Текст книги "Христосиада"

Сергей Трищенко
Христосиада

© ЭИ «@элита» 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

От автора

Многие поэты писали о Христе – от Ивана Бездомного до Владимира Высоцкого. Эта личность привлекает и меня. Хотя фактически я писал не о Христе – впрочем, как и все остальные поэты, затрагивающие эту тему. В эпиграфе я постарался отразить свою трактовку этого образа. Известная личность, не обязательно Христос – не более чем повод для написания стихотворения, выражения каких-то собственных мыслей.

Самые первые стихи были написаны еще в советские времена. Однако в то время опубликованы они быть не могли. Сейчас обстоятельства как будто бы переменились, хотя опубликовать эти стихи снова невозможно, но уже по другим причинам. Спасает лишь Интернет, да и то до поры до времени.

Кроме стихов о Христе, сюда вошли и все стихотворения и поэмы, каким-либо образом соприкасающиеся с мифами и легендами человечества.

Христосиада

 
Я пишу не о том Христе,
Что когда-то погиб на кресте,
А о том, который сейчас
Погибает в каждом из нас.
 
 
Не о том, который воскрес
И вернулся под сень небес,
А о том, кто, как след мечты,
Не воскреснет, если не ты…
 
 
Хочу пожаловать добро,
Да не пускают.
И снова локтем под ребро
Меня толкают.
 
 
И перехватывает дух –
Закрыться нечем.
Сознание теряю вдруг:
Попали в печень.
 
 
Раскинул руки: мол, обнять
Пока я в силе,
Но изловчились и меня
К кресту прибили.
 
 
И вот вишу я на кресте
На осмеянье.
Уныло стынет в темноте
Моё сиянье.
 
 
Но кто с креста меня сорвёт,
Приложит руки?
Кто скажет правду, не соврёт:
К чему все муки?
 
 
Пусть ничего и не пойму –
С натуги тресну.
Дам отдых сердцу и уму
И вновь воскресну.
 

* * *

 
Глупее не видал я снов,
Был непонятен он:
Мне снилась тысяча Христов,
А может, миллион.
 
 
Они собрались у реки
К подножию горы,
Толкали речи до тоски,
Жгли в темноте костры…
 
 
И словно видел я вокруг
Горящие глаза…
Здесь «против» не встречалось рук,
Все были только «за».
 
 
Очередной вставал на пень
И продолжалась речь,
Чтоб отдалить последний день,
А может быть, привлечь…
 
 
В труху истаптывались пни,
Уж не на чем стоять…
Шло к одному: должны они
Кого-нибудь распять.
 
 
Был брошен жребий и упал
На одного из них.
Счастливым и печальным стал
Он сразу в этот миг.
 
 
А остальные принесли,
Установили крест,
Чтоб было видно из дали,
Со всех окрестных мест
 
 
С злорадной завистью, рыча –
Иссяк речей поток –
В ладонь вгоняли гвоздь сплеча,
Дрались за молоток…
 
 
Гул радостной работы смолк
Печальна тишина…
Всяк помолчал: «И я бы смог…
Искуплена вина…»
 
 
И все ушли, пустив слезу,
Не пряча мокрых спин.
Осталось множество внизу,
А на кресте – Один…
 

Иисус и Иуды

 
Христос – как неразменный рубль
Для множества Иуд.
Его прикосновенья губ
Почти с рожденья ждут.
 
 
Бессмертен – знают все окрест,
Умеет воскресать.
Распятым сможет он о крест
Хоть спину почесать.
 
 
Что, если, ускакав со лба,
Куснёт в хребет блоха
Или на спину со столба
Посыплется труха?
 
 
Нет у него своих ребят,
А руки – коротки:
Не может даже на себя
Их наложить с тоски.
 
 
Иуды в очередь стоят,
Гутарят меж собой:
– Христом, покуда не распят,
Не может стать любой.
 
 
Что делал бы Иисус без нас? –
Кто помнил бы о нём?
Мы продадим его зараз,
Коль обзовём Христом!
 
 
Реклама – двигатель торгов:
Уже две тыщи лет
Мы как ни продаём его –
Паденья спроса нет.
 
 
Удобный до чего товар:
Затрат – ну ни на грош.
Зато стабильный гонорар,
Покуда продаёшь».
 
 
Умеют ведь Иуды те
По ветру нос держать
Их мемуары о Христе
Всё будут дорожать.
 
 
Ах, как они распишут их:
«Мой лучший друг Иисус».
Народ желает этих книг? –
Его поддержим вкус.
 
 
Кто лучше нас умеет ждать,
Пока воскреснет он.
А не воскреснет – вот тогда
Не будет мир спасён.
 
 
Покрепче за Христа держись,
Почаще продавай.
На всю он обеспечить жизнь,
На нём и въедешь в рай
 
 
Земной, поскольку на Земле
Теплей, чем в облаках.
Зачем мечтать о журавле –
Синица есть в руках.
 
 
Она, как Феникс, восстаёт
Из праха бытия…
И гроб не нужен: всё идет
Нам экономия…
 
 
Иисус – судите так и сяк –
Привык распятым быть.
Что день висеть ему? – пустяк,
А нам – семью кормить.
 
 
Он (признавался в этом сам)
Скучает без креста:
Распятье новое, не хлам,
Повсюду чистота.
 
 
Смерть на виду у всех людей
Есть наивысший класс!
…Мы дезинфекцию гвоздей
Проводим каждый раз.
 
 
И не смотрите вы на то,
Что бледен он и худ:
В иголье ушко он зато
Пролезет, как верблюд.
 
 
Спросите – он вам подтвердит –
Доволен: «до и от».
И экстремистски аппетит
У тех Иуд растёт:
 
 
– Зачем мы воскресенья ждём?
– Чего возиться с ним?
Давай с креста его сорвем
И снова продадим!
 
 
Пускай останется без рук –
К чему они ему?
Побольше на одну из мук,
Но телу, не уму.
 
 
Страдает тело – ничего,
Зато крепчает дух.
За битого и одного
Дают небитых двух.
 
 
Еще бы парочку Христов –
Возрос бы наш доход!
Ну почему сейчас никто
В Иисусы не идет?
 
 
Ответь-ка нам, Христос, поди
Все знаешь, отвечай! –
И шкворень дёргают в груди
Как будто невзначай.
 
 
– Чего молчишь? Ты нам бы спел
О царствии своём…
– Глядите, он уже поспел!
Чай, снова продаём! –
 
 
И воскресать пора уж вновь:
Глаза – как из стекла
И губы замерли, и кровь
Из раны не текла.
 
 
Молчал Иисус и лишь вопрос
Слезой скатился с щёк:
Иуды есть, и есть Христос,
А есть ли кто ещё?
 

Узникам сталинских застенков

«Я Тухачевского держал!»

В.Высоцкий, «Роман о девочках»

 
Можно ли ненавидеть Иисуса Христа,
Если и не любил ты его?
Я могу рассказать, я ещё не устал,
Вам историю про одного…
 
 
Зависть, что ли, точила его, или злость,
Ну а, может, изгрызла тоска –
Может, переживал, что ему не пришлось
На людей посмотреть свысока.
 
 
Хоть с вершины креста, всё равно – красота:
Можно выпятить в спеси губу
И усмешкой углы скособочить у рта,
А потом – увидать всё в гробу.
 
 
За Христом он ходил, словно бледная тень
Слушал молча, и молча же ждал.
А потом наступил долгожданный им день.
Это значит: Иуда предал.
 
 
Иисуса на суд ну почти что несут,
Приговор окончательно сух…
Подходящее дерево ищут в лесу –
Одного нету, что уже двух.
 
 
И сказали когда: «Не на чем распинать!»
Он воскликнул: «Возьмите меня!
Ради дела такого могу простоять
Все четыре положенных дня!»
 
 
Те же раны Христа у живого креста:
Ноги, руки палач прогвоздил.
Лишь до сердца металл всё равно б не достал:
Сердца не было в этой груди.
 
 
И стоял он, в затылок Иисусу дыша
И, злорадствуя, тихо шептал:
«Что бессмертная скажет твоя мне душа –
Скоро вылетит ведь изо рта!»
 
 
И обмяк Иисус, на ладонях обвис.
Крест тогда прошептал: «Хорошо!»
И держал его, чтобы не грохнулся вниз,
А как сняли Христа – он ушёл.
 
 
Что с ним было потом, долго ль жил этим днём,
Часто ли о Христе вспоминал… –
Ничего, к сожаленью, не знаем о нём:
Только то, что Христа он держал.
 

Рассказ Иуды

 
Говорят, что я продал Христа, ну и что ж?
Я ведь продал его не за ломаный грош.
Для него и такая цена хороша,
Ну а я б за него не дал даже гроша.
 
 
Получил я тогда целых тридцать монет –
Все апостолы в крик, но Христов больше нет.
Иисус-то один, а апостолов – ряд.
Тут поди уследи, все продать норовят.
 
 
(Посчастливилось лишь одному Иуде –
Пока прочие в споре: куда его деть?)
 
 
Пропищал Иоанн: – За границу продам!
Пусть смущает он там всяких импортных дам!
– Я-те дам!– рёк Матфей, был он чуть поскупей,–
За границею люди живут не глупей.
 
 
Им не сунешь, что зря – не пойдет на «уря»:
Чтоб не ниже царя, чтоб вилася кудря…
Разве это ноздря, в простоте говоря?
 
 
Долго спорили – в сторону я отбежал,
Чтобы не сорвалось, фигу крепкую сжал.
Отыскал покупателя – видный старик
– Не желаешь Христа? – А старик сразу в крик:
– Что за глупый вопрос, очень нужен Христос!
Как арба без колёс, как копыта без коз…
 
 
В голове перекос, мне обидно до слёз:
– Ну, скажи, на черта покупаешь Христа?
Для какого финта? – Он в ответ:– Темнота!
 
 
Начал мне объяснять – де, желает распять…
– Что напрасно пенять – все равно не понять!
Не желаю идею такую принять!
Разве нужно людей тебе чем-то занять?
 
 
Ты его разопнёшь – позавидуют все
И деревья в лесной изведут полосе…
Суховей тогда будет хлебам угрожать,
Урожая хорошего век не видать.
 
 
Знаю: модно Христом себя будет назвать,
А где столько крестов нам на каждого взять?
 
 
Ничего, говорит, ты зазря не дрожи,
А украдкою мне на него укажи.
 
 
Кто наплёл что-то про «поцелуй Иуды»? –
Невзначай я коснулся его бороды:
Думал – носит парик, а Христос сразу в крик:
– Ты же мой ученик, ну-ка, дай свой дневник!
Я-те пару вкачу, навсегда отучу.
Эх, тебя бы к врачу…– Я в ответ хохочу:
 
 
– Что тебе я – апостол или остолоп?
Погляди – на горе возвышается столб.
Причеши лучше лоб, ведь кладут краше в гроб.
 
 
Изготовили крест, виден с горки окрест
И народ собираться из дальних стал мест.
 
 
– Через пару минут тебя напрочь распнут,
Чтобы стало поменьше на свете зануд.
А побольше – Иуд.
 
 
Показал он мне шиш: – Ерунду говоришь.
Там, на небе, спокойствие, радость и тишь.
Я взлечу выше крыш, ты мой голос услышь…
 
 
Впрочем, ты, словно вошь – ничего не поймёшь,
Даже слов человеческих не разберёшь
И меня не найдёшь, пропадёшь ни за грош.
 
 
– Если я пропаду – помянут Иуду…
Я беду не найду, от себя отведу.
Не гореть мне в аду – я туда не пойду,
За такую деньгу даже в рай убегу…
 
 
Мысли лезут вразброд, кто их мне соберёт?
Может, прав этот чёрт? Ишь, бормочет: «Не горд…
Отдохну я от морд, буду думать – курорт…
Я Христос высший сорт, вот найду тихий порт…
 
 
Потащили Христа распинать – красота!
(Очень чисто подметено возле креста.)
А наутро глядят – на кресте пустота.
 
 
Я ведь знал: он назавтра воскреснет опять
И тогда его можно ещё продавать.
 
 
Кто же был тот старик, подсказать кто бы смог?
А ответ-то один: не иначе, как Бог.
 

Прометей и Иисус

 
Иисус, говорят, пострадал за людей –
Очень уж ему стало их жаль.
Видно, время ему было некуда деть,
Иль попала куда-то вожжа…
 
 
Может, воздух кристальнее на высоте
И намного целительней он.
Может, покрасоваться хотел на кресте,
Показать свежесшитый хитон.
 
 
Мазохизмом, видать, с детства был заражён:
Пилы и топоры обожал.
Он всегда, до конца, на века – на рожон
И на нём от экстаза дрожал.
 
 
Пострадать за людей – почему бы и нет?
Благородная мысль так светла,
Что мурашки восторга пошли по спине,
Убегая от света чела.
 
 
Чтобы зря в шевелюре своей не скрести,
Паразитов скорей уморить –
Надо светлые мысли в башке завести
Или тщательней голову мыть.
 
 
Что за боги? Не могут они без затей
Не сидится им тихо меж звёзд:
Был уже тут один, звался он Прометей –
Он огонь людям как-то принёс.
 
 
Тот огонь был не только чтоб кашу варить
Или плавить железо и медь:
Жар познанья пылает поярче зари,
Не даёт просто так умереть.
 
 
Вот за то Прометей и прогневал богов
И прикован потом был к скале.
(И из рая людей за познанья огонь
Попросили пожить на земле).
 
 
Знанье – сила! Недаром печётся о нём
Понимающий спрятанный смысл:
Назови его древом или же огнём –
Всё равно будоражится мысль.
 
 
Было древо сначала, и ели с него
Зла с добром распознанья плоды.
Древо высохло после – пошло на огонь,
Пусть растопит невежества льды.
 
 
Прометей был наказан богами за то,
Что познанья огонь подарил.
А за что люди так с Иисусом Христом?
Видно, сильно он им насолил.
 
 
Всяк ли знает, что происходило тогда?
Помнит кто – не таи, расскажи:
Появляется вдруг ниоткуда чудак
И учить собирается жить.
 
 
Если грабят тебя – плащ снимать помоги,
Стань сообщником, значит, ворья.
По щеке если бьют – можешь много других
Мест под это битьё подставлять.
 
 
Ну а что бы ещё рассказать он нам мог? –
Мазохист – он и есть мазохист.
Это он убедить нас пытался, что – бог,
А присмотришься – вылитый глист.
 
 
– Не кради,– говорит,– если по мелочам,–
Жён у ближних своих не желай.
И свою не желай, если сильно зачах,
И тогда попадёшь прямо в рай.
 
 
Столь банальные вещи любил повторять,
Что не мог людям не надоесть.
И тогда все его порешили распять,
А могли бы свободно – расшесть.
 
 
На шесте, на кресте, всё равно – в пустоте:
Нет людей, лишь зеваки – и все.
Только пара воров по бокам, да и те
Не поймут, как он будет спасён.
 
 
Воскресила Христа всё же сила не та,
Что спасла Прометея от мук.
Да и мучиться скоро Христос перестал:
Два гвоздя – разве муки для рук?
 
 
А иголки под ноготь? А в спину ножом?
А орла – вечно печень клевать?
Помяни Прометея, глотая «боржом»:
Кровь в источник могла истекать.
 
 
Бог спасён человеком – когда б не Геракл,
Прометей бы страдал до сего.
А Христа бог-отец воскресил бы и так:
Как не вступишься за своего?
 
 
Был наказан богами – людьми был спасён,
Был наказан людьми – и воскрес…
И над миром с тех пор высоко вознесён,
Как с креста – озирает окрест.
 
 
Позабыт же принесший частицу огня –
Он не лез на глаза, как другой:
Пострадав для приличья всего лишь три дня,
Тот на землю с тех пор – ни ногой.
 
 
Знать, боится Христос, что поставят вопрос
Соответствия дела и слов.
И не кажет он нос – ерунду ведь принёс,
Понимает, куда занесло.
 
 
Извиниться бы тут – может, люди поймут
И простят, если смогут простить.
Невелик этот труд: покраснеть пять минут
И в затылке чуток поскрести.
 
 
«Извините, де-скать, иссушила тоска
От того, что я здесь вам наплёл».
Усмехнутся слегка, постучат у виска,
Может, кто пробормочет: «осёл!»
 
 
Вот и всё – се ля ви! И – спокойно живи,
Негодующих взглядов не жди.
Только высокомерье разлито в крови,
Извиняться не могут вожди.
 
 
Делать жаждут, что левая хочет нога,
Чтобы люди ловили слова…
Чтобы равными их полагали богам,
А ошибки признать – чёрта с два!
 
 
Почему выраженья навязли в ушах,
Что Иисус накидал меж людей?
Как в пруду лягушат – прямо так и кишат,
Оставляя людей не у дел.
 
 
Лезут в уши безбожно – спасения нет,
Иногда же – до боли в боку.
Очевиден ответ – аж две тысячи лет
Насаждают уже этот культ.
 
 
Капля камень долбит, тут же лился поток
Слов, что сам Иисус наземь вылил.
И не то, чтобы мозг, а уже мозжечок
Пробуравился парой извилин.
 
 
Все слова уж в крови, ан ещё норовит _
От того-то и сонмище бед.
Кто же тот паразит, что ученьем грозит?
Что служитель, то и дармоед.
 
 
Если жрец, значит: лжец, наипаче – хитрец.
Чтобы жрать, в оправданье названья,
Он всё вдалбливал, льстец: «Дух, бог-сын, бог-отец …
В прославлении – наше призванье».
 
 
Не Христос виноват, а сановников ряд –
Говорил: « Не творите кумира!»
Подкормиться хотят – так слова и летят,
Тут ничья не угонится лира.
 
 
И куда бы нам деть эту массу идей?
Или, может, идей-то и мало?
Было б столько идей, сколько в мире людей,
Неужели не лучше бы стало?
 
 
Не бездумно ломать: «В Бога-душу и мать!»,
А разумно и трезво всё взвесить.
Пусть уйдет кутерьма от прохлады ума
И отмерить – не семь раз, а десять.
 
 
Крепнет несправедливость: забыт Прометей,
А Христа разрастается культ.
Точно так был бы культ и у наших детей,
Если бы не случился инсульт.
 
 
Поумнели чуть-чуть, но понять надо суть:
Человек никому не обязан.
Как легко обмануть, дураком обернуть,
Если идеологией связан.
 
 
Прометей не хотел – знал стратегию дел,
Поумнее он был всяких прочих.
Память каменных тел, прозябанье у стелл
Почему же мы видим воочью?
 
 
Прометей – это бунт, он видал всё в гробу,
Правда, бунт его был конструктивен:
Наплевал на судьбу, был семь пядей во лбу –
Потому он святошам противен.
 
 
Им бы лучше неметь, прозябая во тьме
В тёплой сырости толстой мокрицей.
Ничего не уметь, ожидая лишь смерть,
Без неё – ничего не случится.
 
 
Человек может сам равный стать небесам,
Если мыслить свободно сумеет.
Не цитировать хлам, а судить по делам –
Пусть горит в вас огонь Прометея!
______________
 
 
Патетично слегка, не суди свысока
Мой читатель раздумчиво-строгий,
И сказать знаю, как, тяжело мне, пока
В мире множество идеологий.
 
 
Сколько я ни пишу – это вроде как шум:
Люди мимо проходят беспечно.
И – понятно ежу – вся идейная жуть
Будет распространяться навечно.
 

«Перестройка»

 
Он воскрес на кресте – не додумались снять,
Бюрократы в бумагах напутали,
Стала память народная ослабевать:
Вместо вечности – бег за минутами.
 
 
Никого нет вокруг, словно вымер весь люд,
Лишь белеет внизу прокламация
И написано, что собственность раздают,
Начинается приватизация.
 
 
Вот народ и ушёл затевать кутерьму –
Не захватишь ни лавра, ни тёрна ты.
Что ж Христу – только крест? Но ладони к нему
Стороной оборотной повёрнуты.
 
 
Может, снимут попозже? Вот валит толпа,
Все в восторженно-слёзном экстазе.
И столпились они у подножья столпа
Слушать речь про настройку и базис.
 
 
Главный листик достал и откашлялся он,
Возгласил, словно ложь во спасенье:
«Вечнодействующий будет аттракцион:
«Распинание и вознесенье»«.
 
 
Дочитал документ – дескать, гору и крест
Гай Патрициев приватизировал.
А Христос Иисус, озирая окрест,
На кресте – чужом – агонизировал.
 

«Вы уважаете Христа…»

 
Вы уважаете Христа,
Что он за вас страдал.
Всё в этой жизни суета –
Экклезиаст сказал.
 
 
Добавил – видно, неспроста:
Всё суета сует.
Не понял лишь, что суета –
Источник всяких бед.
 
 
Бегут по миру, суетясь,
Все тысячи людей,
Молясь, ругаясь и крестясь,
Решая сотни дел.
 
 
И в этой спешке, суете
Теряются друзья
И вот вокруг – уже не те!
Им доверять нельзя.
 
 
А может, рассеча толпу,
Подумать, постоять,
Чтоб не пришлось кому-нибудь
Потом за вас страдать?
 
 
Конечно, нужен вам Христос –
Согласен я вполне:
О нём немало горьких слез
Пролили при луне.
 
 
И оскорби его поди –
Затеете скандал:
Пиджак порвёте на груди…
А кто его распял?
 
 
Вам нужен символ – вы его
И подняли на крест,
Чтоб было плакать отчего,
Как смех вам надоест.
 
 
Давно решили меж собой
Вы откупиться им –
На крест поднять его любовь,
Чтоб не страдать самим.
 
 
Дешевле свечку за пятак
Поставить у креста,
Чем самому пойти вот так
И заменить Христа.
 
 
А если б каждый думал сам,
Решая свой вопрос,
То нет сомнения, что нам
Не нужен был Христос.
 

«Спросили раз: с чего бы вдруг…»

 
Спросили раз: с чего бы вдруг
Я задираю нос?
А у меня есть лучший друг,
Мой друг – Иисус Христос.
 
 
Похожи с ним, как близнецы –
В упор не распознать.
Хотя и разные отцы
И не одна нам мать.
 
 
Хотя и разделяет нас
Почти две тыщи лет,
Но даже в выраженьи глаз
Меж нас отличья нет.
 
 
И на кресте, как след мечты,
Висели мы вдвоём
И озирали с высоты
Окрестный окоём.
 
 
Чтоб не смущать людской покой,
Он – на исходе дня –
Прибит был правою рукой,
Прибит был левой – я.
 
 
Он, как положено, исчез,
Вернулся в небеса,
Покинул надоевший крест –
Я здесь остался сам.
 
 
Так было нужно: я ничуть
Не дуюсь на него,
Но в беспокойствии мечусь
И жду. Но вот чего?
 

Свидание с Агасфером

 
За собой волочу я свой собственный крест,
А за мною – народа хвост.
Поскорей бы уйти мне из здешних мест!
Я с поклажей ступил на мост.
 
 
Хоть бы он провалился, а я утонул –
Это было бы очень неплохо…
Вот я остановился и тихо зевнул:
Предо мною предстала Голгофа.
 
 
Ну, скучища! Опять распинать зачинут –
«Чтоб жила христианская вера!»
А пока не распяли, на пару минут
Я к себе поманил Агасфера.
 
 
«Слушай, что расскажу… Да спешишь-то куды?
Без меня разве может начаться?
Дам я вечность тебе… Не слюнявь бороды!
Что за моду ты взял – целоваться?
 
 
Что, о ней ты мечтал? Погоди, не рыдай –
Всё равно больше вечностей нет,
Да и эту, как сможешь, то лучше продай –
Может, выручишь пару монет.
 
 
Я ведь знаю, что ты – бесподобный купец:
Черту смог свою душу продать.
А оставишь себе, как скупец – ты глупец:
Вечным Жидом тебя будут звать.
 
 
Продавай, не скупись, эта вечная жизнь
Только кажется, что хороша.
Я б её променял на обычную жизнь –
Жаль, не выйдет теперь ни шиша.
 
 
…Я родился, как все и, как все, себе рос,
Ни о чем не задумываясь.
Но потом говорят: мол, Иисус ты Христос –
И по кочкам судьба понеслась.
 
 
Понял: свят иль не свят, а раз в рамки зажат,
То изволь показаться святым.
Будь примером во всём и не требуй наград:
Слава, радость, богатство – все дым.
 
 
Проповедуй повсюду, твори чудеса,
Воздеваючи очи горе,
А никто ведь вокруг не прислушается:
Всяк в своей обитает норе.
 
 
Паразиты-апостолы мчат по пятам,
Рассевая словесный балласт.
Знаешь, что создают на тебе капитал
И один из них – знаешь – продаст…
 
 
А потом – снова суд, покосившийся крест,
Древесина потёрта тобой…
Эта вечная жизнь хоть кому надоест –
Скажет на моем месте любой.
 
 
А воскреснешь – опять поведут распинать,
«Чтобы веру свою укрепить».
Как подумаешь – лучше и не воскресать,
Или даже уж – вовсе не жить.
 
 
Разве стоят все муки стакана муки
Из тобою не рощенной ржи?
Потому не избавиться мне от тоски,
Что в глазах под слезою дрожит.
 
 
Хорошо, когда знаешь: всё в жизни лишь раз,
Наслаждаешься солнечным днём…
Но когда это солнце кругами у глаз,
То уже не мечтаешь о нём.
 
 
Словно в чёрных очках и под зонтиком все,
Что столпились внизу и вокруг.
Ты, хвалу воздавая упавшей росе,
Шлёшь проклятия крепости рук.
 
 
Лучше б гвозди прорвали ладони бы и
Сверху сверзился сразу под столб,
Чтобы мигом прервались все муки мои,
Когда камень пропашет сквозь лоб.
 
 
Но теперь я спокоен: раз вечность отдал,
То мученья наградой приму
И повторов не будет: в гробу я видал
Мира этого солнце и тьму.
 

«Поверьте, я бы давно воскрес…»

 
Поверьте, я бы давно воскрес –
Не стало бы в мире проклятий,
Но мне не огромный мешает крест,
А тысячи малых распятий.
 
 
Три дня пролетело, как телом распят,
Когда меня воскресила –
Сила ли тела – с макушек до пят,
Или духовная сила.
 
 
Вернулся бы к людям на тысячу лет
И правил бы так, как умею!..
Но кто-то придумал со мной амулет
И крестик повесил на шею.
 
 
И мигом невидимым гвоздиком мне
Ладонь к кресту приколотили.
…Распятия из драгоценных камней
В окладе из золота были.
 
 
А ведь говорил: против роскоши я –
Богатства на небе отыщешь.
Не так бы хотел дать им я по шеям,
Но что им духовная пища!
 
 
Мозгов этих разум не знал никогда,
Он там не бывал и в помине.
Считают: раз крестик на шее, тогда
Христос обязательно с ними.
 
 
Я знаю: с подобными не по пути –
Затащат в дремучие чащи,
Но с крестиков мне очень трудно сойти,
Уж очень их много, мельчайших.
 
 
Когда же не станет распятий-крестов,
Где я, превращённый в калеку,
Вишу отражением многих Христов –
Я снова приду к человеку.
 

«Расскажу – пусть твердят, что дурной это вкус…»

 
Расскажу – пусть твердят, что дурной это вкус
И поверит мне кто-то едва ли,
Но пришел к людям как-то Христос Иисус,
А его – вот беда – не распяли.
 
 
Он старался, как мог, он из кожи вон лез,
Превратил даже воду в вино…
Уверял, будто – Бог, но сказал бы, что – бес,
Не поверили бы всё равно.
 
 
Как он ни изгалялся, кому ни хамил –
Добродушно смеялись – и всё.
Люди ведь иногда остаются людьми,
Если зависть их не засосёт.
 
 
Он со всеми почти что стал накоротке
И твердил – будто в пьяном угаре:
– Я подставлю вторую – ударь по щеке!
– Подставляй. Всё равно не ударю.
 
 
Он к разбойникам – может, ограбят, убьют –
С затаённой надеждой пришёл.
Отказались и те: пренапраснейший труд –
Ни гроша у него за душой.
 
 
Он твердил: мол, воскресну, на небо вернусь…
А ему отвечали: живи.
На душе у него появилася гнусь,
Охлажденье коснулось крови.
 
 
До того себя чувствовал нехорошо,
Что, прогуливаясь вдоль реки,
По воде аки по суху как-то пошел…
Ну, чего не отколешь с тоски?
 
 
Проповедовал всюду, творил чудеса –
Всё старался решить свой вопрос.
Где-то крест отыскать он сумел себе сам,
Сам его на Голгофу понес.
 
 
Хоть и брёл наугад он, не ведая мест –
Показалась Голгофа вдали.
Но заметили люди и отняли крест,
Разломали – и тут же сожгли.
 
 
Неприкаянно он по дорогам ходил
И, не зная, куда себя деть,
Произнёс: – Не суди, и не будешь судим! –
И живет он с тех пор меж людей.
 

«Прежде чем стать Христом…»

 
Прежде чем стать Христом,
Надо побыть Иудой.
Сможете вы потом
Сделать любое чудо.
 
 
Что это за чудеса,
Если их не предавали?
Если не знаешь сам –
Холодно ли в подвале?
 
 
Сможешь ли свет хранить,
Тьмы и вдали не видев?
Дальнего как любить,
Ближнего не обидев?
 
 
Если ошибок нет,
Как же ты их исправишь?
Вбейте хоть гвозди в крест –
После ладонь подставишь.
 

Иисус Христос
(антиклерикальное)

 
На Голгофе-горе необычный шум,
Как на ярмарке в Брно – и не менее,
Кто смеется. а я почему-то взгрустнул,
Хоть сегодня – моё воскресение.
 
 
Даже слов нет – такая вокруг благодать!
Вид с горы!.. Вот что значит – природа.
С высоты креста далеко видать…
Подо мною – толпы народа.
 
 
И откуда же столько их в будний-то день?
Шум подняли с земли и до неба.
Поглазеть мастера, а работать им лень,
Знают – требовать зрелищ и хлеба.
 
 
Зубоскалят одни, а другие молчат,
И в душе, вероятно, жалеют –
Ведь не всякий подобному зрелищу рад,
Но все ждут, когда я околею.
 
 
Распинали меня – там, где три креста,
Распинали меня со проклятиями,
А народ вокруг: «Ироды! Да за что ж Христа?
Ишь, поганят святое распятие!»
 
 
До сих пор не пойму: как сумели распять?
Разве в религиозном пыле?
Если ветер подует, то будет мотать –
Неудачно меня прибили.
 
 
А сорвусь как вдруг? – ненадёжно ведь.
Что ж теперь – уповать на случай?
Я сказал, когда гвозди вогнали на треть:
«Ну а, может, шурупами лучше?»
 
 
Что, на базе их нет? Я могу погодить,
Мне ведь это, сам знаешь, не к спеху.
Ведь хорошее дело – а так опошлить,
Превращая в простую потеху.
 
 
Ведь шурупы надежнее – я говорил,
Подставляю, мол, щеку я правую,
Ну а он не послушался, и – гвозди вбил,
Все, причем, до единого, ржавые.
 
 
Эй, постой, говорю, молотком-то не бей –
В приговоре-то как говорилось?
Мол, распять его, и – никаких гвоздей!
Что ж гвоздями, скажи-ка на милость?
 
 
Вот теперь пропадать! Чёрт его побери! –
Хоть не в глаз, а скользнуло по брови,
Только чувствую я: у меня внутри
Началось заражение крови.
 
 
Знал бы дело такое – так сам бы прибил –
Не за страх, а на совесть – ей-богу!
Хоть отцовское дело давно позабыл,
Но к ноге не пристукал бы ногу.
 
 
Сразу видно: любители, навыка нет,
Никакой тебе квалификации:
Молотками лупили, что в белый свет:
И по пальцам и между пальцами.
 
 
Вот вишу на кресте я и час, и другой –
Начинает нога затекать.
До чего же обидно: не двинуть рукой,
И симптомов не знать столбняка.
 
 
Начиналось нормально: на гору залез,
Батя там, дух святой, полбутылки…
Для закуски и манна упала с небес…
Чудо! Все почесали затылки…
 
 
И – “по первой, дай бог не последняя!” –
Если пьянствовать, так уж пьянствовать!
Молвил бог-отец: “не минует сия!”
И достал бутылку шампанского.
 
 
Что тут пить на троих? Я уж вынул свою,
Осушили её – с божьей помощью.
Батя плакаться стал, что места в раю
Переполнены всякой сволочью.
 
 
…Уж пора уходить – я обнялся с отцом
По последней простился и с духом.
“Ну, – промолвили оба – держись молодцом
И… да будет земля тебе пухом”.
 
 
Для устойчивости я на всех четырёх
Вниз сошел – там честная компания:
“Что, – кричат, – как увидел ты райский чертог,
Так на нас теперь ноль внимания?
 
 
Должен был доказать я, что это не так –
Стариками пусть вспомнят столетними,
Что стояла земля аж на трех китах:
Накормил я их рыбами этими.
 
 
Но обиделись на меня всё равно –
Чтобы век не видать мне воли –
(Когда воду я превратил в вино)
– Своего у нас нету, что ли?
 
 
Хоть обиделись, но, далеко не тая,
Расплескали обиду по берегу.
Влезли в море потом и кричали: “Земля!”
И кричали: «Вижу Америку!»
 
 
Перепились все – и сказать нельзя:
По траве скакали, как кролики.
Думал я: раз апостолы – значит, друзья,
Оказалось – так, алкоголики.
 
 
С пьяных глаз не поймут – где нога, где рука,
Что не надо делать, что надо:
Рядом свиньи паслись – так они с бережка
Пошвыряли целое стадо.
 
 
Чтоб за это потом не пришлось отвечать –
Хоть никто не поймёт ни бельмеса –
Я решил – для себя – если спросят, сказать
Что в свиней тех вселилися бесы.
 
 
И промолвил Матфей, обожравшись гнилья:
«Меня женщины больше не радуют!»
На передние встав, удивлялся Илья:
«Как на двух люди ходят, не падают»
 
 
А я в море влез и пошел шагать –
Стало мне оно по колено.
Ну а что было делать – ведь не на чем спать,
Хоть принёс с того берега сена.
 
 
Дальше смутно всё… Говорю, как есть –
Время шло, необычно длинное,
Хоть смотай его, да и на гвоздь повесь.
Может, было что с Магдалиною?..
 
 
Поутру все, как трупы, вповалку лежат
И на ноги подняться нет сил…
Я рассолом всех напоил подряд
И, конечно же, воскресил.
 
 
Я никак не пойму: так за что же меня?
После пьянки – балда я балдою.
Пил со всеми как будто, кого-то кляня,
И подрался потом с Иудою.
 
 
Значит, он и донёс. Что ж, прощу, ничего –
Не испортит он мне обедни:
Раньше б я протрезвел – сам бы выдал его,
Ведь тридцатка – всё-таки деньги.
 
 
А потом на суде так стоял вопрос,
Что решён он был в пять минут:
“Ну, поскольку и есть ты Иисус Христос,
То тебя непременно распнут.”
 
 
Как распять, да за что?! Да креста на вас нет!
Ну конечно же, нет креста.
На меня вот нашёлся – и знает весь свет
Как распяли на нём Христа.
 
 
Приговор составлял явный гад – чтоб его
Да святой водой намочило!
Стал спасать меня Понтий Пилат – что с того?
Руки вымыл – наверно, без мыла.
 
 
Ну, Пилат – бог уж с ним
(Много ль с Рима возьмешь?)
Но общественность наша где делась?
Не стоял на учёте я, не был судим –
Или тоже с римлянами спелась?
 
 
На других посмотреть – так почище шалят,
А глядишь – и взяты на поруки.
Может быть, потому, что сам черт мне не брат,
Принимать мне приходится муки?
 
 
Объяснять не хотят – ни к чему голосить –
Понимать не желают, хоть тресну.
Но чего вы возились? – хотел бы спросить –
Все равно ведь я завтра воскресну.