Текст книги "Время для Инженера Времени"

– Фома, – подозвал я главу отступников и кивнул в сторону рынка, где наблюдалось некое шевеление, которого вчера ещё не было: – Что у нас там?

– Торговец прибыл с севера, – ответил Фома. – Не гильдейский. Торгует резными изделиями из дерева, тканями и фруктами. Обещал к утру выплатить сбор в размере 100 монет.

– Интересный набор, – постучал я указательным пальцем правой руки по запястью левой. – Дерево резное или…

– Не знаю, – вздохнул Фома, – не разбираюсь я в этом. По виду вроде резные. Но эльфы, – отступник сделал ударение на последнем слоге, – очень похожими вещицами торгуют.

– Присматривайте за ним, – кивнул я. – Если честный торговец – то пусть торгует. А если…

– Мы ему покажем, где раки зимуют! – гордо заявил Фома.

Я вздохнул. В то, что моей «контрразведке» удастся не то чтобы справиться с кознями профессионального шпиона-диверсанта, но хотя бы заметить их прежде, чем станет слишком поздно что-либо делать, я совершенно не верил. Но и говорить об этом вслух не спешил. Мало ли. А вдруг я всё-таки ошибаюсь? Будет повод порадоваться.

– Да, Фома, – обратился я к главе отступников, и тот вытянулся в струнку. – Среди твоих ребят есть умельцы по камню резать?

– Это смотря что резать надобно, – солидно нахмурился Фома, один из самых молодых отступников. – Ежели чашу резную, из малахита – не, не получится каменный цветок. А если просто надпись какую выколотить, то, пожалуй, что и найдётся.

– Хорошо, – кивнул я. – Там, слева от въезда на мост валяются два каменных столпа. Поднимите их, вкопайте, и пусть ваш умелец узнает и вырежет на одном из них все имена погибших с тех пор, как я с вами встретился. Я не хочу, чтобы они были забыты.

Это я хотел сделать с тех пор, как услышал слова Глаши, что «она не хочет, чтобы её забыли»… Но всё как-то руки не доходили. Теперь же…

«Получено достижение: „Хранитель памяти”, – сообщила мне система. – Мораль бойцов, принёсших вам присягу, повышена на единицу. Репутация в глазах жителей деревни и замка Лзир повышена на 5 %».

Закрывая это сообщение, я всё-таки заглянул и в сообщение, проинформировавшее меня о результатах моего действия. Оказалось, моя репутация в глазах лордов Инферно снизилась до «неприязни», а репутация в глазах группировки «почитатели владык Зла» фракции хранители Древних хотя и осталась нейтральной, но тоже снизилась. А вот жертва была принята благосклонно. Так что на малый крозиус легло благословение «Оружие Хаоса», добавившее ему не только небольшое увеличение урона, но и «Ауру Хаоса»: «Урон заклинаний из школы Стихий снижен на 10 %. Урон заклинаний школы Хаоса повышен на 10 %. Вероятность случайных событий в пределах действия ауры повышена на 15 %». Сама же аура распространялась на три метра вокруг меня. Стихийных заклинаний у меня не было, нет и вряд ли будут в обозримом будущем. А вот феечек стоит держать поближе к себе. Десятипроцентное усиление их основного оружия – это более чем неплохо. Ну а чтобы купировать повышенную вероятность случайных событий, я наложил на себя и на феечек «Удачу», которая повысит шанс на то, что эти самые случайные события будут благоприятны. К счастью, выступить мы ещё не успели, так что вернуться в заклинательный покой и восстановить ману труда не составило. А навык «Мастер усиления» продлил длительность действия благословений аж до восьми часов, так что пока можно было не беспокоиться об отрицательных сторонах мимолётного внимания принципала культа.

Единственными случайными событиями по дороге до Яблоневого было то, что феечки нашли несколько блескучих камушков и теперь тихим щебетом спорили, кому же они достанутся.

Дорога, если там можно назвать полосу утоптанного и высохшего до каменной твёрдости грунта посреди выгоревшей степной травы, свернула в промежуток между садами, давшими имя Яблоневому. С некоторым облегчением мы нырнули в тень деревьев. Лёгкий ветерок колыхал ветви яблонь, согнувшихся под тяжёлыми красными плодами. Внезапно один из плодов сорвался с ветки и, плавно обогнув Иши, упал точно мне в подставленную руку.

«Ни фига себе „случайное событие”…» – удивлённо подумал я, наблюдая такое отклонение от нормального распределения вероятностей.

Население Яблоневого дружно, хотя и с опаской, высыпало встречать мой отряд.

– Господин, – согнулся в поклоне староста. – Яблоневое уже выслало предписанный вами налог.

– Знаю, – кивнул я. – И мы тут не для того, чтобы собрать дополнительный налог или потребовать ещё девчонок. Что ты можешь сказать о Вавиле Гнилоцвете?

Афанасий переменился в лице.

– Господин… – пробормотал он. – Прежний староста, Василок Огнебор, заподозрил его в том, что он…

– Связан с разбойниками? – продолжил я то, на чём запнулся Афанасий.

– Да. И попытался сообщить об этом господину Арениусу.

– И? – заинтересовался я.

– Его дочь лихие люди снасильничали да порешили. Потом погиб его единственный сын. А потом и он сам куда-то сгинул.

– А что лорд? Неужели он так и не узнал об этом?

– Господин Арениус готовился к чему-то… и перестал обращать внимание на своих подданных.

– Понятно, – вздохнул я. Видимо, мысль о ритуале уже овладела его мыслями.

Да… Идея о ловле на живца оказалась нерабочей. Я не могу допустить, чтобы кто-то так относился к представителям МОЕЙ администрации. А значит, живец перестанет быть таковым. Вот прямо сейчас.

Со вздохом я кивнул мстителям. Порядок действий был согласован ещё по дороге, да и много времени на то, чтобы выяснить, «кто этот Вавила и где он живёт», не ушло. Так что уже через пару минут этот самый Вавила стоял посреди площади на коленях с завёрнутыми за спину руками, и еретики вместе с Арисой обыскивали его дом.

Из волнующейся группы крестьян вышла высокая девушка в простом сером платье, намекающем на её принадлежность к Церкви Света.

– В чём обвиняют этого доброго селянина? – спросила она.

В её голубых глазах плескалось желание защищать добро (или хотя бы искоренять зло).

– Этого «доброго селянина», – сарказм этих слов так и хлестал, – обвиняют в том, что он наводил на других селян и проезжих банду разбойников, в том, что по его указаниям убивали и насиловали, в том, что он скупал награбленное, обеспечивая существование банды.

– Как же вы намерены доказывать эти обвинения? – спросила защитница «униженных и оскорблённых».

– Никак, – твёрдо ответил я. – Главарь разгромленной банды, захваченный прямо на месте преступления и уже ответивший за свои деяния, показал, что именно ему сбывал добычу. Этого достаточно.

– Хватаете, возможно, честного человека по навету татя и разбойника? – задохнулась от возмущения искательница справедливости.

– Хватаю татя и разбойника по показаниям другого такого же, – спокойно ответил я.

Сейчас я никуда не спешил, так что этот спор меня даже несколько забавлял.

– Он мог просто оговорить невинного человека! – вскинулась церковница.

– Вряд ли, – усмехнулся я. – После того, как с ним поработали специалисты, сомневаюсь, чтобы он был в состоянии лгать.

– Вы… вы пытали его!!! – возмущённо вскинулась девушка.

– Да, – не стал отрицать я. – Я схватил разбойника на месте преступления прямо среди тел тех, кого убили он и его банда, и пытал, чтобы узнать о сообщниках. И намерен так поступать и впредь.

– Это беззаконие! – возмутилась девушка.

– И произвол, – добавил я. – То есть типичный сеньоральный суд. Впервые с таким сталкиваетесь? Рад за вас.

– Как вы можете!..

– Как-то могу, – перебил я её.

– Вы обвиняете этого человека только потому, что он сохранил верность Церкви Света, а не склоняется перед вашей ересью!!! – выложила девушка аргумент, который показался ей решающим, и с торжеством в глазах посмотрела на меня.

– Верность Церкви Света? – заинтересовался я. – Эй ты, как там тебя… – Я сделал вид, что вспоминаю, хотя имя этого урода ещё не успело стереться из моей памяти, – Вавила. А ну-ка, символ веры произнеси.

С паникой во взгляде Вавила попытался что-то сказать, но быстро сдулся. Видно, что вопросы веры его волнуют в самую последнюю очередь, и символ веры он давно уже забыл, даже если когда-то и знал.

– Вы уверены, что данный «добрый селянин», – я снова подчёркнул эти слова, вызвавшие среди жителей Яблоневого сдержанные смешки, – такой уж добрый сын церкви и ревностный прихожанин?

– Нет, не уверена… – Голос девушки прозвучал тускло и устало. – Но так ведь нельзя. Есть закон…

– Девушка, – улыбнулся я. – Вы хорошо сознаёте, что говорите о Законе и Порядке, – я подчеркнул голосом большие буквы, – адепту Хаоса? Мне не нужен Закон. Мне нужно, чтобы МОИХ подданных никто не грабил и не убивал и чтобы они спокойно платили налоги в МОЮ казну. И если для этого нужно пороть и вешать без всякого суда, я буду вешать и пороть.

– То есть вы хотите стать единственным, кто будет грабить этих людей?! – обвиняюще вскинулась девушка.

– Вы верно уловили суть, – согласился я, снова вызвав смешки селян, которым такой порядок представлялся естественным, незыблемым и нормальным. Феодал грабит сам, называя это «взиманием налогов», и старается отвадить других грабителей, чтобы не делиться. Так было, так есть и так будет. И если феодала нет, как случилось у них со смертью Арениуса, то на его место претендуют десятки мелких шаек, которые в сумме возьмут больше.

– И всё равно я буду нести Свет веры этим тёмным, погрязшим в невежестве людям, – буркнула девушка, явно готовясь принять венец мученичества.

– При одном условии, – усмехнулся я.

– Каком ещё условии? – возмутилась проповедница.

– Вы уговорите этих добрых, хотя и прозябающих во мраке людей построить вам хотя бы хижину, которую можно будет называть храмом, и будете вести службы и проповеди там. Бродячие проповедники мне не нужны, – твёрдо сказал я.

Девушка удивлённо посмотрела на меня. Кажется, она ожидала чего-то унизительного, а то и невыполнимого. И такое простое условие её поразило.

Между тем под присмотром Арисы и охотниц бравые парни вытащили из роскошного для крестьянской семьи дома вещи, наличие которых у мирного земледельца было… Богатая одежда местами продырявленна и окровавленна, сундучок с драгоценными камнями (2 меры самоцветов), мешочек с золотом (3251 монета) и даже несколько мешков серы (5 мер)… Признаться, я рассчитывал на большее, но, видимо, основную часть скупленной добычи перекупщик уже успел отправить дальше, а полученную выручку то ли вложил в дело, то ли банально пропил. По рассказам главаря разбойников, Вавила вёл образ жизни далекий от аскетизма и подвижничества.

– Ох! Это же Малушкино кольцо! – крикнула одна из женщин, наблюдавших результаты обыска, показывая на дешевенькое медное колечко, почему-то затесавшееся среди драгоценных украшений.

– Малушкино? – Я вопросительно посмотрел на опознавшую украшение.

– Малушка… Дочка Василокова… – всхлипнула женщина, не отрывая взгляда от простенького украшеньица.

– Которую изнасиловали и убили? – уточнил я.

– Да-а-а… – горько зарыдала женщина.

Видимо, то ли к прежнему старосте, то ли к его семье она испытывала какие-то чувства.

– Думаете, ещё что-то нужно доказывать? – поинтересовался я у проповедницы.

Та отрицательно покачала головой.

– А если бы… – начала она, сбилась, но потом набралась решимости: – Если бы он вспомнил символ веры… Что вы сделали бы?

– Отпустил бы его. Под ваше поручительство и с вами, конфисковав имущество. Тем самым, – я усмехнулся, – вы своими руками ославили бы Церковь Света как покровительствующую душегубам и убийцам, ведь эти люди, – я махнул рукой в сторону явно жаждущих продолжения шоу селян, – хорошо знают, кто такой Вавила Гнилоцвет на самом деле. А вы вряд ли дошли бы хотя бы до половины дороги к Ветровску. Красивая молодая девушка, да ещё при деньгах, – я оценивающим взглядом прошёлся по её «простому» платью, на которое ушёл материал, чья стоимость была по крайней мере сравнима с дневным доходом моего феода, и это не считая работы, – в обществе убийцы и насильника…

Девушка покраснела и отвела взгляд.

– Это подло… – прошептала она.

– Никто вас не заставлял бросаться на защиту душегуба, – пожал я плечами. – Вздёрнуть его.

Вавила вяло дёргался, попытался пригрозить гневом гильдии… (Это могло бы позволить ему протянуть подольше… в общении с такими знатоками походно-полевого допроса, как Ставр и Фабрис. Конечно, если бы я не был уверен, что знает он, в лучшем случае, посредника в Ветровске, которого уберут гораздо раньше, чем я до него доберусь.) И, что было совсем уж актом отчаяния, попытался воззвать к односельчанам. Последняя попытка была оценена селянами по достоинству: свистом и выкриками с рекомендациями относительно того, как именно следует отправить данного индивидуума на свидание к обитателям Инферно, с которыми он, по мнению соседей, явно состоял в близком родстве. Некоторые предложения вполне могли бы заинтересовать даже гемункулов. Было в них некое… очарование непосредственности и небанальный, творческий подход.

К сожалению, реализация большинства предложений задержала бы нас тут дольше, чем я мог себе позволить. Так что пришлось ограничиться простейшим вариантом: Вавилу поставили под деревом, через ветку которого перекинули верёвку со скользящей петлёй, накинули эту петлю на шею скупщику и не спеша подняли его вверх. В отличие от классического варианта казни с выбиванием подпорки из-под ног, данный обеспечивал не милосердно-быструю смерть от перелома шейных позвонков, а медленную смерть от удушья. Народу понравилось. По крайней мере, моя репутация поднялась как в глазах лордов Инферно, так и в глазах местных жителей. Когда же судороги казнимого прекратились и приложенная раскалённая кочерга не вызвала иной реакции, кроме поплывшего запаха жареного мяса, система сообщила мне о получении очередного достижения:

«Получено достижение: „Слово и дело” 2-го уровня. Вы наглядно показали, что являетесь Властью. Вероятность получения доносов увеличена на 10 %. Но вот разбираться с истинностью этих доносов вам придётся самим».

Пока зрители любовались на повешенного, которого я приказал оставить в таком положении до заката, а потом тихо и скромно закопать, готовили обоз с конфискатом в замок и выясняли между собой, кто займёт освободившееся подворье, я подошёл к старосте и намекнул ему, что буду недоволен, если у девушки не получится выполнить порученную ей миссию.

– Бесплатно? – вздохнул Афанасий.

Я пожал плечами, показывая, что то, сколько они сдерут с проповедницы, меня ни коим образом не касается. Лишь бы смогла заплатить. Это вызвало преобразование тоски в глазах старосты в радостную улыбку и предвкушение поживы. Видимо, он, как и большинство ему подобных, скорее готов был поклоняться Свету в его земном воплощении, то есть золотому тельцу.

Удалиться, не узнав имени столь… позабавившей меня собеседницы, показалось мне неправильным. Девушка в ответ на мой вопрос поколебалась, но всё-таки произнесла:

– Сестра Аминта[93]93
  Аминта – Защитница (греч.)


[Закрыть]. А вас как зовут?

– Кайларн, – спокойно ответил я.

– Кайларн… и всё?

Многие феодалы предпочитали добавлять к своему имени громкие, грозно звучащие эпитеты.

– И всё, – кивнул я. – Предпочту, чтобы меня прозвали другие, чем изобретать громкое и пафосное прозвище самому.

– Вас назовут Жестоким, – предрекла Дева Света.

– «Эти двенадцать имён своих не назвали»[94]94
Эти двенадцать имён своих не назвали —Их привело сюда веление Рока.Только один стоит, головы не склоняя,Под ледяным насмешливым взглядом Жестокого…Элхэ Ниеннах. Поединок.

[Закрыть], – пробормотал я, вызвав удивлённый взгляд проповедницы. – Я совершенно не против.

Когда мы удалились от хутора, ко мне подошёл Джонас.

– Милорд… почему?.. – Он затруднялся с формулировкой, но я его понял.

– Изгнав, а то и казнив эту девчонку, я не получил бы ничего, – покачал я головой. – Зато превратил бы её в мученицу, а распространяемые ей идеи – в несомненную истину. А теперь… люди будут помнить, как она защищала душегуба Гнилоцвета. Это ей не раз ещё припомнят. Хутор же с храмом…

– Это уже село! – дошло до еретика.

– Именно, – кивнул я. – И налоги с него будут уже другие. Да и, глядишь, таверну построят или ещё чего.

– Бордель, к примеру, – улыбнулся глава моих еретиков.

– Почему бы и нет? – усмехнулся я в ответ.

– Но как же отношения со своими? – отсмеявшись воображаемой картине соседства храма и борделя, спросил Джонас. – Там будут недовольны таким подходом.

– Там, – подчеркнул я это слово, – будут недовольны в любом случае. Если ты думаешь, что среди небожителей все поголовно будут счастливы появлением нового собрата, а среди иерархов полно желающих поделиться со мной паствой и, следовательно, доходом и властью, то ты лучше так не думай. Место под солнцем нам ещё придётся выгрызать. И пока я буду сражаться в этой битве подколодных гадюк, крайне желательно, чтобы в Империи меня считали глуповатым и неопасным, а на мой домен не отправляли Святые походы и молодых, горящих желанием прославиться героев.

– Но всё-таки не лучше было бы, если бы там проповедовал наш жрец? – заинтересовался Джонас.

– Ты видишь вокруг избыток проповедников, которых можно было бы туда отправить? – поинтересовался я.

Джонас оглянулся. В отсутствие палат вихрей в моём отряде, вполне ожидаемо, не было ни одного культиста.

– Нет, но… – Джонас замолчал, поняв, что, собственно, не знает, что сказать.

– Архитектор судеб… – решил я провести небольшую проповедь, – не нуждается в МАССЕ верующих. Ему нужны те, кто стремится из массы выделиться. Будь то колдовством, поиском знания или же коварными манипуляциями. Но прочих тоже нужно духовно поддерживать. И тут Церковь Света не хуже любой другой. Хотя нет… культ Матери эльфов был бы, пожалуй, лучше: она, по крайней мере, точно творит чудеса. Но ей нет дела до людей, да и проповедников её культа у меня даже меньше, чем проповедников Изменчивых ветров.

– Меньше? – удивился еретик.

– Я-то у меня есть…

Вот так, «по дороге с облаками», болтая о политике, религии и философии со знатоками крестьянского происхождения, я и двигался в сторону Красноголовиков. Признаться, я предлагал Фабрису зайти на его хутор, но тот покачал головой.

– Дом без людей – груда брёвен, – тяжело вздохнул оборотень. – Признаться, мне будет тяжело видеть его заброшенным. А оставить там Энни одну…

– Тогда, может, направим туда кого-нибудь из отступников? Думаю, найдётся тот, кто захочет пожить отдельно, а не в крупном поселении?

– Почему бы и нет? – пожал плечами Фабрис. – Родовой усадьбой, принадлежавшей многим поколениям предков, тот хутор не является. А если на старости лет мне захочется пожить где-то, то уж клочок земли, я полагаю, вы мне выделите? Это если предположить, что я до этой самой старости доживу…

– Разумеется, выделю, – махнул я рукой по сторонам. – Земли-то вокруг немеряно. С плодородием, правда, похуже. Да и климат здесь не слишком для земледелия подходящий.

– Это да, – усмехнулся Фабрис. – Но и на нашем старом хуторе и климат, и земля точно такие же.

– И то верно…

Переход через балку не ознаменовался какими-либо значимыми событиями. Атаку трёх храбрых, до полного берсеркерства, кабанчиков, капнувшие с них крохи опыта и пополнение запасов свинины событием назвать сложно.

В Красноголовиках ситуация повторилась почти до мельчайших деталей. Разве что защитников у Некраса Горлодёра не нашлось вовсе. Н-да. Глупые какие-то разбойнички попались. Феодалы обычно конкурентов в тонком деле окучивания территории не любят. Так что, не завершись эксперимент лорда Арениуса катастрофой, ребяток вынесли бы вперёд ногами сразу по его завершении, и никакое запугивание, вроде того, которому подвергся Василок, бывший староста Яблоневого, тут бы не помогло. Кто-нибудь да стуканул бы, а там… Дружина у Арениуса, даже в смерти сохранившего 24-й уровень, явно была не чета моей. И скрыться от его егерей у разбойничков бы точно не вышло. А уж на всю их «военную силу» с избытком хватило бы даже того престарелого паладина, будь он в доспехах и при соответствующих амулетах. Ну а под рукой Арениуса явно был не один паладин, да не старый и одряхлевший, а в полной боевой мощи.

В общем, ребятки послужили неплохим напоминанием о том, что со штыками можно делать что угодно… вот только сидеть на них нельзя[95]95
  Данное выражение приписывается нескольким французским политикам. Но на самом деле это испанская народная пословица.


[Закрыть]. Умные разбойники следовали робин-гудовской формуле – «грабили богатых и раздавали добычу бедным». Разумеется, раздавали не всю добычу, а ничтожно малую её долю, но и этого вполне хватало для обеспечения лояльности местного населения. И потому о таких «благородных» разбойниках оставались песни и предания. А разбойников глупых ловили и вешали, и никакого следа в народном творчестве они не оставили, хотя и было их гораздо больше.

Семьи у Горлодёра, так же как и у его единомышленника Гнилоцвета, не оказалось. Но хозяином он был более рачительным. По крайней мере, у него кроме распиханных по дому 2053 золотых, расфасованных в мешочки по 50 золотых (3 монеты лежали отдельно), обнаружился вексель Торговой гильдии на 10 тысяч золотых, да ещё и с бланковым индоссаментом. Кроме денег Ариса нашла тайник с тремя мерами самоцветов и двумя – кристаллов. Залежей дорогой одежды и прочих излишеств не обнаружилось. Всё только самое лёгкое, удобное к переноске и для обращения в звонкую монету и другие блага цивилизации.

Некоторое время я перекатывал в сознании мысль о том, что же такое хватанули разбойнички, что, продав это, Горлодёр предпочёл получить бумагу, а не пуд золота? И на сколько он кинул подельников? Конечно, был некий шанс, что скупщик для сохранения мобильности предпочёл перевести в бумагу часть своего состояния. Но мне хочется думать, что где-то на территории моего домена ещё бегает неучтённый артефакт, к которому можно применить марксистскую формулу об экспроприации экспроприированного. Опять-таки есть шанс, что его уже вывезли… Ну, тогда я просто ничего не теряю, немного помечтав о воздушном замке.

Ничего массивного, наподобие приснопамятных мешков с серой, выволоченных из подвала Гнилоцвета, у Горлодёра не обнаружилось. Так что отправлять обоз в замок особого смысла не было. Я убрал коробки с мягким наполнителем, в которые были расфасованы самоцветы и волшебные кристаллы, и выдвинулся посмотреть на место строительства будущего храма.

Состояние стройки меня вполне удовлетворило. Нижние венцы уже были уложены, а на входе в будущий храм стояли ворота ветров. В своё время фотография подобного сооружения, устоявшего на фоне руин Хиросимы весьма и весьма впечатлила меня. Так что я своей рукой внёс их в план строительства храма ветров. И вот сейчас они были установлены и их покрывали затейливым абстрактным узором. Удовлетворённо кивнув, я кинул главе строителей два мешочка из награб… из конфиската, чем поднял их мотивацию на невиданную высоту, а заодно нарастил свою репутацию в глазах обитателей Красноголовиков. Конечно, присутствует некий риск, что строители, получив на руки золото, уйдут в глубокий запой. Но ближайший кабак располагался, по моим прикидкам, в Ветровске, а самодельным винцом сильно не упьются. В крайнем случае будем приводить в чувство берёзовой кашей.

Покинув Красноголовики, мы вернулись на главный тракт и двинулись по нему на юг. Впрочем, пройти нам пришлось недалеко.

– Н-да… – потёр я затылок, разглядывая широкие и глубокие колеи.

Здесь явно не телеги с яблоками гоняли. И это не могло не радовать.

Каменка по своему облику сильно напоминала Яблоневое. Только садов вокруг не было. А были огородики вокруг отдельных домов и вдалеке общинное поле.

Услышав, что явился новый хозяин земель и подданных, староста Каменок от радости бухнулся на колени.

– Господин! Не погубите…

Из его длинной и бессвязной речи следовало, что Каменка, как я, собственно, и предположил, долгое время жила, добывая камень из меловой горы неподалеку. При этом меня немного повеселило то, что из меловой горы вырубали, как и положено, известняк, а на продажу отправлялись уже гранитные блоки. И как такое получалось, ведают разве что программисты, ваявшие данный геологический абсурд. Впрочем, меня это даже порадовало: жить в белокаменных палатах мне не хотелось из эстетических соображений, да и как материал для оборонительных сооружений известняк – не очень, а гранит здесь можно добывать, разве что докопавшись до литосферной плиты.

Жили обитатели Каменки… ну, как-то жили. Работу лёгкой никто не назвал бы, но доход, достаточный для несколько даже роскошного в сравнении с обычным крестьянским бытом существования она давала. Но потом случилась Пылающая ночь… И буквально на следующий день гарпии, давно уже зарившиеся на меловую гору, заняли каменоломню, перебив или разогнав тех, кто оставался в ней. И теперь без основного дохода каменоломни местные поля со скудной каменистой почвы не могли прокормить хутор. Так что крестьяне, без звука признав моё главенство, просили выбить гарпий и вернуть им каменоломню.

«Получено задание: „Вернуть каменоломню”. Любыми средствами установить контроль над каменоломней.

Награда: золото, опыт, артефакт.

Штраф за провал/отказ: невозможность установить контроль над каменоломней».

М-да… Видимо, система решила поиграть в Капитана Очевидность.

Что ж. Камень мне по-любому нужен. А гарпий там, судя по рассказам жителей Каменки, не так уж и много: десятка два, вряд ли больше.

На всякий случай я заранее наложил на лучниц «Удачу» и «Белый огонь». Будем надеяться, что это сочетание позволит им уверенно поражать гарпий, если те решат, что достаточно сильны, чтобы не разговаривать с «бескрылой сытью». Но главной проблемой было не это, а вопрос, как навязать гарпиям бой, если те решат отступить? Держать значительную часть моих сил на охране каменоломни не было никакой возможности. Так что, если не получится договориться, придётся изобретать какой-то способ перебить всех. Или, по крайней мере, настолько большую часть, чтобы от оставшихся жители Каменки могли отбиться самостоятельно.

К счастью, только услышав о замеченных гарпиях, я полазал по оставленным в сети рассказам тех, кто с ними уже сталкивался. Выяснилось, что при невысоком интеллекте птицеженщины снабжены изрядной долей храбрости и запредельно стайным поведением. Были описаны случаи, когда они кидались на наг и даже на титанов. Так что была надежда, что если гарпии ввяжутся в бой, то уже не отступят.

Первую гарпию мы увидели метрах в ста от хуторской околицы. Крупная птица со сморщенным старушечьим лицом, нахохлившись, сидела на кривом засохшем дереве на северной стороне холма.

– Уважаемая… – начал было я, подойдя на такое расстояние, с которого можно было спокойно заговорить, не опасаясь, что тебя не услышат, и излишне не напрягая голосовые связки.

«„Дипломатия”: провал. Гарпии не желают общаться», – выдала система.

Что ж. Не желают – значит, не желают. Я взмахнул рукой, подавая оговорённый сигнал, и тяжёлый срезень бросил уже раскрывшую было крылья гарпию на землю. Капнувший опыт свидетельствовал, что Ставр не промахнулся.

Следующая атака произошла довольно скоро. Шесть гарпий взлетели из небольшого овражка и с хриплым клёкотом, выставив вперёд загнутые когти, кинулись к феечкам. Лучницы не успевали. Ловкость у гарпий зашкаливала за 20, но зато приспособленное к полёту тело было хрупким, так что выносливость у них явно подкачала. Рывок – удар – отскок, и птицеженщине придётся отдыхать.

К счастью, место засады было выбрано слишком уж очевидное. Между быстрыми и довольно сильными гарпиями и ценными хрупкими феечками оказались не столь уж ловкие, зато массивные мстители, выдвинутые туда «вящего опаса ради». Так что гарпиям пришлось рассыпаться и отклониться от прямой. На этом манёвре одну из них подловил Ставр, в отличие от охотниц державшийся настороже, а другая влетела прямо в сбившихся в кучу еретиков и повисла на копье, которым Глаша ткнула скорее «на удачу», чем реально надеясь попасть. Интересно, это ей так повезло? Или сработала предварительно наложенная мной на себя «Удача»? Ведь гибель Иши, на которую нацелилась тварь, явно была бы для меня «отрицательным событием», а «Удача» вероятность таковых уменьшает. Если последнее, то этот бафф надо носить на себе постоянно.

К сожалению, «Удача» не распространялась на всех. Один из еретиков не успел вздёрнуть щит и, получив удар в лицо, упал, обливаясь кровью. И ему ещё повезло. Одну из девушек-копейщиц, именем которой я так и не поинтересовался, схватили сразу две гарпии и рванулись вверх. Их когти не смогли пробить наплечники, так что кричала девушка скорее от страха, чем от боли. А на высоте около двадцати метров гарпии отпустили добычу. Шансов выжить при падении с такой высоты практически не было. Правда, одна из гарпий заплатила за этот успех, налетев на очередную стрелу тени. Вторая же успела уйти, изобразив что-то вроде противозенитного манёвра.

Куда делась последняя, я понял только после того, как феечки сказали мне, что накрыли её совмещённым залпом «Стрел Хаоса». После такого не выживали даже гораздо более сильные и хитастые противники. Но мне пришлось поругать девочек за растрату ресурса. Эта шестёрка явно была не последними гарпиями. Впрочем, поведение феечек было понятно. Они испугались. На всякий случай я поправил их боевой дух «Воодушевлением», в очередной раз порадовавшись тому, что выбрал «Белую магию». Гарпии налетели так быстро, что я просто не успел сделать что-либо осмысленное. Что поделать: особенности мышления. Я даже в шахматы блиц не люблю. А белая магия с её баффами позволяла не чувствовать себя бесполезным даже в такой ситуации.

Погибшую хоронили, настороженно оглядываясь на двух уцелевших гарпий, крутившихся неподалёку, но не влетавших в зону досягаемости лучниц.

Дальше двигались в боевом порядке. Лучницы держали стрелы на тетивах, готовые выстрелить в любой момент. Мстители двигались так, чтобы оказаться между феечками и источниками возможной атаки. В своих кольчугах эти массивные ребята были, пожалуй, слишком тяжелы для того, чтобы их могли поднять даже три гарпии.

Впереди возвышался зелёный холм с белой меловой вершиной. Две гарпии, видимо убедившись, что сворачивать мы не собираемся, поднялись повыше и улетели в ту же сторону, куда шли и мы. Правда, вскоре они вернулись в компании ещё десятка подруг. Птицеженщины закружились над нами на такой высоте, что добросить стрелу из лука было невозможно. А вот «Стрелу Хаоса»… В отличие от материальных стрел, заклятие не было подвержено действию гравитации. Так что, считая себя в безопасности, гарпии сильно заблуждались. Я распределил цели и вместе с феечками атаковал кружащихся гарпий. Из трёх гарпий, получивших по две стрелы каждая, две без звука рухнули на землю, а третья завопила от боли, забила крыльями и провалилась по высоте. Залп охотниц прервал её полёт, хотя в истошно орущую и летящую по сложной ломаной траектории мишень попали только двое. К счастью, этого хватило.