Текст книги "Усть-Илимские истории. В честь 100-летия ВЛКСМ"

Положение удалось исправить быстро. Черновики рукописей по итогам проверки со всем прилагаемым негативом легли мне на стол. Я отдал членам комиссии их цековские и партийные документы с паспортами, привезенные мне из РОВД. Только Пиндюшкин жалобным голосом скулил, что ему документы не привезли, его удостоверение где-то потерялось. Отыскали мы в милиции и эти документы. Горкому партии я доложил, что все вопросы решены, конфликт исчерпан, нам принесены извинения, и мне бы не хотелось широкой огласки этого инцидента. Ведь это происшествие выглядело хотя по-уличному и некрасиво, но уж очень пикантно в кругу его участников.

«Если посмотреть на личности этих парней, то сразу понятно, что не падшие они люди. Не рассчитали, наверное, силы, уверовав в свое величие, – говорил я, – но сегодня-то они протрезвели и искренне раскаиваются. Пусть это будет для ребят хорошим уроком на будущее. А иначе разборки по теме: представитель ЦК ВЛКСМ организовал пьянку, потом он с представителями ЦК ЛКСМ Украины возжелали женских ласк и поперлись в женское общежитие, вели себя непристойно – тьфу, даже неприятно об этом говорить. Ну, ничего же сверхужасного и непоправимого, по существу, не произошло. Конечно, не должно такого быть, но бывает всякое. Мужики есть мужики. Поумнеют еще парни, исправятся. Нам надо взаимодействовать по комсомольской работе в дальнейшем. Зачем раздувать конфликт, ломать жизни? В этом нет никакой необходимости и нет никакого здравого смысла».

Меня услышали в горкоме партии и поддержали!

На сем все и закончилось. Закончилось в Усть-Илимске, но не в ЦК ВЛКСМ. Туда мне надлежало ехать с отчетом по итогам этой самой проверки. Вскоре у меня в усть-илимском кабинете зазвонил телефон. Из трубки зазвучал взволнованный и немного смешливый голос первого секретаря нашего обкома комсомола Анатолия Ивановича Орлова из Иркутска.

Серый дом. Левое крыло первого этажа занимал Иркутский ОК ВЛКСМ

– Сергей, вы там что творите, докладывай мне немедленно.

– Анатолий Иванович, у нас был инцидент, но он исчерпан полностью, мы обо всем договорились, – и я кратко, но полно обрисовал ситуацию, возникшую по вине, нет, скорее по неосмотрительности и хмельной глупости членов комиссии ЦК и ЛКСМ Украины.

– Все вопросы и проблемы исчерпаны?

– Все, Анатолий Иванович, – подтвердил я.

– В Москву в ЦК ВЛКСМ на отчет с тобой, Сергей, полетит Александр Корольков, заведующий отделом рабочей молодежи Иркутского ОК ВЛКСМ, вы с ним уже неплохо знакомы.

– Хорошо, Анатолий Иванович.

– Только будь, Сергей, готов к вопросу: «А вы были секретарем первичной комсомольской организации?»

– Нет, секретарем первички не был, – рапортую я Анатолию.

– Если так, то будь готов к фразе «Ну тогда поезжайте и поработайте»! – Орлов громко засмеялся.

– Всегда готов! – как юный пионер улыбался я, – это че, Анатолий Иванович, у них там прикол такой, что ли?

– Да, типа того, – весело ответил Орлов.

Он при всей своей деловитости, строгости, рассудительности и принципиальности всегда обладал глубоким чувством юмора.

Москва. Здание ЦК ВЛКСМ. Памятник Героям Плевны

Москва. Мы с Сашей Корольковым идем по Площади Ногина. Там рядом с памятником Героям Плевны располагался ЦК ВЛКСМ. Здесь мне предстояло держать свой первый экзамен на таком высоком уровне. Но перед этим действом мы решили сделать себе прически в парикмахерском салоне гостиницы «Россия». У нас тогда была «повышенная лохматость», как сказал бы кот Матроскин из мультфильма «Каникулы в Простоквашино». У Саши огненно-рыжая шевелюра кудрявых волос, а я был брюнетистым парнем. Правда, в настоящее время мы уже изрядно оплешивели. А тогда я был удивлен и поражен креслом парикмахера. Оно меняло свое положение каким-то замысловатым образом. Я то сидел, то лежал, то, вообще, как космонавт взлетал вверх ногами.

Вчера в гостинице «Орленок» мы немного разлохматились. Информацию о нашем приезде узнал Сашин куратор Георгий Георгиевич Кулик – завсектором ударных строек. Он вечером прибыл к нам в гости. Омуль и хариус были очень популярны среди работников главного комсомольского штаба. Да и поговорить перед отчетом было о чем. Заодно надо было отметить рождение Сашкиного первенца! Саша даже не успел поцеловать свою жену и посмотреть на новорожденного сына – улетел в командировку. Работа такая, ничего не поделаешь.

Инструктор ЦК ВЛКСМ Жора был ну очень уж великовозрастным. Намного старше нас с Сашей. Глаза потухшие, взгляд усталый. Мне показалось, что этому умному, мудрому и опытному человеку уже обрыдла работа с безусыми пацанами-малолетками. Про взрослых мужиков у нас было едкое матерное четверостишие. Шуточное, конечно, от них и услышал:

 
Очи погасли,
И волос торчком —
Старый мудак
С комсомольским значком.
 

В этих словах, скорее всего, звучала тоскливая самоирония. Приводя это четверостишие, я ни в коем случае не хотел кого-либо обидеть и тем более Георгия Георгиевича. Это он сам себя называл Жорой. А был он человек исключительного ума и безграничных связей на самом высоком уровне. Он на любой вопрос имел четкий сбалансированный ответ, причем этот ответ был взвешенным и мудрым. Работал он с молодежью, не покладая рук. Заменить его было, наверное, не на кого, вот и засиделся в ЦК ВЛКСМ этот человек-энциклопедия на комсомольской работе. Вовремя уйти тоже было делом не из самых простых.

Если ты попал в партийную номенклатуру, выйти из нее крайне сложно. Всего два варианта. Порвать все отношения с партийным руководством, если у тебя, конечно, хватает мужества, здравомыслия или собственной дури. При этом ты должен понимать, что можешь стать «удобрением» или выдержать пресс катка партийного асфальтоукладчика, который непременно прокатится по твоему бренному телу и ранимому самолюбию. Или второй вариант: смириться и ждать куда тебя пошлют… работать. Немного отвлекся от повествования. Продолжу свой рассказ о вечерней встрече в московской гостинице «Орленок».

Еще Георгий был гурманом. Он очень любил пить, если мне не изменяет память, коньяк с каким-то ромом, перемешивая их. Я, как лицо, которое назавтра будет проходить боевое крещение, вызвался обеспечить встречу спиртным. Бегал в буфет точно помню четыре раза. Каждый поход обходился в двадцать один рубль. Это при моей-то месячной зарплате в 115 рублей. Деньги уже подходили к концу. Саша, устав от длительного перелета и посиделок, завалился спать. А Жора все никак не мог угомониться. Закончилось это мероприятие тем, что ночью я с шофером дежурной цековской «Волги» подъехали к дому, а потом, подведя Жору к двери его московской квартиры, позвонили и по-быстрому убежали. Шофер твердо сказал, что лучше жене шефа под горячую руку не попадать! Это опасно, проверено!

Итак, мы вышли из парикмахерской. Наши новые модельные прически сразу же разметал свежий ветерок. Было сыро и пасмурно. В приемной ЦК ВЛКСМ нас уже ожидал Сергей Кузьмич Евстигнеев, заместитель начальника «Братскгэсстроя» по кадрам и быту. Он так же являлся непосредственным руководителем Л. Е. Наумова, о котором я упоминал выше.

Сергей Кузьмич был легендарной личностью. В послевоенные годы он работал начальником Озерлага. Озерный исправительно-трудовой лагерь или особлаг №7 был основан на рубеже сороковых и пятидесятых годов на базе Тайшетлага. Там одновременно отбывали срок примерно 40 тысяч заключенных. И он мало чем отличался от остальных подразделений ГУЛАГа. Кроме того, лагерь имел особый статус, так как в нем находились осужденные по ст. 58 УК СССР – политические заключенные. В нем так же отбывали наказание военнопленные немцы, японцы, бандеровцы, солдаты армии генерала Власова и многие другие. А занимались они строительством важных для СССР объектов в Братске, Вихоревке, Седаново, Тайшете, Усть-Куте, на БАМе и на ряде других прилегающих территорий. Среди заключенных были: поэт Анатолий Жигулин (праправнук декабриста Раевского, когда-то тоже сосланного в Сибирь), советский разведчик Дмитрий Александрович Быстролетов, генерал-майор армии Колчака, участник Великого Сибирского Ледового похода Сергей Николаевич Войцеховский, протоиерей Русской Православной Церкви Алексей Алексеевич Кибардин, изобретатель Побиск Георгиевич Кузнецов, жены Бухарина и Пастернака, дочери атамана Семенова и народная любимица – певица Лидия Русланова. Последняя по воспоминаниям полковника С. К. Евстигнеева отбывала там срок с декабря 1949 по март 1950.

Потом в орденоносном «Братскгэсстрое» Сергей Кузьмич добросовестно проработал еще более двадцати лет.

«Есть три строя», – любили говорить в советские времена жители Братска и Усть-Илимска: капиталистический строй, социалистический и Братскгэсстрой. И это было почти правдой, потому что у «Братсгэсстроя» были не только объекты строительной индустрии, но и все, без каких бы то ни было исключений, обеспечивающие жизнедеятельность людей.

Это уже поздний снимок С. К. Евстигнеева (1911—2007)

Он был хорошо информирован обо всех событиях на Усть-Илимской стройплощадке. Мы с Сергеем Кузьмичем были уже знакомы ранее. Сразу без лишних предисловий он подошел ко мне. Запросто и непринужденно улыбаясь, сказал: «Сергей, не суетись и не лезь со своим выступлением, если тебя об этом не попросят. Доверься мне. Я за всех отчитаюсь».

Мне было откровенно страшновато. За столом сидели какие-то большие начальники, заместители министров. Мы с Сашей чувствовали себя маленькими детсадовцами среди взрослых и пожилых государственных мужей всесоюзного масштаба. Я замер в ожидании речи Евстигнеева. В зале также находились некоторые представители, из числа членов комиссии, побывавшие на Усть-Илимской земле. Все ожидали, что сейчас прозвучит констатация фактов о срыве ежегодных разнарядок ЦК ВЛКСМ по количественному и качественному составу молодых людей, направляемых на ударные стройки. Потом, наверное, случится перепалка, споры со взаимными претензиями и упреками. Удивительно, но ничего такого не произошло.

Наконец, Сергей Кузьмич Евстигнеев начал выступать:

«Прежде всего мне хочется сказать слова благодарности ЦК ВЛКСМ, центральным комитетам комсомола союзных республик, обкомам комсомола за огромную и кропотливую работу, проводимую ими по подбору и направлению на ударные стройки Усть-Илимска молодых людей! Спасибо вам и низкий поклон!»

Установилась пауза, Сергей Кузьмич переводил дух. А я шарил глазами по сторонам, разыскивая взглядом работников ЦК ЛКСМ Украины. Нашел. Вдруг кто-то их них, наверное, Пиндюшкин, под моим сверлящим взором, начал громко аплодировать. Его кто-то сразу резко одернул. Евстигнеев продолжил свою великолепную и яркую дипломатическую речь. В результате рассмотрения данного вопроса все были довольны, замечаний не поступило. Меня никто не стал спрашивать, работал ли я секретарем первичной комсомольской организации и посылать на это испытание. Все закончилось благополучно!

Разрешение на полеты

Саша остался еще для работы в ЦК ВЛКСМ на несколько дней, а я, имея почти целый день в запасе до вылета домой, пошел по московским магазинам. От моей месячной зарплаты осталось всего тридцать рублей. Жить опять придется на зарплату жены. Вот и захотелось мне ее немного задобрить. Умные люди посоветовали мне ехать в магазин «Ганг». Там большой выбор недорогих товаров из Индии. Приехал. Мой глаз сразу же упал на кружевное платьице цвета хаки. Оно такое ажурное в цветочек, а в середине каждого цветочка загадочные дырочки. Все, беру! Двадцать шесть рублей ушло в кассу магазина. Я не знал, дорого это или нет. Но в этот единственный раз, к счастью, я не ошибся. Я был безмерно доволен этим. Платье оказалось точно по размеру моей жены Лены и ей понравилось. На молоденькой стройной фигурке Елены оно смотрелось очень изящно и завораживающе. Больше ни одна покупка, сделанная мною потом, ей не подходила. Просто, наверное, в модной одежде я ничего не соображал. Дома, наедине, мне моя жена больше нравилась без нее.

Вот такой мне запомнилась эта непростая поездка в Москву с отчетом о закрепляемости молодежи на усть-илимской земле. Вместе с моим другом Сашей Корольковым мы получили урок дипломатии, который нам преподал Сергей Кузьмич Евстигнеев.

– Серега, а в каком году эти события происходили? – задумчиво спрашивает меня Александр.

– Сань, по-моему, летом в 1978 году.

– Я помню, что мы останавливались в гостинице «Россия».

– Нет, Саша, мы жили в гостинице «Орленок», а в «России» мы наводили марафет со своими прическами.

– Про гостиницу не спорю, точно не помню. Но год был точно 1979, – Саша произнес эту фразу с сомнением в голосе.

– Нет, по-моему, все же был 1978 год, я тогда точно помню, что был вторым секретарем Усть-Илимского горкома ВЛКСМ.

– Ё-к-л-м-н, сын-то у меня в 1979 родился… Кажется… Ну ты, Серега, умеешь убеждать! Сейчас проверю.

– Коля, – звонит он уже взрослому сыну по телефону, – ты когда родился, в каком году? Мы тут с Сергеем Решетниковым спорим по поводу даты. Я тогда с ним был в Москве в командировке от Иркутского обкома комсомола.

– Папа, я родился 2 августа 1979 года, тут не поспоришь! – смеется в трубку Николай Александрович Корольков.

Заглянули в комсомольский справочник.

– Точно, ты тогда, Сергей, был вторым секретарем, а по возвращении в Усть-Илимск 8 августа 1979 года тебя на пленуме горкома комсомола назначили первым секретарем ГК ВЛКСМ. Значит мы оба правы – я с датой, а ты с должностью!

Посмеялись способу, которым мы нашли истину, и я попросил Александра ответить на несколько моих вопросов.

– Саша, расскажи о своих корнях и как ты оказался в обкоме.

– Отец мой, Николай Вакулович, сибиряк из деревни Шастино Аларского района Иркутской области. Аларчане до сих пор считают меня земляком, приглашают в гости. Папа в годы Великой Отечественной войны был боевым командиром реактивной артиллерии «Катюш». Там, на войне, он и подорвал свое здоровье. В мирное время он работал инструктором Иркутского обкома партии в орготделе. Папа рано ушел из жизни – в 39 лет. Он был в Заларях на партконференции, случился инсульт. Его повезли в Иркутск, хотя транспортировать было нельзя. Мне тогда, когда я потерял отца, было всего лишь девять лет. Моя мама – Лидия Михайловна Коротаева. Родители мамы родом из Воронежской области. В предвоенные годы, когда в стране был голод, их семью вместе с другими людьми эвакуировали в Сибирь. Перевозили их в товарных вагонах. На железнодорожной станции под названием «Зоны» папа впервые увидел мою маму.

– Зоны… Какое-то хмурое название. Саша, это не было лагерной, гулаговской зоной? – спрашиваю я.

– Нет, Сергей, это название к тюремной системе не имело никакого отношении, – пояснил мне Александр, – потом они жили в этой деревне Зоны, это в двадцати километрах от Шастино.

– Саша, а родители твоего отца откуда?

– Его мама белоруска, баба Уля.

– Ульяна?

– Да, Ульяна.

– А дед?

– Про деда не скажу, не вспомню. Недавно получил данные о нем из архива. Оказалось, он был комиссаром в сибирском партизанском отряде Сергея Лазо с 1919 по 1921 год. В 1922 году мой дед Корольков Вакула Власович умер.

– Вот, ничего себе. Мой дед Щепин Савватей Захарович тоже был красным партизаном в отряде Нестора Каландаришвили!

– Дедушку и бабушку по материнской линии я хорошо помню. Они жили и в Иркутске, и в деревне Моисеевка, Каменка Заларинского и Боханского районов, Вдовино под Иркутском. А нашли свое последнее пристанище и похоронены они в Каменке.

– Саша, а в комсомоле ты как оказался?

– Я закончил механический факультет Иркутского политехнического института в 1973 году по специальности технология машиностроения, металлорежущие станки и инструменты. В институте я занимался общественной работой. Потом, перейдя по направлению на работу в Иркутский НИИ ХИММАШ, я работал инженером-конструктором. Был избран секретарем комсомольской организации. Однажды меня вызвали в ОК ВЛКСМ с отчетом о работе нашей комсомольской организации, а она была одной из лучших среди НИИ. Первым секретарем тогда был Валерий Игнатов. После случилось так, что я с февраля 1975 года стал работником обкома. Около года проработал инструктором отдела рабочей и сельской молодежи. Потом мой руководитель Евгений Васильев перешел на высокую хозяйственную работу, и меня перевели на должность заведующего этим отделом, на которой я проработал до января 1982 года. Потом по линии ЦК ВЛКСМ меня направили в Монгольскую Народную Республику секретарем комитета комсомола «Медьмолебденстроя» Внешзарубежстроя. Это была крупнейшая строительная организация. У нас было много работников руководящего звена из родного Иркутского «Главвостоксибстроя». Мы строили города Эрдэнэт, Хутул, Бор-Ундур, Баганур, возводили целый микрорайон в Улан-Баторе и много других объектов.

– А правительственные награды тебя, Саша, нашли?

– Да, за свою работу я был награжден как монгольскими, так и советскими медалями, и ведомственными знаками отличия.

– Саша, а какими были первые секретари горкомов и райкомов комсомола Иркутской области?

– Первые секретари были достойными людьми, как и большинство других комсомольских работников. Тогда действовала четкая система отбора кадров. На работу с молодежью приходили лучшие из лучших парней и девчат!

– Саня, а как ты стал буржуем? – спрашиваю я, имея в виду его успешную коммерческую деятельность.

Его самый первый в Иркутске частный магазин «Октябрь» даже посещал первый и единственный президент СССР Михаил Горбачев со своей свитой, находясь с визитом в городе Иркутске. Саша действительно не бедный человек, но он не выпячивается,

работает себе спокойно и все.

М. С. Горбачев в центре, справа от него А. Н. Корольков

М. С. Горбачев в магазине «Октябрь» Александра Королькова

– Сам ты буржуй, Серега… Все, давай заканчивай. Лучше разливай коньячок или виски, или чего там пожелает твоя душа, – засмеялся в ответ Александр, обращая мое внимание на огромный гостеприимный стол, который он по-быстрому и с отменным вкусом соорудил.

Моя душа пожелала свежесоленую северную рыбу муксун, домашнего приготовления грибочков груздей, разных мясных деликатесов и немного под огурчики замечательного самогона, который подарил Саше кто-то из друзей, великолепных кудесников этого загадочного процесса «винокурения». Всякие коньяки-маньяки и виски-сосиски я пробовать не стал. Потом Саша приготовил для меня несколько исторических фотографий, которыми я и проиллюстрировал наш с ним разговор.

Слева направо: Александр Ойнац, Виктор Лакомов, Александр Корольков, Галина Плюснина, Владимир Романов; второй ряд: Алексей Фролов, Леонид Казаков, Юрий Борисов, Сергей Волков; третий ряд: …, Анатолий Засядко

Прошло немного времени. Еду по улице Советской, здесь в доме №96 располагается туристическое агентство. Тут отправляют за границу на отдых. Мне сюда и надо. Только я не уезжаю в теплые края. Я хочу побеседовать о прошлом.

– Красавица, здравствуй, – приветствую я свою давнюю подругу Марину Богуславскую, с которой не виделся много лет.

Мы с ней знакомы по комсомольской работе. Она работала референтом в Бюро международного молодежного туризма «Спутник», а я отправлял на отдых и знакомство с новыми для нас местами через это учреждение комсомольцев и молодых строителей Усть-Илимска в зарубежные поездки. Маршруты были разнообразными: в разные страны и в замечательные международные молодежные лагеря Советского Союза: «Волгарь (Кострома, Россия), «Золотое руно» (Тбилиси, Грузия), «Золотые дюны» (Рига, Латвия), «Ноорус» (Нарва, Эстония), «Ласточка» (Ереван, Армения) «Спутник» (Сочи, Россия) и другие. Всего их было восемнадцать.

Марина Богуславская, 1985 год

– Марина, какого ты рода-племени. Откуда взялась в Иркутске? – начинаю свой разговор я.

– Откуда? Да оттуда, откуда появляются все дети, – засмеялась в ответ моя подруга, – а если серьезно, то родилась я в Ангарске. Папа, Кузавков Иван Михайлович, у меня из-под Москвы, Калининская область, деревня Редкино. Маму он встретил в Ангарске. Она закончила Иркутский университет химфак.

– А какие у тебя корни по маме?

Мой дедушка Аксионенко Иван Дементьевич, 1887 года рождения из Черновцов. Жили с братьями несколько лет в Зиме. Дедушка был уважаемым мастером на все руки. Он был женат на польке. Но она упорхнула с каким-то мужиком, оставив деда с тремя детьми. Там он встретил мою бабушку Куликову Александру Ивановну, уроженку Анзавода Тулунского района. Такого села сейчас уже нет. Александра училась в зиминском медучилище. На тот период дедушке было сорок лет, бабушке двадцать. У них образовалась семья. В их совместной жизни родилась моя мама Татьяна Ивановна. Потом они всей семьей переехали в Иркутск. Жили в так называемом «кружевном доме» (Дом Европы на улице Энгельса). Дедушка работал на заводе имени Куйбышева. В период Великой Отечественной войны у него была бронь. Просто деда не отпускали с производства из-за его незаменимости на производстве. Такой мастер он был, что даже при необходимости вскрытия сейфа, приглашали только его. Моя мама, окончив университет в 1951 году, поехала в Ангарск. Они жили в одном общежитии с моим будущим папой. Папа был замечательным спортсменом. Молодые люди познакомились, поженились. Потом на свет появилась я.

– Очень интересно. А как ты, Марина, появилась в комсомоле? С чего начиналась твоя работа?

– В 1977 году я была заместителем секретаря комитета ВЛКСМ государственного университета по интернациональной работе. Это освобожденная должность. Одно из направлений работы – комплектование и оформление отрядов ССО, выезжающих за рубеж, и прием таких же отрядов из-за рубежа. Это был обмен студенческими строительными отрядами. Почти как ССО, но по линии дружбы между нашими вузами. Наш Университет имел четыре договора по обмену студентами, которые были заключены с университетами Праги (Чехословакия), Будапешта (Венгрия), Горной академии Фрайберга Саксонии (ГДР) и Монголии. Например, иркутский микрорайон Карл-Маркс-Штадт помогали строить студенты из одноименного города ГДР, а еще студенты из Краковского университета Польши. Кстати, студенты приезжали на лето для работы в ваш город Усть-Илимск, из-за чего мне приходилось частенько наведываться в этот прекрасный северный город. Так вот, организационным обслуживанием этих делегаций занимались мы – размещение, проездные билеты, поэтому моя работа была тесно связана с БММТ «Спутник» и «Интурист». Однажды во время проверки нашего университетского комитета комсомола из Иркутского горкома прибыла комиссия, в составе которой был Валерий Францевич Петровский – председатель Бюро международного молодежного туризма Иркутского обкома комсомола. После проверки работы он сказал: «Марина, с завтрашнего дня ты переходишь на работу в „Спутник“! У тебя все четко, полный порядок! Нам такой человек нужен!» И после двух лет работы в Комитете комсомола Госуниверситета я перешла на очень интересную и престижную работу в «Спутник». Со мною почти одновременно пришел Володя Бережных в помощь Володе Литвинову (выезд за рубеж), и вот я референт по направлению в Международные молодежные лагеря.

– Марина, чем было БММТ «Спутник» для комсомольцев и молодежи нашего времени? Чем оно занималось?

– Идея создания массовой молодежной туристической организации возникла в 1956—1957 годы. Лидером этого проекта являлся комсомол. Именно ЦК ВЛКСМ глубоко и всесторонне проработал вопросы создания организации, способной активно и масштабно развивать молодежный туризм. По его инициативе 25 мая 1957 года было принято Постановление Комиссии ЦК КПСС о создании при Комитете молодежных организаций (КМО СССР) Бюро международного молодежного туризма. 3 июня 1958 г. вышло распоряжение Совета Министров №1731-рс о создании Бюро международного молодежного туризма «Спутник». Этот день стал днем рождения компании. 24 июня 1958 года вышло Постановление ЦК ВЛКСМ «Об организации туристского обмена с зарубежными молодежными организациями», в котором определялись цели и ближайшие задачи новой организации. Приближается знаменательный праздник. В предстоящем июне 2018 года будет шестьдесят лет нашей молодежной туристической организации.

Планерка в «Спутнике». В центре: Валерий Петровский, слева: Ирина Попова, справа крайняя: Вера Мазанько, Владимир Иванов.

Чем была наша организация для молодежи? В первую очередь она была идеологическим инструментом в воспитании молодежи и, одновременно, окном в другой, неведомый, большой мир. БММТ «Спутник» было призвано укреплять мир и дружбу между народами и с успехом справлялось с этой очень важной задачей! Оттепель. «Железный занавес», окружавший СССР, рухнул. Страна выходила из изоляции, и организация массового туризма была поручена комсомолу. Но поехать за границу было не так-то просто. Туристическая путевка была поощрением для молодых передовиков производства, активистов, общественников. Формированием туристских групп занимались горкомы и райкомы комсомола, а задача БММТ «Спутник» была оформить документы, подготовить паспорта и проинструктировать туриста перед поездкой. Последний пункт был особенно важным. Перед отправкой все комсомольцы проходили собеседование. Им рассказывали о культуре, традициях, обычаях, политическом строе страны, в которую планировалось путешествие, а также напоминали о том, как должен вести себя советский турист за рубежом. Но, кроме этой технической и одновременно творческой работы, перед работниками «Спутника» стояла задача формирования туристических маршрутов. Мы не только отправляли в год несколько тысяч туристов из Иркутска, но и принимали более 3 тысяч зарубежных гостей у нас, преимущественно на Байкале. Работа была очень интересной.

– Марина, извини, перебью тебя. Мне Володя Литвинов, ваш референт, рассказывал такую байку или легенду, а может быть быль. Один из высоких руководителей БММТ «Спутник» как-то поздней осенью работал с немецкой делегацией прямо на берегу Байкала в поселке Листвянка. Все экскурсии пройдены, пора собираться в обратную дорогу в Иркутск. Но кто-то из немецкой делегации попросил разрешения у Бориса (условно назовем его так) искупаться в студеных водах священного озера. Азаров громогласно заявил, что тот, кто не искупался в Байкале, тот по-настоящему и не познакомился с этой мировой жемчужиной. В ответ все немцы разделись догола – купальников-то не было предусмотрено для поездки. Парни и девчонки превозмогая страх и холод поочередно начали окунаться в хрустальные воды Байкала. Потом, стуча зубами в промозглых сумерках, выбравшись на берег, они начинали судорожно натягивать на себя свою одежду. Кто-то из немецких девушек упрекнул Бориса Азарова, что он сибиряк, а в воду так и не окунулся с немецкими товарищами. Борис в ответ разделся тоже почти догола и совершил заплыв. Он не просто окунулся, он в одних труселях, как дельфин или нерпа, пронесся, гарцуя, по водной ряби Байкала, вздымаемой холодным осенним ветром. Потом он надел на голое тело брюки. А мокрые трусы бросил на заднее сидение своей служебной «Волги».

Чтобы не простудиться, дружно выпивали водку и пели старинные русские песни. Некоторые немецкие ребята основательно готовились к поездке на Байкал. Они, хоть и с акцентом, но громко и упорно уже опьяневшими голосами растягивали слова: «Бродяга к Байкалу подходит, рыбацкую лодку берет…". Хорошо, что под рукой не оказалось никаких плавсредств, а то могли бы пытаться бороздить Байкал, а так все обошлось.

Володя Бережных

Туристы поехали в гостиницу в комфортабельном автобусе «Икарус», а Бориса шофер отвез домой. Потом его жена рассказывала, как Боря мучился с ключом в замочной скважине, как потом с большим трудом открыл дверь, снял ботинки и, прикидываясь трезвым, прошагал в спальню. Вот он снял пиджак и рубашку. Жена включила торшер. Мягкий свет вырвал из темноты усталое тело мужа – руководителя иркутского молодежного туризма. Пуговицы и молния брюк, наконец-то, поддались непослушным пальцам рук. Брюки сползли вниз…

– Что это такое? Ты где шлялся? Почему под брюками нет трусов? Ты у кого их оставил? – подозревая неладное, может быть супружескую измену, воскликнула жена.

Борис окинул взглядом свой обнаженный низ и спокойным бархатным голосом произнес: «Работа у нас такая!» Потом он мгновенно отошел ко сну. Обессилев, даже освободиться до конца от брюк не смог. Сон был безмятежным и сладким.

– Да, работа у нас не из легких, – смеется Марина, – я про этот случай слышала, но не могу подтвердить или опровергнуть эти события. Зато в чем-то похожий случай был и в моей практике. Как-то разместили в гостинице в Листвянке польскую группу. Заранее при этом было оговорено, что завтра в обед встречаемся в холле отеля, чтобы организованно принять участие в экскурсиях и катании на корабле по акватории Байкала. Утром приезжаем, а поляков нет на месте ни в холле, ни в гостиничных номерах. Никто не знает куда они запропастились. Кошмар, пропали иностранцы. Может разразиться международный скандал! Пошли искать. Местные жители подсказали, что на берегу Байкала резвятся какие-то иностранцы. Приходим на побережье. Видим картину: на бревне, свесив ноги в воду Байкала сидит польский парень. Я его фамилию запомнила на всю жизнь: Губола. Его папа был какой-то шишкой в их воеводстве. При этом на его голове шапка-ушанка. В летний зной, обнимая губами горлышко, он из бутылки пьет водку. На лице умиротворенность, в глазах полный восторг. Мы его спрашиваем: «Что за дела?» Парень спокойно отвечает, что это была мечта всей его жизни, и она сбылась!

– Да уж, бывает… Марина, давай вернемся к теме маршрутов. Как происходил выбор направлений туризма? Какое в этом было ваше участие, какое Москвы? Как вас контролировали? Какие вопросы задавали на пресловутых собеседованиях?

– План поездок, как правило, нам направляли из Москвы из центрального «Спутника». В выездном туризме преобладали социалистические страны: Болгария, Венгрия, ГДР, Польша, Румыния и некоторые другие. Из капиталистических стран: Индия, Франция, Италия, Тунис, Средиземноморской круиз, Великобритания, Япония, один раз Западный Берлин, один раз США. Кстати, в Западный Берлин я пробивала поездку сама. Будучи на учебе по повышению квалификации в Москве, я задала в центральный «Спутник» вопрос: «Почему нам не дают тур в Западный Берлин?» Это направление курировал Д. Мирзоян. Убедила, доказала, что мы сможем сформировать достойную группу туристов. В результате нам дали эту группу. В состав ее даже утвердили трех пропагандистов и руководителя от нас! Пропагандистами поехали Юра Кудинов, Олег Желтовский и Володя Решетников. А руководителем был Сережа Серебренников из Свердловского райкома Иркутска.