Текст книги "Путь. Книга 1"

– Вот ты какая, называющая себя Тьмой! – вырвалось из меня, правда, мысленно, но чудовище меня прекрасно слышало.

– Почему ты не называешь меня мамой? – с ноткой обиды также бессловесно спросила тварь, назвавшаяся моей матерью.

– Что-то я сомневаюсь, что ты моя мать. Ты мать Князя, а моя – Тьма.

– Ты догадливый, Демон, – обратилась она ко мне уже по имени, которое я себе выбрал.

– А чего тут догадываться? Мать не станет убивать сына!

– Я не хотела убивать, а всего лишь растворить твой разум в себе, – неубедительно оправдалась она.

– Это то же самое!

– У всех своё представление о смерти. И что ты собираешься делать? Не отомстить ли мне? – в словах чудовища чувствовалась усмешка.

– Почему бы и нет?

– Как ты это сделаешь, несмышлёное дитя? Сил у тебя хватит?

– Сейчас проверим! – бросил я ей в ответ, и ничего лучшего не придумал, как, вернувшись в огненную плоть, бросить в неё поток огня.

От удара форма чудовища исказилась, но, слегка отпрянув от меня, оно мгновенно проглотило брошенный огонь. В движениях чудовище напоминало дракона, очень похожего на того, которого я видел в Хаосе. Те же кольца, создаваемые телом, те же слабо напоминающие чешую пластины. Только они были размыты, из-за чего туловище, если оно было таковым, стало походить на бесформенную массу, но черты дракона сохранило.

Не раздумывая, я начал накапливать над собой следующую порцию огня, который продолжал вытекать из моего тела, словно оно было огненным миром Вельзевула. А затем бросил его одним мощным потоком в извивающееся предо мной тело. Я был уверен, что такое огромное количество испепеляющего огня уничтожит, или хотя бы навредит чудовищу. Но не тут-то было! Огонь был бесследно поглощён разверзнувшейся пастью, такой же бездонной, как и глазницы.

– Это всё? – спросило существо. – Не густо. Теперь моя очередь!

Пасть, в которой только что исчез весь порождённый мной огонь, открылась и резко захлопнулась, проглотив меня. На этом поединок закончился.

Оказавшись в ненасытной утробе, я ощутил, как меня окутала вязкая обволакивающая слизь. Огненная плоть моего тела мгновенно стала затухать, и я вновь обрёл первозданный вид. Нити лавы скрылись в почерневшей крови, и будто спрятались в ней, пытаясь себя сохранить.

Я прислушался к себе и к окружающей среде. Здесь я уже бывал, только без тела, из которого немедленно принялись высасывать жизненную силу. В этот момент я пожалел, что пришёл на встречу к лжематери в демонической оболочке, которой, судя по аппетиту окружающей слизи, оставалось недолго. Ещё немного – и моё переваренное тело станет частью ненасытного чрева чудовища. После чего оно непременно займётся моим разумом. И неизвестно, смогу ли я снова вырваться из «любящих» объятий.

Чувствуя, что жизнь тела висит на волоске, и я безвозвратно теряю демоническое начало, из глубин моей сути, благодаря инстинкту самосохранения, вырвался рык, превращающийся в глас, подобный тому, которым я всколыхнул реку Хаоса. Я зацепился за него, как за неожиданно обрушившееся на меня спасение, вложив безграничное желание жить, и всю ярость, впитанную мной из Тьмы истинной.

Вырвавшийся звуковой ураган, ошеломляющий мощью, сотряс всё вокруг, включая и меня самого. Моё тело сильно завибрировало, подобно струне, по которой слишком сильно ударили, и на пределе прочности готовой порваться.

Я стал создавать внутри себя ещё один звук, в противовес первому, и подаренная мне матерью ипостась демона выдержала. А вот окутывающая меня слизь взорвалась, и тело чудовища, в котором я находился, разлетелось на мельчайшие частицы. Они мгновенно начали растворяться в сущности Тьмы, освобождая колоссальные потоки энергии. Обессиленный от такого потрясения, я раскинулся, освобождённый из плена, и позволил телу выпить всю вырывающуюся наружу силу, наполняющую меня могуществом, которым обладали поглощённые чудовищем миры.

Стремительным потоком в меня устремились немыслимые по масштабам и мощи силы. Я ощутил себя безмерно раздувающейся вселенной, готовой взорваться от изобилия духовных сущностей миров, которые необходимо вместить и удержать, чтобы сохранить демоническое начало. Вместе с этим в меня входил разорванный в клочья разум чудовища, пытающийся спасти себя, так как Сущему он был не нужен, и его уделом стала лишь Пустота. Но, что самое главное, я впитывал память существа. Этот огромный поток информации явил мне всю жизнь своего обладателя, начиная от рождения в Хаосе и заканчивая неожиданной смертью, которую он даже не успел осознать.

Существо изначально было драконом. Таким же, как и хранитель Хаоса. Точнее, драконицей, прекрасной и сильной. Именно эти драконы породили Князя Тьмы. Но их сын, побывав во Тьме, заразился пороками и возжелал править всей тёмной сущностью, отказавшись от предназначения – быть хранителем Хаоса. Жажда власти полностью его поработила. Он покинул дом, и, придя во Тьму, объявил себя её сыном, рождённым править. Чтобы скрыть от первородных демонов истинное начало ослепшего от пороков безумного сына, мать тоже покинула Хаос и нарекла себя Тьмой. Она искусно притворялась, убедив всех в своей лжи. Будучи порождением Хаоса, она прекрасно знала, как управлять Тьмой и её силами.

Но, вкусив такой порок, как алчность, драконица стала незримо править тёмной сущностью в корыстных интересах и начала утрачивать истинную суть, превращаясь в ненасытное чудовище, пожирающее целые миры. Лава, являющаяся основой плоти каждого мира, была излюбленным лакомством, так как несла в себе бесконечные потоки сил. А я, глупец, пытался уничтожить её при помощи любимого блюда чудовища, не подозревая, что просто кормлю бывшую драконицу!

Теперь стало ясно, зачем Князь безудержно стремился получить власть над всем Сущим. Банально ублажать алчное чрево матери. Да и сам, наверное, не прочь был вкусить плоти миров.

И уничтожить это существо было практически невозможно. Только уничтожив основу, на которой была построена его сущность, можно было умертвить пожирателя материи. Глас, сотворивший Сущее на основах Хаоса, заставив их двигаться по определённому закону, и обратил вспять процесс, заставив освободить поглощённую ранее энергию. Обладание таким гласом лишь подтверждало слова хранителя Хаоса, что я пришёл во Тьму оттуда же, что и Творец, которого мне необходимо найти.

Разум бывшего хранителя Хаоса пытался сохранить целостность, зацепившись за мою плоть, но безуспешно бился, не в состоянии в неё проникнуть. В ужасе он застыл предо мной. Но, помимо страха, я почувствовал в нём облегчение от покинувших, наконец, пороков, которые поработили и неимоверно его терзали. «Прощай!» – услышал я, и Сущее вытолкнуло из себя заблудший, но освободившийся разум, который мгновенно сгинул в Пустоте.

Уставший от схватки и от потоков поглощённой силы, я провалился в забытье, и, как мне показалось, заснул. Благо теперь мне ничего не угрожало. Я снова ощутил, теперь уже беспрепятственно, нежность и ласку той, кто меня породила. Это была моя настоящая мать, по непроглядно тёмным просторам которой, укутавшись в крылья, как пущенный на волю ветра кораблик, я плавно поплыл.

Тьма не говорила со мной. Да и вообще ни с кем. Она просто любила меня и всех своих детей. Мать взяла меня и понесла в глубь своей сущности. Туда, где никто никогда не бывал. Чувство беззаботности и защищённости охватило меня, и я полностью отдался её воле, которая уносила меня всё дальше и дальше, в свои недра.

Я не спал, а всего лишь, закрыв глаза, отдыхал, восстанавливая силы. Пока мать меня куда-то несла, она открыла моему взору Мир Богов. Его неповторимое голубое сияние успокаивало. Мир снова показывал мне картины. Только в этот раз, вместо ужасных творящихся непотребств, он явил живописные пейзажи морей, рек, лесов, гор и многого другого, от чего захватывало дух. Словно мир знакомил меня с собой. Его краски будоражили и умиротворяли одновременно. Хотелось окунуться и утонуть в красоте, которую он представлял. Видимо, Творец особенно постарался при создании этого мира, кропотливо вырисовывая каждую линию земных рельефов, являя неповторимость каждой мысли; тщательно создавая каждый цветок в завораживающих переливах красок, форм и ароматов; придумав куда-то ползущую букашку по цветку; воплотив замыслы во всех удивительных чудесах, которыми наполнил изящный и хрупкий венец творения. Но зачем тогда он впустил в него столько боли и страданий? Быть может, рядом с красотой должно иметь место уродство, так же, как вместе с покоем следует страсть? Не знаю… Но думаю, мне ещё предстоит познать все тонкости творений и замыслов Создателя.

Мой мнимый сон и размышления были осторожно прерваны Тьмой. Она разбудила меня и дала понять, что мы уже на месте. Я открыл глаза и увидел слияние матери Тьмы со Светом. Только сейчас я наблюдал за ним не с границы, где они, сталкиваясь, порождали вселенные, а с точки, в которой они изначально соединялись. Соитие двух столпов выглядело в виде шара, разделённого на две части – светлую и тёмную. Обе сущности мерно перетекали друг в друга, сохраняя чёткое разделение между собой на равные половины. В центре каждой из них находился островок противоположной материи. Свет окружал в себе Тьму и наоборот. Моё тело находилось в тёмной части, а мой разум, покинув плоть, наблюдал за картиной извне, охватывая всю её целостность. То, что я видел, однозначно давало понять – жизнь может существовать исключительно в непрерывном соприкосновении Тьмы и Света. Неважно, борются они или сливаются в неге. Главное, чтобы обязательно находились в равновесии. Если исчезала какая-то часть одной из сущностей, то на этом месте появлялась другая, тем самым постоянно меняя друг друга в пространстве. Сменой была смерть одной и одновременное рождение другой. Так и создавалась жизнь на срезах двух её обязательных составляющих – рождении и смерти. И это был непререкаемый закон Сущего, на основе которого оно и стояло.

Тьма аккуратно направила мой разум обратно в тело, и, взяв мою правую руку, повлекла в тёмный островок посреди светлой половины Сущего. Я почувствовал кончиками пальцев лёгкое и трепетное биение. Это было сердце моей матери, которое, как ни парадоксально, хранил в себе Свет. Замерев, я боялся пошевелиться, чтобы не причинить ей вреда. Но Тьма настойчиво увлекала мою длань глубже, которая визуально не погружалась, а чувства давали понять, что она независимо от тела растягивается и двигается дальше. В сознании начали всплывать образы и видения, пролетающие сквозь него за мгновение, оставляя после себя медленно угасающие картины. В них я смог разобрать немногое, уловив лишь суть.

Немыслимые по мощи ураганы, смешивающие и взрывающие плоть Хаоса, заставляли его стать тёмной рекой и течь по руслу, которое и было законом, на основе которого зародилась Тьма. А затем ослепляющая, яркая вспышка, возникшая в текущей тёмной реке, превратилась в поток Света, пронзающий и обвивающий собой её недра. Видение исчезло.

В какой-то момент движение руки прекратилось, и мою кисть что-то обхватило, впитываясь в её плоть, становясь неотъемлемой частью ипостаси. Обволакивающая субстанция покалывала и была очень горячей, обжигая сильнее лавы. Я удивился и несколько испугался, но выдергивать руку не стал, полностью доверившись Тьме. Как только впитывание закончилось, я ощутил в длани эфес, вытягивая который, понял, что мать дарила мне грозное оружие. Как можно осторожней, я вынул подарок из её сердца и увидел клинок, жадно поглощающий в себя всё свечение, которое было в этом сакральном месте. От него веяло сокрушающей мощью. Поистине щедрый подарок преподнесла мне Тьма, давая понять, что возлагает на меня огромную ответственность и надежды. Я захотел спрятать клинок, и он, впитываясь, стал скрываться в моей длани. Через мгновение клинка не стало. Подумав о нём, он снова появился. Проделав пассы с появлением и исчезновением нового оружия, я ощутил, что оно стало частью демонической плоти. «Весьма удобно!» – оценил я изобретательность матери. В ответ я почувствовал, как она меня обняла невидимыми, еле ощутимыми нитями, и поцеловала, так и не сказав ни слова.

В следующее миг я уже находился перед огненным миром Вельзевула, счастливый, что обрёл потерянную мать. Жизнь наполнилась небольшой, но очень важной согревающей душу частичкой, вселившей ни с чем не сравнимое чувство, что так замечательно, когда есть кто-то, кто тебя любит, ждёт и готов всегда принять. Нырнув с этими мыслями в лаву, я с удовольствием, не прибегая к мгновенному перемещению, поплыл сквозь её потоки до покоев брата. Окружающие огненные волны приятно обволакивали тело и стремительно несли вперёд, давая понять, что рады моему возвращению. Скорее пролетев, чем проплыв сквозь них, я вынырнул перед троном Вельзевула и снова, как и в первый раз, замер, остолбенев от стоящей предо мной красоты, опустошающей неповторимостью и изяществом. Рядом с моим огненным братом стояла прекрасная богиня смерти Мара.

* * *

Внезапное пронзительное рычание Князя сотрясло замок Тьмы, заставив вибрировать не только стены, но и пространство. От продолжительного нарастающего гласа, несущего в себе отчаяние и неимоверную боль, вспыхнула лава, осветив зал девяти так ярко, будто во Тьму прорвался Свет. В ужас пришла не только прислуга замка, но и все живые твари, до кого донёсся крик Чёрного Змея.

– Не может быть! – уже шёпотом произнёс Князь, немного облегчив душу жутким рыком.

Схватившись за голову, он упал на пол перед троном и замер, словно жизнь покинула его ипостась.

– Что с тобой? – в недоумении подскочила к повелителю Лилит, перепуганная прокатившимся невиданным рыком Князя.

Дый, сидящий за столом, нахмурил брови и молча смотрел на безвольно упавшее тело повелителя армии Тьмы. Князя будто подкосила сама смерть, и он, обессиленный, не мог подняться, продолжая держаться за голову и бормоча что-то невнятное. Было очевидно, что его постигла какая-то боль, причём душевная. Именно это обстоятельство и удивило старейшего из демонов, так как за Чёрным Змеем ничего подобного ранее не замечалось. Будучи всегда мрачным, не способным на проявление каких бы то ни было чувств или эмоций, Князь славился равнодушием и скрытностью. Потому его состояние привело Лилит и Дыя в недоумение. Демоница пыталась обнять повелителя, успокоить, но он безучастно смотрел в одну точку, словно разум покинул тело.

Свидетелей столь невероятного события было немного, так как больше в зале девяти никого не осталось. Все прочие первородные демоны спустя некоторое время после инцидента с Демоном разлетелись по своим владениям. Остались только те, кому замок Тьмы был домом.

– Он убил мою мать! Он убил мою мать! – продолжал повторять тихим голосом правитель армии Тьмы, держась за голову.

– Какую мать? Кто убил? – поднявшись из-за стола, спросил Дый.

Князь продолжал игнорировать вопросы Дыя, так как полностью замкнулся в себе и никак не мог справиться с душевным потрясением. Лилит прижала повелителя к груди, что-то нашёптывая и качая его, словно дитя, но обезумевший Князь вдруг вырвался из её объятий и оттолкнул. Он залез на трон, укутался в плащ и, прижав колени, уткнулся в них. Демоница, не зная, что предпринять, оставила попытки усмирить возлюбленного. Она поднялась с пола и отошла подальше, продолжая наблюдать за невиданной до сих пор картиной.

Князь испытывает боль?! Такого никогда не было. Казалось, повелитель армии Тьмы был единственным разумным представителем Сущего, у которого не было души, и потому он не ведал ни боли, ни страданий. А сейчас он был похож на слабое и немощное существо, которое постигло невероятное горе. Ни Лилит, ни Дый ещё не знали, что Чёрный Змей оплакивает сгинувшую мать, и, теряясь в догадках, продолжали следить, как он, съёжившись в клубок, проявляет чуждые для него эмоции. Князь неоднократно наблюдал за поверженными им народами и с презрением смотрел на их скорбь по умершим родственникам, наверное, не подозревая, что в будущем придётся испытать такое же чувство безграничного горя, вызванное утратой близких существ. Казалось, что повелитель армии Тьмы готов пустить слезу, но всё-таки он не позволил себе крайней слабости и стойко сдерживал вырывающиеся порывы души излить себя, чтобы облегчить страдания. Но всё же душа брала верх над холодным и равнодушным разумом. Ещё мгновение – и Князя постигла бы участь всех тварей Сущего: быть живым, испытывая чувства и подчиняясь их воле, если бы не преждевременное вмешательство старого демона.

– Что за убийство? Будь они неладны! Объясни, Князь! – прогремел Дый, сотрясая замок в попытке быть, наконец, услышанным.

– Он уничтожил разум нашей матери, Тьмы, – тихим голосом ответил Князь, и черты его лица вновь стали обретать былую мрачность и жёсткость.

– Кто он? – также громко задал вопрос старый демон, чтобы не потерять с обезумевшим от горя Князем контакт.

– Демон, которого вы все защищали! – вскочил Князь на ноги со страшным исказившимся лицом, всё ещё выражающим страдание, но в глазах уже легко читался пробуждающийся гнев.

Дый сел обратно на своё место за столом и задумался, будто прислушивался к ощущениям. Он старался отыскать следы той, которая называла себя матерью первородных демонов. Очнувшись, словно вновь оказался в своём теле, Демон молвил:

– Действительно, я её не чувствую. А вот с Тьмой всё в полном порядке. Так об убийстве чьей матери ты говоришь?

– Об убийстве моей матери и твоей! – оскалившись, прорычал Князь.

– Та, что провозгласила себя Тьмой, никогда не была моей матерью, да и остальных первородных демонов. Ты что-то напутал, Князь, – спокойным голосом произнёс Дый и пристально посмотрел в полные гнева глаза Князя.

– Ты отрёкся от Тьмы? – сузил змеиные глаза правитель.

– Я первый, кого Тьма породила в себе. И сущность, без причины пожирающая не только миры Света, но и Тьмы, которые по идее должны оберегаться ею, никогда родной мне не являлась! – жёстко произнёс Дый. – Так что говори исключительно за себя!

– Тогда зачем в своё время ты уступил мне трон повелителя Тьмы? – спросил Князь, начав превращаться в Змея.

– Я никогда, в отличие от тебя, не желал так алчно власти. Причём я тогда не сомневался, что ты сын Тьмы, и рождён править ею. Потому и уступил трон. Но после того, как ты попытался убить собственного брата, мои сомнения развеялись, и я уверен, что ты не первородный демон, а самозванец. А та сущность, что пела нам сладкие речи, никакая не Тьма, а всего лишь лживая тварь. И здесь один разрушитель Сущего – это ты! Сколько ты скормил своей мамаше миров? Наверное, сбился со счёта. Но, судя по тому, как ты обеспокоился после рождения нового демона, тебе недолго осталось восседать на троне правителя.

– Что ты такое говоришь, брат? – крикнула Лилит, изумлённо всматриваясь в лицо Дыя, надеясь увидеть, что старший брат шутит.

– Я правду говорю, Лилит! Твой возлюбленный – лживый Змей, уничтожающий миры, чтобы услаждать аппетиты своей, судя по всему, уже покойной мамаши. Он всем лгал, и тебе в первую очередь.

Лилит, шокированная словами Дыя, села на стул, и, не в силах поверить в услышанное, прошептала:

– Не может быть! Я не верю!

– Ты уж постарайся! А то может быть поздно! Демон родился уничтожить Князя и всех, кто ему способствует. И если ты не откажешься от Змея, тебя постигнет печальная участь.

Князь молчал, даже не думая оправдываться. Он полностью закончил трансформацию, и, свернувшись клубком, внимательно слушал Дыя, не спуская с него бесконечно глубоких, как бездна, глаз, уже утративших искры света, что были когда-то зрачками. В его ещё не пустом взгляде читалась скорбь, но душа вновь была подчинена холодному и расчётливому разуму, и чувства, которые почти овладели сущностью Змея, стремительно таяли, уступая алчности и жажде власти. Ему было безразлично, что его разоблачил бывший повелитель армии Тьмы. Князь для себя твёрдо решил – отомстить всем первородным демонам за убийство матери. Пусть даже она и стала ненасытным пожирающим миры чудовищем не по своей воле, а по вине безрассудного и алчного сына. Но дети Тьмы должны умереть, причём медленно и в неимоверных страданиях. Рано или поздно правда о его истинных намерениях и принадлежности к Хаосу всё равно бы открылась, и если этому суждено свершиться сейчас, пусть оно так и будет. Подняв голову, Князь тихим, но сотрясающим пространство голосом, произнёс:

– Убирайтесь и будьте готовы к забвению, ибо я не успокоюсь, пока не уничтожу каждого из первородных демонов!

Его слова звучали, как приговор. Взгляд был жёстким и мрачным, являющим уже не равнодушие, под которым Князь скрывал нетерпение к демонам, а безграничную ненависть и желание отомстить. Дый поднялся, и, понимая, что ему дают шанс уйти живым, подошёл к Лилит.

– Пойдем, сестра, – обратился он к плачущей демонице, всё ещё не верящей в происходящее.

– Я останусь с ним! – крикнула она и бросилась к Чёрному Змею. – Я люблю тебя!

– Пошла вон! Или я прямо сейчас оторву тебе голову! – взорвался таким рыком Князь, что снова затряслись стены замка.

Змей сгруппировался, готовый броситься на жертву, которой теперь ему виделась Лилит, и, застыв, ждал следующего её шага.

– Лилит, пойдём! – чуть ли не взмолился Дый к сестре, в страхе, что может сейчас её потерять, понимая, что Князю достаточно мысленно произнести команду, и в зале появятся драконы армии Тьмы, с которыми справиться старому демону будет весьма сложно.

– А как же моя любовь к тебе? – со слезами на глазах не унималась демоница.

– Я никогда не любил тебя. Ты мне нужна была только для утех, – прошипел Князь. – И в память о них я позволяю в последний раз уйти тебе живой. Забирай свою сестру! – бросил он демону.

– Пойдём! – Дый взял Лилит за руку и потянул к выходу.

Лилит безвольной куклой поплелась вслед за Дыем. Слёзы по её щекам не прекращали литься. Она была готова сделать для Князя всё, что угодно, даже умереть за него, а он в итоге оказался лжецом и отверг её любовь. В надежде, что возлюбленный всё же пошутил, Лилит продолжала смотреть на повелителя, и, выходя в двери из главного зала, запиналась о свои же ноги. Но Князь был холоден, и всем видом давал однозначно понять, что всё кончено и следующая их встреча закончится гибелью демоницы. Спускаясь по лестнице, Дый обнял сестру и пытался успокоить. Но та, подобно живому трупу, уже ничего не слышала и не внимала словам, утопая в горе. Демон подхватил Лилит на руки и покинул замок, растворившись во Тьме.

Чёрный Змей обвил телом трон, и, положив на него голову, застыл как неживой. Его сущностью овладел гнев и безудержное желание мстить, убивая всех, кто встанет у него на пути. Гнев постепенно выместил скорбь, превратив Князя в одержимого убийцу, жаждущего только крови. Остатки змеиной души то ли спрятались в глубинах его сущности, то ли безвозвратно исчезли. Теперь в зале девяти на троне правителя Тьмы восседал одержимый местью и алчностью сын Хаоса.

– Гайдер! – загробным басом прогремел Чёрный Змей.

Над пентаграммой в зале материализовался чёрный дракон с глубокими тёмными глазами, в которых сверкало множество ярко-жёлтых зрачков. Края его чешуи отливали серебром. Внушительного размера когти скрежетали пол. А из пасти то и дело вырывался огонь, капающий на пентаграмму, чем заставлял её вспыхивать красным светом. Дракон внимательно смотрел на Князя, выказывая прижатым к полу телом покорность.

– Готовь армию Тьмы выступать! Наша цель – первородные демоны, – отчеканил приказ Чёрный Змей.

– Давно пора, – произнёс дракон и исчез так же быстро, как и появился.

– Одумайся, брат! – услышал Князь приятный голос, заполнивший мелодичностью весь зал девяти. – Отступись от трона Тьмы! Иначе ты погубишь себя! Из-за твоей ненасытной жажды власти уже погибло одно порождение Хаоса, и оно практически невосполнимо. Мы оба знаем, что Демон пришёл за твоей жизнью и за жизнями всех, кто потворствует тебе в твоих стремлениях.

– Заткнись! Я тебе неоднократно говорил, что этот трон мой, и принадлежит только мне! – прорычал Змей, вглядываясь сквозь пространство. – Я не нуждаюсь ни в советах, ни, тем более, в напыщенных и бессмысленных нравоучениях. Я рождён править! Править не только Тьмой, а всем Сущим!

– Ты заблуждаешься! Тьмой должен править ею рождённый. А ты дитя Хаоса и твоё место в нём! – перебил голос Князя.

– И что мне там делать? Улечься удобней у реки времени, как делает отец, и провести так вечность, вглядываясь в её всезнающие воды? Это не мой удел! Если хочешь, займи моё место, а меня уволь от скучного и бессмысленного занятия.

– Я и так сейчас занимаюсь этим, как ты сказал, скучным занятием, пытаясь достучаться до твоего разума, ставшим слепым и примитивным. Из-за алчности ты утратил элементарный инстинкт самосохранения. Последний раз прошу тебя, вернись! Оставь чужой, не принадлежащий тебе трон правителя Тьмы!

– Я уже ответил тебе, ещё в прошлый раз. Убирайся! И забудь обо мне!

Голос исчез. Чёрный Змей сполз с трона и обвил телом пентаграмму на полу, положив в её центр голову и закрыв глаза. Лава вспыхнула и застыла, прекратив движение по желобам, постепенно из них исчезая. «И ты покинула меня, заступница Демона! – усмехнувшись, произнёс про себя Князь. – Ну что ж, проваливай! Скоро ты будешь принадлежать только мне, как и всё Сущее, когда я, а не твой любимчик, выпотрошу всех первородных детей Тьмы. Армия беспрекословно подчиняется только мне. А потому они все обречены!»

Чёрный змей воспарил над пентаграммой, взял стоявший рядом с троном сосуд и начал выливать из него кровь, заполняя опустевшие желоба. Пятиконечная звезда вспыхнула ярким алым свечением, пронзившим тело чёрного змея сосредоточенной в себе мощью, вырванной из бесчисленного количества жертв миров Сущего. Глаза Князя стали излучать красный свет, заполнивший весь зал, создавая впечатляющую феерию кровавого цвета. Тело пульсировало от переполняющей его силы. А кровь не переставала литься, словно сосуд был бездонным. Наконец, кровь иссякла, и, впитав её в себя всю до последней капли, Князь прорычал, создавая оглушительную волну звука, которая, покатившись по всему Сущему, явила о начале войны. Войны за трон Тьмы, имя которой будут помнить только мёртвые, потому как оставшиеся в живых захотят забыть её ужас, который даже в воспоминаниях будет способен разрушить всякий разум жестокостью и беспощадностью. И имя ей – «Битва демонов».

* * *

Увидев состояние, в которое я впал от красоты богини, Вельзевул не сдержался и расхохотался раскатистым басом так, что по глади огненных просторов побежали волны.

– Мара, ты бы хоть тряпку какую-нибудь на себя накидывала, а то наш неискушённый брат язык от твоей красоты проглотит, – сквозь смех подшутил над сестрой хозяин ада.

– Очень смешно! – стесняясь в этот раз моей реакции, состроив милую гримасу недовольства шуткой Вельзевула, ответила богиня.

– Да уж! Давно я так не смеялся! – еле смог сказать Вельзевул и ещё сильней залился смехом.

– Извините, – виновато произнёс я, и, собирая волю в кулак, заставил себя выйти из оцепенения.

– Будет тебе! Не извиняйся! Ты не первый, кто с открытым ртом глазеет на нашу красавицу. Кстати, она пришла именно к тебе, – продолжал подшучивать мой огненный брат.

– Вы что-то хотели? – всё ещё робко спросил я, стараясь не смотреть на богиню, чтобы снова не выглядеть глупо.

– Для начала предлагаю перейти на «ты», а то ощущаю себя какой-то старухой, – с обидой в голосе предложила Мара.

– Ха-ха-ха! – разразился снова смехом Вельзевул. – По сравнению с нашим младенцем ты уж точно не молодка!

– Довольно, Вельзевул! – перешла на крик богиня, сердито топнув стройной ножкой по огненной глади, что придало ей ещё большего шарма.

– Всё! Всё! Извини! – поднял он вверх руки, прилагая над собой усилия прекратить смеяться, чтобы не злить сестру.

– Я по делу. Поэтому к нему сразу и перейду, – серьёзным тоном обратилась ко мне Мара, давая понять, что шутки закончились.

Вельзевул сразу успокоился, и, приняв достойный вид, снова воссел на троне, как подобает властелину огненного мира. Богиня несколько мялась, не зная, с чего начать. По её виду можно было сделать вывод, что тема, на которую она хочет поговорить, весьма щепетильна. Мы с братом терпеливо ждали, не предпринимая попыток начать первыми. Наконец Мара решилась, и, остановив хождение из стороны в сторону, молвила, глядя куда-то в сторону, а не на нас с братом:

– Демон, один из светлых верховных богов хочет с тобой встретиться.

– И кто конкретно из них? – спросил Вельзевул, будто хотели встретиться с ним, а не со мной.

– Перун, – уточнила Мара.

– Интересно, по своей инициативе или по заданию совета? – продолжил брат вытягивать подробности из богини.

– По заданию совета, но, как он меня убедил, ему лично это также необходимо.

– Лично? Зачем это Перуну? Биться так биться, как говорится. Он бог битвы, то есть конкретного дела. А все эти сюсюканья да выяснения, кто хороший, кто плохой – не для него.

– Представь себе! Перун стал задумываться о том, что правильно, а что не очень. И он сомневается, что наш новорождённый брат является отрицательным персонажем разворачивающихся в Сущем событий.

– Ну, мы-то уже догадываемся, кто у нас злодей, после собора демонов в замке Князя, – недвусмысленно дал понять Вельзевул богине, что уже определился со стороной в неминуемом столкновении с Князем. – Только я сомневаюсь, что к нам примкнут светлые боги. Не они ли первыми качают весы равновесия, добровольно перейдя на сторону Тьмы и продолжая носить лживую маску непорочного Света?

– Ну, не все же! И уж точно не Перун! – заявила Мара, чуть ли не выдавая своё далеко неравнодушное отношение к Громовержцу, вставая на его защиту.

– Твоя правда! За Громовержцем ничего подобного я не замечал. Тебе решать, Демон. Только встречайся с ним здесь. А то вдруг у совета такие же помыслы, что и у Князя.

– Я согласен, – сказал я, подняв взгляд на богиню, и сразу отвёл его, не в силах не поражаться её красотой.

– А сама что думаешь о последних событиях? – спросил Вельзевул Мару.

– Я уверена, что Князь не оставит попыток убить тебя, Демон. Так что будь осторожней. Змей очень коварен.

Богиня хотела ещё что-то добавить, но осеклась. Все почувствовали приближение демонов. И точно. Спустя некоторое время в обитель Вельзевула прибыли Дый и Лилит, которую мудрейший из демонов держал на руках. Демоница была сама не своя: глаза пустые, постоянно глядящие в одну точку; тело ослабло, словно разум его покинул; весь её вид говорил, что она пережила какое-то сильное потрясение. Но интуитивно я чувствовал в ней неискренность, словно её сознание затаилось, и она лишь создаёт видимость беспомощности. Посмотрев на Лилит внимательней, в итоге я отмахнулся от ничем не подкреплённых подозрений.