть-Илимска»:

«… В октябре 2008 года была создана общественная организация «Ветераны комсомола г. Усть-Илимска», возглавила ее Наталья Бахман. Сегодня она работает старшим мастером по производству в ПУ-66. Комсомольцы 60-70-80-х ведут большую работу по патриотическому воспитанию: встречи со школьниками, учащимися колледжей, вузов, училищ стали традицией. Ребята с интересом слушают рассказы о славном прошлом комсомола нашего города, о сохранившемся братстве, о целой эпохе молодых людей, о поколении, которое в сложных условиях возводило города, заводы, гидроэлектростанции… Теперь это уже история. Но, даже утратив свой прежний идеологический смысл, день рождения комсомола продолжает оставаться одним из любимых праздников тех, кто связывал свою юность с ВЛКСМ. Комсомол не канул в лету: остались его дела, его дух.

Ветераны комсомола Усть-Илимска

Вот они, активисты комсомольского движения на Усть-Илиме:

Леонид Амосов, Валерий Докучаев, Анатолий Фролов, Павел Ступин, Леонид Шагин, Валерий Шагин, Валерий Кондратьев, Инесса Абдульманова, Валерий Лукин, Леонид Гордымов, Игорь Кушлин, Александр Ляшенко, Лилия Лучко, Владимир Суворов, Петр Подтелков, Александр Мамбетов, Василий Печковский, Сергей Гапошин, Александр Губарев, Сергей Решетников, Евгений Дергаусов, Владимир Исаков, Владимир Кормелицин, Наталья Бахман, Татьяна Туранчиева, Наталья Домахина.

Автор: Марина ТЯЖЕЛКОВА, по воспоминаниям ветеранов комсомола»

В ноябре 2016 года в ожидании итогов исторических исследований по моей генеалогии я написал небольшие зарисовки к этой главе. Они не о трудовых подвигах, они о переживаниях и о простых человеческих отношениях. Приведу эти тексты ниже.

Сын с мамой и божественный свет

Проработав после «вылета» из горкома около одного года простым электромехаником, я перешел на должность заместителя начальника управления организации производства производственного объединения «Усть-Илимкий ЛПК». Работы много, и она очень интересная. Внедрялась система централизованного управления лесопромышленным комплексом. В составе производственного объединения были десятки разнообразных предприятий: лесозаготовители, перевозчики, переработчики, разные заводы.

Вот все производственные и экономические показатели работы всех структурных подразделений нужно было организовать таким образом, чтобы огромные потоки информации оперативно обрабатывались на ЭВМ и выдавались руководству объединения для принятия тех или иных управленческих действий. В основу была взята система управления «АвтоВАЗа». Над этой тематикой работало много замечательных специалистов. Курировал направление работы заместитель генерального директора ПО У-И ЛПК Борис Аркадьевич Бинкин. Начальником управления организации производства был Захар Ильич Фейгин. Вычислительный центр на базе ЕС ЭВМ (чудо тогдашней советской вычислительной техники) возглавлял Михаил Крохалев. Отделом структур и функций командовал Гедеон Сериков. Отдел обработки информации был подчинен Виктору Гурулеву. Местным полиграфическим производством руководила Нина Танельвиц, там же работала Таисия Крохолева, Нина Трещева и другие сотрудники. Взаимодействовать нам приходилось с разного уровня руководителями подразделений комплекса. Из-за большого объема работы мне ярче запомнились контакты с центральной бухгалтерией – управлением бухгалтерского учета: Галиной Шипициной, Евгенией Горачик, Юрием Новокшановым, производственно-диспетчерским управлением: Павлом Дрофой, Александром Чинаревым. Наряду с опытными специалистами у нас работали выпускники различных вузов СССР. Особенно ярко себя проявляли новосибирцы Виктор Долгих, Сергей Кашлев и другие ребята.

Много по работе мне приходилось спорить с корифеями инженерной мысли Евгением Мельниковым, Натальей Бовкун. Вот о ней и хочется немного рассказать.

Но не о работе, а о жизни.

Очистные сооружения. Рядом располагалась наша контора

Был февраль 1987 года. Завывала метель. День еще не закончился, но юный город Усть-Илимск рано погружался в густые сумерки. Северная ночь, которая сродни полярной, своей мглой медленно наползала и захватывала в объятья все, что попадалось на ее пути. Она окутывала дома, смирно стоящие вдоль дорог с их освещенными изнутри экранами задремавших окон. Автомобили медленно пробирались сквозь пелену темноты. Они стремились доставить своих хозяев к домашнему очагу. Но мгла перегораживала им дорогу.

Ветер гнал поземку. Ударял в спину. А мы с Наташей Бовкун шли в родильный дом. Нам предстояло познакомиться с маленьким мальчиком – отказником, брошенным своей биологической мамой. Я сильно волновался.

«Как пройдет эта встреча? Как отреагируют ее участники, воспримут ли друг друга?» – переживал я.

Мысли об этом предстоящем событии были тревожными. Это у меня, а у Наташи… Я даже боюсь представить, сколько ей пришлось пережить. Идти на такой серьезный шаг было ой как непросто. Но она была не одна. Рядом крепкое мужское плечо. Рядом друг, который проверен в боях, который не бросит в трудную минуту.

– У-у-у, – подгонял нас ветер.

– Идите вперед, шевелите булками, – кричала поземка.

– У-у-у, – завывала им в такт метель.

– Вас ждут необыкновенные события и перемены в жизни, – продолжал свой буйный натиск демон непогоды.

– Откуда вы все это знаете? – спрашивал их я.

В ответ метель осыпала нас замысловатыми кристаллами снежинок, переливающихся бриллиантовым блеском.

От этого воздействия мы становились нарядными. Наша одежда принимала вид сказочных мантий. Мои усы и ресницы покрылись инеем. А от выдыхаемого воздуха наши поднятые кверху каракулевые воротники из черных превратились в серебристо-белые, заснеженные.

Вот уже мы на месте. Внутрь к детям решили сразу не заходить, а полюбоваться через окно на первом этаже, где и располагалось детское отделение с возможным будущим сыночком Наташи. Медики пошли нам навстречу. Карантин карантином, но увидеть ребенка все же нужно.

И вот мы у вожделенного окна переминаемся с ноги на ногу. Мороз минус сорок семь градусов по Цельсию. Но мы его не ощущаем. Мы поглощены ожиданием самой первой волнительной и необыкновенной встречи. Наконец, в большую комнату у окна которой со стороны улицы мы и расположились, заносят ребеночка. Его посадили на огромный стол для пеленания детей и оставили один на один с неизвестностью. Мальчик был худеньким, у него была белая кожа. Он молча стал оглядывать пустую комнату. Он не испугался, не заплакал. Видно, ему не впервой оставаться одному. Видимо, он уже привык к тому, что все вокруг заняты неотложными делами. Плачь не плачь, толку все равно не будет. Придет время, к тебе подойдут, накормят, поменяют пеленочки, и ты опять останешься один на один со своими мыслями. А какие они, эти мысли, у маленького мальчика, который начал свою жизнь в родильном доме?

Его приняли в этот мир теплые женские руки врачей. А продолжилась его жизнь не в счастливой семье с восторженными родителями, а в тех же стенах, где он и родился. Мальчик уже научился сидеть, но говорить не умел, рано еще. Но мне казалось, что глаза его кричали:

«Я хочу маму. Я хочу прижиматься к ее груди. Я хочу почувствовать ее тепло. Я хочу ее любить. Ох, как я сильно этого хочу. Мама, мамочка, родная моя, где ты? Мамочка, мне очень одиноко здесь без тебя, забери меня скорее отсюда, забери, прошу тебя. Нет, я умоляю. Я хочу в свой дом. Я буду радовать тебя. Нам будет очень хорошо вдвоем. Мамочка, приди ко мне, приди».

Его глаза обследовали своим грустным, и даже тоскливым, взглядом комнату, в которую его зачем-то принесли и оставили одного. Потом его печальный взор устремился к окну. За окном была темень, он ничего не мог увидеть, но он смог что-то почувствовать. Что-то заставило его присмотреться в это немного заиндевевшее окно.

Иван и Наталья Бовкун

Вдруг в его сознании зажурчал озорной ручеек, запели весенние птицы. Природа преобразилась. Там, за окном, он увидел распускающиеся бутоны цветов подснежника. Там на деревьях птички вили свои гнезда. Там начиналась новая жизнь. Его огромные голубые глаза смотрели сквозь оконные стекла пристально и внимательно. И вдруг его взор засветился, как космический прожектор, лазерными лучами теплого и искрящегося света. Этот божественный свет струился мягко и нежно. Он согрел своей необъятной энергией любви и добра озябшую на морозе женщину и вошел в ее сердце.

В этот момент мне показалось, что высшие силы ранее направили на нашу грешную землю маленького белого ангела, который вселился в этого мальчика. И сразу же он столкнулся с трудностями, испытав земную боль и горечь. В силу сложившихся тяжелых обстоятельств он не мог нести людям энергию света и добра, она у него была слишком слабой. Он сам нуждался в человеческой поддержке, материнском тепле и ласке. Но высшие силы не спешили к нему на помощь. Они дали ему самому пройти все земные испытания, почувствовать всю тяжесть начавшейся жизни.

Он молча протянул к нам свои ручонки. Наталья смотрела на мальчика и не могла оторваться. Она уже стояла как вкопанная. Она не могла даже шелохнуться. Эта сцена продолжалась довольно долго. Когда ребенка унесли, я не сразу смог привести в чувства свою подругу. Она просто потеряла дар речи.

– Наташка, очнись, ведь ты можешь замерзнуть, так и не став мамой этого прекрасного малыша. Нам надо идти, чтобы действовать дальше, – теребил я застывшую на месте очарованную женщину.

Ее голубые глаза были наполнены слезами, слезами умиления и счастья. Слезы катились по лицу, оставляя ледяные дорожки на щеках. Они не успевали падать вниз, замерзали на своем пути и уже льдинками скатывались в перину снежного сугроба. А мне казалось, что сугроб не выдержит эмоционального тепла и растает, выпустив на волю фиолетовые соцветия северного подснежника. Того подснежника, образ которого предстал в видении нашего маленького мальчика. И еще мне подумалось, что именно Наташа может стать мамой этого задумчивого пацана. Что именно она сможет разжечь огонек неиссякаемого тепла.

Глядя на эти события морозного вечера, наверное, высшие силы дали развиваться событиям по сценарию, который напишет сама жизнь. Который будет построен исходя из душевных качеств тех людей, кто будет участвовать в этих событиях. Событиях, начертанных на небесах и воплощаемых на земле.

Наташа долго не реагировала на мои призывы очнуться. Она была просто заворожена и заколдована этим небесным взором мальчика, устремленным на нее как бы из глубин Вселенной. Потом мы пили чай у меня дома. Моя супруга Лена угощала гостью вареньем и домашними пирожками. Мне было тогда тридцать три года, и я не мог в полной мере понимать и осознавать чувства зрелой женщины в такой непростой и трогательной ситуации. Наташе было сорок два года. Она была одинока. Приехав из Ленинграда на полгода, она так и осталась жить в полюбившемся ей городе на Ангаре. С возрастом поднакопилось немало разных болезней: гипертония, панкреатит в последней стадии. При таком наборе «ласты завернуть» можно в любой момент. Очередное обострение – и все, кранты. Взять ребенка из роддома – это не только гражданский подвиг одинокой женщины, но еще и серьезный риск, и огромная ответственность. Риск оставить мальчишку второй раз сиротой.

Но Наташа решилась на этот шаг. Время показало, что не зря. Не зря потому, что их отношения стали драйверами жизни и развития как для мальчишки, так и для самой мамы. Очередь на усыновление детей была большой, желающих усыновить или удочерить оставленных (в редких, единичных случаях) в роддоме юных устьилимцев было много. Все документы мы оформили быстро.

Иван и Наталья Бовкун

При этом меня начали терзать сомнения насчет целесообразности и правильности этого усыновления. И я направился к своему другу Николаю Алексеевичу Наумову – главному врачу железнодорожной больницы.

– Коля, нужна твоя помощь, твои связи в медицинских кругах Усть-Илимска, – и я изложил суть своих сомнений. А заключались они в том, что мы не знали возможных скрытых или явных родовых патологий ребенка. – Попробуй, как медик, узнать, не будет ли этот ребенок обузой для своей новой мамы? Может быть, есть какие-нибудь скрытые медицинские противопоказания для такого усыновления? Может быть, мальчик будет отставать в развитии?

При этом о своих сомнениях я Наташу не информировал, разведку проводил по собственной инициативе. Через некоторое время я вновь встречаюсь с Николаем Алексеевичем Наумовым.

– Ну че, Коля, узнал чего-нибудь по моей конфиденциальной просьбе? – с нетерпением спрашиваю я.

– Конечно, Сергей, я имею полную и достоверную информацию, – ответил мне Николай Алексеевич.

– Тогда говори мне побыстрее, я как бы тоже несу ответственность за этот выбор, – затараторил я.

– Ну, слушай, Сергей, – начал свой рассказ Н. А. Наумов.

Он говорил, произнося какие-то замудреные латинские фразы. Называл какие-то эпикризы и диагнозы.

– Коля, а ты можешь мне на простом советском языке объяснить суть того, что ты сейчас произнес? – взмолился я.

– Конечно, могу. У мальчика при родах была зажата голова. Он сейчас уже отстает в развитии от своих сверстников. Дальнейшее предсказать трудно. Но нельзя исключать возможность развития слабоумия. Вот, значит, такие дела, Сергей Алексеевич. Всякое может быть, – заключил Николай Алексеевич Наумов.

Я был сильно расстроен. Но посчитал своей обязанностью довести до сведения Наташи эти медицинские доводы. Она должна знать о возможных неблагоприятных вариантах развития событий. Нет, я не отговаривал ее от уже намеченного шага. Я только хотел предостеречь. Как же я был не прав, усомнившись и заколебавшись. На мою информацию Наташа ответила твердо, ни секунды не сомневаясь, ее глаза излучали голубой огонь:

– Ты, Сережа, мне ничего нового не сказал. Та февральская встреча с ребенком была для тебя первой. Я же впервые увидела своего мальчика двумя месяцами ранее, 31 декабря 1986 года мне позвонили из роддома и предложили в канун празднования Нового года познакомиться с ребеночком. Я была дома одна, праздновать не собиралась, мне было тоскливо и грустно. Конечно, на это предложение откликнулась сразу. Сижу в палате и никак не могу дождаться, когда же мне принесут заветный живой комочек. Наконец время настало. У меня на руках сверток, а в нем – смеющийся мальчик. Ему было около десяти месяцев от роду. Он был истощенным и ослабленным. Но он почему-то задорно смеялся. Мое недоумение разрядила санитарка. Она сказала, что ребенок смеется от радости. Его взяли на руки, и это уже необыкновенное счастье для этого малыша. В роддоме им уделяется мало внимания. На руки берут редко. А долго не выносили лишь потому, что он был весь многократно обделанным, его отмывали. После этой встречи я зачастила в роддом. Учила этого малыша сидеть, ходить. Укрепляла гимнастикой его опорно-двигательный аппарат. С тех пор я сроднилась с ним и уже, наверное, навсегда.

Я слушал внимательно и не мог найти слов, чтобы выразить свое отношение к этой трогательной ситуации.

– Сережа, этот мальчик мой, и ничто меня уже не сможет остановить. Понимаешь? Никто и ничто. Я сделаю все возможное и даже невозможное, чтобы мой мальчик был счастлив. Чего бы мне это ни стоило. Он, этот ребенок, стал смыслом моей жизни. Отказаться от него – значит отказаться от своей жизни. Спасибо, что ты предупредил меня о возможной опасности. Но я трудностей не боюсь. Тем более меня поддержали мои родители: папа Алексей Трофимович и мама Александра Степановна. Они очень хотят иметь внука.

Как же она оказалась права. Ее жизнь преобразилась. Но я осознал это уже спустя несколько лет. А сейчас, что тут можно ответить, мы все будем помогать! Но за помощью Наталья никогда не обращалась, не помню я такого. Но без нашего внимания и скромного участия уже не обходилось. Дружеская поддержка и внимание молодой семье на усть-илимской земле оказывались безусловно. Как сложилась их жизнь в дальнейшем, расскажу кратко.

Мне было присвоено звание крестного отца. Наташа так распорядилась. Хотя в тот период времени мы были членами КПСС и о Боге не думали. А вот привел к Богу свою маму уже маленький сын. Рос он как электровеник, был шустрым и даже гиперактивным. Но вот, в свои три года он высказал необычное для ребенка желание: «Мама, пойдем креститься в церковь».

Мама недоумевала, с чего вдруг у пацана такая потребность. Пропустила мимо ушей такую необычную просьбу сына. Иван, так назвала Наташа сыночка, проявил настойчивость и упорство, тоже несвойственное этому нежному возрасту.

А почему мама дала сыну такое имя, это отдельная история.

У Наташиного отца было два брата. Один из них, Иван, был активным участником революционного движения на Украине. Служил в руководящем составе армии Котовского. Потом рос по карьерной лестнице до уровня командного состава СССР, пока не попал под репрессии. Был он полпредом в Китае. На востоке было неспокойно. Вот и нужны там были опытные и проверенные в боях большевики. Иван нес службу добросовестно и честно, подвергая свою жизнь ежедневной опасности. Но опасность пришла не с востока, откуда ее следовало ожидать в первую очередь. Нашлись люди, для того времени это было не в диковину, оболгавшие красного командира – полпреда Сталина.

Когда Ивана вызвали на доклад в Москву в 1939 году, Лаврентий Берия, комиссар госбезопасности СССР, его не принял. Сказал, пусть Иван Трофимович отдохнет, поправит здоровье в Грузии. А потом уже будут доклады и все такое прочее.

Спустя некоторое время из газет родственники узнали, что Иван вместе с женой попали в дорожно-транспортное происшествие. В автомобиле они упали в горное ущелье. Их с воинскими почестями вроде как похоронили в Тбилиси.

Но родных на траурное мероприятие не допустили. Потом из неподтвержденных источников стало известно, что Иван Луганец (так прозывали Ивана) по пути следования на Кавказ в поезде перенес покушение. Ему и жене молотком разбили головы. Жена умерла, а выжившего Ивана тайно отправили скитаться по лагерям ГУЛАГа. Те, кто видел его в качестве узника ГУЛАГа, давая об этом показания, потом от них отказывались. Ведь по официальной информации он погиб в ДТП на Кавказе. Почему же его приемная дочь стала членом комитета репрессированных граждан остается загадкой. Наташин отец Алексей Трофимович, кадровый военный, пытался узнать судьбу брата, но сам чуть не попал из-за этого под бульдозер репрессий. Такая судьба была.

Наташе же казалось, что душа ее дяди Вани, красивого, светлого и заслуженного человека, вселилась в ее сыночка Иванушку. Наверное, это так и было.

Вернусь к просьбе Ивана Бовкуна младшего. И снова трехлетний пацан потребовал, чтобы мама его покрестила в церкви. На этот раз Наталья со всей серьезностью отнеслась к просьбе сына. Она пошла в церковь, что была временно обустроена в бывшей столовой строителей в одиннадцатом микрорайоне. Ей пришлось преодолевать разные бюрократические препоны. Запись была на много дней вперед, Наташу футболили. Потом выяснилось, что мама сама некрещеная. В итоге крестили маму вместе с сыном как брата и сестру. С этого времени у Наташи началось общение с Богом, которое продолжается до сих пор. А тогда, после крещения, случилось чудо. Все ее болезни ушли. Иван стал ее ангелом-хранителем. Он взрослел, радуя маму своими познаниями.

– Мама, мамочка, посмотри какая красивая икона. На ней изображен Сергий Радонежский. Мне про нее мой крестный рассказывал. Это его любимый и почитаемый святой.

– Мамочка, а это икона Святой Богородицы: «По церковным канонам первое слово о Пресвятой Деве Богородице произнесено еще в раю. Оно сказано самим Богом в обетовании об Искупителе павших прародителей наших. Это обетование, называемое у изъяснителей Св. Писания «первоевангелием», находится в словах Божьих, обращенных к змию-обольстителю: «…вражду положу между тобою и между женою, между семенем твоим и между семенем ея: оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пятку».

– А что это значит, мамочка?

– Не знаю точно, сынок, наверное, здесь говорится о борьбе добра со злом.

Жизнь шла своим чередом. Рос Иван, духовно взрослела его мама. Теперь они уже давно живут в Санкт-Петербурге. Общение с Богом помогало им быть дружными, крепко любить друг друга, любить окружающий мир. Много испытаний пришлось пройти, больших и маленьких. Сейчас Иван уже сам глава семьи. У него двое детей – дочка и сыночек. А Наталья Алексеевна посвятила себя бескорыстному служению людям. Она продолжает и сейчас работать волонтером в благотворительной организации.

Иван всем своим сердцем любит мамочку, ставшую ему самым родным и близким человеком на пути его становления как личности. А мама любит своего сыночка и благодарна ему за то, что он подарил ей жизнь, долгую жизнь. Да, это именно так. Благодаря Ивану и для Ивана она не поддалась болезням, они вместе победили коварную смерть.

С переездами и сменами телефонных аппаратов я утратил питерский номер телефона Наташи. Мы долго не общались, как вдруг на моем сотике раздается звонок. Звонил Иван Бовкун – мой крестник.

– Дядя Сережа, приезжайте ко мне на свадьбу. Я женюсь, бракосочетание назначено на такую-то дату, – его голос звучал радостно и звонко.

– Ванечка, спасибо большое за приглашение. Поздравляю тебя. Я очень рад, что ты уже стал взрослым, что ты начинаешь свою самостоятельную семейную жизнь. Не знаю, смогу ли я приехать. Скинь мне, пожалуйста телефон твоей мамы – Натальи Алексеевны, я с ней переговорю.

Так, через Ивана у меня снова восстановилась связь с его мамой Наташей. Наташе я прямо сказал, что приехать не смогу, нахожусь под подпиской о невыезде, как антикризисный управляющий Байкальского БЦБК.

Но об этом я расскажу ниже в главе «Нью-Васюки».