Текст книги "Сотовая бесконечность"

Интерес Верховной к теме праздным обычно не бывал. Главнокомандующая что-либо узнавала с целью вполне определённой… Функционально-прикладной.

Выводы напрашивались сами собою, но Тич отогнала их подальше, выбросила из оперативной памяти. Сил на то, чтобы впускать в себя ещё и войны Локоса, у неё попросту НЕТ.

Расписывая госпоже в общих чертах (без дьявольских деталей, указующих на ОТЛИЧИЕ) похождения принца и маршала в лесах, контролируемых французскими маки́, она одновременно тайно суммировала для себя впечатления, набранные земными напарниками, дядей и племянником. Долгая ирано-иракская война, бесконечные стычки европейских колонистов с индейцами Северной Америки, кавказские войны девятнадцатого века, гражданская война американских штатов Севера и Юга – свои своих, естественно, изничтожали с завидным энтузиазмом… и снова Ирак – «освободительная» операция «Made in America & Company». И тотчас – день, который вошёл в историю как начало фантасмагорического кошмара, известного под названием Бабий Яр. Илья и Лёха брели в одной из колонн евреев, стекающихся к оврагу по приказанию оккупационного командования…

Разноплановость страшной коллекции впечатляла! Войны межконфессиональные и межрасовые. Войны межпартийные и межэтнические. Войны межклассовые и войны межцивилизационные.

За считанные недели СТОЛЬКО всего…

У Тич родилось нехорошее подозрение, что Илья стремится погрузить Лёху в наибольшее возможное количество войн, испытывая его на прочность. «Такими темпами парень скоро превратится в бездушного робота-убийцу, – испугалась она. – Впрочем, – резонно возражала она себе, – и на одной-единственной КАЧЕСТВЕННОЙ войне через некоторое время ТАКОГО набираешься, что…»

А потом они угодили в плен. На Кавказе. Но в столетии не девятнадцатом. Следующем.

Они сознательно не воспользовались спасительным преимуществом, основным их отличием от всех прочих воинов. Аварийным уходом, благодаря которому эти двое, собственно, и могли себе позволить то, что проделывали уже далеко не первый месяц – выживать там, где выжить невозможно.

Они не ретировались с поля боя в последнюю секунду, а отдали себя в лапы исламских фанатиков.

По странному совпадению, когда их скручивали, Тич наконец-то отыскала в архиве памяти, выкопала и подняла с глубочайшего дна факт. Он подспудно бередил её с момента первого близкого знакомства с памятью Лёхи, но ускользал от сознательного осмысления.

БОБРИКОВА. Девичья фамилия Лёхиной бабушки. Анастасия Ивановна Бобрикова. Выйдя замуж, она сменила её на Сергееву. Такая фамилия у её дочерей, соответственно, и у внука.

Свист вертолётных лопастей на секунду затих. Мозг отключил этот раздражающий фактор. Вот она – гладь океана, приближается с ускорением в одно «же». Руки прижаты к туловищу, ноги вытянуты в струнку… БУЛТЫХ-х-х-х!!! И тишина, но уже полная. Медленное погружение в воды океана. Миллион мелких пузырей воздуха с поверхности всего тела устремились в обратную сторону. Пускай себе плывут.

Костик, подобно мокрому псу, стряхнул с себя остатки пузырей. Ещё раз… и ещё раз. Плотно провёл рукой по гидрокостюму – последний пузырёк вырвался из складки пористой резины. Конечно, фигня всё это – пока отряд доплывёт до первой контрольной точки, все пузырьки воздуха, выдающие диверсантов, сами разбульбашатся. Но всё равно страшно – всё-таки не детскую присыпку перевозят эти шустрые «амиго»!

Ещё три шумных «бултыха» и два тихих «булька», все в воде – три спецназовца и три подводных буксировщика, обвешанных пластитом.

Костик повернул голову вправо – его транспорт медленно опускался вместе с ним. Пара взмахов ластами – и они уже рядом. Система навигации отображает на маленьком дисплее положение своих и подаёт запрос на пассивные маяки, предварительно разбросанные в бухте и на подходах к ней.

Есть ответ – засветились электронная карта рабочего участка и первая контрольная точка. Вперёд!

Струемётный движок торпеды понёс Костика на запад.

Утреннее солнце ещё не пробивало десять метров воды; дна не видно. Единственный ориентир в этом сумраке – стрелка компаса и навигационка. Дисплей показывал медленное перемещение трёх зелёных точек, Костик всматривался в него, словно в волшебное окошко, как будто через этот чёрный прямоугольник в любой момент можно было сбежать отсюда. Пара медуз, водоросли да стайка анчоусов «к пиву» – вот и вся компания. Напарников не видать – отряд рассредоточился.

Десять напряжённых минут – и первая контрольная точка пройдена, теперь ко второй.

Тем временем посветлело: утро пришло и под воду. Проявилось дно – уже веселее, а то бездна под брюхом гоняла мурашки по коже, сколько бы раз Костик ни погружался. Ещё пять минут – и он уже на второй контрольной. Так, здесь готовимся и ждём остальных. АПС, пара широких обойм к нему и четырёхствольный СПП [5]5
  АПС и СПП – соответственно автомат и пистолет для подводной стрельбы.


[Закрыть] – подождут своего часа, а пока всё нужно делать как можно тише. Нож и трёхзарядная гарпунка – вот твои друзья сейчас… ну, это на случай сопротивления.

Костик отсоединился от баллона, встроенного в «торпеду», – теперь воздух следует экономить. Минут сорок можно выжать из стандартного акваланга и чуть меньше из «безбульбашного» агрегата с замкнутым циклом, а покамест всплывём и подышим через длинную трубку, совмещённую с перископом. Пять минут для разведки – вещь необходимая… Чёрт бы побрал этих перестраховщиков наверху. Нет чтобы снабдить трёхрежимными акваскопами и нормальными современными ИДА боевых пловцов, со звукоподводной связью, рассчитанные минимум на двенадцать часов, с нитроксом вместо воздуха… Уроды, отправили на такую сложную операцию с дурацкими аквалангами и агрегатами… Спецтехника не должна попасть в руки врага!

На причале всё спокойно. Суета погрузки уже закончилась, и последняя партия пластиковых бочек опускалась в трюм среднего по величине сухогруза. Столько наркоты только раз в жизни и увидишь… Начало погрузки засекли со спутника и вот, спустя несколько часов, МЫ ЗДЕСЬ. Тут как тут.

Типы из охраны, все сплошь с «калашами» китайского производства, собирались в кучки и курили «якусь гыдоту». Опаньки… из домика на причале вышло пять штук тел, облачённых в чёрные костюмы для подводного плавания. У каждого за плечами – два оранжевых баллона.

Так и есть, подводная охранка. Из воды показались пятеро, израсходовавшие воздух. Команды обменялись парой фраз. Свежая смена погрузилась в воду, и тогда пятеро поднялись по трапу. Наверняка они патрулировали солидную часть акватории. Вернувшийся из дозора бригадир ткнул пальцем под сухогруз, что-то объясняя сменщику. Ткнул именно ПОД судно. Что-то не так…

С самого начала всё было не так. Да и как может быть иначе, если америкозы сами помощи просят?.. Засекли, понимаешь ли, что судно наркоту регулярно перевозит, но, сколько ни шерстили его в портах, ни разу ничего не находили. И теперь чужими руками хотят грязную работу сделать. Зачем им конфликты? Пусть русский спецназ на себя всё берёт – по всем вопросам обращаться в Кремль. Значит, заложились под смерти наши. Суки! А то как различишь, чей спецназ, если не по трупам?..

На это задание пошли только добровольцы, причём набралось лишь трое вместо пятерых, и все как один – новички. Все «старики» подразделения тупо отказались.

У Костика имелась своя причина. Почему пошли на задание эти двое, недавно прибывшие с Тихоокеанского флота, Сергей и Валик, останется, наверное, тайной…

Костик сгруппировался и ушёл вниз. Пока охрана спустится в воду, пройдёт минута. Пока проверит акваланги и костюмы – ещё три. И плыть до сухогруза минуту. Пять минут – можно успеть… Хц-ц-цш-ш – клапан перекрыт и последний бульк понёсся к поверхности. Теперь дышим через замкнутую систему дыхания – «резиновым» воздухом. Три вещи Костик в этой жизни не признавал. Резиновые женщины, «резиновое» (безалкогольное) пиво и «резиновый» воздух – очищаемый химией, фильтрами и искусственно обогащаемый кислородом.

Как ночная тень, как дух пучины, Костик плыл к судну, почти касаясь каменистого дна, укрываясь за камнями и водорослями. Призраком из тумана прорисовался тёмный силуэт подводной части сухогруза, а вмести с ним и… Ох, ё!!!

«Малютка»… дизельная… времён Второй мировой?! Переклёпанная, переделанная, но всё же «Малютка» – наша субмаринка!

Рубка антикварной подлодочки плотно прилегала к днищу судна. Наверху погрузка легального груза завершена, трюм закрыт, а здесь – идёт полным ходом! Подлодка, похоже, всё время ходила под сухогрузом, и в то время, когда таможня роется в барахле трюма, она хранит основной груз.

Просто, просто до безобразия… и СКОЛЬКО ж это можно за один раз перевезти!

Планы кардинально поменялись. За пару минут Костик вернулся к буксировщику и послал сообщение. Ответ пришёл почти мгновенно.

«видели знаем ждём конца погрузки вместе валим подв команду ты минируешь сухогруз в районе маш отделения мы гасим подлодку будь на связи не высовывайся»

Что значит «мы», эти дятлы, что, в одном месте зависли?! Конечно, друг другу жопы прикрывают, а мою кто прикроет? Ну и ладно, подождём.

Ждать пришлось полчаса, пока скрежет металла отсоединённого шлюза не возвестил о начале операции. Костик спустился к своей «торпеде». На экране уже светилось сообщение:

«меняем позиции по схеме 2 атака по моему сигналу сначала гарпуны потом огнестрелка надо делать быстро от силы пять минут пока мы себя раскроем потом будет жарко вышлют ещё акваланг валим всех никуда не спешим тронутся с места два патрульных катера сваливаем быстро взрывчатку детонирую я»

Что ж, всё ясно. Кишка играла – первый раз Костик будет участвовать в подводной стрельбе. До этого все операции проходили без единого выстрела. Из АПС только по мишеням стрелять довелось. Классная пушка, аналогов нет, постарались инженеры.

…Никелированный прут, пробив пластик буксировщика, расстроил все планы. Два отработанных движения – и Костик превратил транспорт в щит. Ещё один гарпун стукнул в серый корпус… Ружьё Костика уже смотрело в ту сторону, где зависли, перебирая ластами, двое. Палец нажал на курок. Кисть ощутила упругий толчок.

Правый патрульный выронил оружие и закрутился вокруг оси, отчаянно дёргая ногами. Осью был гарпун. Маленькое облачко крови быстро растворялось в воде. Во второго Костик не успел выстрелить – тот уже медленно погружался, стальная спица торчала в его голове. Слева появилась «торпеда» – это Сергей. За ним следом Валик. Ясно без слов и жестов – операция началась.

Пока Костик выдёргивал из поплавков буксировщика два штыря, напарники ринулись отлавливать оставшуюся «подводную братву».

Спустя минуту Костик «летел» к сухогрузу. Вот уже метров двадцать до чёрного корпуса. На дне два мёртвых тела патрульных. Где-то ещё один.

Буксировщик Валика висел рядом с древней подводкой. Сам Валик уже развешивал пластит на её корпусе. Сергея не видать, наверное, отлавливает последнего.

Бляха-муха! Всё из-за него, Костика, – не сумел спрятаться получше… Теперь жизни ребят, да и его собственная, под большим вопросом. Если сейчас засекут – вышлют патрульные катера, и всем хана!

Костик завис в нерешительности под судном. Вина не давала покоя. Внезапно его посетила идиотская идея и, вопреки чувству самосохранения, он направил свою «торпеду» к причалу. Сообщение на дисплее появилось почти сразу: «ты куда, черт, бегом назад!». Костик не стал отвечать, лишь стиснул зубы и погладил АПС… А вот и катера. Не останавливаясь, он прилепил на днище две «присоски» и круто развернул буксировщик назад. Ещё надо успеть заминировать сухогруз…

Тюнь – тюнь – тюнь!

Прямо перед ним, ведя за собой шлейф пузырьков, вошли в воду пули. На причале его засекли. Чёрт! Быстро сматываться. Сзади несколько раз что-то плюхнулось – это новая команда спускалась под воду. Костик насчитал одиннадцать «бульков». Ой-ой! Кранты нам или не кранты? Вот в чём вопрос.

Возле судна его уже ждали Сергей и Валик – они завершили минирование. Теперь его очередь. Товарищи прикроют. Раз – одна мина притянулась магнитом. Удобная хрень, в смысле разработка. Мина представляла собой куб, одна грань которого была присоской, другая магнитом, третья – шипастый ёршик с саморезом по центру (он нужен для закрепления на деревянной поверхности, но все его использовали для снятия слоя ракушек, которыми обрастает днище). Три оставшиеся грани – это клавиатура, ручка на противоположной грани ёршика и гладкая поверхность с гордым тавром: «Сделано в России».

Донеслись звуки стрельбы. Валик гасил короткими очередями, Сергей шмалял одиночными… Ещё шесть мин закреплено. Этого должно хватить.

Костик откинул колпак на пульте «торпеды» и нажал жёлтую (позорную – так её, шутя, прозвали) кнопку. Гидроакустический сигнал передал команду к отступлению. Стрельба утихла. Два буксировщика рядом – ребята поравнялись с Костиком. Серёга в полном порядке, а вот гидрокостюм Валика порван на бедре, среди лохмотьев виднеется белая плоть. Раны под водой выглядят не так, как на суше. Кровь быстро растворяется в воде и куски тела видны отчётливо, как мясо в лавке на рынке. С таким ранением Валик далеко не уплывёт… Бля!

Взвыли стоявшие на причале катера. Костик подал знак: «всплываем». Три «торпеды» грациозно вынырнули на поверхность. Костик оглянулся – отплыли всего-то на дрянной километр. Катера уже шли к ним.

– Держись, народ! – Серёга вынул загубник и достал пульт. Вся взрывчатка сдетонировала одновременно. Столбы воды поднялись к небу. Грохот взрыва. Куски катеров разлетелись над акваторией. Сухогруз накренило. Огромные пузыри и масляные пятна, всплывшие из-под него, возвестили о кончине субмарины. Несколько тел оглушённых аквалангистов всплыли на поверхность. Ну, вроде всё путём…

Стали заметны движения на берегу. Новая толпа аквалангистов садилась в резиновые лодки. А лодок этих всё прибывало и прибывало.

– Костик, – обратился к нему Серёга, – ты давай плыви в точку эвакуации, нас не жди. Мы тебя прикроем.

– У-у-бу-гу, – Костик пытался возразить с загубником во рту. Выплюнул его и твёрдо сказал: – НЕТ! Мы вляпались в дерьмо вместе, и выбираться будем тоже вместе.

– Костик, не спорь, – Валик выдавливал звуки сквозь зубы. Рана болела.

– Да, Костик, уходи отсюда. Валик далеко не уплывёт, – Серёга вновь заговорил, – а я брата не брошу!

– А я, что ж, гад какой-то или трус паскудный? – не унимался Костик.

– Это приказ! – отрезал Сергей. – Я давал запрос на эвакуацию. Мне ответили, что пока нет возможности, плохие погодные условия, – Сергей указал на ясное небо. – Видишь? Нас не заберут отсюда, пока кто-нибудь не умрёт. Им нужно оставить улику. Тело одного из нас.

– Кто-то должен остаться, чтобы рассказать всё, – Валик коснулся плеча Кости.

В этот момент Костику так захотелось жить, аж слёзы потекли. Но и боевых товарищей бросать тоже не дело – совесть замучит бессонницей. Но всё же он пошёл на это ради денег, ради Ксюши и квартиры в Питере… А зачем покойнику всё это?

– Возьмите, – Костик протянул свой АПС и несколько обойм, – удачи вам.

Зубы сильно сжали загубник, и Костик ушёл под воду.

Всё время, пока плыл к точке эвакуации, он будто слышал звуки стрельбы, хотя не ушами, конечно, вода плохо проводит звук. Душа внутри бесновалась, кричала, но он плыл прочь… Всё стало размытым. То ли вода просочилась под маску, то ли это были слёзы. И лишь одна мысль в голове: «Какая же я сволочь! Какая я сволочь! Какая сволочь…»

Вторая мысль, гнусная, как протухшее мясо, появилась уже в точке, напустила внутри смраду, вызвала отвращение к самому себе, но продолжала торжествующе вонять.

«Зато сволочь живая!»

Глава восьмая
ВОСТОЧНЫЕ СЛАВЯНЕ

– Маманя, маманя! – В горницу Лексей не вошёл, а влетел; в ручке он сжимал толстую суковатую палку, заменявшую ему в играх с другими мальчишками меч. – Послушай-ка, чего я скажу!

– Что, радость моя?

Красивая молодая женщина в лёгком, расшитом бисером летнике отложила в сторону пряжу и раскрыла объятия отраде своей – пятилетнему льноголовому сероглазому мальчишке.

Мальчик обнял мать, однако «меча» из рук не выпустил.

Маленькое тельце содрогнулось в беззвучных рыданиях. Марья почувствовала, как намокает рукав исподней рубахи в том месте, куда уткнулся носом её сын.

– Ну-ну, Лексей!

Она прижала сына к груди и принялась слегка раскачивать, как тогда, когда он был совсем ещё младенчиком.

– Ты же мужчина! Воин! Слёзы тебе не пристали!..

– Да-а… – отозвался сын донельзя обиженным голосом. – А Ваньша, сын гончара Евсея, говорит, что я – байстрюк безродный! Что прижила ты меня от медведя в лесу-у!..

Лексей разревелся с новой силой.

– Неправда то!..

Марья ещё сильнее стиснула худенькое тельце, осторожно покачивая его.

– У тебя был отец! И отец твой был великим воином!

– Правда?

Лексей поднял личико. Покрасневшие, заплаканные глазёнки смотрели на мать с надеждой.

– Конечно, моя радость!

Марья улыбнулась. Мягкой, светлой и очень грустной улыбкой.

– Тогда Ваньша, гончаров сын… Отчего он меня всегда байстрюком безродным дразнит?

Мальчонка ещё раз всхлипнул, но тут же утёр глаза рукавом рубахи.

– Дразнит он тебя потому, что завидует! – заверила его мать, сама готовая расплакаться.

В груди что-то пребольно кольнуло. Защемило так, словно ножиком острым кто-то ретивое пронзил! Но женщина справилась с собой и, улыбнувшись сквозь подступающие рыдания, озорно подмигнула сыну.

– Ну, кто таков есть его отец? Простой гончар! Никакого знатного деяния в жизни не свершивший!

Марья утёрла кусочком чистой холстины лицо сына.

– А отец твой, он всю нашу деревню спас! Не побоялся урман злобных, кои числом превосходили многократно! И победил их! – Марья тяжело вздохнула. – Так что Ивашку Гончарова не слушай! Отец твой – истинно витязь был былинный! Сокол ясный! Великим воем был!..

– Правда?! – расцвёл мальчонка, ещё раз проведя левым рукавом по заплаканным, припухшим глазёнкам. В его по-отцовски светло-серых глазах светились надежда и растущая уверенность в своих силах!

«Он всё больше и больше становится похожим на отца», – отметила она про себя, ещё раз приглаживая его буйные вихры.

– Правда!

Женщина поцеловала сына.

– Значит, правильно я ему приложил! – просиял Лексейка.

– Кому, солнышко моё? – удивилась Марья, слегка отстраняясь и уже внимательнее вглядываясь в глаза сына, мгновенно потемневшие, точнёхонько как у «её Лексеюшки»!

– Так ему же! Кому же ещё? – мгновенно надувшись и отстранившись, буркнула «надежда и опора». – Иваньше-Смердяньше!

Мальчик смешно перекривил лицо, вполне похоже изображая косящего одним глазом шестилетнего Ваньку, гончарова сына.

– Я ему так мечом всыпал, что он только скулить поспевал!..

– Ну, беги, вой мой отважный!

Марья ещё раз чмокнула сына в лоб, развернула и легко подтолкнула в спину.

– Беги, играй, пока время есть!

Мальчик сделал пару шагов в сторону двери, потом резко обернулся и с разбегу бросился матери на шею.

– Маманька! Я тебя так люблю!

– И я тебя люблю, сыночек!

Марья не удержалась, и по её щекам побежали две солёные, влажно поблёскивающие полоски.

– Беги, родненький!

Она ещё раз подтолкнула его к выходу из горницы.

Едва негромко хлопнула за убегающей спиной добротная дубовая дверь, Марья не выдержала и, сначала тихо, а потом в полный голос, разревелась!

Проплакав немалое время, женщина, вконец успокоившись, решительно встала. Плеснула себе в лицо студёной водицы из стоящей в углу бадейки.

Вернулась на скамью, взяла пряжу – и отложила…

В тот день… В тот день, почти уж шесть лет назад…

Марья подпёрла лоб согнутой в локте левой рукой, правой пощупала пряжу, что лежала рядом на скамье.

Мысли уносились в прошлое. Тогда, шесть лет назад…

Солнце палило нещадно, впрочем, как всегда в это время года. Стояла самая середина лета. Лес, казавшийся высохшим, затаился и молчал! На небольших полянах, поросших буйными остатками прошлогодней, пожелтевшей травы, лишь кое-где зеленела молодая поросль. Воздух над ними вибрировал, искажая видимость, и, казалось, звенел от жара, поднимающегося от земли.

Марья устало разогнулась, отёрла выступивший на лбу пот рукавом рубахи.

С самого утра, наскоро позавтракав мягким домашним сыром и ржаной лепёшкой, она, подхватив поместительное лукошко, плетённое известным в округе мастером Владирием Лосем, отправилась в лес по ягоды.

Она прекрасно знала, где в окружающих их деревню борах можно сыскать спелую малину и ежевику. Может быть, и ранние грибы иль корешки съедобные…

Набрав полную корзину, Марья направилась домой, но поневоле остановилась на большой поляне, посреди которой лежала упавшая высокая сосна.

Поляна, поросшая молоденькой травкой, была усеяна цветами кисельника.

Девушка решила сплести себе венок.

Завтра, с утра, она должна была выходить замуж!

Жених, парень видный, первый охотник по окрестности… вместе с тем был он ей неприятен. Ну вот не то!

В любом случае, ей – круглой сироте – особенно выбирать и не приходилось.

Мать, говорят люди, первая по землям древяничей красавица, умерла родами. Отец, прославленный искусный кузнец, умер, когда Марье было десять вёсен.

Он много рассказывал дочери о свойствах всяких руд и металлов. Много говорил о ковке и закаливании.

После его смерти – всего лишь случайная встреча с Лесным Хозяином, – она осталась одна…

Безумный после суровой, затянувшейся зимы медведь хоть и выглядел жалким и отощавшим, но наглого человека задрал в два счёта! Если, конечно, таковой у его собратьев имелся.

Отец погиб, но дочь, плоть от плоти и кровь от крови, успела впитать отцов воинский дух, от Свеаррога идущий. Марья, воспитываемая суровым немногословным воином, выросла в крепкую красивую русоволосую девушку, первую невесту древяничей!

Но сколь бы ни сватались к ней разные молодые охотники, выбора ей не предоставляли. Забава, жена пастуха Додона, удочерившая её после смерти старшего брата, как полагалось по Правде Славской, племянницу особо не жаловала. Своих-то двоих, шкодливых огненно-рыжих мальчонок девяти вёсен от роду, Забава берегла пуще зеницы глазовой. Никакой работой их не утруждала. Всё делала она, Марья.

Но и на том спасибо. Жить можно…

А чего? Крыша над головой есть, тётка особо не злоб–ствует, даже после того, как овдовела, после того памятного Перумова дня, когда муж её Додон, перебрав с медами, повздорил с князевым человеком, тоже себе лишку позволившим.

Человек тот привёз старшине грамотку от князя Инослава, да и задержался в селении. Ну вот, хмельные оба, слово за слово, потом в кулаки, а там и за ножи похватались.

Зарезал гридень княжий дядьку Додона.

Через седмицу привёз он вдове виру богатую, как и заповедано Правдой, от дедов идущей. Да мужа-то – не вернёшь…

Срывая очередной алый цветок кисельника, она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд.

Сначала это было похоже на лёгкое щекотание по затылку. Потом превратилось в покалывание.

Марья медленно – а вдруг зверь какой? – повернулась.

И увидела двух незнакомых мужчин.

На стволе сосны, поваленной непогодой, сидел мощный русобородый воин в годах. За его спиной стоял высокий красивый юноша, с виду едва на пару-тройку лет старше самой Марьи, которая в этом году отпраздновала свою шестнадцатую весну.

Она готова была поклясться чем угодно, что ещё миг назад на поляне, кроме неё, никого не было!

Оба незнакомца были в непривычной для взора человека, выросшего в спокойных бескрайных древяничских лесах, воинской справе.

Лишь однажды она видела воев князя Инослава Анежского, приплывших в их селище на большой красивой ладье со множеством крепких щитов червлёных по борту и резным узором да резанными волхвами личинами на брусах, возвышающихся на локоть по-над верхом борта.

Все, кто был тогда в селении, сбежались к бревенчатой пристани, поглядеть на княжих людей воинских.

На носу ладьи стоял важный седобородый муж, весь в серебрёном железе. На плечах его покоился тяжёлыми неуклюжими складками скреплённый дорогой фибулой из гракского злата плащ зелёного, как и вешняя поросль, цвета. А с ним пять дюжин воев угрюмых.

Эти же глядели спокойно, доброжелательно даже. А на лице молодого вообще расцвела широченная улыбка.

На обоих был добротный кольчатый доспех, тускло отливавший маслянистым блеском. Длинный, тяжёлый даже на вид, до середины бедра, свитый из двух, а то и трёх слоёв колец. Усиленный толстыми стальными пластинами на груди и плечах. Крепкие шеломы с кольчужными бармицами, долгие прямые мечи, длинные кинжалы, луки с полными стрел колчанами, короткие копья с толстыми древками и широкими, остро заточенными лезвиями.

У старшего, обутого в добротные крепкие сапоги, на шее висела витая серебряная гривна. Как Марья знала от отца – знак начальствования воинского.

– Доброго дня тебе, красавица! – молвил он густым сочным басом. – Не боязно тебе в лесу одной-то?

– И вам дня доброго, люди прохожие, – Марья поклонилась. – Нет, не боязно, дяденька! Я привыкши, с малолетства в лес по грибы-ягоды бегаем.

– Понятно. А не подскажешь ли, в какой местности мы находимся? А то, вишь, нездешние мы, заблукали.

– А сами-то кто будете? Куда-откуда путь держите? – не сводя с незнакомцев настороженного взгляда, девушка прижала к груди лукошко и сделала маленький шажок назад.

– Да ты, цветик, нас не опасайся! – вступил в разговор молодой. – Мы не тати какие лихие, а люди воинские князя Володимера Новиградского. Несём вашему Инославу Крутоборычу грамотку тайную…

– Ты, Лексей, тово, язык бы попридержал! – полуобернувшись к молодому спутнику, рявкнул обладатель гривны.

– Да ладно тебе, дядька Мирон!

Лексей успокаивающе положил ладонь на окованное плечо старшего.

– Девица-то нас уж точно ворогу не выдаст! Не выдашь же?

Молодой красавчик озорно подмигнул девушке, и та, помимо воли, ответила ему улыбкой и тут же залилась краской.

– Ладно, – не стал спорить начальник. – Мы истинно есть вои новиградские, дружинники светлого князя Володимера, сына Гвидона Сухорукого. И грамотка при нас имеется.

Он значительно так похлопал себя по груди широченной пятернёй.

– Истинно мы заблудились, ранее в этой местности не бывая…

– Что ж вас таких неумех послали?

Марья вдруг почувствовала… поняла, что эти – вправду СВОИ! Потому расслабилась и даже позволила себе созорничать.

– Слали бы мужей, знакомых с землёй нашею! Али нет таких в княжем воинстве?

– Э-э, девица! – неожиданно рассмеялся старший. – Да ты не выведать ли секреты воинские из людей ратных чаешь?

Он на мгновение прищурился, как бы оценивая, стоит ли ей верить. Потом усмехнулся. Совсем как отец, бывало… Она помнила!

– Есть, есть мужи, землю сию ведающие, в дружине княжеской. А нас потому заслали токмо, что бывали мы в стороне дальней, восходной, с разведкою. И повелел нам князюшко наш, Володимер свет Гвидонович, нами добытые вести самолично князю Инославу и пересказать…

– Ясно, дяденька. – Марья опустила лукошко на землю. – Зовут меня Марьей Сиротиной, а живу я неподалёку в селении Заборье, княжества Анежского. Тут совсем недалече! А если вам ко князю надобно, так это лучше всего по Медведице-то, ладьей… Иль из наших кто возьмётся лодкою! Да ведь хлопотно это, да и долгонько. Коль лодкою, так лучше уж пеши! Пару дён сохраните, коль ходить учены…

– Э-э, уймись, трещотка! – Старший протянул к ней ладонь в предостерегающем жесте. – От вы, Ладины дочери, то молчите, то трещите без умолку! Ты давай вот что… Давай-ка, лебёдушка, проведи нас с Лексеем к старосте вашему. С ним потолкуем.

– Пойдёмте!

Марья согласилась легко. Тем паче что красавец Лексей мигом подхватил её лукошко и тут же, широко улыбнувшись, спросил:

– А отчего же тебя так зовут величают-то, красна девица? Что это за прозвание такое, Сиротина? Отчего ж такое скорбное?

– А потому как я натуральная сирота и есть со всех сторон, – отозвалась девушка, направляясь в лес едва заметной неопытному глазу тропкой. – Живу уж который год без батюшки, без матушки! У тётки рудной, в приймах!

– И как же поживается тебе, горлинка?

Марья смутилась.

– Стоит ли пытать такое перехожим людям у девушки невинной?

– Такая краса-лебедь и…

– Поручик, МОЛЧАТЬ!!! – раненым медведем взревел Мирон. С размаху припечатал тяжёлой дланью по губам Лексея. – Совсем розума лишился, отрок? – Ты, краса-девица, не бойся, – повернулся к ней Старшой, покуда Лексей обиженно отирал губы рукою. – Просто падок наш паря к болтовне о делах княжих тайственных. Дабы девицам наивным себя явить в самом найгероическом виде. Не может, стервец, устоять пред красой девичьей! Пред глазами васильковыми! Молод ещё!

– А какой же секрет княжий в том, что я краса-лебедь? – спросила его девушка, на мгновение закрывая глаза.

Мирон расхохотался так громко, что, слишком сильно запрокинув голову, сам едва не упал.

– А ты представь, что мы с опасностями многими прознали о красе твоей именно в земле далёкой Ордовской, где люди на одном месте не живут! И везём мы те знания тайные, дабы к самому княжему уху доставить!

– Ладно вам, дяденька! – Девушка вновь направилась по тропе, ведущей к Заборью. – Шутник вы, дядя Мирон!

– Да ить чего ж шутник-то? – обиделся тот. – Да и с чего бы шутить мне? Краса-то, она краса и есть, как ни глянь! Сказка она, конешно, по сути своей – кривда. Но в ней намё-ок!.. Лексей-остолоп, он истинный герой-то и есть! Считай, один всё и сделал! Правду тебе говорю! Так и было! Он хоть и молод, однако вой добрый! Не всяк муж, сединой убелённый да шрамами ратными отмеченный, с сим отроком равняться способен в доблести воинской! Однако…

Что именно «однако», узнать она не успела, поскольку из кустов орешника с диким визгом вырвалась маленькая Алёнка. Девятилетняя дочурка Семёна-лапотника. Она ревела во весь голос, а вслед за нею из кустов вынырнул здоровенный мужик, шкурами звериными укрытый. Нездешний, с заплетённой в мелкие косицы чёрной бородой.

Его глаза горели неподдельным сумасшедшим азартом, а руки готовы были ХВАТАТЬ!

Когда и откуда в руке улыбчивого Лексея появился малый ножичек вострый, на метание нацеленный?

Алёнка заплаканная с Марьей встретились в тот же миг, как и ножичек Лексеев с горлом ворога чернобородого. Так и хрюкнулся, треклятый, оземь!

– Лекса! – укорил младшего Мирон, успевший выхватить меч их богатых ножен. – Кого теперь допросим-то?

– Да ить девчонку-то и допросим! А?

Еловые ветки вновь зашелестели, и на поляну высыпала троица мужиков оружных, соплеменников покойного. Сходство было очевидным! Такие же смуглые, чернобородо-косичные, одетые не по-росски.

Увидав воев княжеских и мёртвого сотоварища, они молча обнажили мечи и бросились в атаку.

Бой, несмотря на их численный перевес, был коротким и жестоким.

Расширенными от ужаса и восторга глазами Марья, прижимая к себе сомлевшую девочку, смотрела на то, как ратники княжьи с ворогом расправлялись. Богатырь Мирон схватился на мечах с таким же рослым и мощным мужем, воином в наброшенной на голову и спину медвежьей шкуре с головой. А Лексей, резво сбросив всю лишнюю поклажу, перехватил поудобнее копьё. Такого она никогда не видела! Тяжёлое оружие порхало в его умелых руках с лёгкостью бабочки! Он бил противников обоими концами копья! Такого диковинного способа, сколь Марья ведала, в их землях не пользовали…