Текст книги "Где живет ум"

Часть 4

По истечении четырех дней, как и было обещано, у выхода из больницы стояли и дожидались появления Глеба два черных джипа.

Молодые парни бравого вида с интеллигентными лицами, небрежно облокотившись на автомобили, тихо разговаривали и курили.

Улыбчивая докторша, вызвавшаяся провожать Глеба до дверей, была явно сражена приехавшей за ним свитой и, видимо, посчитав его очень серьезным и богатым бизнесменом, на прощание вложила Глебу в руку визитную карточку с крупно написанным номером мобильного телефона.

Пока его везли по улицам Москвы он, сохраняя внешнее спокойствие, продолжал мысленно повторять заготовленную речь и нужные фразы.

Подъехав к офису, он вместе с провожатыми прошел в комнату для переговоров и, получив чашку горячего чая с двумя кусочками тростникового сахара и лимоном, сел у края стола, где уже находился заказчик и его советники.

Дружелюбно поздоровавшись, все присутствующие разместились вокруг стола и, устремив взгляды на Глеба, приготовились слушать.

– Так, – неожиданно для Глеба начал говорить незнакомый ему ранее человек в дорогом костюме, – господа, нам нужно обсудить возникшие у наших партнеров проблемы в Ереване. Армянские «друзья», приняв на реализацию партию бриллиантов, забыли вернуть нам после продажи деньги. Поэтому мы разработали ряд мероприятий, – так сказать, ответных, которые позволят решить эту проблему. Хочу представить вам человека, которому поручено руководить этой операцией. Прошу вас, Глеб Михайлович, поднимитесь. Он представлял наши интересы в Намибии, бывший государственный служащий и опытный геммолог.

Глеб, с шумом отодвигая стул, выпрямился, люди продолжали с уважением смотреть на него, а он, понимая, что сейчас точно не время для вопросов, опустился обратно на свое место.

– Продолжу… После совещания вы все получите папки. Внимательно изучите материалы и завтра здесь же зададите вопросы, если они у вас появятся. Я бы хотел обратить ваше внимание на точное соблюдение ваших заданий, так как именно от этого будет зависеть конечный результат. На сегодня это все – все свободны… Остается только Глеб Михайлович. До свидания…

Люди загрохотали стульями и молча потянулись к выходу, через несколько минут в переговорной остались лишь два человека – Глеб и незнакомец.

– Сразу перехожу к делу, – начал говорить тот, так и не представившись. – Вы провалили дело в Намибии и потеряли деньги компании. Но я, проверив обстоятельства этого происшествия, узнал ваши возможности и связи по Африке, увидел вашу решимость сражаться, невзирая на последствия, подумал и решил предоставить вам новую возможность вернуть деньги. В папке, которую вам сейчас отдадут, есть вся информация. Очень надеюсь, что на этот раз нам вместе все удастся. – Не выказывая никаких эмоций лицом, незнакомец поднялся и, не прощаясь, вышел из комнаты.

Глеб потянулся за чашкой – чай уже остыл и был невкусен; взяв с блюдца кусочек тростникового сахара, положил его в рот.

– Немного сладкого для ума не помешает, – сказал он сам себе, вставая со стула и направляясь к выходу из офиса.

Шагая по коридору, он услышал, как его окликнул по имени молодой человек в модном костюме. Подойдя ближе, тот протянул синюю папку с буквами «Г.М.».

– А… да-да, извините, забыл… – произнес Глеб растерянно уже в спину уходящему от него работнику компании.

Вышедшего на улицу Глеба встретил дождь. Нет, это не был дождь в обычном понимании, это была стена воды, падающая с неба.

Защищенный козырьком, он решил немного постоять на крыльце.

Ливень по всем его понятиям был хорошим… нет, даже отличным знаком в дальнейшей его судьбе, а папка, которую он пока еще не смотрел, была возможностью решения его запутанных до предела дел и давала возможность маневрировать в этой жесткой игре под названием «жизнь».

Напор небесной воды ослабевал, и ему очень захотелось шагнуть, попросту преодолеть линию между воздухом и водой, между «да» и «нет», между укрытием козырька и открытым плачущим небом.

И он толкнул себя вперед, навстречу дождю, навстречу новым событиям, на встречу с красивой и молодой женщиной, которая все больше и больше растворялась в нем.

Шагая по лужам, Глеб твердо осознавал, что проблема потерянных денег, которую он держал в своей голове как непреодолимую, не просто перешла в другую стадию, а растворилась, исчезла, перестала существовать и сейчас с каждым его мокрым шагом таяла, как ледяная глыба под лучами солнца.

Подойдя к входу в метро, Глеб, не обращая внимания на промокшую одежду, решил еще немного постоять среди потока людей и движущихся рядом машин.

Достав телефон, он быстро отыскал Настин номер. Нужно было придумать какое-то зашифрованное сообщение на случай, если бы она была рядом с мужем, и он написал:

«Уважаемый клиент, приглашаем Вас посетить наш бутик в связи с новыми поступлениями одежды дизайнера Анне Марьяне. С уважением, директор магазина».

Звонок раздался сразу, даже нет – не сразу, а в ту же секунду. И поэтому он тоже в эту же секунду счастья нажал на кнопку, соединяющую их в одном порыве желания увидеться.

– Котик мой, – сладким голосом произнесла Настя, – ты что, замучить меня хочешь? Брат сказал, что ты уже два часа как из больницы вышел! Я специально отпросилась с работы, сказала мужу, чтобы забрал Ванечку из школы и сижу в нашем французском ресторане, жду и чуть не плачу. Ну, где же ты? Скорее приезжай – не могу. Так соскучилась!

– Все, еду! Птичка моя, любимая моя, еду, мчусь!! – Глеб отключил телефон уже на бегу. Сейчас ему очень захотелось сжать время и сразу оказаться рядом с ней, рядом с ее глазами, с ее сильным желанием видеть его.

Люди, переходы и вагоны – все мелькало перед ним и уходило как лишнее; только одно сейчас было в его голове: она ждет, она любит и не может жить без него.

Ворвавшись в тишину ресторана, он фазу увидел свою Настю. Стараясь идти медленно, он с огромным усилием сдерживал в себе желание бежать; она, едва заметив его, поднялась и сделала шаг навстречу.

Вот они: ее губы, ее запах, маленькое, словно детское, тело – долгожданная и желанная женщина наконец-то в его руках, наконец-то рядом с ним, а не в телефонных сообщениях.

– Тихо-тихо-тихо, котик! Ты что?! – шепотом произнесла она.

– Люди кругом, задавишь меня!.. Потом, в машине, я тоже очень хочу тебя целовать, но тут не надо… – снова шепотом сказала она, оглядываясь по сторонам.

Вернувшись на свое место, она протянула ему меню и, с интересом разглядывая его после длительной разлуки, заметила:

– Слушай, а ты и правда: похудел и даже помолодел… Ух, как ты мне нравишься! Седые виски, морщины такие глубокие и красивые, лицо загорелое. Смотри мне! Я твоя женщина, никаких косых взглядов! Понял?! И с женой хватит общаться! Я вообще не понимаю: что ты с ней возишься, давно пора разводиться – она к тебе безобразно относится!

– Настеночек мой, девочка моя! – Глеб взял ее за руку. – Ну, какие женщины?! Ты, только ты, и больше никого на свете, кроме тебя. Это говорю тебя я, зрелый мужчина и дедушка в хорошем смысле этого слова.

– Слушай, не надо говорить ерунды… Какой ты дедушка?! Еще скажи, что я – мачеха твоим детям! – весело произнесла она, улыбкой обозначив замечательные ямочки на щечках.

– А что?! Вот разведусь, ты оставишь своего «рыжего», выйдешь за меня, пока я еще не совсем состарился, и будешь не только мачехой, но и бабкой моему внуку; а если Бог даст, так может, и девочкой обзаведемся – сын у тебя есть, только дочки не хватает.

– Да! – Настя рассмеялась. – Девочку я очень хочу. Такую хорошенькую… Буду ее красиво одевать и баловать, и мы будем вместе ходить по магазинам, а все будут нас принимать за подружек – так замечательно я буду выглядеть!

Игривость разговора неожиданно прервал подошедший взять заказ официант. Настя, словно испытывая неловкость от присутствия в публичном месте, медленно потянула свою руку из ладоней Глеба и стала, перелистывая знакомое ей меню, называть то, что ей хотелось бы съесть сегодня.

Он тоже взял со стола меню и, быстро пробежав его глазами, заказал рыбу и ее любимое шампанское «Вдова Клико».

– Слушай, – сказала Настя, возвращая свою руку на стол, – ну чего сидишь?! Официант уже ушел. Я очень люблю, когда ты своими огромными ручищами, как клешнями прямо, захватываешь мои маленькие пальчики. И вообще, я так соскучилась! Когда мы сможем побыть наедине? Только давай на дачу к тебе не поедем – такие большие пробки на кольцевой, столько времени потеряем… Сними, как в прошлый раз, квартиру недалеко от моего дома и скинь сообщение, когда.

– Квартиру? – Глеб быстро прокручивал в голове варианты звонков знакомым, занимающимся сдачей квартир. – Да, сегодня найду что-нибудь и тебе позвоню. А лучше будет нам вообще уехать из Москвы на пару дней… Ну, скажем, в Питер. Я слышал, в Царском селе восстановили Янтарную комнату. Поехали, посмотрим?

– Ничего себе, сказал! А как я это объясню мужу, с работы как уйду?!

– Ты – и не найдешь, как все объяснить! – Идея уже захватила Глеба, и он заговорил азартно и быстро. – Мужу скажешь, что тебя с работы отправляют на выставку в Питер, и билеты покажешь. Сослуживцам на работе тоже скажешь, что едешь на выставку, а начальнику напишешь заявление на три дня по семейным обстоятельствам за свой счет.

– Да… Ну ладно, я подумаю… Посмотрю в Интернете, какие выставки сейчас проходят. Может, мы и правда туда заглянем? Хотя бы для того, чтобы набрать буклетов и предъявить их мужу.

Глеб оглянулся. Заметив приближение официантов, на этот раз сам отпустил Настину руку и, слегка откинувшись назад, произнес:

– О, вот и вкуснятину нашу несут… Ты за рулем? Немножко шампанского тебе можно?

Она игриво улыбнулась и изящно, словно веером, перебирая в воздухе длинными пальцами, лукаво произнесла:

– Ну, если только чуть-чуть… – Губки ее сложились при этом в удивительно эротическую трубочку и потом расплылись в улыбке удовольствия.

– Эх, хороша ты, чертовка! – смачно произнес Глеб, поднимая бокал струящихся пузырьков. – Птичка моя, давай выпьем за нас! В Африке было очень тяжело – работу не выполнил, дело провалил, но зато у меня есть ты… – Он смотрел ей прямо в глаза: – Судьба подарила тебя в трудный период моей жизни, и ты знаешь: я и правда тебя очень люблю. Боюсь и люблю одновременно…

Глеб, не отводя взгляда от серьезного теперь лица Насти, коснулся ее бокала и, наслаждаясь нужной степенью охлаждения вина, выпил шампанское.

– Боишься? Боишься любить?! – Настя поставила пустой фужер и вопросительно посмотрела на Глеба.

– Очень боюсь открыть искренность своего чувства к тебе, голову боюсь потерять, разочароваться в расставании, боюсь, боюсь, боюсь… – Он давно мучился этими вопросами, и сейчас тема и настроение совпали с желанием выговориться и выяснить глубину их отношений и привязанности. – Вот смотри, – продолжил Глеб, – у тебя хорошая семья, молодой симпатичный муж, а ты завела себе любовника… Может, я ошибаюсь, но тебя не особо тяготят мысли о жизни сразу с двумя мужчинами. Я уже не говорю о своем внутреннем конфликте. Каждый раз, прощаясь с тобой видеть, как ты, вставая из моей постели, одеваешься и уходишь домой к мужу – это просто невозможно. Поверь, мне было бы легче отдать свой зуб на растерзание мерзкому коновалу с пассатижами, чем думать о твоей супружеской кровати.

Настя молчала: она почувствовала в его голосе нарастающие эмоции и давление. Разговор становился сложным и пошел не туда. И она, поднимая обновленный бокал шампанского, как можно искреннее произнесла:

– Котик мой, ну к чему эти вопросы?! Тебе нужно знать только одно – я тебя люблю. Остальное – мое дело и я сама разберусь в своей жизни. Давай выпьем за твое выздоровление, за тебя, моего настоящего мужчину, воина и супермена!

Она снова улыбнулась, чокнулась с его фужером и, быстро выпив шампанское, произнесла:

– Глебасик, ты давно мне не делал подарки, я в своем магазине отложила себе замечательной красоты сарафанчик и бусики. Правда, ты же не откажешь своей маленькой птичке и купишь его?..

Голос ее стал вкрадчиво-ласковым и по-детски наивным, мимика лица отражала невинность и просьбу, глазки театрально моргали и ждали положительного ответа.

– Ну, это же правильно! – продолжила она уговаривать Глеба. – Я молодая, красивая, за мной нужно ухаживать, делать подарки. Вот помнишь, когда ты с Кипра прилетел, два месяца назад, и мы пошли покупать мне шубку, какая я была счастливая и веселая. А девочки мои, подружки на работе… они знаешь, как мне завидовали! Сказали, что расстанутся со своими молодыми любовниками и поищут посолиднее и пообеспеченнее.

Глеб, окончательно убедившись, что вопросы его повисли в воздухе, допил свое шампанское, достал портмоне и вытянув из него карточку «VISA», отдал ее Насте:

– Завтра в течение дня съезди и выкупи свой сарафан, а вечером встретимся на квартире, наконец-то вместе побудем. Постарайся договориться с семьей о позднем возвращении домой, хорошо?

– Вот, котик мой, какой ты у меня хороший! Никогда не спрашиваешь, сколько стоит! Нет, ты – настоящий мужчина! – И она, послав ему воздушный поцелуй, приступила к еде.

Им снова налили шампанское. Глеб занялся своей рыбой и, поглядывая за улыбающейся Настей, стал медленно, но уверенно терять настроение.

Вопросы, которые он сейчас задал Насте, давно не давали ему покоя. В пятьдесят лет он стал любовником молодой женщины, которая жила легко и непринужденно, не замечая всей сложности их отношений.

Он много раз слышал, находясь рядом с ней, как она изобретательно и мгновенно находила ложные слова для своего мужа, как легко она, выключая трубку телефона, придумывала оправдания для родственников и друзей, пытающихся до нее дозвониться.

Глеб несколько раз и сам почувствовал, как невинная ложь коснулась и его ушей, когда он, звоня ей по телефону, спрашивал, чем она занимается. Интонации ее голоса в моменты фальши стали ему слышны и заметны. Попытки научить ее жить, не обманывая при этом по мелочам, тщетно разбивались об искренний взгляд ее красивых глаз и полное непринятие принципов пустой, по ее мнению, честности.

– Котик, ты что-то расстроился? – видимо, почувствовав перемену в его настроении, произнесла она. – Ну, ладно, будет тебе девочка!.. Все тебе будет, только не огорчайся и о муже моем не надо думать. Что он тебе?.. Не могу же я оставить его просто так… Он же не сделал мне ничего плохого – машину вот новую купил, тоже любит меня по-своему, а в сыне так вообще души не чает. Ну, что мне делать, если так получилось? Я тебя люблю и терять не хочу, подожди немного – я обдумаю, как мне все это безболезненно сделать.

– Настенька! – Глеб поднял фужер. – Ну, если ты хоть немного стала меня чувствовать как своего человека, я прошу тебя: говори это чаще и больше, мне так не хватает обычных теплых слов и твоей искренности. Мысли нехорошие, а бывает – даже и тяжелые живут в голове дольше любого праздника, но одним словом, одной улыбкой ты в состоянии вернуть мне покой и рассудительность. Вот, как сейчас, например… Так давай выпьем за понимание и мир в наших нежных отношениях.

И снова Настя громким звоном сопроводила ритуал встречи фужеров с шампанским и, глядя прямо в его глаза, произнесла:

– Глеб, ты у меня такой взрослый, а такой наивный, словно подросток! Обращаешь внимание на такие мелочи и пустяки, расстраиваешься на ровном месте. Губки свои надуваешь, сразу меня не любишь, обижаешься, такой бука становишься! Ну, бывает, обманываю тебя немножко, ты же ревнивый какой, но это только для того, чтобы сберечь твои нервы. Выйди за тебя замуж – так ты на меня паранджу оденешь, правда, мой котик? Злючка!.. Все, пьем! – сказала Настя и, не отрывая взгляда от Глеба, медленными глотками и с видимым удовольствием, принялась поглощать шампанское.

– Я ревнивый?! Да ты сама страшный собственник! Первое, с чего ты всегда начинаешь разговор – это где я и с кем я! А жена моя тебе покоя и вовсе не дает. Заметь, ты постоянно о ней спрашиваешь и постоянно говоришь мне, что нам пора разводиться. – Глеб, тоже опустошив фужер, поставил его на прежнее место. – Паранджу я ей одену, хм-хм… Развеселила ты меня! Если бы я начал жить так, как ты живешь: кокетничать на улице с девушками, ходить на дискотеки с друзьями и подружками на всю ночь – посмотрел бы я тогда, сколько ревности налилось бы в твои глазки.

– Ну, котик… – сложив бровки, с мольбою в голосе произнесла девушка ангельским голоском. – Я же женщина, мне нужно кокетничать, мужчины должны мной любоваться и мне это нравится. И потом – что здесь плохого? Я же не завожу новых знакомств… А ты, прямо, все замечаешь! Значит, любишь меня и ревнуешь! Котик мой, что можно мне, тебе – нельзя… Я сказала!.. Ясно?!

Она погрозила ему пальцем и, взяв со стола меню десертов, стала рассматривать красивые картинки с пирожными.

– Куда?.. – Настроение возвращалось к Глебу и он, поддерживая шутливость разговора, потянул меню к себе. – Какой десерт?.. Ходишь на массажи, мучаешь себя диетами… и булки с маслом заказываешь!

– Дай сюда! – Потянула она в свою очередь меню на себя. – Ты ничего не понимаешь! Я такой ма-а-аленький кусочек съем… Вот этот! – Ткнула она пальцем в бисквит с лесными ягодами. А тебе вот точно ничего сладкого нельзя! Я еще посмотрю на твой животик без рубашки, и поглядим: как ты похудел. И вообще, не приставай ко мне, хулиган такой!..

Она жестом подозвала официанта и, заказав кофе, показала на картинку десерта.

– Руки он тянет к моему меню… А что это ты вообще за мою фигуру волнуешься, а? Я с трудом за этот месяц убрала бочки. Знаешь, такие вот складочки на талии чуть-чуть свисают… Они меня так раздражали! Представляешь, надела платье, а они так проявились… Смотрю на себя в зеркало: прямо ужас какой-то! Слава Богу, спортзал, диета и массаж снова сделали меня красивой – вот завтра посмотришь, какая я стала стройная!

– Слушай, имей совесть… – Глеб положил себе руку на сердце. – Ты что тут мне рассказываешь?! Я месяц с тобой не спал, а ты сидишь и дразнишь меня своим красивым телом… Мне сейчас плохо станет!

– Ой, держи мысль, я захотела пи-пи, очень-очень, – сказала Настя, вставая со стула.

– Так, отлично, я с тобой… – почти мгновенно произнес он. – Мне тоже нужно.

Быстро поднявшись, он догнал ее и они, взявшись за руки, пошли к туалетным комнатам.

Зайдя в мужской туалет, он дал ей время сделать свои дела и, через некоторое время подойдя к ее двери, услышал, как она моет руки. Посмотрев в зал и убедившись, что по направлению к туалетам никто не движется, Глеб тихонечко постучал в дверь женской комнаты.

Дверь отворилась. Улыбка горела на ее лице, кошачьи глаза светились шампанским и озорством.

– Ну, что ты тут… уже караулишь меня?

Не давая ей опомниться и выйти Глеб, наступая на девушку всем своим телом, зашел внутрь.

К его удивлению она ничего не сказала, более того – сама, встав на носочки, потянулась к его губам.

Секс был стремительным и захватывающим, как ураган; щеколда, закрывшая дверь, несколько раз спасала их от вторжения чужаков, но никакая сила, никакие обстоятельства в этот момент не могли их разъединить и помешать им.

Долгое расставание, эмоции предшествующего разговора, алкоголь и небезопасность самого места взметнули оголенные нервы их любви до высот блаженства и долгожданного счастья соединения тел.

…Первой из туалета выглянула Настя и, убедившись, что никто на них не смотрит, вышла из уборной и потянула за собой Глеба.

Вернувшись к остывшему кофе и действительно красивому десерту, он снова взял ее за руки и, глядя в ее раскрасневшееся лицо, произнес:

– Настенька, как я тебя люблю! Не могу без тебя… Вот согласие и блаженство! И вопросы мои из головы улетели, и мысли теперь только хорошие! Видишь, что такое сила секса в отношении полов…

– Вижу, все вижу, чего ты хочешь!.. У вас, у мужиков, эта сила всегда на первом месте, а нам, женщинам, еще хочется заботы, достатка, новых впечатлений и новую сумочку…

– Какую сумочку?! – Глеб сделал тон наигранно серьезным.

– Ну как же… К сарафанчику же нужна сумочка?! Я теперь поняла: у меня нет белой сумочки. Котик, а можно, я на твою карточку еще новую сумочку себе куплю? А?.. Ну, котик…

– Слушай, ну ты зараза такая! – Улыбался он ее постоянным мыслям о новых вещах. – Я тебе сижу, про любовь тут говорю, чуть не растаял от порыва к тебе, от секса весь еще такой возбужденный, а она опять о своих обновках думает!.. Ну, ты до последнего ноготочка женщина, и что я в тебе нашел?!..

– Ой, ну ладно, не надо вот только меня стыдить… Я сейчас в туалете не думала о сумочке, и вообще ничего такого не думала – так мне было хорошо. Но теперь-то мы уже не занимаемся сексом, а карточка твоя знаешь, как карман жжет, прямо свербит! Но я же без твоего разрешения не могу покупать больше, чем мы договорились.

Опять ее губки округлились и приняли маняще эротичную форму.

– Так, не делай такое лицо, а то снова в туалет пойдем. Ты что себе думаешь: я железный дровосек?! Сидит тут вся из себя завлекалочка, а я даже наглядеться-то на тебя не успел… – Глеб игриво заерзал на стуле и стал немного приподниматься.

– Какой туалет?! Завтра вечером на квартире насмотришься! Ну-ка сядь быстро на место, и вообще – ты меня слышишь или нет?! Я тебе про сумочку вопрос задала. – Она сделала свое лицо деловым и требовательным.

– Настена, ну, что ты спрашиваешь меня о какой-то ерунде? Ну, когда я тебе отказывал? И давай быстрее доедай свое пирожное и пошли в машину целоваться – я хоть обниму тебя, по сторонам не озираясь.

– Ха-ха-ха… – Кокетливым смешком выразила она свою радость, предчувствуя близость удовольствия от покупки понравившихся ей вещей.

Выйдя из ресторана, они направились к ее сверкающей новизной машине.

– О! – вырвалось у Глеба при виде белоснежной «Ауди ТТ». – Какой автомобиль муж тебе купил!

– Да вот! – Настя выпрямила спину и театрально повела плечами. – Она полноприводная, с трехлитровым двигателем. А музыка какая!.. Таких машин в Москве только две, так что у меня – полный эксклюзив.

– Замечательный автомобиль! Вижу, гордишься, даже светишься вся… И что же ты такого мужа не ценишь?! Любовника зачем-то себе завела, да еще такого старого, как я? Если он узнает, на кого ты хочешь его променять – долго смеяться будет. Я вот тебе такого дорогого подарка сделать не могу…

– Опять ты об этом! – Настя придала своему голосу безразличный тон и открыла машину. – Он – муж! Заботиться должен, просто обязан… Так ведь он мне и денег дает на мои нужды, и что мне теперь – не брать их и от подарков отказываться, или что? И ты не думай ничего плохого… Я тебе уже говорила: меньше на это внимания обращай! Я с ним живу сейчас потому, что ты сам еще не развелся. Вот приведи свою жизнь в порядок, тогда и о моей поговорим.

Усаживаясь в машину Глеб, решив больше не поддерживать в разговоре эту тему, притянул Настю к себе и стал целовать.

Коснувшись ее губами, он увидел, как она, уже в поцелуе, на всякий случай пробежала глазами по окрестностям, а потом закрыла их, отдаваясь нежному и сладкому слиянию губ и чувств.

– Котик мой большой, – сказала она, немного отстранившись от него. – Ты меня так задавишь и кофточку помнешь… И ехать мне уже пора – честно. С Ванечкой уроки поделать, супчик ему рыбный сварить, в школу на завтра собрать, ну и вообще – мне ехать пора, котик мой. – Она провела ладошкой по его лицу. – Весь такой мой-мой, просто сладкий такой, уходить от тебя не хочу, но очень нужно…

Глеб смотрел на нее и таял. В нем разыгрались подростковая наивность и юношеский трепет – сейчас она была прекрасна и волшебно нежна.

Вздохнув, он произнес что-то вроде «очень плохо» или даже «жалко, что приходится расставаться, но ничего не поделаешь» и, поцеловав ее на прощание, вышел из машины.

Провожая взглядом стартующий с места автомобиль Глеб, подняв руку, потрогал еще влажные и теплые от поцелуя губы и непривычно пустое место, где долгие годы росли усы.

– Да-а… Что она со мной делает! – сказал он сам себе. – Сбритые усы – это ягодки; интересно, какие у нас будут цветочки, в смысле цветы жизни… – Парафраз вызвал у него улыбку и повел его рассуждения в другом направлении.

«…А цветочки у нас могут получиться красивые, да и время у меня еще активное есть, лет десять-пятнадцать как минимум. Может, и правда: не генерить сейчас… развестись с женой, имущество поделить, с работой разобраться, – на этой мысли холод пробил его, словно копьем. – Господи, папку! Папку-то в ресторане забыл!!»

Развернувшись на месте, он кинулся обратно в ресторан.

Стол за это время никто не занял, документы лежали нетронутыми и Глеб, заказав кофе, решил ознакомиться с содержанием папки.

Бумаги были хороши – взвешены, лаконичны и точны в постановках задач.

Группа, работающая до него, уже выступила как приманка и, привезя бриллианты в Ереван для реализации, попала под местных кидал. Московская группа слежения сняла со стекла запись разговора о передаче большой партии конголезских алмазов, привезенных курьером на Кипр для ереванских огранщиков. Передача должна будет состояться в отеле Лимассола через три дня. Условные слова и описание курьера сообщались ниже. Ему ставилась задача перехватить ценный груз раньше армянских получателей и положить его в банковскую ячейку.

Допив кофе и второй раз перечитав документы, Глеб окончательно убедился в четкой организации планируемых мероприятий и поэтому сразу определил для себя невысокий риск операции.

Было понятно: москвичи не хотят в открытую воевать с армянской диаспорой, захватившей все ювелирные приоритеты в столице, а, спровоцировав потерю камней в Ереване, планировали забрать себе большую партию алмазов как компенсацию за моральный и материальный ущерб. Принцип плана показался ему замечательным: обманутые коммерсанты бьются, чтобы вернуть свое; ну а то, что при этом их добыча намного больше, так это из области коммерческой тайны, а не морали.

Выйдя из ресторана, он набрал по телефону Алексея и, предложив ему встретиться для важного разговора у своих родителей, пошел к входу в метро.

Дома Глебу, несмотря на полный желудок, снова пришлось сесть ужинать и даже выпить три рюмочки домашней настойки до того момента, когда шумный и как обычно голодный Алексей присоединился к их трапезе.

Закончив с ужином, Глеб потянул охранника на балкон и, закрыв за собой дверь, негромким голосом стал рассказывать о предстоящей поездке на Кипр и их участии в эпизоде перехвата алмазов.

Возвращаясь к столу Алексей, первым зайдя на кухню, сначала услышал, а потом и увидел светящийся звонком телефон Глеба с надписью «птичка».

– Так-так-так… – Он поднял телефон со стола и протянул его Глебу. – А у тебя, оказывается, птички тут есть… А я-то за него переживаю! – обратился Алексей к сидящим на диване родителям. – Вот он какой ловелас, сыночек-то ваш, прямо Казанова!..

Глеб, отключив вызов, сел на стул и, не обращая внимания на ироничные слова охранника, написал сообщение, что ответит позднее.

Алексей, вернувшись на свое место, продолжая улыбаться и хитро поглядывать на Глеба, перешел ко второй атаке на оставшуюся на столе еду и затеял пустой разговор о трудностях, которые свалились на старшее поколение в период перестройки.

Заканчивая ужин чаем и почувствовав внезапно навалившуюся усталость от длинного дня, Глеб объявил всем, что нужно сворачиваться, так как сил у него больше нет, да и вообще – уже давно пора баиньки.

– Да, засиделись мы что-то, а тебе ведь отдыхать нужно! – сказала мама, поднимая отца со стула. – Ты Глеб сходи, проводи Алексея, а я тебе пока диван разберу. – Начиная хлопотать с пустыми тарелками, мама засуетилась у стола.

– Слушай, Михалыч, – стал говорить охранник сразу после того, как они вышли из подъезда, – а как так получилось, что ты без квартиры остался? У родителей на кухне ночуешь, на диванчике!.. И машины у тебя нет, как бомж какой-то…

– Ну, квартиры у меня действительно сейчас нет. – Глеб подошел к его автомобилю и остановился. – Зато у меня есть дом в сорока километрах от кольцевой дороги и машина у меня есть, японочка пятилетняя – в гараже стоит. Только когда мне ездить-то?! Завтра вот нам снова с тобой улетать… А квартиру в Москве я продал девять лет назад и на эти деньги купил жене бизнес на Кипре…

– А с женой у тебя что, совсем плохо? Смотрю, ты с каждым разом все меньше и меньше о ней говоришь, птичка вот какая-то появилась… Малолетка что ли?

Глеб взглянул на своего друга… Что он мог ему сказать?! Как это можно объяснить брату, что его младшая и благополучная в браке сестра встречается с человеком намного старше себя?.. Глядя на Алексея, Глеб даже испытал определенную неловкость: человек доверял ему самые сокровенные мысли и искренне делился проблемами, а он за его спиной жил с девочкой, которую тот воспитывал с раннего детства.

– Ладно, – сказал Алексей, обнимая Глеба на прощание, – не хочешь, не говори – твое дело… Только смотри, поаккуратней с девушками! Влюбишься еще, и будут они из тебя веревки вить. Попадешься к такой, как моя сеструха, зажигалке… Муж ей и так и эдак угодить пытается, а она явно завела себе кого-то: темнит постоянно, «смс» кому-то строчит… Ну, ты же на Кипре ее видел. Вот такие, как она, и сжигают мужиков изнутри. Смотри, Михалыч, не попадись в эти чары, а то люди говорят: в твоем возрасте бесы в ребро бьют. – Он шутливо коснулся живота Глеба кулаком. – Ну ладно, пока! – Алексей махнул на прощание рукой и, сев в автомобиль, уехал.

Вернувшись в квартиру, Глеб в свете бра присел на разложенный диван и начал раздеваться. Устроившись под одеялом, он достал телефон и, открыв почту, задумался над текстом сообщения для Насти.

Перед глазами проплыл бурный день, ее лицо и удивительный секс в ресторане. Он вспомнил, что не успел поискать квартиру для их завтрашней встречи и, отругав себя за забывчивость, приступил к написанию сообщения.

«Настик-ластик… – Почему-то пришло в голову такое обращение. – Как твои дела? Я сегодня еще не нашел нам квартиру…»

– Так, – отвлекся он от письма, – прошу ее всегда говорить правду, а сам только что приврал. Но писать, что забыл, тоже нельзя… Скажет: «Вот какой, о встрече со мной – и забыл!» Нет, пусть останется так, как есть… – прошептал он себе и продолжил писать: «Но завтра обязательно найду, слышишь, обязательно!.. Сейчас я уже лег, жалко, что тебя рядом нет, сейчас бы обнялись и заснули. Мечта! Целую мою птичку во все нежные места!»

Отправив сообщение он, несколько минут дожидаясь ответа, обдумывал вылет на Кипр, но усталость и плотный ужин брали свое. Выключив свет, положил телефон на кухонный стол.

Устраиваясь поудобнее, Глеб снова вернулся в воспоминаниях к туалетной комнате ресторана и на волне сладких грез погрузился в сон.