Текст книги "Флешка"

4

У Филиппа зазвонил телефон. Он посмотрел на дисплей – номер был незнакомый. «Жанна…» – подумал Филипп, но трубку все же взял.

– Да… – сказал он.

– Филипп, добрый день. Это Назар Плотников… – заговорил в трубке мужской голос. Филипп едва вспомнил его – встреча с Назаром была будто в какой-то другой жизни, много-много лет назад.

– О, Назар, рад вас слышать… – проговорил он.

Костя Варфоломеев со своей стороны стола удивленно на него глянул – Филипп уже пару дней, со времени приезда из Кулешовки, ничему не был рад.

Удивился и Филипп – он уже вспомнил, что расстались они с Плотниковым так, что вроде бы ему было не резон радоваться его звонку. Однако Плотников будто и не удивился.

– И я рад вас слышать… – сказал он.

– Не прочь будете сегодня вечером встретиться? У меня к вам есть разговор…

«О чем это?» – подумал Филипп, но домой его не тянуло, и он согласился.

Распрощавшись в Плотниковым, Филипп уставился в компьютер. Тут зазвонил рабочий телефон. Он машинально протянул трубку, и, уже взявшись за нее и поднося к уху, пожалел об этом – наверняка ведь Жанна. Так и оказалось.

– Привет… – сказала она ему.

– Привет, Жанна Вадимовна… – ответил он недовольно.

– Ого… – со смешком сказала она. – Встретимся? Надо поговорить…

– А тут, Жанна Вадимовна, очередь!

– насмешливо проговорил он. – Люди записываются, чтобы со мной поговорить. Вот журналисты под дверью стоят. НТВ, Рен-ТВ… Отбиваюсь целыми днями…

– Шутишь? – встревоженно спросила Жанна.

– Отчего же? – деланно удивился он.

– Вот, корреспонденты НТВ.

Он изменил голос и закричал, отставив трубку в сторону:

– Господин Третьяков, мы вас умоляем об интервью, об эксклюзиве для нашей компании!

Он снова поднес трубку к уху.

– Слышала? – спросил он.

– Шутишь… – успокоенно сказала Жанна.

– А ты как думала… – угрюмо проговорил Филипп. – Что-то я не знаю за собой событий, которыми мог бы гордиться…

– А вот об этом я и хотела поговорить…

– уцепилась Жанна за эту фразу.

– Знаю я, о чем ты хотела поговорить!

– отмахнулся Филипп. – Нет.

– Давай все же встретимся… – проговорила Жанна.

– Нет! – еще раз сказал Филипп и грохнул трубкой о телефонный аппарат.

Варфоломеев удивленно на него смотрел.

– Все нормально, Костя… – пробормотал Филипп, пытаясь придти в себя. Тот эпизод в мотеле все не давал ему покоя. Шипящий звук выстрела через глушитель чудился ему в самых разных других звуках и он уже два дня ходил сжавшись и готовый в любой момент упасть на землю. От этого всего он изнемог. По ночам не спал, днями тупо пялился в компьютер. При проверке товара на складе Михалыч смотрел на него с недоумением – Филипп понял, что не нашел даже того, что Михалыч по обычаю предназначил в жертву, но проверять снова было выше его сил.

– Ты чего такой? – осторожно спросил Костя.

– Да так… – нехотя ответил Филипп.

– Запутался…

Костя смотрел на него, гадая, время ли сейчас поговорить с Филиппом о его сестре, Марьяне. Как раз когда Филипп уезжал в Кулешовку, Костя с Марьяной остались у него на ночь. Не то чтобы это был их первый секс, просто впервые она осталась у него до утра. Косте было жаль Марьяну. Из всех выражений к ней больше всего подходило непутевая: бросила школу, бросила парикмахерскую, думала, что вся жизнь будет праздник, ан нет – оказалось, женские праздники короче мужских. При всем том, видел Костя, Марьяна человек хороший – не злой, отзывчивый на добро и стосковавшийся по теплу.

– Филипп, слышал, у тебя очередь… – осторожно начал Костя.

– Записаться хочешь? – тяжело посмотрел на него Филипп. – Тебе можно без очереди. Что?

Костя уже пожалел, что решился. Однако тут же подумал, что сестре Филиппа в конце концов не пятнадцать лет.

– В общем, так, Филипп… – решительно проговорил он. – У нас с Марьяной…Мы с Марьяной…

Он запутался и стушевался.

Филипп измученно смотрел на него. «Только этого мне не хватало… – подумал он. – С другой стороны – что же в этом плохого? Ну, нашла себе Марьяна парня, и ладно. Получше тех, что у нее были».

– Благословить? – мрачно спросил он. – Ну, так благословляю. Обидишь сестру, я тебя замурую у нас на складе. А так – совет да любовь…

Костя покраснел. «И все? – подумал он. – Все вот так просто?».

– Вы жениться собираетесь? – спросил Филипп, искоса, иначе, чем обычно – все же теперь почти родственник! – на него взглядывая. – Или это вопрос преждевременный?

– Ну… Не знаю пока… – проговорил Костя. Женитьба в его планы не входила.

– Ладно, не тушуйся. Я так просто спросил… – улыбнулся Филипп и почти сразу ушел в свои мысли. Звонки Жанны не давали ему покоя. Филипп понимал, что ей без него никак, а эпизод с Любой говорил, что Жанна не остановится ни перед чем.

«Так что ли согласиться? – подумал Филипп. – А то до заложников дойдет, с нее станется»…

Мысли эти отравили Филиппу весь оставшийся день. Вечером в телефоне пикнула напоминал ка – «Плотников». Филиппу уже и не хотелось, но обещал, деваться некуда.

Он немного опоздал – Плотников уже сидел за столиком в кафе, в котором по причине четверга народу было немного. Они поздоровались, Филипп сел.

– Ну что, сначала поедим, или как в прошлый раз – сначала поругаемся? – спросил он, усмехаясь. Плотников засмеялся.

– Давайте поедим… – сказал он.

Они заказали, выпили, поели, поговорили о зиме. Потом настала тишина. Филипп ждал, что Плотников сам заведет разговор, ради которого пригласил его сюда, но Плотников молчал, глядя в окно, и играя все той же зажигалкой – с самолетом и какой-то надписью.

– Ну, так что… – не выдержал Филипп. – О чем сегодня будет наш разговор – о знаках, дорогах или про бессмертную душу?

Плотников отвел глаза от окна, внимательно посмотрел на Филиппа и усмехнулся. Филипп от этой усмешки похолодел.

– Я знаю, что вы на днях ездили в какую-то деревню за какой-то вещью… – негромко, наклонившись вперед, проговорил Плотников.

– За салом к тетке… – попытался отшутиться Филипп, хотя во рту у него пересохло.

– Черная штуковина инженера-гидролога из древнего города Аркаим…

– снова усмехнулся Плотников, все так же внимательно глядя на Филиппа.

– Это ваши люди приходили за ней? – зло спросил Филипп. – Зачем она вам?!

– Мне она ни за чем, и никакие мои люди за ней не приходили… – пожал плечами Плотников.

– Но тогда откуда вы знаете об этом?

– Зачем вы задаете этот вопрос? – удивился Плотников. – Вы же понимаете, что я могу вам столько всего наплести… Ну, скажу, что получил картинку со спутника. Вам полегчает?

– То есть, это были не ваши люди? – все-таки уточнил Филипп.

– Не знаю, о ком вы… – развел руками Плотников. – Но поясню: я к вам никого не подсылал. Если мне что-то надо, я выясняю это сам.

Филипп откинулся в кресле.

– И что же вам надо? – просил он.

– Вы нашли редкостную вещь, которая может изменить мир… – просто сказал Плотников. – И вы должны пойти до конца.

– Никому я ничего не должен… – тихо, но зло, сказал Филипп. – Это вас Жанна подговорила?

– Какая Жанна? – Плотников чуть поднял левую бровь. – Эта та женщина, что имеет на вас виды?

– Я себя уже неделю чувствую как в шоу «Дом-2»: все про меня все знают… – мрачно сказал Филипп. – Нашу беседу тоже записывают?

– Вот еще… – отмахнулся Плотников.

– Что такого в нашей беседе?

– Но ведь что-то вам от меня нужно…

– проговорил Филипп.

Плотников помедлил и кивнул.

– Мне нужно, чтобы вы поехали в Аркаим. Но не только. Мне нужно, чтобы вы взяли с собой меня и моего товарища.

– А у вас там какие дела?

– Там и будет ясно.

– И все же – что мы нашли? – спросил Филипп. – С вашей осведомленностью не удивлюсь, что вы знаете суть этой штуковины.

– Так и вы знаете… – усмехнулся Плотников. – Это накопитель знаний, тот самый, существование которого вы предсказали в своей книжке.

– Вот как… – Филипп ошарашенно уставился на Плотникова. – Откуда вы знаете?

– Ну… Так… Я слегка осведомлен о таких вещах… – уклончиво ответил Плотников.

– То есть, этот куб на земле не один?

– Вполне вероятно… – кивнул головой Плотников. – А может и один. Все же пролежать почти миллион лет…

– То есть, вам и возраст известен? – побледнел Филипп. – Кто вы?

– Да бросьте, – поморщился Плотников. – Я никто. В смысле – человек. Примерно как вы или вон как та официантка. Я просто размышляю логически. Если в одной стране додумались до флешки, то и в другой стране до нее могли додуматься. Вот как Маркони и Попов изобрели радио в одно время, но в разных местах.

– Но для чего эти флешки? Для чего? – жадно спросил Филипп.

– Ну кто знает? – развел руками Плотников. – Может, они добавят нам ума?

– То есть, это послания инопланетян? – быстро спросил Филипп.

– Ну, вот от вас-то я такой глупости не ожидал! – покачал головой Плотников. – Уж вы-то, я думал, верите в то, что земляне не дураки. Это вообще очень странная манера – объяснять все, что не вписывается в привычную картину прошлого, делами инопланетян. Это как если бы Шлиманн нашел в Трое нынешний автомобиль – он бы, наверное, тоже решил, что это инопланетяне оставили. Но мы-то знаем, что это сделал человек, только немного не совпавший со Шлиманном по времени. Не все, что мы находим, является приветом из прошлого – кое-что является приветом из будущего. Прошлое – это будущее, и будущее – это прошлое. Но это не моя мысль, а ваша…

– Ну да… Ну да… – проговорил Филипп. – Но если этот куб оружие?

– Все оружие… – пожал плечами Плотников. – Вот эта вилка оружие. Все зависит от того, для чего вы взяли ее в руку. Точно так же и с кубом – все будет зависеть от вас. И если с этим кубом в Аркаим Жанна поедет без вас, то шансов, что из него выйдет оружие, будет гораздо больше…

При последних словах глаза его сверкнули. Филипп и Плотников замолчали.

– То есть, вы предлагаете мне им позвонить? – спросил, наконец, Филипп.

– Или подождать, пока они сами вам позвонят… – сказал Плотников.

Тут в кармане куртки Филиппа зазвонил телефон. Филипп ошалело уставился на Плотникова.

– Берите трубку… – мягко сказал Плотников. – Помните, я говорил про дороги. Тогда их было две. А теперь она одна. И надо по ней идти…

5

Филипп посмотрел на дисплей. «Сестра» было написано там. Хоть эти звонки всегда были ему неприятны, но тут он был почти рад – не Жанна. Он поднес телефон к уху.

– Филипп, тут с тобой хотят поговорить… – странным сдавленным голосом сказала Марьяна. И за те секунды, пока в трубке была тишина, Филипп все понял. Странным образом ему стало не страшно, а смешно.

– Привет, Филипп… – сказала Жанна.

– Привет, Жанна Вадимовна… – сказал Филипп. – Дай угадаю: ты приставила пистолет к голове моей сестре, чтобы я поехал с вами?

– Догадался. Всегда был смышлен! – хохотнула Жанна. – Помнишь, откуда это?

– Помню. Надо понимать, ты вурдалак? – поддел ее Филипп.

– Я просто делаю то, что мне поручено… – ответила Жанна. – Ты вот скажи мне, почему вдруг ты решил спрыгнуть с нашего поезда? Неужели испугался?

Ярость, которой он за собой и не предполагал, вдруг вспыхнула в Филиппе и он ответил:

– Испугался, но не того, что было в мотеле. Другого. Ты ведь черт знает что наворотишь с этим кубом, если он запустится. Он ведь для этого тебе и нужен. Или кто там тебя послал…

– Ладно, наплюй на меня. Но неужели ты сам не хочешь на все это посмотреть?

– спросила его Жанна. – Ты подошел вплотную к таким тайнам, за которые тысячи людей позволили бы резать себя на куски. И что – будешь сидеть на диване и смотреть сериалы? К таким тайнам не прикасался еще никто. Бессмертие, вечный мир – вот что мы можем принести людям. Ты понимаешь это?

– Людям? – саркастически спросил Филипп. – Не думаю, что люди так уж сильно интересуют твоих хозяев. Рай на земле будет построен для трех-четырех человек и некоторого количества членов их семей. Надо ли мне упираться ради них? И я даже не понимаю, чего ты за них так упираешься – тебя-то в этот коммунизм тоже не возьмут.

Жанна молчала. Филипп еще подождал, что она ответит, но понял – ничего.

– Это ты прислала мне Назара? – спросил он, глядя Плотникову прямо в глаза.

– Какого? – недоуменно спросила Жанна.

– А вот, сидит передо мной, господин Плотников, спасатель, лет тридцати с небольшим, с бородкой и кристально честными глазами. Это на спецкурсах вас учат делать такие честные глаза? Качественно…

– Никого я к тебе не посылала… – ответила Жанна и Филипп вдруг с удивлением понял, что она встревожена.

Плотников усмехнулся.

– А я думал – от тебя человек… – проговорил слегка удивленный Филипп.

– Уж так он уговаривает меня ехать с тобой… Говорит, дорога осталась всего одна и по ней надо идти.

– Что за чертова деревня ваш город! – вспылила Жанна. – Все растрепали, недоумки!

– Но если это не ты его послала, то почему он про все знает? – спросил Филипп. – Откуда тогда он знает про куб и про Аркаим?!

– Филипп не болтай! – строго сказала Жанна. – Не все можно обсуждать по телефону…

– Ого! – сказал Филипп. – Что происходит, Жанна? Я думал, что за тобой стоят самые главные люди в этой стране. А выходит – нет? Они – не за тобой? А может, они даже против?

Жанна молчала.

– Ладно… – устало сказал Филипп. – Сейчас я приеду. Вернее, мы приедем.

Он отключился.

Жанна дослушала в трубке гудки, положила телефон на стол, перевела глаза на испуганную Марьяну, сидевшую на диване рядом с Варфоломеевым (дело было в его квартире) под охраной обоих Громовых. «Что происходит?» – спросила она себя. Слова про главных людей страны, которые против, занозой сидели у нее в мозгу. «Неужели Филипп прав и кто-то ведет игру помимо Шуркова? – со страхом подумала она. – А вдруг эти же Громовы получают указания не только от меня?»

Она взглянула на Громовых. Те невозмутимо сидели напротив дивана, так, чтобы видеть Марьяну и Варфоломеева. У Варфоломеева левый глаз заплыл – когда Громовы ворвались в квартиру, он все же попытался с ними повоевать, хотя заведомо был обречен. Яков Громов отключил его первым ударом.

– Ладно, сгребаемся… – сказала Жанна.

– А этих? – спросил Иван Громов.

– Берем с собой… – сказала Жанна. – Не убивать же. Да и пацан вроде не трус – пригодится.

– Пацан не трус, но дурак… – авторитетно заявил Иван Громов. – Слышь, ну кто так нападает? – он с укоризной смотрел на Варфоломеева. – Хоть сковородка бы у тебя в руках была… А то с голыми руками… Ладно, пошли, герой… Живы будем – научу…

Они с Яковом захохотали.

– Не бойтесь… – сказала Жанна, внимательно глядя на Марьяну и Варфоломеева. – Мы тут прокатимся недалеко на пару дней и сразу вас отпустим. Сразу и продолжите прерванное занятие…

Тут все – Громовы и Жанна – захохотали снова: Марьяну и Варфоломеева они застали в постели…

6

– Ну, присядем на дорожку… – проговорил Фомин. Он узнал про сафари, которое Каменевы не особо и скрывали, и навязался ехать со всеми – развлечься перед Новым годом. Жанне за разными невеселыми мыслями было уже все равно и она махнула рукой – тем более, Алферов, после того, как Филипп привел с собой не только Плотникова, но и его брата Семена Каннуникова, срочно купил еще один джип. «Хаммера» на этот раз не нашлось – Алферов купил огромный черный «Ленд-Круизер», выглядевший, правда, слишком нарядным рядом с «Хаммерами». Получился отряд в четырнадцать человек – двенадцать мужчин и двое женщин. «Ну и пусть… – думала Жанна, предчувствуя разное. – Хоть и недалеко ехать, а пушечного мяса нам, видимо, понадобится много»…

В то, что дорога может быть опасной, до сих пор посвящены были не все – Филипп, Громовы, Жанна, да выходило, будто что-то известно и Плотникову. Жанна пыталась разузнать у него, откуда, но тот отшутился: сказал, что после смерти бывают ему голоса. Жанна дернулась и теперь Плотникова сторонилась.

Было раннее утро понедельника, 23 декабря. Четырнадцать человек сидели на диванах, в креслах, на подлокотниках диванов и кресел в большой комнате в квартире Каменевых. Каждый ушел в эти мгновения в себя, думал о своем. Потом Фомин хлопнул себя ладонями по коленям и сказал:

– Ну, пошли! Ни пуха нам, ни пера!

– К черту! – с веселым возбуждением закричали остальные почти хором. Жанна странно посмотрела на этих людей – она вдруг поняла, что почти наверняка ведет их на смерть. Тут она заметила, что на нее смотрит Филипп.

– Ты не хочешь им все объяснить? – тихо сказал он, подойдя к ней вплотную.

– Не хочу… – твердо сказала она. – И тебе не советую. Потом, потом…

Все высыпали на улицу. По машинам все распределились заранее. «Круизер» был назначен штабной машиной – сюда села Жанна, взяв с собой Филиппа, которого она не хотела далеко отпускать, и обоих Каменевых. Водителем к ним вызвался Иван Громов. Жанна предчувствовала, что всю дорогу ее ждут морпеховские байки, но деваться было некуда.

За руль белого «Хаммера» сел Матвей Алферов, ревниво оберегавший свое будущее имущество. С ним был Яков Громов, Лев Фадеев, Марьяна и Костя Варфоломеев. В третьей машине, вести которую вызвался Яков Алферов, устроились Плотников с Канунниковым, Фомин и Оскар Осинцев.

Если бы кому-то было дело до Осинцева, он заметил бы, что последние дни старик не похож сам на себя: перестал рассказывать случаи из своей жизни и не показывал карточных фокусов. Он по-прежнему готовил на всех, но вчера, например, пересолил курицу. Этот факт всех очень развеселил: «Уж не влюбились ли вы, Оскар Иванович?» – спросил его почти каждый. Осинцев, с которым такое случилось впервые, был сам не свой, но не от пересола, а от того задания, которое дал ему Шрам.

После того звонка он, придя в себя, собрался и поехал к Шраму. Шрам имел репутацию главного городского разбойника, время от времени сидел в тюрьме (но недолго и с надлежащим его воровскому чину комфортом). Говорили, что сам он никого не убивал. Правда, те же, кто говорил это, понизив голос, шептали, что вроде бы Шрам сам недавно сбросил кого-то из своих врагов связанным с моста. Это была странно – мог ведь кому-нибудь поручить. «Погорячился»… – вздыхали рассказчики и глаза их необычно поблескивали: из-за этого убийства подбирался к Шраму убойный отдел вместе со следственным управлением.

У Шрама было еще одно прозвище – Барабас, но оно не нравилось Шраму и так называли его только враги, когда хотели обидеть. Осинцев знал это и по дороге к Шраму боялся, как бы в нервном состоянии не ляпнуть лишнего.

Знакомы они были давно: Шрам любил хорошо поесть, а Осинцев умел вкусно готовить, на этом как-то и сошлись. Однако у каждого было свое ремесло, и до сих пор ничего, кроме редких встреч за столом, их не связывало.

Шрам встретил Осинцева радушно: усадил за стол, налил, угостил. Осинцев, в голове которого еще ворочались выпитые им «Ветераны», снова быстро опьянел и затосковал. Увидев это, Шрам решил, что старик ждет смерти.

– Оскар Иванович, не бойтесь, я вас не убью… – ласково сказал он, полагая, что расставляет все точки над «и».

– То есть, не сами?.. – спьяну то ли осмелев, то ли потеряв осторожность, поинтересовался Оскар.

Шрам от неожиданности осел на диване и, вытаращив глаза, смотрел на Осинцева. Потом Шрам захохотал. Шраму, Осинцев знал, было за пятьдесят. Жизнь, прожитая в сытости, дала себя знать – фигура обросла жиром. Привычка к власти над жизнью и смертью выражалась в той странной энергии страха, которую Шрам внушал всем своим собеседникам. Осинцев, и не он один, терялся от одного его взгляда. Сейчас Осинцев чувствовал, что трезвеет с невероятной скоростью, как не протрезвел бы, видимо, и после проруби с ледяной водой. «Что я говорю? – в ужасе думал он. – Что я говорю?!».

– Извините, Борис Абрамович, – проговорил Осинцев (Шрама звали Исаев Борис Абрамович). – Простите уж меня, старика, сам не знаю, что говорю, совсем голова с языком не дружит…

– Да ладно, не тушуйтесь, – сказал Шрам. – Будто я не знаю, о чем там за спиной шепчутся. Пусть. Это глупости, а у меня к вам серьезный разговор. Слышал я, что дружок ваших дружков нашел какую-то странную штуковину.

– Это кто же? – спросил Осинцев.

– Филипп Третьяков, писатель… – пояснил Шрам.

– А, помню… – сказал Осинцев. – Блондинчик.

– Ну да… – кивнул Шрам.

– Честно говоря, не знаю, что он там мог найти… – развел руками Осинцев. – Как-то это прошло мимо меня.

– Это не страшно… – обнадежил его Шрам. – Вы мне для того и нужны, чтобы разузнать. А еще лучше – забрать. Я, как доложили про Третьякова, даже его книжку прочел. И ведь ничего не понял!

Шрам весело всплеснул руками.

– Только чую, что-то за этим есть! – тут Шрам значительно поднял толстый волосатый палец. – Есть! И если то, за чем Третьяков ездил в Кулешовку, как-то связано с его книжкой, то это может стоить хороших денег.

Шрам еще помолчал, внимательно глядя на Осинцева. Тот смотрел на него с ужасом – чего Шрам от него ждет?

– Не боец я… – осторожно сказал Осинцев.

– А и не надо… – сказал Шрам. – Бойцы у меня есть. Мне нужно время и место. В городе брать опасно – не один этот Третьяков. А вот если поедет куда – так вы нам сообщите, и мы приедем, как «Скорая помощь».

– И что тогда? – спросил Осинцев.

– А тогда, если все получится, вы не только мне ничего не должны, но и получите хорошую сумму для обеспечения достойной старости… – сказал Шрам.

– Сколько? – осведомился Осинцев.

– Вот это разговор! – одобрительно кивнул Шрам. – Вы пришли в себя.

Он взял в руки листок, что-то на нем написал и подвинул Осинцеву. Осинцев посмотрел, но от волнения рябило в глазах. «С кем я торгуюсь? О чем я торгуюсь? Жизнь, мне останется жизнь!» – вдруг отчаянно подумал он, забыв, что еще час с небольшим назад готов был прыгнуть с балкона.

– Хорошо… – сказал он.

– И отлично! – обрадовался Шрам. – Вот это – телефон, по которому вы будете нам звонить. А вот это – маячок, по которому мы будем знать, где вы…

Этот маячок был сейчас у Осинцева под курткой. Осинцев чувствовал его ежеминутно и думал, что так, должно быть, смертельно больные люди чувствуют свою опухоль. Еще раздражало его то, что «Хаммер» оказался не так уж просторен – втроем сзади было тесно. Осинцев поворочался, устраиваясь.

– В тесноте, да не в обиде! – прокричал ему Фомин. – На посошок?!

Осинцев, вышедший из задумчивости, увидел, что у Фомина в руках фляжка. «А чего ж…» – невесело подумал Осинцев, принял фляжку и отпил глоток.

– Ого! – сказал он, морщась. – Семь лет?

– Приятно иметь дело со знатоком! – сказал Фомин. – Хороший коньяк?

– Еще бы… – Осинцев показал большой палец.

Их машина, стараясь не отстать от других машин каравана, летела по городу явно выше дозволенной скорости, но менты на обочинах только провожали их взглядом: и по машинам, и по номерам (Матвей Алферов, пользуясь знакомствами, достал «непростые») было ясно, что нерядовые люди едут по своим нерядовым делам.

Осинцев маршрут представлял себе смутно – расспрашивать опасался, а специально ему никто ничего не говорил, знал только, что рассчитана поездка на двое, самое большее трое суток. Это, впрочем, было неважно: «В конце концов, есть маячок…» – думал Оскар. Важно было другое – он до сих пор плохо представлял себе, как выглядит предмет, которым он должен завладеть, и у кого он. Оскар предполагал, что предмет должен быть у Третьякова, как у человека, который до всего додумался. Но рюкзачок, который взял с собой Филипп, ничем не отличался от «ручной клади» всех остальных путешественников, у других даже были сумки и посолиднее. «Не обыскивать же мне весь багаж… – хмуро думал Осинцев. – А узнать надо быстро. Если на все трое-четверо суток, значит, добраться до места предполагается за полтора-двое суток. Остальное – просто на обратный путь. Но будет ли у нас эта штуковина на обратном пути? А вдруг она при попытке включить чудесным образом сгорит или как-нибудь еще аннигилируется? Сбросит меня тогда Шрам с моста самолично вместо счастливой старости…».

Эта картина – как его связывают, как Шрам похлопывает его по щеке, как желает приятного полета и перекидывает потом через перила моста – все это представлялось Осинцеву с необычайной яркостью. Не то чтобы он придумал все это – просто именно так Шрам убил того бедолагу.

«Не могу об этом думать! Не могу!» – в ужасе сказал себе Осинцев и дернулся – ему было душно.

– Еще коньячку? – радушно спросил его Фомин, с удивлением видя, что старик не испытывает от поездки никакого удовольствия.