Текст книги "Где живет ум"

Канада. Торонто

Часть последняя

Самолет, планируя, мягко коснулся посадочной полосы и, подняв элероны, стал гасить скорость. Подкатившись к месту парковки, остановился. Наземные службы быстро подали трап и автобусы для пассажиров. Холодный ветер и пасмурное небо встречало киприотов легким снежком и морозом.

Глеб и Виктория, пройдя пограничные и таможенные формальности, получили багаж и направились к выходу. Ноги, затекшие в полете, возвращались к жизни и приятно поскрипывали в суставах.

– Ну что, ты их видишь? – спросила Виктория мужа, возвышающегося на полголовы над потоком движущихся людей.

– Вижу… Шурка уже бежит нам навстречу. Вот она!

Глеб остановился и, отпустив тележку, в следующую секунду поймал в объятия дочь, повисшую на нем, как в детстве.

Виктория, с глазами полными слез, прижалась к мужу и дочери.

– Наконец-то! Наконец-то вы до меня долетели, – громко затараторила дочь, по очереди целуя родителей.

– Тещенька моя прилетела. И вам, Глеб, здравствуйте. – Прямо перед ними появились зять с внуком и сватами.

Все стали друг друга приветствовать, целовать и только отвыкший от своих заморских родственников внук подозрительно, с прищуром, косился на Глеба, обнимающего его маму. Он надул губки и мотал головой, показывая всем своим видом, что целовать его маму может только он.

– Ну что, Франсуа, пойдешь к бабушке на ручки? – Виктория присела на корточки и поманила его к себе.

– Нет, – отрезал тот категорично, прячась за своего канадского деда.

– Ну и ладно, пойдемте к машинам. Папулечка, мамулечка, вы со мной! – Александра взяла тележку с чемоданами и покатила ее в сторону парковки машин.

– Мы едем в дом моих родителей. – Перехватил у нее тележку зять. – Едем на двух машинах, там и будем праздновать ваш приезд. И ночевать вас тоже там оставим.

– Куда скажете! – Глеб взял Викторию за руку, и все они, продолжая одновременно что-то говорить, дружно двинулись в путь.

Дорога к дому показалась Глебу очень короткой. Сгущающиеся сумерки опустились на город, зажигая огни в засыпанных снегом домах.

Подъехав к гаражу, достали багаж, слепили несколько снежков и устроили беготню по сугробам, забивая ботинки снегом. Франсуа, разыгравшись с Глебом и Викторией, сменил свою настороженность на веселый и звонкий смех.

Занеся в дом чемоданы, снег на одежде и красные от мороза щеки все, продолжая шуметь и общаться, расселись вокруг заранее приготовленного стола. Подняв первую рюмку за приезд, Глеб сразу ощутил, как радость от встречи, соединившись с теплом от алкоголя и вкусной еды, потекла по телу приятной истомой.

– Вы знаете, Глеб… – Зять поднялся и налил всем присутствующим. – Шурка себе места не находила все последние дни, кругами ходила – так сильно вас в гости ждала. И наконец-то вы тут. Это для нас, для всех… – Он окинул родителей взглядом, словно искал поддержки. – Такое большое событие, даже праздник… Правда! Я очень хочу выпить за вас и за нас. За то, что мы впервые в таком составе сидим за одним столом как одна большая, дружная семья.

– Ура! – выкрикнула дочь, вставая из-за стола.

– Ура! – поддержал ее внук, а следом за ними и все остальные.

– Тихо, тихо… – Глеб увидел влажные от слез глаза Виктории, нашел ее руку под столом и ласково погладил. – Все хорошо… Спокойно, держи себя в руках, не нервничай. Ну, что же ты…

– Мама! – Подбежала к Виктории дочь. – Почему ты расстраиваешься? – Она обняла ее и поцеловала. – Растрогалась, да?.. Папа! – Повернулась она к отцу. – Ну, давай, обними же ее, поцелуй… Мамулечка, ну все, все!.. Давайте снова выпьем и будем сегодня веселиться.

Виктория виновато улыбнулась и убрала со щеки слезу.

– Не волнуйтесь, – еле слышно заговорила она, – просто мне так хорошо оттого, что мы все вместе… – При этих словах она посмотрела на мужа. – Так хорошо, что уходит старый год и наступает новый; так хорошо, что мы, прилетев на другой конец земли, сидим, – как зятек мой сказал, словно одна семья. Вы не думайте… – Слезы потекли сильнее, рука, держащая фужер, слегка задрожала. – Я плачу от радости, от ощущения счастья и наступившего, наконец, спокойствия. Давай-ка, зять, не меняя руки, налей всем по новой.

В короткой тишине был слышен звук наполняющихся рюмок и фужеров. Франсуа разглядывал новых родственников и внимательно следил за тем, что делают взрослые.

– Ребята! – Встала Виктория со своего стула и посмотрела на родителей зятя. – Очень хочется выпить за вас. Мы с Глебом считаем, что нашей дочери очень повезло. Такая далекая, такая чужая страна стала теперь ее домом во многом благодаря вам и вашей заботе о ней. – Слезы ее стали высыхать, голос зазвучал ровнее, на лице появилась улыбка. – А какого прекрасного и подвижного внука дети нам подарили?!

– Вика, ты сбиваешься! – остановил ее Глеб. – Ты стала говорить о наших сватах, а о внуке у нас будет следующий тост.

– Да, правильно… – Она подошла ближе к мужу и обняла его.

– Ребята, вы такие молодцы! Пьем за вас, будьте счастливы!

– Ура! – сказал Франсуа и посмотрел на окружающих вопросительно и игриво.

– Конечно, ура!! – Зять подхватил сына на руки и все, старательно извлекая звон из хрусталя, соединили свои рюмки.

– Еще хочу, еще хочу стукнуться! – Шумел внук, посаженный обратно на свое место.

– Так, тихо! – Погрозила ему пальцем дочь. – Тебе вообще, спать пора! Так что сиди тихо…

– Мам… – Шура наклонилась к Виктории… – Ну, ты как – успокоилась? – И, почти у самого уха, прошептала:

– Это ты из-за папы расстроилась? Ничего-ничего… Он же тут, рядом с тобой. На тебя посмотри, как смотрит!

– Так… – Подвинулся ближе к своим девушкам Глеб. – Что это вы тут шепчетесь, а?.. От коллектива тайны скрываете? Да?..

– Да-да! – Улыбнулась сватья. – Девчонки, вы давайте, не уединяйтесь. Саша, – обратилась она к сыну, – чего ты сегодня сидишь? Все тебе напоминать нужно – рюмки-то наливай! Я тоже хочу сказать, и муж меня поддерживает. Мы вот смотрим на наших детей, нашего Сашу, вашу Александру – они так друг на друга похожи, как брат и сестра. А внук какой замечательный растет!..

– Все посмотрели на рожицы и гримасы, не сходящие весь ужин с лица Франсуа. – Ну, просто… ну вот, ух!.. Зацеловала бы его всего, если бы дался, веретено худое. У всех налито?.. Тогда, детки вы наши ненаглядные, за вас и вашего сына!

Звон опять наполнил столовую нотами «дзинь-дзинь», незаслуженно забытыми в нотной грамоте, но активно звучащими в мире человеческого общения.

Франсуа, посидевший уже на всех коленях, наконец-то осмелел и освоился настолько, что сам, убрав руку Глеба в сторону, быстро залез ему на колени и, ткнув пальцем в верхнюю губу, спросил:

– А где твои усы? У мамы в спальне на фотографии ты с усами…

– Усы?! – Глеб обхватил внука и стал качать его в разные стороны. – Усы… – повторил он, – сбрил. Но если ты хочешь, я их снова отращу.

– Нет, – снова, как на вокзале, категорично ответил внук.

– Вика, – обратился к жене Глеб, – тебе не кажется очень знакомым тон, с которым это попик отвечает «Нет». Мне вот, лично, это очень напоминает одну девочку, которая, – что ни попроси, сначала говорила «нет». Да причем так быстро, что, бывало, даже и вопроса не дослушает…

– Какую такую девочку? – перестав крутиться, спросил внук.

– Вот эту! – Глеб показал большим пальцем в сторону Александры. – Маму твою.

– Да-да-да! – подхватила Виктория. – Было такое дело. Только газету и слушалась.

– Как это? – снова оживился Франсуа.

– Да вот так, – продолжил Глеб, – скручу газету… так, знаешь, потверже скручу – и р-раз по попке твоей маме… – Внук удивленно посмотрел на маму и заморгал глазами. – А потом раз, другой – и все! Слово «нет» куда-то пропадает, и девочка становится такой хорошей и исполнительной.

Франсуа медленно сполз с коленей Глеба и, постоянно оглядываясь, снова зашел за своего канадского деда. Дружный хохот присутствующих совсем сбил его с толку, и он выбежал из столовой.

– Глеб, – сказала Виктория, хлопнув ладонью по плечу мужа, – ну зачем ты напугал малыша своими рассказами?

– Да все нормально, мам, он сейчас вернется. Не обращайте на него внимания.

Дочь встала, подошла к Глебу и обняла его.

– Пап, а расскажи что-нибудь… Как я, маленькая, на Чукотке жила…

– На Чукотке? – Он подтянул стул с женой поближе к себе и взял ее за руку. – Значит, про Чукотку хотите послушать?..

Александра закивала головой и села отцу на колени.

– В те далекие, давние времена, – начал Глеб рассказ в стиле русских сказок, – на крайнем-крайнем Севере жила была девочка, хорошенькая такая, игривая.

Внук, словно вынырнув из-за угла, зашел в столовую, быстро прошел к маме и забрался ей на колени. Теперь дед, дочь и внук – все сидели на одном стуле.

– Это что ты, сказку рассказываешь? – спросил он, пристально глядя на Глеба.

– Тихо, дедушка про меня рассказывает! И не ерзай… – Дочь прижала к себе Франсуа, а тот, обхватив ее шею своими маленькими ручками, уютно и по-детски, положил свою голову на мамино плечо.

– И жила эта девочка в маленьком доме, засыпанном снегом, со своими родителями, – продолжил Глеб. – Однажды злой, ледяной ветер Хиуз обрушился на дом. Раздувая щеки, он погрузил все в холод. Девочка в это время сидела на кухне вместе с родителями и пила чай с вареньем. Злой ветер засвистел по щелям, завыл в трубе «у-у-у»… Ему очень хотелось заморозить людей и напугать маленькую девочку.

Внук сильнее прижался к маме и посмотрел на деда счастливыми глазами, полными детского интереса, тайны и легкого испуга.

– «Папа, – сказала девочка, такая же маленькая и смелая, как наш Франсуа, – а можно пойти во двор покататься на качелях? Я сегодня хорошо кушала, да и мама мне обещала…» – «Ой, доченька, на улице ужасный, злой ветер бросается на людей и дома, проникает под одежду своими холодными лапами и превращает сердце в лед!»

– Папа погладил свою девочку и предложил ей поиграть в своей комнате.

– Ужас какой, бр-бр, холодно! – сказал зять, разливая спиртное по фужерам.

– Папа, тихо, дедушка рассказывает! – Франсуа поднес указательный палец к губам.

Глеб улыбнулся, подмигнул внуку, благодаря малыша за поддержку, и продолжил:

– Родители девочки остались сидеть на кухне – ведь так приятно пить горячий чай с малиновым вареньем и слушать вой ветра в печной трубе! Папа девочки, решив поиграть с узорами на стекле, стал большим пальцем отогревать маленькое окошко. И вот, когда, наконец, оттаял совсем крошечный кругляшок, он посмотрел, что же делается на улице, и замер… – Глеб замолчал и, наклонившись к внуку, шепотом произнес: – Ой-ей-ей…

Франсуа ладошкой прикрыл себе рот, глаза его округлились, интерес и страх смешались в одном возгласе: – Ай!!!

– …Он увидел свою девочку в красном платье, валенках, рукавичках и шапочке, раскачивающуюся на качелях в вихре кружащего вокруг нее снега.

– А почему это она пошла кататься, когда папа ей сказал, что нельзя?! – оживился Франсуа.

– Молодец, мой зайчик! – Глеб наклонился и поцеловал внука.

– Поэтому папа девочки был очень расстроен. Они с мамой вместе побежали на улицу спасать свою девочку от злого ветра Хиуз, который уже начал подбираться к ее маленькому телу и горячему сердцу. И вот, когда родители принесли свою девочку домой и отогрели, папа впервые скрутил газету, показал ее своей дочке и сказал следующие слова… – Глеб наклонился к внуку и, посмотрев в его глаза, продолжил: – Нужно всегда слушать папу и маму, дедушку и бабушку – они взрослые и знают точно, откуда может прилететь зло и заморозить тебя. А газета с тех пор если и шлепала девочкину попку, то только для того, чтобы слова родителей быстрее доходили до ее головы.

– Отличная сказка! – Поднял бокал канадский дед. – Теперь газету выбрасывать не будем – скрутим ее, и пусть лежит… Вдруг пригодится! Но мы пропустили один очень важный тост, поднимайте ваши фужеры. Давайте выпьем за любовь! За любовь к женщине, своим детям и внукам, за чувство, которое живет в нас и помогает нам, когда трудно.

Все оживились и подняли рюмки.

– За любовь! – повторил сват.

Рюмки соединились, взгляды присутствующих встретились, общая атмосфера вечера заполнялась теплом и радостью.

Насытив все мыслимые и немыслимые пустоты своего организма едой и алкоголем, компания, поковыряв десерт, перешла на второй этаж к телевизору и камину, прихватив с собой открытые бутылки.

Разговоры, смех и суета продолжались до самой глубокой ночи, пока обессиленные канадцы и еще бодрые, из-за разницы во времени, киприоты не разошлись по спальням на отдых.

Глеб и Виктория легли вместе. Она больше не ставила ему условий, не напоминала о прошлом. Просто разделась и легла, как раньше, прижавшись к нему, положила голову на плечо, а руку на грудь.

– Ты видишь, как я похудела? Помнишь, все мечтала сделать себе липосакцию, живот откачать… А теперь смотри, стройная какая. Тринадцать килограмм потеряла!

Глеб улыбнулся.

– Что ты там улыбаешься? – Привстала она на локоть, разглядывая в темноте черты его лица. – Ну, скажи: правда же, я еще красивая? – Виктория схватила его шею, шутливо показывая, что душит его. – Говори, а то сейчас как сдавлю больно!

– Очень, – произнес он протяжно и двусмысленно.

– Нет, чего ты ерничаешь? Посмотри, какие у меня красивые и круглые коленки! – Она положила согнутую ногу ему на грудь. – И целлюлита, между прочим, нет. А ты знаешь, сколько сейчас стоит мое лицо после ювидермов и мезотерапии?! Что?! – Виктория уже встала на колени и обхватила его шею двумя руками. – Что ты смеешься? Убью сейчас, гада такого!!!

– Тихо, тихо! – Глеба пробил приступ смеха. – А то и правда, задушишь. Я не над тобой смеюсь… Просто, в комнате темно, и мне не видно ни твоих коленок, ни твоей талии… ну и остальных твоих достоинств тоже.

– Так что ты, рукой потрогать не можешь, чтобы понять? – Виктория взяла его руку и положила себе на живот. – Ну, что чувствуешь? И коленочку потрогай. Нет, стоп, стоп! Коленочку, я сказала… – И это было последним, что она успела произнести.

Губы Глеба зажали ей рот в долгом и таком желанном поцелуе.

…Он проснулся. Виктории рядом не было. На улице было также пасмурно и ветрено, как вчера. Откуда-то снизу доносились женские голоса, часы на тумбочке показывали почти двенадцать часов. Глеб полежал еще минут пять, потянулся, глубоко вздохнул и рывком сел на краю кровати.

– Хорошо! Как хорошо!! – сказал он сам себе, одеваясь.

Неожиданно дверь скрипнула и в маленькой щелке появилась улыбающееся личико внука.

– Заходи! – Глеб махнул ему рукой, показывая на место рядом с собой.

Франсуа, не произнося ни слова, на цыпочках заговорщицки вошел в спальню и подошел к деду.

– Ну, что там делают бабушки и мама? Садись, рассказывай давай.

– Глеб, – отрывисто произнес внук, – давай мне свою руку и пойдем искать, я тебе помогу.

– Искать? Обязательно пойдем! Вот, сейчас я оденусь, потом схожу умоюсь, побреюсь, зубы почищу и пойдем. Хорошо?

– Нет, – опять категорично сказал Франсуа, – пойдем сейчас. Поднимайся, потом будешь умываться.

Глеб присел на корточки рядом с внуком.

– А что же мы будем искать, малыш мой?

– Бабушка, ну та, которая с тобой прилетела, сейчас сказала моей маме, что ты ум потерял и такие поступки делал, как будто у тебя вообще ума нет. Дедушка, как же ты так смог – ум потерять?! – Внук развел ладошки в разные стороны и в удивлении пожал плечами. – Он же в голове у тебя живет, там же ничего не открывается. Как он оттуда мог пропасть?

Глеб сел на пол и взял в свои большие руки маленькие плечи Франсуа.

– Ты очень хочешь мне помочь найти мой ум?

Маленькие и искренние глаза смотрели сейчас на Глеба с сочувствием и огромным желанием помочь.

– Да, пойдем. Пока они все на кухне, я тебе помогу! – Внук шагнул к нему и, обняв его за голову, прижался к деду всем своим крохотным телом.

Глеб закрыл глаза, ком встал в горле, слеза покатилась по щеке и упала. В голове промелькнула тюрьма, лицо негритенка в машине, старые родители в далекой Москве, Настя, его наивность, потерянные деньги, шейхи, верблюды, изумруды, тени моджахедов, больница, слезы жены и мешок алмазов в коробке из-под виски.

– Ну, что же ты сидишь? Вставай! – Снова потянул его за руку Франсуа.

– Понимаешь, какая история, я так много ездил и летал, что сейчас не могу вспомнить – где я его потерял.

Внук внимательно посмотрел на деда, прищурился и, положив обе руки ему на голову, стал ее ощупывать.

– Глеб, мама мне говорила, что ум живет в голове, это его дом. И как же ты мог его потерять? Может, он у тебя там внутри, в голове потерялся? Потому что голова у тебя целая, и он никак не мог оттуда выпасть… А еще бабушка говорила, что после того, как ты ум потерял, голова твоя стала совсем пустой. – Франсуа, обхватив своими маленькими ладошками голову Глеба, попробовал ее покачать. – Нет, вон какая у тебя большая и тяжелая голова. Знаешь что, ты покачайся, попрыгай, может, и почувствуешь ум? Может, он сам как-нибудь найдется…

– Подожди, сейчас я попробую подумать и поискать ум в своей голове, а ты посиди рядышком со мной тихонечко и подержи меня за руку. Хорошо? – Глеб снова закрыл глаза, теплая ладошка внука сжимала его руку, а слезы счастья скатывались по щекам, словно санки с горы – быстро-быстро.

– Мама! Мама! – Внук, освободившись из объятий Глеба, выбежал из спальни. – Дедушка плачет – ему больно! Скорее, скорее!..

Когда все появились на пороге комнаты, Глеб сидел на полу и, растирая лицо ладонями, пытался вытереть слезы.

– Что с тобой? Тебе плохо? Сердце?.. – Виктория присела рядом с ним и провела ладонью по голове.

– Нет, бабуля, – сказал внук, пролезая между ног столпившихся родственников. – Мы вместе с ним искали ум, и вот он заплакал.

– Да… – Глаза у Глеба были красные и он, стесняясь, закрыл их рукой. – Правильно говорит Франсуа. Это не сердце, это мой ум нашелся и сейчас плачет.

В комнате повисла тишина: все, кроме внука, знали цену этих слез.

Жена и дочь опустились рядом с Глебом и обняли его. Их горячие щеки коснулись его лица, слезы, объединившиеся в одну эмоцию прощения, смешиваясь на щеках, закрывали прошлое навсегда.

– Мам, ну что вы все расстроились?! – Франсуа дергал Глеба за руку и пытался заглянуть в лицо Виктории. – Все же нормально, дед подумал, и ум свой нашел. Теперь он опять будет жить в его голове. Что вы?

– Да, девочки мои. – Глеб заправил волосы жене за уши. – Франсуа правильно говорит… что мы тут сидим на полу, слезы льем, когда у нас такая радость?! Дед снова обрел ум, семью и жену. – Он поцеловал мокрое от слез лицо Виктории. – И теперь… – Глеб подтянул к себе внука. – Раз ты знаешь, что ум живет в голове, то его обязательно нужно проверять. Поэтому, Франсуа, теперь ты будешь следить, чтобы дед его опять не потерял или не забыл где-нибудь.

– Ну, это уж во!.. – Виктория показала Глебу кулак. – С сегодняшнего дня я тоже буду следить, чтобы твой ум куда-нибудь не ушел. Только попробует он посмотреть в другую сторону – я моментально его встряхну!

– И я, папочка, тоже буду следить за местонахождением твоего ума, – сказала дочь, вставая с пола.

– О, Глеб, ты попал! – Начал смеяться стоящий у входа в комнату сват. – Теперь они тебе твой ум по полочкам расставят в баночках с надписями.

– Что?! – в три голоса громко выкрикнули женщины.

Сватья повернулась к мужу и схватила его за ворот, легкая усмешка коснулась ее лица.

– Ты что-то тут сказал по поводу нашего женского контроля над вашими мужскими мозгами. А?

– Нет-нет-нет! – Поднял он руки вверх, продолжая смеяться. – Наш ум находится в ваших руках, мы даже и не спорим.

– Вот, это правильный ответ, – сказала Виктория, поднимаясь вместе с Глебом.

– Ну, раз у нас все нашлось… – Постучала она кулачком по голове мужа и тоже улыбнулась. – А время сейчас обеденное, может, наши мужчины угостят нас шампанским и скажут, какие мы красивые, хорошие и любимые?

Продолжая разговаривать, компания спустилась по лестнице и направилась в столовую, к накрытому столу.

Глеб, идущий последним, подмигнул внуку и тихонечко, придерживая его за рубашку, задержал его.

– Франсуа, – начал он шепотом говорить с внуком, когда все ушли, – ты мне сегодня так помог. – И Глеб увидел его счастливые, искрящиеся глаза. – Без тебя я бы пропал. Я знаю, где живет ум. Это большой секрет, но тебе я его скажу. – Глеб поднял внука на руки. – Вот смотри, ты маму любишь?

Франсуа закивал головой в знак согласия.

– Сильно-сильно? Покажи, как!

Внук обхватил шею деда руками и сжал ее так сильно, как только смог.

– О, как сильно, молодец! А теперь прислони свое ушко к моей груди и послушай, что там так стучит. Слышишь?

Франсуа снова кивнул головой.

– Сердце стучит всегда, и оно есть у всех: у тебя, у меня, у мамы, папы – у всех. И вот, что бы мы ни делали, как бы мы ни поступали, сколько бы ума не было в нашей голове – все мы делаем нашим сердцем. И все, чем располагает человек: ум, память, страх, любовь – все живет в нашем стучащем сердце. Понял?

– Не-а! – Внук замотал головой и снова прижался ухом к груди Глеба.

– Эй, старый да малый, чего вы там, на лестнице, застряли? Мы за стол уже сели, хватит шептаться. Идите уже к нам! – Услышали они голос Виктории.

– Мама мне сказала, что ум живет у нас в голове, а сердце находится в груди. Такой ты дед большой, а таких простых вещей не знаешь. Поэтому в следующий раз, когда ум потеряешь, обязательно мне скажи, и мы с мамой поможем тебе его найти.

Глеб посмотрел на своего уверенного и счастливого внука.

– Хорошо, Франсуа! Что бы я без тебя делал, просто ума не приложу…

– А ты приложи, мы же его нашли! Можешь прикладывать теперь, сколько хочешь.

– Пойдем, нас за столом ждут. Только обними меня еще разочек, крепко-крепко.

Внук зажмурил от напряжения глаза и сильно-сильно обнял деда.

Глеб нежно провел рукой по маленькой, умещающейся в ладони спине Франсуа, спине мужчины, который будет жить после него, который когда-нибудь тоже будет учить своего внука искать жизненную силу в семье, а ум – в горячем человеческом сердце.

– Деда! – Внук взял его лицо своими ладошками. – А все-таки – почему ты сбрил усы?

Глеб улыбнулся и ничего не ответил. Эту историю он обязательно расскажет ему однажды вечером, сидя в кресле-качалке с сигарой и фужером коньяка на берегу чудесного канадского озера Гурон… И это будет не другая, а именно эта история.