Текст книги "Где живет ум"

Глеб посмотрел на нее. Тратить время на усмирение ее вспыхнувшего каприза ему не хотелось, да и мысли уже бежали впереди него, открывая дверь больничной палаты. Сев в машину, он немного нервно, чуть быстрее обычного, ехал по городу, отталкивая от себя плохие предчувствия.

Подъезжая к зданию больницы, Глеб сразу увидел сына, нервно прохаживающегося перед главным входом.

– О, пап! – Быстро подошел он к отцу, как только тот поставил машину на парковку. – Пойдем скорее – тебя ждет врач, это я дал ему твой телефон. Маме вчера вечером кто-то позвонил и сказал, что прилетела твоя девушка. Она расстроилась и перед сном выпила успокоительного больше, чем нужно. Утром я вызвал скорую: она была вся заторможенная, проснуться никак не могла – напугала меня, просто ужас!..

Разговаривая, они очень быстро дошли до палаты. Глеб, зайдя внутрь, услышал, как сын, оставшись снаружи, закрыл за ним дверь.

– Привет, – спокойно произнес он, беря двумя руками ее тонкое запястье. Она медленно открыла глаза и, словно наводя на него резкость, прищурилась.

– Привет… Приехал все-таки… А я думала, ты от нее не оторвешься… – Голос ее был слаб, из руки тянулась трубочка к стойке капельницы. – Ты не думай ничего плохого – это я не руки на себя наложить хотела. Просто, приняла таблетки на ночь, крутилась, вертелась, а заснуть так и не получилось; вот и решила выпить двойную дозу. Ошибка это… – Она подняла на него глаза и с сожалением произнесла: – Эх, Глеб, чего ты делаешь?.. Мне вчера по телефону пришло электронное подтверждение о перечислении денег с нашего счета в бутик женской одежды, что на улице Макариуса. Ты потратил на нее последние наши деньги… Ну, хорошо, со мной ты разводишься, и на меня можно махнуть рукой, но детям своим ты что, теперь тоже помогать не будешь? Савве за учебу в институте нужно платить, дочери ты хотел помочь деньгами в ремонте машины… Глеб, ну что с тобой происходит? Неужели ее тело и секс затмили твой разум?.. А сам-то ты на что собрался дальше жить? – Глаза ее смотрели на Глеба в поисках ответов на заданные вопросы.

Глеб закрыл глаза ладонью, ледяной холод правды сдавил его сердце, словно тисками, стыд за малодушие и тщеславие сковал тело, от раскаянья и обиды навернулись слезы.

– Ты что, не понимаешь?.. Нормальная, порядочная женщина не сделает себе столько подарков, зная, что у тебя нет денег, зная, что забирает последнее… Неужели не видно, что она продает тебе свое тело!.. Я вчера проверила по Интернету, ты за месяц истратил на нее почти двадцать тысяч евро. Ты же – Глеб Михайлович, твой папа – Михаил Львович, сына мы назвали Саввой, и скажи мне на милость: где и когда размягчились твои мозги и плавно перетекли в сперму?.. – Было видно и слышно, что каждое ее слово давалось ей с большим трудом, но решимость высказать Глебу все придавала Виктории силы, и она продолжила: – Она молодая, замужняя женщина сейчас, с легкостью обманывая своего мужа, примчалась сюда к любовнику собирать трофеи, заниматься сексом, купаться в море, словом, хорошо проводить время. Ты же, наверное, думаешь со мной развестись, взять ее в жены и жить с ней дальше. И что?.. А я тебе отвечу – что… Ты окажешься в положении ее нынешнего мужа, обманутого, наивного дурака. Я знаю породу таких пустышек. Они любят только себя, мужчины для них – лишь средство достижения благополучия в жизни. И еще… – Ей стало трудно дышать, и она заговорила тише:

– Лесть, которую ты сейчас слышишь, тело, с которым ты сейчас спишь, уже оплачены тобой, а ты попробуй теперь сказать ей правду – что денег у тебя больше нет… Не сомневаюсь даже, что ее любовь и расположение к тебе растает, как весенний снег.

Виктория закрыла глаза и отвернулась. Глеб молча посидел еще пару минут рядом с ней, потом поднялся и вышел из палаты. Он не плакал, нет, просто шел на ватных ногах по коридору навстречу сыну и доктору. Шел, и с каждым шагом каменел от сотворенного им чуда под названием «искренняя любовь»…

Доктор, увидев глаза Глеба и его общее состояние, проводил того в свой кабинет и налил стакан воды.

– Господин Белов, – начал говорить он, заметив, что Глеб стал немного приходить в себя, – да не волнуйтесь вы так! Виктория, как она говорит – случайно приняла двойную дозу психотропных препаратов, которые она приобрела у знакомого аптекаря без рецепта. Ваш сын пояснил мне, что вы не живете вместе и, более того, собираетесь разводиться. Мне же кажется, что именно ваши личные отношения являются причиной ее теперешнего состояния. Я, конечно, подержу пока Викторию в больнице, она пройдет курс лечения, но главным все же будет то, насколько спокойно пройдет ваш развод.

– Да, я понимаю… – Глеб слушал доктора и боялся собственных мыслей. – Я постараюсь уделить ей больше внимания, разговаривать с ней и, если это будет возможно, убедить ее не принимать эти дурацкие таблетки для успокоения.

– Вызнаете, судя по всему, она пользуется ими уже достаточно давно и даже, не консультируясь с врачом, сама увеличила себе дозу препарата – это очень плохо. Надеюсь, мы вместе повлияем на эту ситуацию и потихонечку снимем ее зависимость от таблеток. Помогайте мне, и мы справимся с этим кризисом.

Глеб поднялся, разговор был закончен. Поблагодарив доктора за помощь, он направился к выходу из больницы. На парковке около своей машины он опять увидел Савву – сын нервно курил сигарету и смотрел на проезжающие мимо машины.

– Филин, ты опять куришь?! – Глеб подошел к нему вплотную.

– Давай, выбрасывай, мы с тобой договорились: ты бросаешь курить и начинаешь ходить в спортзал.

– Бросишь тут с вами… – Савва затушил сигарету. – Пап, отвези меня домой, а… Спать очень хочется.

Они сели в машину и дорогой молчали – каждый думал о своем; но главным в этих мыслях было – желание скорейшего выздоровления Виктории.

– Пап, – произнес Савва, когда они остановились у дома, – мне из института передали бумаги, до Нового года нужно заплатить за обучение.

– Да, сынок, хорошо… Оставь их на сидении и не волнуйся; все оплачу, как и обещал.

Савва, выйдя из машины, легко хлопнул ладонью по крыше автомобиля, попрощался и зашел в свой подъезд.

Глеб еще какое-то время стоял около дома Виктории, всматриваясь в окна ее квартиры. И вдруг, неожиданно для самого себя, стал улыбаться. Мысли, пролетая в его сознании, смешивались в какой-то клубок алмазов, любовниц, денег и дорог. Дурацкий смех, пробивающийся откуда-то из глубины, теперь сопровождал каждое его воспоминание. О чем бы он ни пытался думать, все казалось ему глупым и нелепым, идиотски забавным и смешным.

Ему было жалко жену и трудно расстаться с любовницей, пусть даже корыстной и эгоистичной. Он, рискуя жизнью, сражался за деньги в Африке, а теперь легко, своими же руками отдал их, потакая сиюминутным капризам Насти.

Смех, с каждой секундой сотрясая его тело все больше и больше, словно веник выметал из его головы накопившийся мусор себялюбия и эгоизма.

Немного успокоившись, Глеб вздохнул и вдруг ощутил появившуюся легкость и радость. Он почувствовал, что именно ему нужно делать теперь и как поступать дальше. Включив двигатель, Глеб набрал скорость и уже через несколько минут подъехал к яхте.

Пройдя в главную каюту, он сразу увидел на столе записку, написанную на ленте туалетной бумаги: «Котик мой, извини, я была злая и очень плохая девочка! Ну, ты должен меня понять: я, обнаженная, лежу в постели, вся в неге и желаниях… А ты уезжаешь к ней! Прости меня!! Целую сильно-сильно, поехала по магазинам».

– Черт! – вырвалось у Глеба. Его внутренние весы только что перетягивала гиря жены: ее слова, обращенные к нему в больнице, били его правдой, словно соленые розги по голой спине. Но сейчас записка, которую он перечитал еще раз, что-то всколыхнула в нем, и маленькая гирька Насти стала набирать массу, неумолимо перетягивая чашу весов в свою сторону.

– Ну, вот же, – уговаривал он себя, – никакая она не корыстная и эгоистичная – прощения просит. Нет, она точно любит меня! Не могу же я, в самом деле, вот так просто сказать ей: «Все, наши отношения закончились, мне жалко жену, прощай!»; да и подарков я ей столько надарил… Э-э, да что это я прямо как купец, причем тут подарки?! У нее остался один день отдыхать, и она улетит. За это время я ничего не решу – пусть все идет, как идет, а там поглядим…

Глеб сел на диван и вытянул ноги. Яхта плавно покачивалась и скрипела такелажем. Он, решив немного спокойно посидеть, закрыл глаза и отогнал плохие мысли о Насте из своей головы. Сон пришел к нему незаметно и тихо, подарив ему странное виденье.

Он (почему-то совсем маленький), идет по бескрайнему полю, покрытому яркими цветущими маками. Потом появляется архангел в длинной темной одежде, с большими крыльями за спиной и, беря его на руки, уносит куда-то далеко-далеко – на границу между светом и тьмой. Тревога и волнение появились в нем, когда архангел остановился у темных ворот и, склонив голову, замер в ожидании. Так было очень долго – картинка не менялась, все словно остановилось и застыло…

– Так… – Услышал Глеб сквозь сон голос и тут же почувствовал, как кто-то качает его плечо. – Спит он тут! Я, голодная, мотаюсь по магазинам, а он даже ужин не готовит! – Теперь уже более отчетливо услышал он голос Насти и открыл глаза.

– Да, задремал немного… – Глеб поднял руки и сладко потянулся. – Ну, а твои дела как?..

– Вот все мои дела… – Она показала рукой на сумки с покупками, стоящие у дверей спальни. – Лучше ты давай рассказывай, что с твоей Викторией случилось.

Настя села напротив и приготовилась слушать.

– Передозировка каких-то таблеток, но это не из-за нас – не волнуйся… Просто, ошиблась при приеме. Врач сказал, что опасности нет… дня три-четыре, и ее выпишут.

– Котик, ты не сильно рассердился за мои слова? Я и правда в тот момент вся ревностью покрылась, словно крапивницей… – Настя встала и пересела к нему поближе. – Поедем куда-нибудь, поедим… – Она провела пальцами по его большим и пухлым губам. – Так рыбки хочется… И тебя, бегемотика моего вредного.

Настя положила голову ему на плечо, ноги ее гудели из-за похода по магазинам и пустых хождений по городу, живот урчал, требуя еды, но приятная усталость, растекаясь по телу, расслабляла ее.

– Настена, ты, я вижу, без сил – какой тебе сейчас ресторан… – Глеб подумал, что сейчас будет очень даже неправильно, если кто-то из знакомых случайно увидит его с девушкой. Да и тамбовские по-прежнему могли искать его. – Давай, ты полежишь в спальне, а я поеду куплю готовую рыбу, салатика и белого вина. Ну, что скажешь?

– Хорошо, – сказала Настя, вставая с дивана. – Только ты недолго, даю тебе тридцать минут, и чтобы пулей назад. Смотри у меня… Понял?! – Она выставила вперед маленький, неправильной формы кулак и, проходя в спальню, погрозила ему.

Скинув с себя платье, она легла и укрылась простыней, в голове ее продолжали крутиться картинки витрин, магазинов и примерочных, холодная прохлада белья приятно успокаивала тело. Подумав, что Глеб, наверное, будет ездить больше, чем они договорились, она закрыла глаза, не видя ничего страшного в том, что немного поспит до ужина.

Яхта покачивалась, словно детская кроватка, ветер доносил с моря прохладу, чайки разгуливали по каменному молу, защищающему гавань от волн… В разных местах и разных положениях лежали сейчас две женщины, совершенно не знающие друг друга, совершенно не желающие ничего слышать друг о друге, но совершенно точно знающие, что именно нужно делать Глебу в этой простой жизни.

Он же наоборот: в своих мыслях о жене и любовнице уже никак не мог отделить их друг от друга. И поэтому, подъехав к ресторану, Глеб заказал рыбу для одной и мясо на ужин для другой и, совершив круговое движение по улицам города, сначала завез еду жене и только потом поехал в марину.

Свет на яхте не горел и Глеб, подсвечивая себе телефоном, пройдя через центральную каюту, заглянул в спальню. Настя спала, словно маленький ребенок. Она раскинула руки в разные стороны, рот ее был немного приоткрыт, дыхание было ровным и тихим.

Он немного постоял, разглядывая ее, потом вернулся в столовую и, убрав еду и вино в холодильник, сел на диван.

Его неопределенность торжествовала: пока он ездил по городу, в голове крутилась мысль как-нибудь избежать сегодня интимных отношений с Настей из-за болезни жены. И видимо там, наверху, кто-то услышал его и решил подарить Глебу паузу для раздумья и осмысления происходящего.

Довольный таким развитием событий, он тихонечко прошел в спальню и лег рядом с девушкой. Отвернувшись от Насти, он решил еще раз вернуться к осмыслению создавшегося у него положения в отношениях с двумя женщинами.

Виктория, полная решимости разводиться с ним, по всем ее поступкам продолжала любить его… Настя, преодолевая все свои семейные проблемы, прилетела к нему, и в ее глазах он тоже видел только любовь.

Оставить жену в таком состоянии, как она сейчас, значило сделать ей больно, растоптать последние ее силы, а главное – действительно перечеркнуть всю их прожитую жизнь.

Продолжать тайком встречаться с Настей, прячась от ее мужа и своих друзей, Глебу тоже не нравилось, не говоря уже о том, что эта связь была за спиной его охранника и друга Алексея.

Ответы не приходили, носились в замкнутом пространстве проблем в поисках путей выхода из создавшейся ситуации.

Глеб повернулся и посмотрел на спящую Настю.

Тяжело вздохнув, он убрал прядь волос с ее лица на подушку и еле слышно произнес:

– Завтра я отвезу тебя в аэропорт, а потом буду помогать жене приходить в себя… – Он замолчал и после небольшой паузы добавил: – Хотя мне самому нужно вернуться в себя даже больше, чем ей.

Часть 5

Глеб вез Настю в аэропорт.

Она молчала. Грусть расставания испортила ей настроение, и она просто поглядывала на Глеба, изредка касаясь его руки.

Начавшийся дождик автоматически включил дворники и добавил на Настино лицо слез.

– Ну, что же ты, девочка моя! – Глеб смахнул рукой ее слезы и ласково провел ладонью по волосам. – Я прилечу, может, даже очень скоро… Ты и не заметишь.

– Котик, разлука такая гадость, я просто не могу себя сдержать… Ты меня извини… – Она обняла его за шею и продолжила: – Скажи, а ты веришь в предчувствие… нет, даже скорее – в женскую интуицию?

Глеб пожал плечами, всем своим видом показывая, что думает над вопросом.

– Хочешь, я тебе скажу, что я чувствую сейчас, уезжая от тебя? И что будет потом, и какие страхи меня пугают? – Настя выпрямила спину и пристально посмотрела на Глеба. – Мне кажется, ты еще любишь свою жену… Ну, может, любишь не в большом смысле этого слова, но точно – ты ее не забыл. Знаешь, я ведь сразу почувствовала, как ты ко мне поменялся, когда она в больницу попала. Раньше ты бы меня ночью разбудил, ласкал бы, гладил, а теперь просто пришел и лег.

Глеб отвлекся от дороги и посмотрел на Настю. Ее лицо было серьезным, слезы высохли, глаза ждали ответа.

– Настена, пока мы с ней не развелись, она – моя жена. И когда она оказалась в больнице не поехать к ней, а тем более не помочь, с моей стороны было бы большим свинством. Мы прожили вместе двадцать пять лет!

– А-а, вот видишь… Вот ты и проговорился. Ты сейчас назвал ее своей женой, хотя у вас давно плохие отношения и она сама предложила тебе развод! – говоря это, Настя внутренне напряглась, слезы снова наполнили ее глаза, и она отвернулась к окну.

– Птичка моя, ты просто расстроена расставанием, вот и цепляешься к моим словам. – Глеб дернул ее за ушко, пытаясь смягчить тон разговора.

– И ничего я не цепляюсь! Виктория – женщина опытная, ты тут с ней остаешься, она в помощи нуждается… Чувствую я, понимаешь, чувствую – вернешься ты к ней и оставишь меня с разбитым сердцем. – Она резко повернулась к нему и, положив обе руки ему на плечо, быстро заговорила: – Давай, клянись мне здесь своим здоровьем, что любишь только меня и никогда не вернешься к ней, к этой старой и хитрой мымре. Давай, клянись!

– Настенька! – Глеб улыбнулся, ее темперамент был частью того, что всегда нравилось ему. – Можно я просто скажу, что очень сильно тебя люблю, и ты – моя самая желанная, самая прекрасная женщина на свете.

– Нет! – так же быстро произнесла она. – Ты клянись, что к ней не вернешься, и говори «чтоб я сдох». Говори! Ну!!!

Глеб смеялся.

– Хорошо, хорошо! Только, можно я не буду говорить «чтоб я сдох», а то все-таки мне скоро пятьдесят лет… А вот поклясться, что к жене не вернусь, могу.

– Так… – Она стала ощупывать его и проверила пальцы. – Ты тут нигде крестики никакие не делал? А?.. Смотри мне, если обманешь меня – я на тебя порчу нашлю. Сексом никогда не сможешь заниматься! – Настя улыбнулась своим словам и, немного успокоившись, положила голову ему на плечо.

В аэропорту, пройдя регистрацию, они подошли к бару в центре зала с желанием выпить на дорогу свежевыжатого сока. На Настино настроение опять находили тучки расставания.

– Котик мой, мне плохо, только теперь у меня совесть пробилась, в машине вот ревность, а тут совесть. Вспомнила, как все твои деньги извела, но ты не волнуйся, я приеду домой и возьму у мужа. Покажу ему наряды, скажу, что у подружки заняла, он мне даст, а когда ты приедешь, у нас с тобой будут деньги по ресторанам ходить и мне на шопинг. – Она улыбнулась, глаза ее были печальны и, казалось, искренне просили прощения.

Допив сок, она еще раз проверила паспорт, билет, документы на получение Дьюти Фри, встала и, взяв Глеба за руку, пошла к входу в зону пограничного контроля.

Дойдя до места расставания, они остановились. Настя, посмотрев по сторонам, явно испытывала неловкость и стеснение от прощания в публичном месте.

– Так хочется наброситься на тебя и крепко поцеловать твои пухленькие губки… – произнесла она шепотом, прижавшись к Глебу. – Но тут полно людей, я чмокну тебя в щечку, по-приличному.

Он обнял Настю и посмотрел в ее влажные глаза. Волна нежности и любви подогрела в нем чувства и побежала ручейками счастья. Глеб наклонился над ней и так же, как она, тихо произнес:

– Ты – мой самый дорогой человек на земле. Я сейчас стою, обнимаю тебя и испытываю огромное счастье от того, что ты у меня есть. Настенька, не нужно клятв и слов, просто послушай, как стучит мое сердце и почувствуй мое состояние.

Она обняла его за талию и, положив голову на грудь, закрыла глаза.

– Словно никого и нет, кроме нас… – сказала она и прижалась к нему еще сильнее.

Чувство неловкости от присутствия вокруг большого количества людей прошло, и они соединились в долгом и нежном поцелуе.

– Все, пора, – сказала Настя, поправив прическу. – Нужно идти.

– Хорошо. – Глеб трижды, по русскому обычаю, поцеловал ее и, развернув, тихонечко шлепнул по круглой попке два раза.

– Это еще зачем ты меня бьешь? – Она улыбнулась и погрозила ему пальцем.

– Чтобы не любил тебя больше никто, кроме меня. Территорию пометил. Да и попка твоя мне покоя не дает – все крутится и крутится перед глазами.

Она засмеялась и пошла вперед к пограничному окошку. Глеб постоял еще минут пять и, когда она в последний раз посмотрела на него, уходя в невидимую зону таможенного контроля, он на прощанье махнул ей рукой, получив в ответ несколько воздушных поцелуев.

Развернувшись, Глеб пошел обратно к машине, темные очки скрывали его лицо, настроение было непонятным и капризным.

– Ну, вот и все… – привычно разговаривая сам с собой, произнес Глеб, усаживаясь в машину. – Теперь можно ехать к Виктории.

Дорога от аэропорта до Лимассола занимала сорок-сорок пять минут и Глеб, не включая радио, стал думать: как ему дальше жить и где взять деньги для выполнения своих обязательств перед семьей.

Минут через двадцать звонок мобильного прервал его размышления и он, не глядя на дисплей телефона, перевел его на динамики автомобиля.

– Алло-алло. Говорите громче, вас не слышно.

– Глеб, это я. – Узнал он голос жены. – Ты можешь говорить? Если тебе сейчас не очень удобно, так я позже перезвоню…

– Нет, все нормально… Я в машине один.

– Вчера я тебе не звонила, дав возможность подумать над моими словами. Сегодня ты можешь мне что-нибудь сказать?

Глеб немного задумался и ответил:

– Ты во всем права, я неправильно живу и крепко сижу на крючке своих желаний, принося остальным только проблемы. Я скажу тебе честно: ты отпустила меня, хотя еще совсем недавно в моей голове и сердце жила только ты. Но теперь там есть и она, и пока у меня нет сил самому, вот так просто, взять и забыть ее.

– Да она с тобой только ради денег, – перебила жена. – Почему ты этого не видишь?

– Может, это и так… Но сейчас она живет во мне, и я не могу ничего с собой поделать. Я даже чувствую, что наша связь будет короткой – у нее есть муж и семья, она любит деньги, а у меня они закончились. Поэтому, как ты мне и говорила, думаю, очень скоро она сама найдет себе другого, посостоятельней.

– Так что же ты стоишь посреди дороги, беги от нее быстрее, если ты понимаешь, что она тебя не любит! – Голос Виктории был раздражен.

– Понимаю, все понимаю… Вот только бежать – куда? Ты вот, например, прожив со мной столько лет, тоже взяла и легко предала меня, когда я в Намибии в переделку попал. Твои слова и поступки я тоже не могу назвать действиями любящей жены.

– Глеб, ты это брось!.. Я с тобой захотела разводиться только потому, что узнала о твоей молодой любовнице… Конечно, прожив столько лет вместе наша любовь, может, и ушла куда-то, но уважение-то и привязанность остались! А ты взял и через все переступил… – Виктория замолчала. Дорога бежала за окном автомобиля, приближая Глеба к городу. – Где ты сейчас едешь? – спросила она, прервав молчание.

– Ты хочешь, чтобы я тебе приехал? – Глеб почувствовал, как весы его отношений к жене снова качнулись в ее сторону.

– Да, нам нужно многое друг другу сказать… И я очень хочу посмотреть в твои глаза… Не могу поверить, что ты забыл, как нам было хорошо вместе, как много мы прошли и сделали. Детей каких красивых вырастили… теперь, вот и внук у нас есть. Глеб, мы же семья, хорошая и большая, а кто тебе она?..

– Ладно, – сказал Глеб, поворачивая машину в сторону больницы. – Я буду у тебя минут через десять.

Он нажал на руле кнопку и выключил телефон. С каждой минутой приближаясь к Виктории, Глеб все больше и больше ощущал, что клубок их отношений, сплетенный сейчас из ревности и измены, непонимания и злости, все равно не разделил их, все равно не сделал их чужими людьми.