Текст книги "Усть-Илимские истории. В честь 100-летия ВЛКСМ"

Талалаев Иван Дмитриевич, уроженец Белоруссии, отслужив срочную службу в армии, приехал В Усть-Илимск. Сначала он работал в УМ-4. А в 1975 году, когда организовали УМ-8, он перешел работать в наше управление и всю свою трудовую жизнь добросовестно отработал водителем автобуса ПАЗ. Сначала на одном, потом на замену старичку пришел другой «пазик». Иван Дмитриевич был прекрасным шофером и настоящим мужиком!

Дудин Петр Иосифович – экскаваторщик, работал в нашем управлении с самого начала. Он русский по национальности, но приехал из столицы Азербайджана, города Баку. Его будущая жена, Вера Васильевна, работала у нас геодезистом. Здесь они и познакомились, создали крепкую семью.

Гончаровский Владимир Станиславович, бульдозерист. Жена его, Людмила Евгеньевна, тоже работала у нас и тоже геодезистом. У них родились два сына. После кончины мужа, Людмила уехала к сыну в Красноярск – нянчить внуков. Она как была заводилой в общественных делах в Усть-Илимске, так и осталась – с активной, бурлящей жизненной энергией позицией. Она в Красноярске и в избирательной компании участвовала, и волонтером была на недавней Универсиаде, фотографии мне высылала по Интернету в Одноклассниках.

– Интересно тогда у девчонок-геодезисток получилось: проводили съемку рельефа местности, а сняли себе настоящих мужиков на всю оставшуюся трудную, но счастливую жизнь! – уважительно улыбаюсь я.

– Да, Сергей, так и получилось, – смеется в ответ Николай, – у них теперь дети выросли, и уже подрастают внуки.

– А как сложилась судьба Олега Краева? Сколько он нажил детей и внуков?

– Об Олеге мы говорили выше. У него трое детей. Старшая дочь Наташа, муж Владимир. Живут в Мамакане. У них двое детей. Альберту 23 года. Он уже заслуженный человек. Воевал в Сирии, имеет три правительственные награды. Другого сына зовут Игорь. Он с семьей живет в г. Шарыпово Красноярского края. Имеет двоих детей: Максиму 16 лет, Косте 12 лет. Оба спортсмены. Играют в хоккей с шайбой и в баскетбол. Старший еще и заядлый компьютерщик. У младшей дочери Виктории муж Семен. Живут и работают в Усть-Илимске. Их сыну Даниле 9 лет.

Вот что сами написали о своей жизни наши, упомянутые уже, геодезисты.

Я, Дудина Вера Васильевна, до замужества моя девичья фамилия Белякова.

После окончания Дивногорского гидроэнергетического техникума, который закончила в 1975 году по распределению, я попала в БратскГэсСтрой. Приехав в г. Братск, меня перенаправили в г. Усть-Илимск в Управление механизации №8. Здесь я устроилась на работу мастером. Тогда начальником управления был Добровольский Игорь Андреевич. Он меня и направил в отдел геодезии. Наставником у меня была Эмилия Александровна Вагина. Но и ребята, и девочки, которые работали в геодезии, всегда помогали мне. Это Людмила Гончаровская, Любовь Ларионова‚ Виктор Комаров и многие другие. Никто в стороне не оставался, когда у них просили совета.

Наше управление тогда занималось земляными работами в основном на правом берегу. Это были котлованы под дома, и вертикальная планировка площадок под строительство объектов. Первым моим объектом была база ОРСа, где мы выполняли вертикальную планировку, и котлованы под овощехранилище на правом берегу. Потом была Промкомзона и много других объектов. В 1978 году нашему управлению передали благоустройство города. Это дело для нас было новым, и мы всем коллективом осваивали азы: как укладывать асфальт, производить посадки деревьев и кустарника. С этой задачей мы справились достойно.

Со своим будущим мужем Дудиным Петром я познакомилась в нашем управлении. Он приехал в г. Усть-Илимск в 1976 году из г. Баку. Работал сначала слесарем на экскаваторно-крановом участке, но со временем перешел машинистом экскаватора. В 1978 году мы с ним поженились. На торжественном вечере нам вручили ключи от квартиры. В это время начальником управления был Кентеш Василий Васильевич. В 1979 году у нас родилась дочь Татьяна. А в 1985 году у нас появился на свет сын Василий. Он окончил Улан-Удэнский колледж. Сейчас живет и работает в СТП ведущим механиком в г. Иркутске.

Дочь Татьяна уже взрослая, имеет высшее педагогическое образование, замужем. В их семье растут три замечательных сына – моих любимых внука. Старшего назвали Михаилом, ему сейчас 10 лет, он учится в 4 классе и занимается в дополнительных кружках: ментальная математика, скорочтение, английский язык. Еще он занимается плаванием. Среднего сына назвали Тимофеем, ему 4 года, мальчик посещает детский сад. В детском саду он занимается в танцевальном кружке. Младшего сына назвали Петей, сейчас ему 2 года, он посещает детский сад. С папой Игорем ходит по выходным в бассейн. Татьяна работает в группе «Илим» ведущим специалистом.

Мужа не стало в 2013 году. Ушел из жизни внезапно. Сейчас я продолжаю работать все в том же управлении. Живу и радуюсь внукам!

Благоустройство города

Я, Гончаровская Людмила Евгеньевна (девичья фамилия Ремезова), приехала в Усть-Илимск в августе 1970 года. Приехала к родителям из Иваново, устроилась на работу в УМ-4 УСЭТР рабочей геодезии. Мой будущий муж приехал из армии по комсомольской путевке в ноябре 1970 года, он работал бульдозеристом, там мы и познакомились. В 1972 году мы поженились, у нас родился сын Сергей. В 1974 году на базе УМ-4 образовалось новое предприятие УМ-7, так как УМ-4 уже не справлялось с объемом работ на Усть-Илимской площадке. Уже начиналось строительство Усть-Илимского ЛПК, и нас вместе с мужем Владимиром перевели в УМ-7, так как мы работали на том участке, который перевели в УМ-7. А потом, в 1975 году, этот же участок передали в новое предприятие УМ-8 УСЭТР. УМ-8, в основном, работал в городе на правом берегу, УМ-7 – на ЛПК, а УМ-4 – в городе на левом берегу. Но и УМ-8, и УМ-4 давали объекты на строительстве ЛПК. Так что мы строили и город, и ЛПК.

Теперь на Усть-Илимске уже было 3 предприятия «Умовцев», поэтому был организован трест УСМР. Нашему предприятию УМ-8 поручили строить дома для своих работников. Первый дом, на правом берегу, был кирпичный. Он стоит на улице Дружбы Народов, 12. Опыта строительства еще не было. Бригаду набрали, работали в 2 смены были и «косяки». Ночью кладку уложили, днем разбирали брак. Но дом построили. И хороший дом получился. Отделку там делали бригады из интернациональных отрядов, в частности, работала бригада венгров. Сдали его в мае 1978 года. А уже в декабре 1979 сдали второй дом на Героев Труда, 3. Вот в этом доме мы получили 2-комнатную квартиру. У нас с мужем уже было 2 сына. После Сергея родился Владимир.

Всего наше управление построило 6 домов. В 1986 году мы переехали в 3-комнатную квартиру. Дети выросли. Старший сын Сергей уехал учиться в Красноярск. Закончил институт и приехал назад в Усть-Илимск. Отслужив в армии, работал на ТЭЦ. В 1998 году у него родился сын Костя, мой первый внук. В 2005 году они переехали в Красноярск.

Второй сын Володя учился в Иркутске в железнодорожном институте, занимался тяжелой атлетикой. Закончил обучение и тоже приехал в Усть-Илимск. Работал в ПЭДС у Ефремова Павла Ивановича. Потом в 2002 году женился. Родители его жены были из Братска. В 2003 году у них родился сын Стас, мой 2 внук. А потом они переехали в Братск. Работал на ВСЖД.

Так мы остались с мужем вдвоем в Усть-Илимске. Муж в 90-е годы перешел работать на ЛПК, а я продолжала работать в УМ-8 до 1990 года. Работала в геодезии инженером, а потом перешла в бухгалтерию. До 2008 года работала бухгалтером, потом ушла на пенсию. В 2011 году зимой умер муж, и встал вопрос, куда переезжать – в Братск или Красноярск? Выбор пал на Красноярск. Так, в 2012 году осенью я переехала в Красноярск. Я живу в Свердловском районе города Красноярска. В этом районе хорошо работает Совет Ветеранов. Мне позвонили в день рождения, поздравили и предложили поучаствовать в работе совета ветеранов. Ну я и согласилась. Мне все нравится, ездим на экскурсии на знаменитые Красноярские столбы, Бобровый Лог, Роев Ручей (зоопарк). А в этом году решила поучаствовать в Универсиаде в качестве волонтера. Мне очень понравилось. Я работала на арене «Платинум», где было открытие и закрытие. Очень много фотографий. Также участвую волонтером на «Столбах». Ходим туда на субботники. Сидеть дома скучно, вот и стараюсь участвовать в мероприятиях, проводимых ветеранами и не только. Живу отдельно от детей, но недалеко. Хожу к ним пешком. Сын работает. Внук отслужил в армии, учится. Младший внук в Братске, учится в школе. Есть еще внучка Даша, она выучилась на журналиста, работает в пресс-центре Перинатального центра Красноярска. В Усть-Илимск приезжаю каждые 2 года – проведываю родственников и знакомых, встречаемся с друзьями.

– Замечательно, что ты, Николай, поддерживаешь отношения с ветеранами труда. А какие-нибудь курьезные истории на благоустройстве города можешь припомнить? – снова спрашиваю Свистулина.

Благоустройство города

– Ой, их было предостаточно. Например, мы сдавали школу №11 в пятом микрорайоне. Лето было дождливое. Перепад высот на местности для благоустройства был значительный, порядка 20—25 метров. Школа находилась как бы на бугорке. Было необходимо возвести подпорную стенку. Если точнее, то каскад подпорных стенок, чтобы смонтировать лестницы для подхода к ней учеников, родителей и учителей, и плиточный тротуар. Мы несколько раз возводили эти стенки. Но внезапно начинались проливные дожди, и подпорная конструкция заваливалась на бок. Пришлось значительно углубиться в грунт. Потребовался настоящий штурм, чтобы сдать объект к началу школьных занятий – первого сентября 1983 года. В распоряжении оставалась одна ночь. Леонид Петрович Лысанов, прекрасный производственник, но и юморист тоже. Он на горе поставил приз – ящик водки. Мужики справились! Школу открыли вовремя. Смех и грех! – смеется Николай.

– Мне тоже припомнился один курьезный случай, связанный с Леонидом Петровичем. Как-то в одну из морозных зимних пятниц у нас с ребятами из «Братскгэсстроя» спонтанно организовался мальчишник. Собрались у кого-то на квартире во втором микрорайоне. А жена Миши Молчанова, Наталья, краем уха услышала об этом и стуканула моей супруге предположение, что, типа, мы пошли с девчонками кувыркаться… Дверь у нас раскрыта настежь. Пир, шедший горой, был уже на исходе. Кто-то из участников дружеской встречи уже на полусогнутых отправился домой. А нам с Лысановым, типа, негоже шарахаться неуверенной походкой по городу. Мы решили покемарить часок-другой. Кто первым проснется, тот будит второго для последующего марша домой. Как были в костюмах с галстуками, так и свалились на кровать. Вдруг открывается входная дверь. Заходят разведчицы. Увидев нас, лежащих в обнимку, они сразу же ломанулись на выход. Леонид Петрович был очень крутым и строгим руководителем, его реально побаивались. Попасть под гневную критику сразу двух «непорочных» мужиков наши девчонки, наверное, поостереглись, – теперь уже смеюсь я.

– Николай, а как насчет такого вопроса: на суровой Усть-Илимской земле, на вечной мерзлоте проросли ли побеги твоего родового древа? Увеличилась ли семья Свистулиных? – интересуюсь я.

Глаза моего собеседника потеплели. Возникла небольшая пауза. Николай, улыбаясь, мечтательно, вроде как задумался, а потом начал говорить.

– У нас с женой два сына – Андрей и Николай. Они продолжили дело отца. Старший Андрей еще не встретил девушку своей мечты. Он занимается организацией механизированных работ по разным контрактам за пределами родного города: Богучаны, Якутия, Железногорск и другие территории. Николай трудится в городе Усть-Илимске. Он женат и уже имеет троих сыновей. Алексею двенадцать лет, Матвею девять, Николаю два годика. Младшим ребенком ждали девочку, но получился Николай!

– Так в сказке же «четыре сыночка и лапочка дочка»!

– Было бы здорово! Видимо, там, наверху, решили, что Николаи Николаевичи Свистулины должны продолжаться, – опять смеется Николай Николаевич.

– А как растут твои потомки? Чем занимаются?

– Оба, старший и средний внуки, спортсмены. Алексей активно занимается футболом. Матвей регулярно завоевывает призовые места на различных соревнованиях по плаванию и по «мордобою».

– Мордобой – это отличный спорт, он закаляет мужской характер. Мои внуки Алексей и Сергей пошли в меня и тоже прошли школу единоборств и боевых искусств – каратэ-киокусинкай, были призерами и чемпионами разного уровня состязаний. В наши молодые годы такой вид спорта как каратэ был под запретом. Мы дрались со сверстниками на улице, во дворах. А потом увлекались боксом. А твои пацаны в какой боевой дисциплине пробуют свои силы?

– Матвей занимается в секции армейского рукопашного боя и старшего брата Алексея туда подтянул. Мы ходим на соревнования, болеем и переживаем за своих мальчишек. Они молодцы, научились быть стойкими и побеждать соперников и, как говорится, самих себя, свой страх! Думаю, младший Коля тоже пойдет по их стопам.

Новый город

– Ты счастливый человек, Николай! А что ты можешь пожелать нашим ровесникам, тем, кто строил Усть-Илимск?

– Да, я счастливый человек. А ветеранам я хочу пожелать в первую очередь здоровья, а еще пережить наш современный смутный период. За двадцать прошедших лет Китай, Южная Корея, Сингапур из отсталых превратились в развитые державы, где людям стало жить намного лучше и комфортнее. А мы тоже занимаем первое место, но по количеству самых дорогих яхт у отдельной кучки чиновников и олигархов, – немного с грустью произносит мой друг.

– Думаю, все еще переменится.

Такая вот история.

Примечательно и приятно, что меня не забыли.

Вспоминаю еще, что к 80-летию ВЛКСМ от Верховного Совета СССР я получил памятную медаль, она прибавилась к другим моим правительственным наградам. Менялась эпоха. Потом стремительно настали новые времена. Чему суждено было развалиться – развалилось, сметая на своем пути все подряд, продолжая калечить судьбы и жизни людей, предприятий и целых территорий. Перестройка принесла новые веяния в экономике. Подул свежий ветер кооперативного движения.

Продолжение интервью

Теперь вернусь к тексту, который писала Надежда Зинченко:

– Вступить в конфликт с действующей КПСС было все равно, что ставить крест на себе.

– Была молодость, уверенность в своей правоте и своих силах. Как раз стали развиваться кооперативы, туда я и направил свои силы. Нашлись единомышленники, все получалось.

Но нашлись и некоторые деятели из числа старших по возрасту партийно-советских номенклатурщиков, которые решили прибрать к своим рукам наше дело. Успешно отбился от них, имущество отдал ребятам на развитие другого дела, а сам уехал в Иркутск.

Пришлось опять все начинать с нуля.

Почти с 1998 года занимаюсь антикризисным управлением, финансовым оздоровлением и банкротством предприятий. В настоящее время – арбитражный управляющий на Байкальском целлюлозно-бумажном комбинате (БЦБК).

– А как же планы о научных изысканиях по автоматизации в сфере лесохимии?

– Как говорят, если даст бог, они найдут воплощение на БЦБК.

С группой единомышленников, в свободное от обязанностей управляющего по банкротству время, занимаюсь изысканиями в области перепрофилирования комбината. Главным ориентиром в нашей работе служат материалы исследований, выполненные на Байкале международной группой ученых, уполномоченных комиссией ЮНЕСКО.

– Кого из тех, с кем работали на Усть-Илиме, вы чаще всего вспоминаете, с кем поддерживаете связь?

– Вспоминаю добром всех командиров и комиссаров интернациональных отрядов, секретарей комитетов ВЛКСМ и аппарата ГК ВЛКСМ, чьи имена известны. Бригадиров КМК (комсомольско-молодежных коллективов): Александра Шолохова, Зою Ененко, Ольгу Бондаденко, Елену Рябинину, Леонида Карноухова. Первых комсомольских лидеров Усть-Илима, а во времена моей молодости – профсоюзных деятелей Валерия Лукина, Евгения Дергаусова, первого учителя на Усть-Илиме, а потом работника идеологии и образования Николая Дмитриевича Родькина, секретаря парткома строительства ЛПК Александра Тимофеевича Гамаюнова. Редактора многотиражки, поэта и вообще оригинального человека, а сегодня предпринимателя и писателя Молдовы Валерия Кожушняна. Редактора «Молодежки», книгоиздателя Геннадия Сапронова (к сожалению, его уже нет), журналиста, а потом редактора «СМ-Номер один» в Иркутске Олега Желтовского. Журналиста Марину Верномудрову – в настоящем ответственного работника администрации г. Ангарска. Диспетчера ПРО Братскгэсстроя Михаила Молчанова. Он после развала СССР стал генеральным директором огромного предприятия «Лесбумстройснаб» в Санкт-Петербурге. Приходилось бывать у него на совещаниях и отмечать, что стиль руководства в этом синдикате снабжения – чисто братскгэсстроевский. При случае Михаил может привести пример подчиненным и партнерам по бизнесу, как та или иная проблема решалась на Усть-Илиме, в Братскгэсстрое. И не менее приятно общаться с бывшим строителем Усть-Илима, а в недавнем прошлом мэром украинского города Белгорода-Днестровского Владимиром Зинченко.

Но одни из неизгладимых впечатлений в моей памяти оставили встречи с простым русским мужиком-фронтовиком Николаем Романовичем Тихоновым.

Фронтовик Николай Романович Тихонов

Мы жили по соседству. Его жена часто уезжала к дочери, помогать воспитывать внуков. А Николай Романович оставался один. На войне он горел в танке, не раз был ранен и теперь страдал астмой. Два раза в год – на день танкиста и в День Победы – мы с ним напивались.

Он – потому что болела душа, а я – из сопереживания. Разговор он каждый раз начинал с фразы: «Серега, какой там, нах… Пиночет и хунта в Чили или диктатор Пол Пот в Кампучии?! А у нас в СССР… Ты думаешь, почему на станции во втором Иркутске такие мощные деревья растут? Знаешь, какое под корнями там удобрение?» Дальше следовал рассказ о раскулачивании, о голодном и холодном детстве в Иннокентьевке – предместье Иркутска, которое сейчас носит название Ново-Ленино.

Перед отправкой в Сибирь

Как в конце 30-х зимой на полустанок, где сейчас станция Иркутск-Сортировочный, приходили эшелоны-товарняки, в которых везли «врагов народа и членов их семей», сосланных в Сибирь из Украины, Белоруссии, центральной России. Вагоны не отапливались, и за время пути зимой люди замерзали. Их тела надо было как-то извлекать. Николай Романович с невыразимой болью в глазах и голосе рассказывал, что посредине вагона спиной к спине сидели матери с грудными младенцами на руках, вокруг них – маленькие дети, вокруг тех – подростки, потом девушки, женщины, старухи, и последний круг – мужчины всех возрастов. Сколько семей ехало в вагоне, столько и отдельных смерзшихся ледяных глыб. Эти ледяные, монолитные усыпальницы нескольких поколений было невозможно выкатить в раздвижные двери товарного вагона.

Погрузка ссыльных в Сибирь

Поэтому от глыб отрубались части таким образом, чтобы ее уменьшить в объеме и вытолкнуть или выкатить из вагона под откос железнодорожной насыпи. Затем мерзлые тела разрубались дополнительно для удобства транспортировки и тайно ночью закапывались неподалеку от станции. Операция называлась «катать голыши». Всем, кто в ней участвовал, под страхом смерти было запрещено рассказывать кому-либо о происходящем. Потом на этом месте по указанию НКВД железнодорожники посадили деревья…

Столыпинский вагон-теплушка

Я смотрел ему в глаза и видел, что его нет со мной рядом. Память уносила Николая Романовича в далекое прошлое, в тридцатые годы. Потом переносила в годы войны. Он вспоминал, как в колонне солдат шел в отступление под жесточайшим смертельным огнем фрицев. Как похоронные бригады не успевали хоронить погибших. Тела солдат складывали в штабеля, обливали керосином и поджигали. В этом чадящем дыму они, живые, понурые, но не сломленные солдаты, шли к новому месту назначения. Немцы с самолетов сбрасывали листовки: «Рус Иван сдавайся». Кто-то из строя бежал за этим клочком бумаги, чтобы скрутить самокрутку и покурить. Ему в спину раздавались выстрелы. Угрюмые чекисты из сопровождения блюли дисциплину. Под одну «гребенку» попадали и предатели-паникеры, и случайные солдаты. А «гребенка» эта – смерть от пули, выполнявшего свою работу офицера госбезопасности.

Все эти дни воспоминаний были похожи как две капли воды. Менялся только возраст. Николай Романович старел, а я взрослел. А еще менялась выпивка на столе. Я приносил водку, а Николай Романович иногда угощал меня своим чистейшим самогоном, выгнанным по случаю этих замечательных праздников.

Потом кто-то из соседей, из-за запаха при выгонке, заложил Николая Романовича участковому милиционеру. Меня вызывали в качестве понятого при изъятии всего нехитрого скарба. Николай Романович был не на шутку напуган. В руках ветерана-фронтовика ощущалась дрожь. Он, прошедший горнило войны и не раз умиравший и выживший под фашистскими пулями, снарядами и фугасами, сейчас перед сопляком лейтенантом выглядел потерянным. Он не боялся фашистов. С фашистами было проще, он их расстреливал из танка, топтал гусеницами, крошил из пулемета. А когда танк был подбит, Николай Романович контуженный и злой шел в рукопашный бой. Кончались патроны, но не заканчивалась сила в его могучих руках. Был он здоровенным, широкоплечим, под два метра ростом и легко крушил немецких солдат своими пудовыми кулаками. Таких сибирских парней уважали и жутко боялись вояки противника.

Горящий танк Т-34

Бесстрашный солдат и скромный мужик, в повседневной жизни он побаивался наших властей, жестоких и несправедливых к простому народу. А милиционер чувствовал себя «гоголем», наслаждался унижением старика, прохаживался по квартире как эдакий принципиальный и непоколебимый борец с преступностью. Посмотрел бы я на его милицейскую рожу, если бы напротив стоял не дед-фронтовик, а амбал-уголовник, например, с ножом. Думаю, самопроизвольный энкопрез (бесконтрольный акт дефекации или, другими словами, выход кала) с выделением соответствующего «аромата» был бы обеспечен.

Я пытался защищать ветерана, стыдил участкового, говорил: «У Николая Романовича Тихонова больше наград, чем у тебя зубов, оставь старика в покое». Но участковый был непреклонен. Он выполнял план по борьбе с пьянством и самогоноварением, который ему спустило начальство. Бог ему судья…

Чтобы быть всегда рядом с ветераном-фронтовиком, я отгородил единым тамбуром два наших соседних входа в квартиры. Поэтому двери квартиры Николая Романовича и мои были всегда распахнуты ночью, чтобы в случае, если ему станет плохо, я мог оказать помощь, вызвать «скорую». Наш пудель по кличке Тимоша очень чутко реагировал на шорохи и шум в квартире ветерана, и я всегда соскакивал, давал кислород, который постоянно заботливо привозили из УМ-8, последнего места работы Николая Романовича. Но в одну из ночей он умер на моих руках. Среди ночи заскулил наш пес. Я соскочил и направился к соседу. Дверь в его квартиру была приоткрыта, впрочем, как всегда. Меня охватило беспокойство. Мурашки пробежали по коже. Я инстинктивно почувствовал неладное. «Как ты, Николай Романович?» – пронеслось у меня в голове. На своей немой вопрос я получил ответ сразу, когда вошел в комнату ветерана. Он лежал на полу возле своей кровати немного скрючившись. По-видимому, упал во время приступа удушья. Я развернул его корпус и немного приподнял, чтобы дать кислород. Его супруга, баба Пана, начала суетиться. Она тоже понимала, что происходит что-то страшное. Николай Романович своими крепкими руками обнял меня за плечи и казалось, что он хочет прижаться в прощании. Он уже не дышал, он как бы затаил дыхание на вдохе.

Но в его жилистом теле еще чувствовалась богатырская сила. Мышцы были напряжены. Его голубые глаза пристально смотрели на меня. Он много раз встречался со смертью в годы Великой Отечественной войны и во время работы в шахте на добыче урановой руды в Краснокаменске в мирное время после Победы. Он всегда в этом жутком единоборстве выходил победителем. Но, к сожалению, не в этот раз. Мне показалось, что в его угасающем взгляде промелькнула вся его тяжелая и в то же время счастливая жизнь. Тяжелая потому, что на его долю выпало много испытаний. А счастливая потому, что он смог преодолеть все трудности, оставив свой достойный след на этой Земле, родив детей и внуков.

В одно мгновение его руки расцепились, тело обмякло, он выдохнул в последний раз и упокоился. Я прекрасно понимал, что никакие медицинские реанимационные мероприятия уже не могут иметь успеха. Голова у меня почти ничего не соображала. Такого опыта я в своей жизни никогда еще не имел. В висках стучала кровь, сердце ныло, в глазах слезы. Больше я не увижу своего друга – дядю Колю. Больше не услышу его сухого кашля. Больше я не буду так же, как раньше с Романычем отмечать день танкиста и День Победы, не опрокину с ним в праздничные дни за его воспоминаниями о войне рюмочку водки или самогона. Ушел наш ветеран. Ушел тихо, как уходили многие его ровесники. Ушел навсегда.

Я по инерции выполнял поручения бабы Паны, имевшей скорбный опыт ритуальных, траурных и похоронных мероприятий. Снял с петель дверное полотно в его комнате. Положил его на панцирную сетку, соорудив последнее ложе покойному на его кровати. Тело должно остывать на ровной и твердой поверхности, чтобы потом его переместили в саван. Спи спокойно, Николай Романович.

Затем были траурные хлопоты, похороны и поминки. Потом приходили дни танкиста и Дни Победы. Я их отмечал. Мне, как и многим миллионам граждан нашей страны, эти праздники со слезами на глазах были близки. К тому же родной брат моей мамы, мой дядя Павел, был танкистом. Он не вернулся с фронта, погиб смертью храбрых в 1944 году. Но это было уже без Николая Романовича Тихонова. Без моего соседа и моего старшего друга. Но как же его не хватало! Вечная ему память и царство небесное.

– Сергей, даже после услышанного о таких ужасах тех времен тяжело жить…

– Но люди жили и оставались людьми в лучшем смысле этого слова: воевали за Родину, растили детей, помогали друг другу в трудную минуту. Оставаться людьми при любых обстоятельствах я и желаю сегодняшней молодежи.

– Сергей, спасибо за беседу и добрые пожелания. Добро добром возвращается. Удачи и воплощения планов.

Далее, мне хочется снова дать слово Надежде Зинченко. Я приведу несколько историй, написанных ею давно и переданных мне на флэш-карте за несколько дней до своего ухода из жизни. Надежда переживала, что память о тех людях, о которых она писала, может пропасть, исчезнуть. Мне же очень хотелось, чтобы память о простых тружениках и ей самой продолжала жить в сердцах потомков.