Текст книги "Флешка"

– Что это, Филипп?! – закричал Иван Громов.

– Да погоди, погоди, дай разобраться!..

– забормотал Филипп, впиваясь глазами в куб. Оттуда лился тот самый свет, который Филипп уже видел в Кулешовке, только ярче и теплее. Филипп почувствовал, что ему становится жарко. Он оглянулся – все вокруг тонуло в свете.

Вдруг ему послышались какие-то странные звуки, как бывает, когда нырнешь в воду, и из-под воды слышишь крики и музыку пляжа. Филипп силился разобрать, что это, но тут какая-то сила рванула его за ворот.

– Очнись, Филипп! Стрельба! – прокричал ему Иван Громов в самое ухо. – Заставу нашу атаковали!

Громов обернулся к остальным и закричал:

– Занять оборону! К бою! К бою!!

3

Матвей Алферов, которому выпало дежурить с четырех до шести, сидел в холодном «Хаммере», не включая двигателя, и смотрел в ночь сквозь схватившееся морозом лобовое стекло.

«Обмерзло… – думал он, кутаясь в пуховик. – Погреть? А с чем тогда останемся? Заправок-то по дороге почти нет. Дикие места». Он смотрел на небо, в небе виднелись звезды. «То ли они здесь больше обычного, то ли я давно головы не поднимал… – подумал Матвей. – Мытаришь людей, а жизнь мимо как пуля свистит»… Он начал вспоминать, когда ему в последний раз было хорошо, просто так – без выпивки – хорошо. Не вспоминалось. Он подумал, что последние годы самым обидным для него была невозможность показать свое богатство. «Жил тайком, а от такой жизни какая радость? Потому и книжки покупал книжными магазинами, чтобы хоть кто-то мне позавидовал. Да только дураки и завидовали. Да они поди не завидовали – думали: долбанул ся, деньгами сорит…» – вздохнул Алферов. Алферов уже давно купил себе с помощью друзей квартиру в Париже и иногда, взяв две недели отпуска и туманно заявив, что едет к родне в деревню, ездил в Париж. Однако полного удовольствия от этой покупки не было – и не объявишь ведь никому, и из таможни могли на работу сообщить (на таможне были данные о гражданах, имевших за границей недвижимость). Вся жизнь вот так – с оглядкой – и прошла. «Прооглядывался, провыбирался… – думал Алферов, вспоминая встречавшихся ему в жизни женщин. – Все думал – вот завтра жить начну. А теперь оказывается – начинать надо было вчера»…

Он вздохнул. По размышлении оказывалось, что кругом плохо: как он не любил никого, так и его никто не любил. Друзья были, но теперь Алферов не знал – друзья ли это? «Громовы пошли за Плотниковым… – подумал он. – А пошел бы за мной кто-нибудь из тех, с кем я всю жизнь водку пил да баб трахал?».. Он думал, что вряд ли, эти-то – с кем пил и трахал – в первую очередь не пойдут. Да и, может, не в дружбе дело – Громовы ведь знали Плотникова два дня и за это время вряд ли перекинулись с ним десятком фраз.

«А в чем? – подумал Алферов. – В чем тогда дело?».

Додумать он не успел – на черте горизонта вдруг что-то двинулось. Алферов удивленно посмотрел туда, и ему почудился свет. Он толкнул спящего сзади Громова.

– Что? – сонно спросил тот.

– Какая-то фигня, Яков… – проговорил Алферов.

Яков выпрыгнул из «Хаммера» и начал смотреть вдаль в бинокль. Следом вылез и Алферов. В ночи слышался гул моторов.

– Кого это несет посреди ночи! – сказал Громов и полез в машину. – Лева, подъем!

Из машины Громов вылез с тем самым ящиком в руках, о котором его еще в мотеле спрашивал Матвей Алферов. Громов быстро открыл ящик и стал крепить друг к другу разные части чего-то большого, на пулеметных сошках. Яков Алферов оторопело смотрел на это. Так же на это смотрел и Фадеев.

– Ваня, ты полегче… – сказал Фадеев.

– Может, там просто туристы едут, а тут ты со своим противотанковым ружьем. Напугаешь…

– Это, Лева, не противотанковое ружье, а снайперская винтовка большого калибра «Взломщик»! – проговорил Громов, не прекращая работы. – Туристы так туристы. А если не туристы, так мы их встретим как следует… А ты еще подумай – какие на хрен туристы посреди ночи? Вот сколько мы вчера видели на трассе встречных машин?

Фадеев и Алферов переглянулись. Машин и правда не было.

– Не ездит сюда никто… – сказал Громов. – А этих черт несет… Вооружайтесь, быстрее…

Они залегли у дороги и стали ждать. Километрах в двух от заставы был взгорок. Когда машины въехали на него, стали видны их странные силуэты. Громов, увидев их, вздохнул.

– Что это? – спросил Фадеев.

– «Тигры»… – ответил Громов. – Машина спецназа.

– Надо сдаваться… – подумав, сказал Фадеев, протирая свои запотевшие от дыхания очки.

– А ты уверен, что они собираются нас в плен брать? – спросил его Громов. – Ты Плотникова видел? Тебе что у него больше понравилось – ногти вырванные или яйца раздавленные?

– Да люди же там, в конце концов… – сказал Фадеев поднялся и пошел к дороге. – Не бандюганы. Разберутся…

– Стой! – закричал Громов. – Стой, дурак! Не ходи! Ложись!

Он видел, как Фадеев вышел на дорогу и стал махать руками. На башне переднего броневика заговорил пулемет и видно было при свете фар, как из Фадеева полетели мясо и кровь. Фадеев рухнул, и броневики, один за другим, промчались по нему мимо заставы дальше.

– Ну что, поговорил? Объяснил? Разобрались?! Вот тебе и наши! – бормотал Громов, хватая между тем свою длинную как оглобля винтовку и бросаясь к дороге. Уже на бегу он, обернувшись, прокричал застывшему как вкопанный, Алферову:

– Заводи нашу телегу! Заводи!

Выбежав на дорогу, Громов бухнулся на асфальт, прицелился и выстрелил в замыкавший колонну броневик – раз и другой. Броневик взревел и на полном ходу скатился в кювет. Тут «Хаммер», загребая снег мордой, вылетел на трассу, Громов запрыгнул в него, пытаясь как-то разместить почти двухметровую винтовку, и именно в этот, самый неподходящий момент, заговорила рация.

– «Застава», «Застава», что у вас за стрельба? – услышал Иван голос старшего брата.

– Я «Застава», веду бой! – закричал он в ответ. – Противник пошел на прорыв на трех броневиках.

– Так на хера ты его мочишь? – прокричал Яков.

– А что мне на него – смотреть?

– Ваня, мы с государством не воюем!

– Так пусть тогда и оно со мной не воюет! – взревел Иван. – Они Левку грохнули. Не я начал!

Иван отпустил тангенту. «Хаммер», несшийся на казавшейся Громову невероятной скорости, нагонял еще один броневик. Там, видимо, еще ничего не поняли. Громов всадил в броневик две пули и тот тоже скатился в кювет. Но у оставшегося «Тигра» повернулась башня и начал стрелять пулемет. Пули загрохотали по морде «Хаммера», зазвенело, разлетаясь, лобовое стекло.

– Твою мать! – заорал Алферов, со всего маху крутя руль влево. «Хаммер», как жаба, плюхнулся брюхом на целину и огромными своими колесами начал пропахивать в ней широкие колеи.

– Гони! – кричал Громов, перезаряжая.

«Хаммер» оказался в кювете, внизу, и «Тигру» теперь не хватало угла обстрела – пулемет не опускался так низко. Громов снизу вверх стрелял «Тигру» в боковую броню, но то ли пули рикошетили, то ли он не часто попадал – «Тигр» продолжал идти. Тогда Алферов нажал на газ, и «Хаммер» обогнал «Тигра», вылетел на трассу впереди, Алферов развернулся – так, что и его, и Громова швырнуло по салону, – и пошел на «Тигра» лоб в лоб.

– А ты азартный! – закричал Громов. Дальше было уже не разобрать: стрелял Громов, стреляли из броневика. «Хаммер» грохотал и звенел и Алферов удивлялся только, что жив. Сколько секунд машины шли на встречных курсах, он так и не понял, но когда они проскочили друг друга, Алферов почувствовал, что зимний ветер гуляет по салону «Хаммера» – лобовое стекло разлетелось вдрызг, да и крыша была в дырках. Что-то не то было у Алферова с правой рукой, но даже посмотреть было некогда – Алферов снова заложил вираж, чтобы оказаться у броневика на хвосте.

– Гони! Гони! – закричал Громов. – Ближе!

Винтовочные патроны, видимо, кончились, потому что Громов отбросил ее и сейчас лихорадочно искал что-то в своем рюкзаке. Алферов нажал на газ. Из броневика начали стрелять, но Алферов подъехал так близко, что пулеметчик в них не попадал. В этот самый момент Громов вдруг бросился прямо через разбитое лобовое стекло вперед, на капот «Хаммера», подтянулся к броневику, бросил что-то на него и тут же, оттолкнувшись от броневика, ногами вперед, влетел в «Хаммер» почти на свое же место.

– А теперь назад, назад, жми, жми! – закричал Громов.

Алферов рванул, переключая, рычаг скоростей, нажал на газ, и «Хаммер» задом полетел по трассе.

– А вот вам моя эсэмэсочка! С наступающим! – закричал Громов, нажимая на что-то маленькое у себя в руке. «Тигр» грохнул, окутался дымом и пламенем, подлетел над трассой и бухнулся на асфальт.

– А, получил! – кричит Громов. – Передвижной детский сад!

«Хаммер» медленно проехал мимо горящего «Тигра». Громов внимательно посмотрел на него и вдруг с чувством сказал:

– Наизобретают херни всякой, а солдату помирать! Ну, вот против чего эта броня?!

«Хаммер» остановился. Алферов отвалился от руля. Громов повернулся к нему.

– Живой?

– Ну… так… – Алферов попытался улыбнуться – Громов в темноте почувствовал это.

– Откуда вас в налоговую берут таких… Где же ты так научился шоферить?!

– пробормотал он, пытаясь, чтобы голос был веселым.

– Нигде… Жить просто сильно хотелось… – ответил Алферов, и Громов не понял – то ли шутит, то ли всерьез.

– Ну, и дать хорошенько этим пидорасам за брата.

– Как бы не полезли они… Те-то два броневика почти целые… А в каждом – по девять человек… – проговорил Громов. – Где наши автоматы?

Он пошевелился и с удивлением почувствовал слабость. «Зацепило» – подумал Громов. Только никак не мог определить – куда.

– Щас будем перевязываться… – сказал он. – Вот только отрапортую.

Но тут он услышал странный звук. Оба – Алферов и Громов замерли. Потом Громов начал шарить по сиденью.

– Рация! Рация! Где, твою мать, рация?!

Найдя рацию, он закричал:

– «Крепость»! «Крепость»! Я «Застава». К тебе идут вертолеты! Вертолеты!!

– Слышу! Слышу! – ответил голос брата. – Готовим встречу. Вы там как?

– Да ничего… – ответил Громов, чувствуя, как уходит сознание и удивляясь этому. – Сейчас перебинтуемся и приедем. Чем сможем – поможем…

Он хотел сказать еще что-то, но понял, что Яков уже отключился. «Да и то – долетели уже вертолеты, минутное дело…»

– с тоской подумал Иван. Оба – он и Алферов – вглядывались вперед, туда, где был Аркаим.

4

– Вертолеты! – закричал Громов. – Вертолеты! В укрытие!

Все бросились внутрь, в город. По окружности его шла каменная стена пятиметровой толщины. «Выдержит… – подумал Громов. – Как знали ребята, для нас строили»…

– Андрей, Семен, рассредоточьтесь… – прокричал он. Сразу после этих слов Громова все услышали звук, смысл которого первыми поняли Каменевы и Громов.

– Ракеты! Ракеты!! – закричали они друг другу.

Вертолеты еще издалека, на подлете, выпустили ракеты и теперь они светящимися стрелами прорезали небо.

– Твою мать! – прокричал Громов. Все бросились бежать, только Филипп стоял у каменной плиты и смотрел на куб, который как раз начал менять цвета. Андрей Каменев схватил Филиппа за руку и потащил. В этот самый момент ракеты ухнули в насыпь Аркаима. Земля содрогнулась, каменные блоки заскрипели, шатнулись, но выстояли.

Громов выбежал из каменной постройки, в которой переждал первый взрыв, и побежал по засыпанной землей узкой улице, заглядывая в каменные «комнаты» и крича:

– Переждать обстрел! Переждать обстрел! Им все равно придется высаживать десант – тут мы их хоть чуток покрошим!

Он добежал до комнаты, где были Андрей, Филипп и Жанна. Увидев ее, Громов закричал:

– Почему эти ребята пришли нас убивать? Ты же говорила, что задание спустили с самого верха? А теперь, выходит, или не с самого, или вообще не с верха? На какого-нибудь частника работаем?!

– Я не знаю! Я уже ничего не знаю! – ответила Жанна. – Мне задание давал Шурков. Он сказал, что он передает приказ.

– А что это за жук – Шурков? – прокричал Громов.

– Большой жук… – усмехнулась Жанна. – Колорадский.

– Так, может, он на себя работает? – спросил Громов.

В этот самый момент в холм врезались еще две ракеты. Удар был таким, что Громов, Жанна и Филипп повалились на землю.

– Может, и так… – нехотя сказала Жанна. На самом деле она уже поняла, что Шурков работал на себя с самого начала: отсюда и удивлявшие ее скудные возможности.

Громов вынул рацию и стал крутить колесико настройки. Скоро он получил то, чего хотел – услышал переговоры вертолетчиков.

– «Акватория», «Акватория»! – говорил чей-то голос. – Заходим для высадки десанта!

– «Акватория»! – закричал Громов в рацию. – Георгиев, ты?

В рации помолчали, а потом сказали:

– А это ты, Громов?

– Я.

– Так вот, Громов, мой тебе приказ! И совет. Выводи всех с поднятыми руками!

– Нет, Георгиев, не выведу. У тебя же еще один приказ есть – положить нас всех здесь, так?

Рация молчала.

– Ну? Так? – снова спросил Громов. Рация молчала.

– Ну вот… – сказал Громов, оглянувшись. – Вот нам всем и ответ. Живые мы уже никому не нужны.

– Громов, вспомни, ты же спецназ ГРУ… – заговорила рация. – Как ты можешь – против своих?!

Громов помолчал и сказал в рацию:

– А ты как можешь – против своих?

Рация молчала. Громов усмехнулся и сказал в рацию:

– Засунь себе в жопу этот спецназ ГРУ. Мы морская пехота Северного флота.

– Ты присягу давал, Громов!

– Вот именно! – Громов вдруг повеселел. – Вот именно – я присягу давал. На верность родине и народу. А не шавкам кэгэбешным. И ты ведь, Сережа, тоже народу присягал. Помнишь? Вместе присягали-то. Так что лети отсюда, пока я добрый.

– Ну смотри, Громов, я предупредил…

Громов оглянулся на Филиппа и проговорил:

– Ну, что, профессор, давай, делай что-нибудь… Переноси нас куда-нибудь, хоть к динозаврам. Там у нас больше шансов.

Филипп посмотрел на него и быстро выбежал из комнаты.

– Куда?! Куда?! – заорал вслед ему Громов, но потом махнул рукой. Он сел рядом с Андреем Каменевым, как когда-то в Совмине, шестнадцать лет назад. И как когда-то в Совмине, в стену грохнуло со страшной силой и с потолка комнаты посыпалась пыль.

– Затрахаются они нас доставать с вертолета! – весело прокричал Каменев. – Все равно придется спускать десант на землю, а на земле еще посмотрим, кто кого!

– Ишь ты, герой хренов! – прокричал в ответ Громов. – Разошелся – посмотрим, кто кого! Эти ребята на завтрак шпалу разгрызают, а на обед – рельсу! Если мы дадим им спуститься на землю, то все – аут. Надо бить их, пока они в воздухе.

– И как же мы их будем бить в воздухе?! – весело прокричал ему Каменев и они захохотали уже вдвоем. Жанна с ужасом смотрела на них.

– Не дрейфь, Жанна Вадимовна! – сказал, заметив это, Громов. – Жизнь была хрен знает какая, так хоть помрем как мужики!

– Это очень по-русски: погибнуть героями, а там хоть трава не расти. Мертвые сраму не имут… – сказал сидевший тут же Фомин.

– А ты что предлагаешь? – недовольно покосился на него Громов.

– Победить надо… – ответил Фомин.

– Как?

– Надеяться на чудо… – пожал плечами Фомин.

– Так ты же в чудеса не веришь… – поддел его Андрей Каменев.

– Не верю… – согласился Фомин. – Но чудес это не отменяет. Да и в нашем положении как-то странно во что-то не верить…

Тут вдруг он увидел, как кто-то идет по улице – мерным спокойным шагом, как ходят на прогулке по бульвару. В этот самый момент ракеты снова ударили в гору, Громова бросило на землю, но едва придя в себя, он вскочил и бросился наружу.

В сером воздухе, сквозь дым и стоявшую столбом пыль, он увидел уходящего вдаль, к воротам Аркаима, Плотникова – в его желтой куртке.

– Стой! – закричал Громов. – Стой!

Но Плотников шел. Он вышел за ворота и пошел по белой от снега земле прямо навстречу зависшим метрах в десяти над землей вертолетам. Этот появившийся из дыма человек, видимо, удивил вертолетчиков до такой степени, что они позабыли стрелять. Плотников шел прямо по целине и Громов краем сознания отметил, что снег не проваливается под Назаром.

Громов, забыв обо всем, побежал к воротам. Остановившись в них, он оглянулся, и увидел, что и остальные, удивленные передышкой в обстреле, оказались тут же, и теперь все потрясенно смотрели на то, как Плотников идет к вертолетам.

Плотников поднял руку и помахал вертолетчикам. Средняя машина нагнула нос и из пулеметов по бокам ее полыхнул огонь. Вокруг Плотникова тут же дыбом поднялся снег. Желтый пуховик его мгновенно превратился в рваную тряпку. Но Плотников все еще шел, раскинув руки. Вдруг он словно подскочил, взлетел, ударился прямо в висевший над ним вертолет и сразу же вспыхнул вместе с ним. Землю тряхнуло.

– ААААААААА! – закричал Громов, и бросился вперед.

– Твою мать! – пробормотал рядом с Жанной Андрей Каменев, растерянно оглянулся, и тоже побежал следом за Громовым.

– Ура! – не своим голосом закричал Фомин и вместе с Семеном Каменевым и Канунниковым они пробежали мимо Жанны. Она уже совершенно не понимала, что происходит. Она повернулась и медленно пошла в город, туда, где ей вдруг почудился странный свет, тепло и ласковые голоса…

В этот самый момент командир одного из двух уцелевших вертолетов кричал второму пилоту:

– Спятили морпехи! В атаку на нас идут! Огонь! Огонь!

Но пулеметы молчали.

– Клинит! Клинит пулеметы, командир! – кричал второй пилот.

– Ракетами!

Вдруг настала тишина.

– Командир, ни хрена не работает! – проговорил второй пилот с посеревшим лицом. – Вся электроника сдохла, командир. Винты стоят. Слышишь, командир?

В это мгновение командир и правда понял, откуда взялась эта удивительная тишина – двигатели не работали. И тут вертолет бухнулся на землю.

Громов подбежал к вертолету, дал очередь вверх и закричал:

– Ну что, морды гэрэушные, сдавайтесь! А то у меня есть еще пара сюрпризов…

Тут что-то озарило вертолет, словно позади Громова разом подняли огромное жаркое солнце. Он обернулся и увидел, как из ворот Аркаима вытекает широкая река света, заливая все вокруг. Через минуту не было ни снега, ни дымящихся вертолетов – вокруг Громова до самого горизонта была райская земля с улыбающимися людьми и удивительными птицами. Он, правда, не знал никого из этих людей, но понимал как-то, что это ничего, не страшно. Растерянный Громов оглядел себя – он был как он, в штанах, свитере и с автоматом. Громов растерянно подумал, что выглядит среди этих людей, как дурак, как не человек. Он видел, как из вертолетов вылезали такие же как он нелепые – в крови и копоти, – и озирались кругом, как и он не понимая, где они, кто они и зачем. Некоторые все же имели в руках автоматы, силились вскинуть их, но им будто не хватало сил. Громов и сам почувствовал, что не может шевелить руками. Он услышал крик и медленно повернулся на него – к нему бежала Жанна, крича:

– У Филиппа получилось! Получилось! Он запустил флешку!

Что-то заскрежетало, они оглянулись – дымящийся «Хаммер» медленно ехал, царапая асфальт ободами пробитых колес. Впереди джипа кое-как шли какие-то солдаты.

– Братан! Братан! – закричал из «Хаммера» Иван Громов. – Вы это как? Как вы вертолеты сбили? Братан, а мы где?!

Тут Громов совсем перестал что-то понимать и упал на снег…

5

В этот самый момент далеко от Аркаима, в Москве, проснулся Шурков. Ему показалось, что в спальне кто-то есть. Шурков включил свет на тумбочке у кровати и вздрогнул – в ногах сидел на стуле плечистый человек с небольшой бородой. Человек благожелательно смотрел на Шуркова.

– Вы кто? – спросил Шурков.

– Уже никто… – усмехнулся Плотников. – Только что я стал никем. Чтобы стать всем…

– Загадочки… – Загадочки… – пробормотал Шурков. – Я тоже могу загадочками-то говорить и позаковыристее вашего.

– Ой ли… – усмехнулся человек и замолчал.

– И чего вы молчите? – спросил Шурков. – Вас кто ко мне прислал?

– Никто… – ответил человек. – Я просто должен сказать вам одну вещь.

– Какую? – спросил Шурков. «Интересный сон… – вдруг подумал он. – Надо досмотреть до конца».

– Вы напрасно пытаетесь жить так, будто совесть отменили и все кругом продажные сволочи… – сказал человек. – Это только кажется, будто так проще. На самом деле так сложнее. Намного сложнее. Потому что опираться не на что. В человеке должен быть стержень, и в народе должен быть стержень. Страна должна быть как камень. А она у вас как кисель. Если говорить интеллигентно. А с киселем – никак…

– Да как же – никак? – усмехнулся Шурков. – Вот же – прекрасно живем!

– Да уж… – покачал головой человек. – Это вы завтра самому себе скажите – про прекрасно. Когда пойдете на свою новую работу в свой новый кабинет. Вы, кстати, знаете, что будете заниматься модернизацией?

Шуркова передернуло – насчет «модернизации» была, как он понимал, злая шутка Хозяина. «Хорошо хоть не сельское хозяйство… – подумал Шурков. – Я и коровы»…

– Знаете, почему вам так плохо? – спросил человек.

– Знаю. Это две бутылки коньяка… – угрюмо ответил Шурков.

– Нет… – отмехнулся человек. – Две бутылки, как и все остальное – это следствие однажды сделанной ошибки. А она состоит в том, что вы решили обойтись без Бога. Вы думали, что этим облегчите себе жизнь. А на самом деле это как в походе выбросить компас. Облегчение на пять грамм, а проблемы – на всю жизнь.

«Вот про Бога мне сны еще не снились…» – мелькнуло в голове у Шуркова и он усмехнулся.

– Думаете – снюсь? – спросил его человек. Потом он взял с тумбочки стакан с водой и вылил из него воду. – Попробуйте – мокрая…

Шурков попробовал – это и правда была вода. Шурков выпучил глаза, глядя на свои мокрые пальцы.

«А можно ли во сне чувствовать?! – лихорадочно вспоминал он. – Вроде бы можно»…

– У вас ведь очень верная недавно мысль была – о том, что живете ни для чего… – сказал человек. – Это все потому, что для вас Бога нет. А если Бога нет, то жизнь не имеет смысла. Если Бог есть для человека, то человек живет для добра. Даже если не больно-то хочется, он все равно вынужден его совершать. А там, глядишь, и привыкнет мало-помалу. А если Бога нет – то и добра нет.

– Можно жить и без Бога и не делать зла… – проговорил Шурков, не узнавая своего голоса.

– Нельзя… – покачал головой человек.

– Это до поры-до времени. Потому что человек не бывает ничей: или он у Бога за пазухой, или Дьявол его за ниточки дергает. У Дьявола для человека припасено много красивых побрякушек, сам не заметишь, как душу продашь за побрякушку. Вот хотя бы за кабинет в Кремле. Да и мало это – не делать зла. Очень мало. Каждая травинка на земле делает добро – вырабатывает кислород. Как же можно после этого человеку не делать добра?

– А чего вдруг со мной такие разговоры? – спросил Шурков.

– Ну, как же… – сказал гость. – Вы – человек большой, персона важная. Возьмите да объясните, что государство без Бога – это государство без человека, и не для человека. Без веры как без цемента: разваливается все. Поэтому у вас и не получается ничего. Но вместо того, чтобы это признать, вы громоздите одну нелепость на другую. Вот эта штука с веб-камерами на каждом участке – это же бред. Посадили бы десять человек за фальсификации – и не надо никаких тысяч веб-камер. А? Предложите?

Шурков вдруг представил, что вот завтра на заседании правительства он бы и правда все это сказал, и захохотал.

Когда он закончил смеяться, человек по-прежнему сидел у его постели.

– Понимаете… – медленно сказал он. – Человек порой живет кое-как, но ему дается шанс все исправить и искупить. Мне был такой шанс дан. Не знаю, исправил ли я, но я старался. И вот вам дан шанс. И если вы им не воспользуетесь…

На этих словах человек пропал. Шурков пожал плечами выключил свет и какое-то время еще лежал в темноте с открытыми глазами.

Утром, проснувшись, Шурков с удивлением понял, что помнит все из этого своего странного сна. Это его поразило – обычно он не помнил ничего, оставалась лишь легкая досада: «Вот ведь, снилось что-то очень интересное, а забыл».

Уже собравшись, он вошел в спальню и тут заметил на тумбочке маленькую вещицу. Наклонившись, он поднял ее – в его руках оказалась зажигалка с припаянным к ней самолетом и надписью «14 сентября 2008 года, рейс № 821 Москва-Пермь».