Текст книги "Где живет ум"

Часть 4

Глеб сидел в своем тонированном «Мерседесе» прямо напротив выходящих из здания аэровокзала пассажиров и с нетерпением ждал появления девушки. Парковщики и таксисты дергали его, заставляя постоянно перемещаться, а он, делая вид, что уже уезжает, тянул время.

И вот из вокзального полумрака появилась Настя, она озиралась по сторонам и искала его глазами. Выглядела девушка фантастически маняще и привлекательно: белые брюки обтягивали бедра, подчеркивая их самые волнующие достоинства. Ему даже показалось, что небольшой залом спереди вошел именно туда, куда нужно и подчеркнул эротичность этой одежды. Оранжевая футболка от Версаче горела стразами и в вырезе обнажала небольшие, соблазнительные бугорки, уходящие под декольте.

Мужчины, стоящие неподалеку, сразу заметили яркую улыбающуюся девушку и теперь с нескрываемым удовольствием рассматривали ее.

Надев очки, Глеб быстро вышел из машины и пошел ей навстречу; сердце его прыгало от предвкушения.

Настя, повернув голову на звук закрывшейся двери автомобиля, сразу увидела его и, наконец-то ощущая свободу и более не скрывая своих чувств, прыгнула в объятия Глеба, обхватив его ногами за бедра.

– Котик мой! – начала говорить она, едва освободившись от первого поцелуя. – Мой! Мой мужчина! Я так соскучилась, неси скорее меня в машину!..

Глеб, поддерживая Настю левой рукой, сделал несколько шагов в сторону чемодана и сумки, подобрал их и пошел к автомобилю.

В его голове промелькнула мысль, что узнать его лицо и фигуру в этой ситуации невозможно: обхватившая его шею и бедра Настя сейчас не только любила его, но и прикрывала от тамбовских или армянских поисковиков. Сев в машину, Глеб быстро отъехал от людного места и, взяв Настю за руку, заговорил:

– Как хорошо! Ты прилетела!.. Я до сих пор не верю, что тебе это удалось…

– Да! – Она кокетливо покачала головой. – А ты посмотри на мою кожу! – Настя оттянула вырез футболки, открывая взгляду Глеба белую часть груди и сосок. – Видишь, я вообще загорелая, а там белая. Это я в солярий ходила. Домой вернусь, и мне не нужно будет оправдываться после кипрского солнышка.

Глеб чуть сильнее сжал ее пальцы и, оторвав взгляд от дороги, быстро поцеловал Настю в губы.

– Видишь, любимый, я все могу, когда захочу, – продолжила она возбужденным голосом. – А сейчас я хочу отдыхать, ходить по магазинам, загорать, вкусно кушать и заниматься с тобой любовью, засыпая и просыпаясь. Помнится, кто-то угрожал мне полной потерей сил… – Теперь она наклонилась к нему и, запустив руку под рубашку, стала тихонечко покусывать его ухо.

Машина шла плавно и небыстро. Настя, положив голову Глебу на плечо, отдыхала после перелета и, когда они свернули в марину, удивленно спросила:

– Котик, куда это мы едем, ты что-то придумал? – Она с любопытством смотрела по сторонам. – Ты, что купил яхту?! Это мне сюрприз?!

Глеб сидел и улыбался – ему нравилась ее суета и детская наивность.

– Выходи, наша стоит на двести пятьдесят четвертом месте. – Он выключил двигатель и, открыв багажник, стал доставать ее вещи.

– Какое? Какое место?! Я хочу посмотреть. Туда нужно идти? – Она показала рукой на бетонную дорожку, по обе стороны от которой стояли разного размера яхты.

– Да, двести пятьдесят четыре! – выкрикнул Глеб вслед уже убегающей Насте.

Взяв ее вещи, он пошел по дорожке. Предчувствие скорой любви, секса, общения, перспективы их отношений с каждым шагом делали его счастливее и довольнее.

– Вот это да… Такой катер красивый! Скорее открывай эту дверь, хочу посмотреть, что внутри! – От нетерпения она дергала его за рукав и мешала попасть ключом в замок.

– Подожди, егоза! – смеялся Глеб. – Дверь же не могу открыть…

Настя, видя, как он согнулся, чтобы попасть в замочную скважину, лихо запрыгнула ему на спину и, обхватив за шею, потребовала везти ее прямо в каюту.

Зайдя внутрь они, минуя кают-компанию, сразу прошли в спальню. Иллюминаторы были раздраены, двуспальная кровать, приняв их тела, не издала ни единого скрипа. Секс был резким, даже местами грубоватым, одежда снималась с треском и летела в разных направлениях. Глеб несколько раз в порыве желания своими сильными руками делал ей больно, она сжималась под ним, ойкала и все равно, не отрываясь от его губ, целовала его и целовала… Все случилось быстрее, чем хотелось обоим. Накал влечения был таким сильным, что справиться с ним и продлить секс Глебу не удалось. Настя поправила волосы и посмотрела по сторонам в поисках своей разбросанной одежды.

– Уф, тяжелый ты какой… Прямо раздавил меня совсем! – Она встала, ее белая попка на фоне загорелого тела пробудила новые желания Глеба. – Знаешь, как я теперь буду тебя называть?.. Котик-бегемотик! – Она засмеялась и, наклонившись, подняла свою одежду.

– Настена… – Потянул он ее за руку к себе. – Ну, не одевайся пока… Дай я на тебя посмотрю, на красоту мою.

– А-а, вот видишь, хорошо иметь молодую любовницу! Любуешься мной… Я вот не понимаю: на что рассчитывает твоя старуха жена?.. Ей уже скоро пятьдесят! Там, небось, и смотреть-то не на что…

– Настена, ты опять?! – Глеб игриво насупил брови. – Моя жена еще очень даже красивая и стройная женщина, кроме того – родившая мне двоих детей… И хватит! Ты ревнуешь, что ли?! Я вот о твоем муже ничего не говорю и тем более – не критикую.

– Да-а… – протянула она жалобным голосом. – А я знаешь, какая плохая жена!.. Готовить не умею, убирать не люблю, воспитывать детей мне тяжело – начнешь со мной жить и будешь меня шпынять… А я этого не перенесу!

Глеб, не давая Насте одеться, подтянул ее к себе и поцеловал.

– Зачем ты сейчас об этом думаешь? Ты пока замужняя женщина, да еще и с ребенком…

– А что ты против моего Ванечки имеешь?.. – Привстала она на один локоть и пристально посмотрела на Глеба.

– Я – ничего… Вот только у него есть папа, который в нем, по твоим словам, души не чает, и эта проблема более сложная, чем неумение готовить.

Настя вздохнула и, положив подбородок Глебу на грудь, стала рассматривать его лицо.

– У тебя на лбу такие глубокие морщины, и носогубка сильно проявилась… Хочешь, я приеду домой и договорюсь в одном салоне, чтобы тебе сделали инъекцию ботокса?

Глеб молчал… Его правая рука скользила от плеча по талии и, доходя до ягодицы, возвращалась обратно.

– И тебе нужно похудеть, – продолжила Настя после небольшой паузы. – У тебя еще такая хорошая фигура, а вот живот все дело портит! Обязательно начни ходить в тренажерный зал. Понял?! Ну, что ты затих?.. – Она приподнялась и посмотрела на мужчину. – Попку он мою гладит и затих себе… Я тебе важные вещи говорю! А ты давай, кивай, что ли, соглашайся…

Глеб начал сначала улыбаться, потом засмеялся и, обняв ее за талию, без усилия, закатил на себя.

– Девочка моя, ты отдыхай. Мы за четыре дня всех проблем не решим, поэтому давай по очереди… И начнем мы с уменьшения живота посредством увеличения физических нагрузок во время секса.

– Да врешь, наверное… Но очень хочется проверить!

Она закрыла глаза и, обхватив двумя руками голову Глеба, стала его целовать. Легкий ветерок с моря ворвался в иллюминаторы и потом долго ласкал их обнаженные тела.

Утром, когда Глеб проснулся первое, что он увидел, были солнечные зайчики, играющие в догонялки на потолке каюты.

Настя лежала на животе. Вся ее неприкрытая во сне нагота была еще прекрасней и беззащитней. Он тихонечко погладил ее по поясничной ямке, утренние фантазии стали пробуждать в нем мужчину. Она открыла один глаз и, нащупав простынь, натянула ее на себя.

– Но-но-но, котик, спать, – еле выговорила Настя, отворачиваясь от него.

Глеб еще какое-то время полежал рядышком с ней, прислушиваясь к ровному дыханию спящей, а потом, стараясь производить как можно меньше звуков, оделся и вышел на причал сделать несколько необходимых звонков.

– Филин! – Набрал он номер сына. – Как твои дела?

– Да все нормально, пап, бровь уже не болит. Вот, только, с мамой проблемы… Ты бы позвонил ей, что ли.

– А что случилось? – Холодное волнение заерзало в животе, пробуждая нехорошие предчувствия.

– Не знаю, пап, она мне не говорит. Ты сам ей позвони, хорошо?

– Ладно, сынок, если что-то важное, ты меня сразу набери. А с мамой я сейчас поговорю. Ну, все, пока.

Савва, попрощавшись с отцом, выключил телефон и прошел в спальню к матери. Уже второй день, возвращаясь из института, он не отходил от нее. Он понимал и видел, что его родители по каким-то причинам перестали жить вместе и что именно этот разрыв натянул нервы его мамы и заставил ее принимать эти дурацкие успокоительные таблетки.

Сейчас она лежала в спальне и молча смотрела телевизор.

– Мам, может, кофейку тебе сделать? А хочешь, яичницу пожарю? – Савва присел рядом на кровать и, вглядываясь в ее лицо, продолжил: – Я все-таки не понимаю… Ты говоришь, что больше не хочешь жить с папой, а сама вся на нервах. Вон, на балконе сколько окурков в пепельнице!.. А когда ты ела в последний раз?.. И зачем ты принимаешь это дурацкое успокоительное?!

Виктория посмотрела на сына. Она не знала, что и сказать ему. Двойственные и непонятные чувства сталкивались в ней и, путая, уводили от происходящего. Видеть Глеба, а тем более жить с ним, ей действительно не хотелось; но потерять его насовсем, а тем более – отдать в руки молодой вертихвостке, не хотелось еще больше. Развод означал полный разрыв. Представить, что теперь он будет жить где-то в другом доме и какая-то другая женщина, будет готовить ему еду, ходить с ним по улицам, спать в одной постели она не могла.

– Савушка, сделай мне кофе, да покрепче. – Она тихонечко похлопала его по руке и, провожая сына взглядом, продолжила размышлять.

«В последние годы он стал другим… Жестким, требовательным. Его характер подавлял меня и лишал самостоятельности! Он перестал хвалить меня, а ведь я своим трудом многого в жизни добилась…»

– Да, – сказала она вслух, – я тяну всю семью, работаю по десять часов в день, а в благодарность – молодая любовница! – Слезы обиды выступили на ее лице. – Нет уж, пошел он к черту, гад такой! Двадцать пять лет взял и перечеркнул. А главное теперь, мне назло, завел подружку, и сейчас будет показывать ее всем друзьям – вот, смотрите, какой я мачо востребованный!

Рядом, на прикроватной тумбочке, зазвонил телефон. Она подняла его и включила.

– Виктория, что у тебя? – Услышала она голос Глеба.

– У меня? Все отлично! – произнесла она бодро и, подложив себе вторую подушку, приподнялась немного повыше.

– Филин сказал мне, что есть какие-то проблемы… Ты себя плохо чувствуешь?

– Ты лучше скажи: мамзель твоя прилетела? Где вы тут на острове прячетесь? – Интонацией она старалась не задевать его и даже показать свое безразличие.

– Зачем тебе это знать? Я постараюсь до развода ее особо не показывать, выполняя твою просьбу…

– Слушай, да делай ты, что хочешь! Ты свободный человек, развод формальность… Я уже всем своим подругам сказала, что оставила тебя. Детям все объяснила, поэтому не волнуйся.

– Тебя не поймешь! – Глеб начал нервничать. – То ты психуешь, требуешь от меня не гулять с ней в людных местах, то тебе все равно!

– Да пошел ты знаешь куда!.. Звонит мне тут и голос на меня повышает! – Она с силой нажала на кнопку отбоя.

Найдя в контактах телефон Глеба, она стерла имя «папик» и, написав «чмо», снова почувствовала, как горячая слеза скатилась по щеке.

– Зараза, дергает меня! – вырвалось у Глеба, когда он понял, что разговор с ним оборвали. – Ладно, – выдохнул он громко и пошел обратно на яхту, готовить завтрак своей прилетевшей птичке.

Минут через пятнадцать на запах шипящего бекона в кают-компанию, завернутая в простыню и с взъерошенными волосами вошла Настя. Ощущая утреннюю слабость девушка, медленно сползая по перегородке, опустилась на диван.

– Я так и не выспалась… – начала она говорить, потягивая носом ароматы готовящегося завтрака. – Бегемотик мой, а что мы будем сегодня делать? Давай поедем в Никосию на шопинг, мне так хочется! – Она сложила губки бантиком в знак большой просьбы и желания. – Или, знаешь что, давай поедем в бутик «Вичини», а? У них такая обувь!.. Просто супер! А у тебя есть огурчики в холодильнике? Я так люблю на завтрак огурчики… – Девушка подвинулась к столу поближе, простынь упала с плеча, обнажив правую грудь и плотный сосок.

– У меня все есть, а уж огурчик – так точно!

Глеб убрал сковородку с плиты и, подойдя к Насте вплотную, пропустил под простынь руку и стал медленно ласкать ее грудь и живот.

– Котик, не приставай ко мне! – сказала она, немного отстранившись и потягиваясь. – Чего вам, мужикам, этот секс дался?.. Вы думаете, если вы в отпуске, то надо любовью с утра до вечера заниматься? И потом, я же есть хочу! Давай накрывай на стол, кофе наливай, ухаживай за мной, но только красиво…

– Да-а, а вчера кто-то говорил, что хочет секса засыпая и просыпаясь.

– Это была не я! – Настя улыбнулась. – Ну, правда, котик, очень хочется кушать.

Глеб вернулся к приготовлению завтрака, и уже через три минуты все стояло на столе, дымилось и пахло.

Настя, заметив свой телефон, стала машинально проверять пропущенные звонки, медленно ковыряя вилкой бекон. Было видно – сон еще держится в ее расслабленном теле.

– Что, муж тебя потерял? – сказал Глеб, заметив на дисплее телефона картинку рыжего кота.

– Да, наверное… Я ему сейчас позвоню, а то он сам будет названивать, мешать нам.

– Не понял, ты меня спрашиваешь?.. Конечно, звони. Если хочешь, я выйду, чтобы тебя не смущать.

– Ай, слушай, брось… – немного раздраженно произнесла она. – Чего ты напрягся?! Я просто позвоню, про Ванечку спрошу и все. И я сама выйду… Там, на причале, поговорю.

Через открытый иллюминатор он увидел, как Настя, завернутая в простыню, словно в греческую тунику, весело и оживленно что-то рассказывает мужу, до него доносились обрывки фраз и недвусмысленно ласковые слова обращения.

Все, что он сейчас видел и слышал, ему не нравилось и даже немного злило. И поэтому когда она, веселая и счастливая, вернулась обратно на яхту, он не удержался и резко уточнил.

– Смотрю, ты мужа тоже котиком называешь!

– Ну, ты что, Глеб, к мужу меня ревновать собрался?.. Все мои ласковые слова к нему – это просто привычка. Что ты злишься? Хочешь, в следующий раз я буду уходить так далеко, чтобы ты не слышал?..

– Я хочу, чтобы в следующий раз ласковые слова были адресованы только мне. Тебе понравится, если я начну использовать такие выражения при общении с женой? А знаешь еще, отчего меня сейчас ревность душит?! Ты вернулась после звонка со счастливым выражением лица. – Шея Глеба покрылась пятнами, было видно – он еле владеет собой.

– Глеб, ну ты чего сравниваешь?! Твоя жена тебя оставила, бросила в больнице, даже пальцем не шевельнула, чтобы как-то тебя поддержать, а я пока живу обычной, семейной жизнью, только, – как тебе и говорила, я с ним не сплю. Ты чего теперь хочешь? Чтобы я и разговаривать с ним перестала?!

– Да? А зачем нам нужно это вранье, тебе самой-то не тяжело разве?.. Я хочу, чтобы ты была только моей… – Глеб подошел к ней и, обняв, поцеловал. Ее губы ответили нежным касанием, и он стал постепенно оттаивать от неожиданного и сильного приступа ревности.

– Ладно, иди, переодевайся, и пойдем в море покатаемся. – Глеб отпустил ее, но она, пройдя к столу, снова села на диван.

– Котик, я не очень хочу купаться: вода, наверное, уже холодная. Давай поедем в Никосию… Ты же хочешь купить своей птичке модную курточку?

– Хорошо, поедем… Ты не забыла в Москве мою визу? – Глеб поднялся, но не успел сделать и двух шагов, как услышал Настин ответ, заставивший его вернуться назад.

– Карту я привезла, только она пустая… Ну, я тебе все могу рассказать, что купила… и я практически все вещи с тобой по телефону согласовывала! – Голос ее выдавал – она нервничала. Чувство, что перемудрила с покупками, не покидало ее. – Глебасик, ну, ты же не сердишься на меня?.. Ну, мне же все это нужно! – Глаза ее извинялись и блестели озорством.

Глеб смотрел на нее, мысли кружились в голове, подсчитывая остатки денег на счетах.

– На карте было чуть меньше десяти тысяч евро – лихо ты с ними управилась! Я просто думал, что мы сейчас поедем и добьем ее в магазинах, а теперь нужно будет пользоваться другой.

– А сколько у тебя на другой карте денег? – Она оживилась и, постучав ноготками по столу, расплылась в улыбке.

– Тоже, наверное, тысяч десять… Но это – все средства, которые у меня на сегодня есть.

– У-у, так это много… Я постараюсь все не истратить, не волнуйся!

Настя встала и пошла в спальню одеваться. Ее напор и постоянный разговор о деньгах стал немного напрягать Глеба, а перевод денег в энное количество тряпок уже не походил на обычную процедуру дарения подарков.

Глеб вышел на причал и, поразмыслив, решил дорогой еще раз сказать ей, что это – его последние деньги и они нужны ему на Кипре, а потом посмотреть, насколько она будет скромна и выдержана в покупках.

Он сидел на диване в магазине уже целый час, его настроение неуклонно падало и скрипело, словно старая телега. Настя, носящаяся по примерочным, наоборот – была, словно батарейка из рекламных роликов, чрезмерно возбуждена и неутомима.

Глеб хорошо понимал причины своего расстройства: слова, которые говорил ему Алексей в отношении молодых женщин и таких дураков, как он, приобретали конкретные очертания в виде наполняющихся и оплаченных его карточкой пакетов с куртками, платьями и брюками.

Настя, словно не замечая его потерянного лица, отправляла ему воздушные поцелуи и периодически, кидая игриво-томные взгляды, тихонечко, одними губами, шептала: «Люблю».

Наконец, когда все, что подходило ей по размеру и стилю в этом магазине, было куплено, продавец принес ему машинку для работы с картой VISA. Введя код, Глеб увидел вердикт, окончательно прихлопнувший его наивность в вопросах понимания современных молодых женщин.

– Котик мой, ты не волнуйся! Моя же карточка осталась! Теперь я буду тебя кормить, а главное – больше не буду думать о магазинах и мы сможем спокойно валяться на пляже. Деньги – это как мед из мультфильма про медвежонка: если их есть, то их тут же и нет! – Она, смеясь над своей шуткой и, словно боясь расстаться с обновками, сама взяла пакеты с одеждой и пошла к выходу.

Дорогой она продолжала шутить, чмокала его в щеку и рассказывала, в каком сочетании и при каких случаях она будет все это одевать.

Глеб молчал. Натягивая улыбку, он с огромным трудом реагировал на ее шутки. Пробиваемый им чек стоял у него перед глазами: простые арифметические расчеты показывали, что на его счету осталось четыреста сорок евро.

Планы, которые были в его голове относительно помощи дочери и сыну в оплате учебы, улетели, напоследок как следует дернув его совесть за уши, показывая, какой он плохой отец и глупый мужчина.

Настя, разгоряченная страстью приобретения, почувствовала острый приступ голода и попросила Глеба скорее отвезти ее в ресторан – есть мясо.

– Котик, я сейчас чувствую себя настоящей львицей! – Глаза ее горели, и девушка для убедительности провела ногтями по его плечу. – Могу съесть целого барана. Поедем в тот ресторан, где так вкусно готовят клефтику. Ну, помнишь, ты рассказывал – где мясо тушат всю ночь в специальных печках, а когда наутро достают, то даже косточки становятся мягкими и вкусными.

– Хорошо, поехали… – Глеб старался придать своему голосу спокойствие. В его голове даже промелькнула мысль, что горевать о потерянных деньгах поздно: он все видел, сам подписывал чек, и пенять теперь было не на кого. Но проснувшийся внутри него нытик гундосил и скрипел по нервам противным голосом: «Ну, ты и дурак… На какие деньги будешь жить, когда она улетит? Отдал деньги чужой женщине, а чем будешь оплачивать учебу сына?!»

– Знаешь, – продолжила Настя, – ты особенный, удивительный мужчина: у меня никогда такого не было! – Она развернулась к нему и, взяв его за руку, остаток пути проехала молча.

Ресторан был пуст, и хозяин, которого Глеб знал давно, встретил их сам. Клефтика, куриная сувла, салат и небольшие сопутствующие закуски сразу были поставлены на стол; молодое домашнее вино, принесенное хозяином в большом глиняном кувшине, дополнило колорит обеда.

Чуть-чуть пригубив вино из большого фужера, Настя кивнула в знак одобрения и подняла его над головой.

– Котик, это тост! Сегодня я буду говорить о тебе и пить за тебя! Я хочу быть только твоей женщиной и, поверь мне, я над этим думаю все последнее время.

Настя тихонечко чокнулась и, к удивлению Глеба, выпила полный фужер, не останавливаясь.

– Вот это да!.. Настена, да тут же грамм двести было! – с удивлением выговорил Глеб, так же допивая свой фужер.

– Ой, ну просто очень пить захотелось, да и вино на вкус такое приятное… – Она вытерла губы салфеткой и, игриво поглядывая на Глеба, приступила к еде.

Официант, заметив пустые фужеры, подумал, что это норма русского пития и, снова наполнив их до краев, отошел в угол, с интересом продолжая наблюдать за экстравагантной парой.

– Оп, нам опять налили… – Настя провела пальцами по столу, имитируя игру на рояле. – Давай, Глеб, снова за тебя, моего любимого человека, мое счастье и нашу дальнейшую жизнь! – Она, допив до половины, поставила фужер и с восторгом произнесла: – Определенно, это вино мне очень нравится! Передай своему другу, хозяину ресторана, большое спасибо: тут все так вкусно и вообще – замечательно!

Глеб смотрел на нее, вино уже покрасило ее щечки алым румянцем, наивные глазки игриво подмигивали и светились искренностью. «Наверное, – подумал он, – я действительно отстал от жизни… Может, и правда – там, в далекой Москве, считается нормой делать молодой любовнице такие подарки».

Очень скоро последующие тосты, улыбающееся и забавно пьянеющее лицо девушки подавили унылые мысли об улетевших деньгах, и Глеб, махнув на все рукой, стал отдыхать и любоваться ею.

Через час, увидев дно второго глиняного кувшина, они уже весело смеялись над пустяками, громко говорили, постоянно перебивали друг друга, быстро целовались, впрочем, все же стараясь соблюдать приличия общественного места.

– Глеб, – сказала Настя, когда вино третьего кувшина наполнило фужеры. – Я больше пить не могу. По крайней мере, пока не пописаю… – Ее указательный палец проплыл в воздухе прямо у лица Глеба, глаза смотрели туманно и куда-то в пространство вообще. – Че-т мне плохо… Я сейчас пойду в туалет, а ты приходи ко мне туда минут так через… – Она посмотрела на него и показала четыре пальца. – …Вот сколько. Мне в прошлый раз понравилось. Хулиган такой…

Настя встала и, опираясь руками о столы и стулья ресторана, пошла, стараясь держать спину ровно. Двигаясь неуверенно и по сложной траектории, поминутно оглядывалась на Глеба, показывала ему пять пальцев, озорно подмигивала и кивала головой в сторону дверей дамской комнаты.

Глеб смеялся… Он махал ей рукой, а когда она зашла в туалет, поднял свой бокал и, пристыдив себя за малодушие и скупость, выпил за подаренные ему провиденьем счастливые дни и молодую женщину.

Немного подождав, он поднялся и пошел к ней. Предчувствие близости с Настей, сладко перемешиваясь с вином в крови, пульсировало в нем энергией желания.

Подойдя к двери с нарисованной дамской головой в шляпке, он постучал хитрым, ритмичным стуком и прислушался.

Ответа не последовало… Он постучал еще раз, более настойчиво.

Подталкиваемый нетерпением, Глеб потянул дверь и, отворив ее, застыл, словно ледяная статуя в парке культуры. Придя в себя уже через пару секунд, он шагнул внутрь и наклонился над Настей… обнимающей унитаз.

Поднимая ее, Глеб сразу почувствовал сокращения мышц живота и тут же увидел, как новый поток рвотных масс вышел из Насти, попадая на унитаз и пол вокруг него.

– Черт, Настена! Как же я не досмотрел за тобой? – Глеб подошел к раковине, открыл кран и стал умывать ее лицо холодной водой.

– Да, пить-то ты не умеешь… Сидела до последнего, крепилась, а я и не заметил…

Настя зашевелилась в его руках и даже попыталась что-то произнести, но новый рвотный спазм сжал приступами ее маленькое тело.

– Спокойно, Настена, все хорошо. – Глеб посмотрел на ее размазанную косметику, открытый рот со свисающими, тягучими слюнями и, стараясь немного сгладить неожиданно возникшую неловкость, весело произнес: – Пьяница ты моя, красавица ты моя, писаная! Позвала сексом заниматься, а сама лыка не вяжешь. Да-а… Ну и видок у тебя! Явно не эротический!

Глеб поцеловал Настю в свежеумытое лицо и, стряхнув мокрой рукой, остатки пищи с платья и декольте, вынес ее из туалета на руках. Разместив девушку на заднем сидении автомобиля, он вернулся в ресторан – расплатиться за обед и неудобства, оставленные в дамской комнате. Пока они ехали к яхте, Настя державшая голову двумя руками, громко вздыхала и издавала звуки похожие на протяжный и жалобный стон.

Глеб, поглядывая на нее в зеркало заднего вида, жалел страдалицу, но, задумавшись, вдруг вспомнил, как жена, наверное, точно так же возилась с ним после того, как он однажды хорошо попил самогоночки на даче у друга.

– Интересно, – негромко произнес Глеб, – ты… – Он снова кинул взгляд на сжатое страданиями лицо Насти. – Сможешь так же ухаживать за мной, как это делала моя жена? Или ты только покупки в магазинах научилась делать?!

Эти слова снова холодом страха пробежали по его мыслям. Сейчас в ресторане Глеб опять заплатил сто двадцать евро. Остатки денег стремительно таяли, и этот факт пробивал его трезвеющее сознание большими сомнениями в искренности чувств Насти.

В каюте, снимая с нее платье, он увидел, как алкогольный озноб заколотил сжатое в комок тело. Ему стало очень жалко ее и Глеб, пытаясь немного успокоить и согреть Настю, накрыл девушку одеялом и лег рядом.

Сон, который пришел к ней достаточно быстро, был беспокойным и тяжелым, дыхание то учащалось, то останавливалось, пугая его сомнениями и неясностью.

К вечеру Настя с гримасой боли присела на краю кровати и, выпив стакан воды с лимоном, принесенный Глебом, снова легла и заснула – но на этот раз нормальным спокойным сном.

Утром, когда она проснулась, часы на перегородке показывали начало двенадцатого. Голова болела, в животе, по ощущениям, было что-то твердое и тяжелое. Из главной каюты доносились звуки работающего телевизора и запах кофе.

– Котик, – произнесла она скрипучим голосом, – иди сюда…

Глеб появился сразу, словно стоял с обратной стороны двери.

– Доброе утро, пьяница! Как себя чувствуешь? Ты знаешь, что проспала шестнадцать часов кряду?

– Ох, знаю! Болит все, словно палками били. Ой-ой, опять подкатило, и писать хочу… Ой, побежала…

– Давай-давай, беги! Умойся и выходи к завтраку. – Глеб улыбнулся и пошел обратно в кают-компанию накрывать на стол.

Ветер, ворвавшийся в марину, немного качнул яхту и, залетев в каюты, принес приятный запах моря и ощущение спокойствия.

– Котик, опять забыла: как тут у тебя спускается унитаз? – Услышал он крики Насти из туалета. – А… нашла, нашла… Давай, наливай мне кофе, больше ничего не буду – у меня во рту неприятный вкус и голова гудит. Ты там слышишь меня?..

– Слышу, слышу! Я тебе уже все приготовил: бутерброды на столе, захочешь – поешь, – громко, перекрикивая телевизор, ответил ей Глеб.

Начиная пить свой кофе он, откинувшись на диван, смотрел новости и слушал звуки душа, идущие из туалетной комнаты. Неожиданно он вполне отчетливо услышал вибрацию телефона. Поднявшись, огляделся по сторонам и, идя на звук, уже в спальне увидел на постели телефон Насти, светящийся картинкой с рыжим котом. Глеб взял его и пошел обратно к столу; неприятное чувство невольной вины перед настойчиво звонящим мужем Насти напрягало его.

Когда картинка с котом потухла он, присмотревшись, увидел целых семь пропущенных звонков, поступивших от ее мужа.

– Настена, ты долго там еще?.. Кофе стынет, и телефон твой разрывается, выходи давай…

– Я уже тут, – сказала она, выходя из туалета и усаживаясь за стол.

Отпив глоток из своей чашки, она набрала номер мужа и, прямо глядя в глаза Глеба, начала говорить.

– Ну, и что у тебя случилось? – Глеб почувствовал под столом, как она обхватила его ногу своими холодными ступнями. – Я телефон вчера днем случайно оставила в учебном классе. Вот сейчас мы только зашли и мне его сразу вернули… – Прикрыв трубку рукой, она скривила рожицу и тихонечко произнесла: – Нудный такой…

– Да-да, слышу тебя… С отеля не могла тебе позвонить – наизусть не помню номера твоего телефона, он же в памяти мобильного забит! Все, не могу долго говорить, тут все уже на занятия собираются, пока-пока.

– Слышал? – обратилась она к Глебу, отключив телефон. – А ты меня ревнуешь к нему… Он просто отец моего ребенка. – Настя сделала еще один глоток и, прищурив глаз, заговорила притворно хитрым голосом: – Кажется, вчера ночью мне не удалось тебе сказать спасибо за подарки… Так может сейчас, после завтрака, я смогу тебя отблагодарить, так сказать, лично…

Громкий звонок, теперь уже в кармане брюк Глеба, прервал начавшуюся игру их воображения.

– Ну, что это? Кто там тебе тарабанит? – раздраженно произнесла Настя.

– Не знаю… Номер мне незнаком, – задумчиво произнес Глеб, глядя на телефон. – Не буду отвечать…

– Ответь, чего уж там. А то так и будем сидеть, слушать это пиликанье! – Настя встала и пошла в спальню; было слышно, как она прыгнула на кровать.

– Да, – твердым голосом произнес Глеб.

– Господин Белов, это звонит врач, Андреас Понаетис. Ваша жена доставлена сегодня утром в нашу клинику в очень плохом состоянии, судя по всему, у нее передозировка психотропными препаратами. Я считаю, вам следует как можно скорее приехать, мы находимся на третьем круге хайвэя с левой стороны. Приезжайте, мне очень нужно с вами поговорить.

– Что значит – в плохом состоянии? – Глеб ощутил, как где-то внутри его тревожно застучали молоточки страха.

– Сейчас кризис миновал. Мы сделали ей промывание, и она находится под капельницей. Пожалуйста, поторопитесь…

– Хорошо, я еду!

Он зашел в спальню. Настя лежала под простыней, ее одежда, сброшенная еще вчера, валялась тут же на полу.

– Мне нужно срочно уехать, – словно извиняясь, начал говорить Глеб. – Виктория попала в больницу… сейчас под капельницей… доктор говорит: состояние тяжелое. Я, как только пойму ситуацию, фазу тебе отзвонюсь. – Он улыбнулся и, стараясь пошутить, продолжил: – Лежи здесь и никуда не уходи, я очень скоро вернусь за твоей благодарностью.

Лицо Насти, которое только что сияло белоснежной улыбкой, стало серьезным, а в голосе появилась злость.

– Я думаю, она тебе провокацию устроила. Наверное, узнала, что я прилетела, вот и дергает тебя, дура старая! – Она положила руки по швам и, натянув простынь, обозначила соблазнительные места своей фигуры. – Иди-иди! Спасай ее, а меня тут одну брось… Но знай: задержишься надолго, пойду куда-нибудь гулять!