Текст книги "Усть-Илимские истории. В честь 100-летия ВЛКСМ"

Нью-Васюки

Вступление

Великий комбинатор Остап Бендер из бессмертного произведения Ильи Ильфа и Евгения Петрова «12 стульев» вещал провинциальным жителям о необходимости всемирного и межпланетного чемпионата по шахматам в их родных Васюках.

«Остап со вчерашнего дня еще ничего не ел. Поэтому красноречие его было необыкновенно.

– Да! – кричал он. – Шахматы обогащают страну! Если вы согласитесь на мой проект, то спускаться из города на пристань вы будете по мраморным лестницам! Васюки станут центром десяти губерний! Что вы раньше слышали о городе Земмеринге? Ничего! А теперь этот городишко богат и знаменит только потому, что там был организован международный турнир, поэтому я говорю: в Васюках надо устроить международный шахматный турнир.

Ослепительные перспективы развернулись перед васюкинскими любителями. Пределы комнаты расширились. Гнилые стены коннозаводского гнезда рухнули, и вместо них в голубое небо ушел стеклянный тридцатитрехэтажный дворец шахматной мысли. В каждом его зале, в каждой комнате и даже в проносящихся пулей лифтах сидели вдумчивые люди и играли в шахматы на инкрустированных малахитом досках…

Мраморные лестницы ниспадали в синюю Волгу. На реке стояли океанские пароходы. По фуникулерам подымались в город мордатые иностранцы, шахматные леди, австралийские поклонники индийской защиты, индусы в белых тюрбанах, приверженцы испанской партии, немцы, французы, новозеландцы, жители бассейна реки Амазонки и завидующие васюкинцам – москвичи, ленинградцы, киевляне, сибиряки и одесситы.

Автомобили конвейером двигались среди мраморных отелей. Но вот – все остановилось. Из фешенебельной гостиницы «Проходная пешка» вышел чемпион мира Хосе-Рауль Капабланка.

Его окружали дамы. Милиционер, одетый в специальную шахматную форму (галифе в клетку и слоны на петлицах), вежливо откозырял.

К чемпиону с достоинством подошел одноглазый председатель васюкинского «Клуба четырех коней».

Беседа двух светил, ведшаяся на английском языке, была прервана прилетом доктора Григорьева и будущего чемпиона мира Алехина…

…Шахматная мысль, превратившая уездный город в столицу земного шара, превратится в прикладную науку и изобретет способы междупланетного сообщения. Из Васюков полетят сигналы на Марс, Юпитер и Нептун. Сообщение с Венерой сделается таким же легким, как переезд из Рыбинска в Ярославль. А там, как знать, может быть, лет через восемь в Васюках состоится первый в истории мироздания междупланетный шахматный конгресс!»

Сколько еще ярких и убедительных доводов произносил великий комбинатор. Слушатели были заворожены полетом его мысли. На деле эти мысли не значили ничего.»

Все это, упомянутое выше, есть плоды воображения неутомимого комбинатора Остапа Бендера, все усилия и безграничная фантазия которого были направлены на оболванивание простых людей ради денег для себя любимого.

Для меня же яркий, почти поэтический образ Нью-Васюков был ничем иным, как маяком в продвижении во тьме бюрократической паутины к чему-то полезному для общества, для родного региона – Иркутской области. И, конечно-же, без каких-либо элементов мошенничества. При внедрении в жизнь светлых по своей сути идей и технологий, экономических проектов, выгода могла быть обеспечена для всех без исключения.

Проект номер один
Как не становятся олигархами

Первый такой проект в городе Усть-Илимске я провалил исключительно сам. По причине своего незыблемого отношения к дружбе, деловой этике и порядочности. Конечно, в контексте того, как я сам это понимал, как был воспитан. После работы в Усть-Илимском горкоме комсомола, в том числе на строительных площадках «Братскгэсстроя», я приобрел бесценный опыт организаторской работы. Бывая на оперативных производственных совещаниях, я мог учиться у великих организаторов производственного процесса. Я говорил уже об этом в главе об Усть-Илимске.

Экономические преобразования в стране в начале девяностых годов дали мне возможность почувствовать вкус серьезных денег. Производственный кооператив «Сигнал», который я организовал и возглавил в 1988 году стал быстро приносить прибыль. Она порой по объему ежемесячно представляла полный дипломат – кейс, набитый денежными банкнотами. Налоговая инспекция еще не начала формироваться, ограничений по «наличке» особых не было. Правила взаимодействия частного бизнеса и государства были в зачаточном состоянии. В 1989 же году я открыл новую научно-производственную структуру. Строительство, наука (в основном это экологические исследования), торговля и лесной бизнес были предметами нашей деятельности. Экспортные операции с лесным сырьем, даже при небольших объемах, стали приносить ощутимые результаты уже в валюте. Кейсы-дипломаты или чемоданы уже заполнялись долларами США. Государственные предприятия не имели выхода на внешний рынок, им это было категорически запрещено. А нам – пожалуйста…

Далее я организовал с помощью москвичей совместное предприятие с участием иностранного капитала. Большую помощь на первом этапе в этом мне оказывал очень порядочный и деловой парень Сергей Иванов. Нас в свое время подружила газета «Усть-Илимская правда», куда он приезжал работать и закалять свой характер. Сергей и придумал название нашему Совместному советско-британскому предприятию – «Ренессанс». Сейчас Серега известный писатель под творческим псевдонимом Сергей Кредов. Если бы тогда дело получило продолжение, может быть Сергей жировал на процентных отчислениях от бизнеса и никогда бы не стал известным писателем-исследователем истории о министрах внутренних дел России и СССР Дзержинском, Щелокове и др.

Венчурные компании с совместным иностранным капиталом тогда только начали организовываться. Для формализации своего крайне привлекательного внешнеэкономического статуса на завершающем этапе нам было необходимо получить соответствующее свидетельство в одном из министерств СССР. Тут приключился небольшой конфуз. Наши московские партнеры сказали, что чиновничья мафия просит за эту бумажку пять тысяч рублей (это тогдашняя цена новенького автомобиля «Жигули»). Я выделил деньги на эту тему. Однако мой друг и бывший одноклассник, проживавший тогда в Москве на улице Матросская тишина, Александр Тарасов сказал, что не надо торопиться. Он представлял мои интересы по доверенности. Так вот, он пошел в министерство и по этой самой доверенности получил вожделенное свидетельство. Московские несостоявшиеся партнеры были немного сконфужены. Жадность фраеров погубила, мы расстались. Выход на зарубежные рынки нашему совместному предприятию был открыт. Желающих работать с нами – хоть отбавляй. Директора леспромхозов готовы были стоять в очереди, чтобы через нас реализовывать с огромной выгодой для своего предприятия собственную лесную продукцию. Альтернативного варианта на нашей промплощадке в тот период не было. Тогда в Иркутской области было только одно совместное предприятие «Игирма-Тайрику», которое организовывал и открывал бывший устьилимец, наш друг – руководитель «Иркутсклеспрома» Григорий Григорьевич Романюк.

Для процветания нашему совместному предприятию необходимо было скорее всего выполнять функцию отдела сбыта или коммерческой международной службы. Имея столь мощный внешнеэкономический потенциал в части возможности реализовывать на экспорт продукцию госпредприятий, можно было сказочно обогатиться за очень короткий промежуток времени. Собственное производство, вопреки советам старших товарищей, было на первом этапе не нужно. И я допустил первую организационную ошибку. Пошел пробивать отвод лесосырьевой базы. На встрече с губернатором Иркутской области Юрием Абрамовичем Ножиковым я заручился его поддержкой. Договорились о выделении лесосечного фонда.

Однако уже на первом этапе мне пришлось послать куда подальше областного чиновника по фамилии Краснов, заведовавшего вопросами лесопромышленного комплекса. Он в открытую захотел получать деньги от нашей деятельности. Тогда уже начинали формироваться коррупционные отношения чиновников и бизнеса.

Если высунулся, надо играть по правилам чиновников. А мне было противно вступать в сговор и прикармливать пузатых чинуш. Апеллировать к губернатору и его первому заместителю Льву Платонову оказалось бесполезным. На словах поддержка, а на деле… Стараниями того же Краснова нас лишили уже достигнутых на территории Усть-Илимского района договоренностей по лесным ресурсам. Мои критические и жесткие публикации в центральной прессе о ходе исполнения первых законов о коммерции, таких как «О предприятиях и предпринимательской деятельности в СССР», на нашей территории находили живой отклик.

Чиновники менялись, правда, один был хуже другого.

Далее я совершаю вторую ошибку, если ее можно назвать ошибкой как таковой. Генеральный директор производственного объединения «Усть-Илимский лесопромышленный комплекс» Виктор Николаевич Семенов пригласил меня к себе для разговора. Надо пояснить, что Усть-Илимский ЛПК являлся гигантом лесохимии. Более 20 тысяч человек работало в нескольких десятках леспромхозов, заводов и других подразделениях производственного объединения. В состав объединения входили такие гиганты как целлюлозный завод, лесопильно-деревообрабатывающий комбинат – флагманы лесной отрасли СССР. На промплощадку ЛПК ежесуточно привозилось и раскряжевывалось до 16 тысяч кубометров хлыстов (стволов деревьев). По площади лесосырьевая база была огромной – более нескольких вместе взятых европейских государств.

Виктор Николаевич Семенов

Прозвучало очень серьезное, экономически привлекательное и разумное предложение, от которого нормальный бизнесмен просто не смог бы отказаться.

– Сергей, – сказал Виктор Николаевич, – я готов полностью поддержать твой проект и использовать внешнеэкономические возможности твоего совместного предприятия «Ренессанс» для реализации продукции предприятий производственного объединения «Усть-Илимский ЛПК». Нам нужно только договориться о назначении в твою структуру на должность генерального директора человека, которому я могу всецело доверять.

– Кто этот человек? – спросил я.

– Равхат Петров, ты его знаешь. Вы друзья по комсомольской работе, – ответил Виктор Николаевич Семенов.

– Но я, Виктор Николаевич, уже пригласил на эту должность (он это знал) Валерия Федоровича Подилько. Вы его тоже хорошо знаете.

– Да, хорошо знаю. Я недавно его уволил из своей структуры.

Я не знал о конфликтных отношениях, которые предшествовали этому событию. Валерия Подилько заслуженно считал и считаю хорошим, порядочным человеком и опытным хозяйственником. Он энергичный, с тонким чувством юмора, удивительной работоспособности и коммуникабельности человек. Валерий Федорович был высоким, крепким, голубоглазым брюнетом с живой, подкупающей своей доброжелательностью, улыбкой. Он, наверное, такой и сейчас, только постарел и волосы стали седыми. В работе мог сворачивать горы. Когда надо, был жестким. Прекрасно владел популярными в то время административно-командными методами руководства крупнейшими транспортными предприятиями Усть-Илимска.

– Дайте подумать пару дней, Виктор Николаевич, и я сообщу о своем решении.

– Хорошо, Сергей, думай, у тебя есть два дня.

Сам я тогда был руководителем производственного объединения «ЭСП», что расшифровывалось: «Экология Созидание Поиск». Оно и было с советской стороны учредителем СП «Ренессанс». А я в своей работе был увлечен научной и экологической тематикой. Об этом расскажу чуть ниже.

В результате, может быть глупо, но я отказался от предложения Виктора Николаевича Семенова. Хоть не срослась в дальнейшем и совместная работа с Валерием Федоровичем Подилько.

В итоге развитие нашего предприятия попросту было заблокировано. Мы работали ни шатко, ни валко, но работали.

Потом нашими возможностями в наглую пытались завладеть высокопоставленные советские чиновники из Усть-Илимского райисполкома. Чтобы не дать себя и коллектив в обиду, надо было уметь давать отпор, проявлять твердость в виде гражданского неповиновения самоуправным представителям действующей власти, а по своей сути, захватчикам.

Приходит как-то в мой кабинет человек с ксивой из райисполкома в сопровождении своей помощницы и заявляет:

– Я новый генеральный директор, вот постановление о полномочиях. Прошу передать мне помещение, дела, документы, штампы, печати и все такое прочее.

Пришлось его вежливо разочаровать:

«Как, уважаемый, вы желаете выйти из моего кабинета? – поинтересовался я, – имеется небольшой, но все же выбор. Вам больше нравится спускаться по лестнице самостоятельно, или вы изволите предпочесть качение кубарем со второго этажа?»

Человек оказался понятливым. Испарился быстро.

Другой высокий чиновник приехал на промплощадку, представился и сказал, что лесоцех теперь принадлежит ему. Типа начальство сменилось на новое, а он тут самый главный.

Работяги потом мне рассказывали, как он драпал, сверкая пятками после услышанного вежливого предложения.

«Не хотели бы вы, будучи привязанным непосредственно к бревну, проверить вместе с ним качество заточки режущих поверхностей наших пил при распиловке балансов на доску сороковку? Мужик понятливым оказался!» – смеялись работяги, сказав, что при этом применили еще и некоторые не очень цензурные слова, которые я приводить тут постеснялся.

Позже я был вынужден раздать, перепродать все имущество друзьям, а сам «ушел на войну» с нечистоплотными представителями районной советской власти, обладающей огромными возможностями по подавлению неугодных, непослушных, взбрыкнувших предпринимателей.

Потом, уже в продолжение боевых действий, пришлось побеждать, противостоя разным массированным наездам с использованием возможностей МВД, КГБ, появившейся налоговой инспекции. Но после проверок, которые не выявляли никаких нарушений, мы с проверяющими из потенциальных непримиримых врагов становились друзьями.

Проверяющие смеялись: «Трудно было поверить, что при таких огромных финансовых оборотах, директор ничего не укрывал, ничего не воровал, платил хорошую зарплату рабочим, а свободные денежные ресурсы запускал еще и в науку».

Но так было на самом деле. В результате наездов лихих чиновников, «гнавших на нас пургу», их самих и выгнали с работы, возбудив уголовные дела. Сами нашли на свою пятую точку приключение, обижаться тут не на кого!

Короче говоря, моя неспособность лавировать и сдавать друзей, не позволили далеко и масштабно продвинуться вперед в местные, а может быть и региональные олигархи.

Но я об этом нисколько не жалею. Мои жизненные принципы оказались выше, чем большие деньги и большое влияние. Вроде бы я держал нос по ветру, по своей собственной интуиции попал в самую струю экономических событий. Нащупал все необходимые механизмы и реализовал их до конечной организационной стадии. Но… Выбирать между совестью и деньгами я не стал и не стану никогда. Так воспитан семьей и социалистическим обществом.

Проект номер два
Активированный уголь

С профессором Окладниковым Виктором Петровичем – ветераном Великой Отечественной войны мне пришлось плотно общаться по научной работе в наше постсоветское время. Будучи в Усть-Илимске руководителем производственно-коммерческой структуры, я активно интересовался проблемами экологии. Однажды Константин Иванович Чижик – профессор из Москвы, мой друг и бывший иркутянин, посоветовал мне познакомиться с иркутским профессором Окладниковым. Знакомство произошло, когда я переехал в Иркутск в 1995 году.

По моей с Виктором Петровичем Окладниковым инициативе (мы оба в разное время выпускники школы №15 г. Иркутска и Иркутского политехнического института) совместно с Сергеем Андреевым и его одногруппником по институту Сергеем Гусаровым из Ангарского нефтехимического комбината (мы все втроем выпускники Иркутского политехнического института по специальности автоматизация и комплексная механизация химико-технологических процессов) в 1998 году решили поставить эксперимент в промышленном масштабе по производству активированного угля – экологического сорбента из местного сырья – тулунского бурого угля. А производить его решили на базе печей Лурги Ангарского коксогазового завода. Там Серега Гусаров был главным инженером. В перспективе можно было рассматривать утилизацию тулунского, зиминского, бирюсинского гидролизного лигнина, предварительно осуществив его брикетирование, для получения сорбента с заранее заданными свойствами промышленными многотоннажными партиями на этих производственных мощностях.

Уголь, как правило, у нас сжигают в котельных для получения тепла. А что, если использовать его значительно эффективнее? Тем более, что есть большие и неиспользуемые мощности.

АНХК

Печи Лурги в Ангарске – это шестнадцать промышленных установок, размером с шестиэтажный дом каждая. По немецкой технологии они были предназначены для получения бензина из углей. Только себестоимость такого топлива была высокой. В Ангарск по трубопроводу пришла нефть, и этот коксогазовый завод стал невостребованным и незагруженным работой.

Для промышленного эксперимента мы организовали поставку бурого угля из Тулуна и вместе с ангарчанами задействовали две печи: одну – для пиролиза, другую – для активации. Процесс предполагал нагревание исходного сырья в первой печи при определенной температуре без доступа кислорода. При этом из угля выходили летучие компоненты. В результате в куске угля высвобождались пространства в виде пор. Образно это можно сравнить с образованием некой губки в достаточно прочной угольной структуре.

Второй термический процесс в другой печи с продуванием водяным паром укреплял и развивал поры в этой угольной губке (такое сравнение приводится для образного, упрощенного восприятия). При этом получалось сырье для дальнейшего производства различных сорбентов. Оно же и подверглось промышленному исследованию на предмет его сорбционных (фильтрующих) качеств.

Испытания на ООО «Саянскхимпласт» (где генеральным директором был наш друг и мой однокурсник по Иркутскому политехническому институту Виктор Круглов) этого полупродукта показали очень хорошие результаты. Выбросы вреднейших для человека и природы соединений ртути после наших фильтров снизились почти до нуля!

Были все основания для доведения проекта до ума. Большие капиталовложения при этом не требовались. Нужно было доработать технологию и дополнительно добавить процесс сортировки, возможно гранулирования, ну и, конечно, упаковки конечного продукта – экологического сорбента. Сам проект сулил солидные финансовые и экологические результаты.

Но не нашлось прозорливого ума у постоянно меняющихся правителей нашей области для реализации этого проекта, сколько мы ни старались.

Возможно, придется еще раз попробовать вернуться к этой технологии с новыми силами. Правда, очень жаль, но Окладникова Виктора Петровича уже нет среди нас.

Проект номер три.
Байкальский целлюлозно-бумажный комбинат
Мировой центр по производству экологических сорбентов не состоялся

Теперь несколько слов относительно периода работы на Байкальском целлюлозно-бумажном комбинате (БЦБК), где я в 2010 году был назначен антикризисным управляющим. По решению Арбитражного суда Иркутской области там была введена процедура банкротства – наблюдение в связи с тем, что комбинат утратил возможность отвечать по своим денежным обязательствам. БЦБК уже давно собирались закрывать. «Зеленые», некоторые другие силы и общественность настаивали на этом. К ним примыкали отдельные политические и государственные деятели с целью получения определенных дивидендов. Кто-то из разных правителей от местного до российского уровней стремились вписать свое имя в историю, как освободители священного озера от некой неминуемой техногенной катастрофы. Кто-то хотел просто, чисто по-пацански, типа «пошинковать капусту» из бюджетных многомиллиардных ассигнований, выделенных на решение различных жизненно-важных и злободневных проблем самого озера и БЦБК, включая тему утилизации копившихся годами отходов целлюлозно-бумажного производства. Кто-то просто «срубить бабла» без заморочек при любом раскладе: в процессе работы или умирания предприятия.

БЦБК

У всех были свои цели. Правда, о народе, жителях г. Байкальска, сильно никто не заморачивался. А у меня было серьезное намерение, о котором я уже говорил в главе этой книги «Усть-Илимск – город трех Всесоюзных ударных комсомольских строек», упоминая газетную публикацию Надежды Зинченко от 2010 года. Факт, как говорится, зафиксирован. Стало быть, врать я не могу. А вот пояснить надо.

На чем основывались и какими были мои планы?

Во-первых, я руководствовался заключением международной комиссии ЮНЕСКО – специализированного учреждения Организации Объединенных Наций об озере Байкал, включенном в 1996 году в список объектов Всемирного наследия.

Так уж получалось, что если заказчиком экологического исследования выступал сам БЦБК, то выводы ученых, которые получали деньги за выполненную работу, были радужными. Можно было подумать, что этот комбинат со своими стоками и газовыми выбросами приносит счастье древнему озеру.

Если же такой заказ делался экологическими структурами, то выводы были ужасными: Байкал катастрофическими темпами умирал. Надо было предпринимать экстренные меры по спасению его флоры, фауны и самого озера.

А вот комиссия ЮНЕСКО, наверное, была независимой, и ее вывод был однозначным. Байкал справляется с экологической нагрузкой от целлюлозно-бумажного комбината.

Во-вторых, это идеи о возможности преобразить комбинат в производство углеродных материалов и экологических сорбентов на основе разработок, нашедших свое воплощение в государственных патентах на соответствующие изобретения, где одним из авторов был ваш покорный слуга.

Рассматривая те или иные выводы комиссий по поводу БЦБК, можно образно предположить, что хороший хозяин вряд ли поставил бы на чистейшем своем пруду какое-нибудь воняющее и изрыгающее газовые выбросы, муть и пену производство. Но раз оно уже имеет место быть, то надо подумать, как наиболее разумно, грамотно и эффективно использовать имеющийся производственный потенциал. Перепрофилирование на выпуск нужной для страны продукции было бы разумно и актуально. Если подумать о людях, живущих в моногороде, ведь БЦБК был градообразующим предприятием, то их занятостью нужно было тоже серьезно озаботиться. Предлагалось немало вариантов перепрофилирования комбината. Однако они не находили поддержки по разным причинам. Не буду заниматься утомительным перечислением различных воззрений на этот счет. Приведу лишь некоторые свои мысли, которые будоражили меня тогда по возможному перепрофилированию БЦБК.

«Выбросить всю вредную и вонючую технологию, в том числе хлорную отбелку. На варочных котлах производить гидролиз лиственной древесины, обеспечив очистку стоков и газовых выбросов своими же, производимыми по этой технологии, сорбентами. Главный продукт – это углеродные материалы и сорбенты различного назначения, включая экологические. Основной промежуточный продукт – гидролизный лигнин, производимый в новых условиях, необходимо высушивать, используя имеющиеся и модернизированные мощности, прессовать в брикеты необходимого размера. Далее производить их пиролиз. Затем активацию полученных углеродных полуфабрикатов под заранее заданные параметры углеродного продукта (для нужд черной и цветной металлургии и/или экологических и других целей). Побочный продукт – этиловый спирт – пустить на производство экологически чистого топлива для заправки автомобилей. При этом может появиться огромное поле для научных, экологических исследований и другой творческой работы. Можно создать специализированный институт по разработке технологий производства различных углеродных материалов с экспериментированием и практическим применением новшеств, отработкой на реальном объекте промышленного масштаба. Город Байкальск может зажить новой кипучей жизнью и стать научным и производственно-технологическим центром мирового масштаба! ««Нью-Васюки», как центр Вселенной, переместится в Иркутскую область на берег священного моря. Байкал и Байкальск заживут новой жизнью!» – на полном серьезе с оптимизмом и небезосновательно думалось мне.

Ранее по проекту «Сибгипробума» Иркутского научного института, проектировавшего БЦБК, в технологическом процессе был предусмотрен предгидролиз. Древесное сырье подвергалось сначала вывариванию сахаров, а затем уже проходила варка целлюлозы, она шла на производство бумаги. При производстве бумаги применялась вредная для окружающей среды хлорная отбелка. С помощью сахаров, получаемых от гидролизного процесса, производили дрожжи, спирт. Потом, спустя годы, от предгидролиза спирта, дрожжей отказались.

Следовательно, теоретически мои идеи логично ложились на технологию и оборудование комбината. При таком раскладе было возможным использование уже накопленного и лежащего в отвалах лигнина БЦБК для получения из него сорбента для микробиологической промышленности или вовлечения его в технологический процесс вместе с гидролизным лигнином. На рекультивацию отвалов БЦБК было уже выделено четыре миллиарда рублей из госбюджета. Направить эти финансовые средства на такое перепрофилирование комбината было бы разумным. Т.е. и деньги-то изыскивать не надо! Надо только правильно поступить, по-государственному. Расчетная окупаемость вложенных средств была весьма привлекательной – четыре-пять лет. Дальше только чистая прибыль!

Причем ранее проводимые и подтвержденные при промышленных испытаниях исследования углеродных сорбентов из гидролизного лигнина, организованные еще при СССР профессором Окладниковым Виктором Петровичем, показали их высокую эффективность. Ему даже удалось пробить, как он рассказывал, постановление правительства СССР и ЦК КПСС по вопросу производства углеродных материалов, Госплан включил строительство ряда заводов по брикетированию гидролизного лигнина в пятилетние планы СССР, но почему-то до практической реализации дело, к сожалению, так и не дошло. Об этом писала, к примеру, газета «Восточно-Сибирская правда» от 14.06. 2005 года (http://www.vsp.ru/2005/06/14/strategicheskoe-toplivo/):

«Об эффективности сорбента из лигнина можно судить по тому, что площадь пор в одном грамме этой «углеродной губки» составляла более двухсот квадратных метров. Какая огромная площадь – две квартиры всего в одном грамме! Этот показатель соразмерен с данными по традиционному БАУ – березовому активированному углю, при соразмерном составе золы, но значительно более высокой, в два-три раза, механической прочности сорбента из лигнина.

При таком применении идеи открывалась реальная возможность в промышленном масштабе получать сорбенты с заранее заданными свойствами. То есть в процессе активации технологически можно было регулировать создание в сорбенте микро-, макро-, мезопор под разного рода загрязняющие выбросы и промышленные, и бытовые стоки». (Этот процесс я популярно описывал выше, говоря о проекте №2 на Ангарском коксогазовом заводе). Несколько слов о практическом применении таких сорбентов в реальной жизни.

Например, молекулы нефтепродуктов застрянут, проходя через углеродный фильтр с одним диаметром пор, СПАВ (синтетически активные поверхностные вещества) – при других, а вот сивушные масла у самогонщика-эстета – при третьих диаметрах, а хвосты золотоносных стоков – при четвертых.

Вспомнился недавний выброс нефтепродуктов в акваторию Ангары возле Усолья-Сибирского. Даже в московских новостях рассказывали, как наши эмчеэсники разбросали на нефтяное пятно экстренно доставленные из Китая сорбенты и ликвидировали экологическую угрозу. Восхищаясь мужеством спасателей, хочется горько улыбнуться, сорбенты сотнями тысяч тонн мы могли бы не из Китая привозить, а производить у себя на БЦБК и на Ангарском коксогазовом заводе.

Занимаясь проблемами БЦБК, я обсуждал свои идеи и получал поддержку в АО «Сибгипробум» у главного проектировщика БЦБК Гончарова Алексея Ивановича, на тот период главного инженера, а ныне генерального директора, одного из самых авторитетных проектировщиков отрасли; действующего тогда гендиректора БЦБК Прошкина Константина Михайловича; профессора ИРГТУ Толстого Михаила Юрьевича. Из Москвы приезжал профессор Чижик Константин Иванович, который унаследовал труды и научные исследования профессора Окладникова Виктора Петровича по тематике сорбентов из гидролизного лигнина. Подключался к нам и известный профессор Дошлов Олег Иванович из ИРГТУ. Довольно мощная и серьезная команда «головастиков», так в шутку называют ученых – умных и головастых людей. По этой же тематике предварительно разговаривал с высокими представителями Администрации и Законодательного собрания Иркутской области. Везде находил понимание, оптимизм, поддержку и заинтересованность. Вроде бы все шло поступательно и хорошо.

Для серьезного представления темы на государственном уровне необходимо было составить ряд соответствующих документов: технико-экономическое обоснование, бизнес-план, техническое задание на проектные работы и ряд других. К громогласному же озвучиванию идеи в сложившихся условиях можно было приступать после проведения промышленных испытаний и проверки всех возможностей технологического оборудования БЦБК. Для этого надо было провести гидролизную варку на одной из установок, затем сушку массы из гидролизного лигнина, измельчение до необходимых форм и размеров, пиролиз и активацию пробной партии сорбентов. Испытать реальные сорбционные свойства полученного продукта. А затем уже «оттопыриваться», говоря современным студенческим языком, по полной программе на разных уровнях власти, имея на руках протоколы производственных и лабораторных испытаний, отзывы ученых и производственников.

Для этого нам было необходимо полтора-два года времени. Получив полномочия первого руководителя БЦБК конечно же на собрании кредиторов в качестве внешнего управляющего, эта задумка была бы безусловно реализована. При введении реабилитационной процедуры банкротства, такой как внешнее управление, по завершении наблюдения в рамках закона «О несостоятельности (банкротстве)», такое развитие событий было теоретически и практически возможным. Вот тогда и можно было бы приступать к активной организационной фазе подготовки к внедрению этого проекта. Заниматься ранее без фактических материалов – протоколов испытаний, значит заболтать тему на различных совещаниях и похоронить ее. А процедура внешнего управления позволяла, при всей замораторенной (замороженной) кредиторской задолженности, работать под контролем арбитражного суда и собрания кредиторов, чтобы выстраивать экономику с «чистого листа», чтобы по утвержденному графику платежей погасить задолженность всем без исключения кредиторам и выйти из кризиса с высоко поднятой головой, с новой прибыльной экономикой предприятия, полезной продукцией для всей страны.