Текст книги "Багряная планета"

КУРЯЩИЙ РОБОТ

Я очнулся у подножия гор. Голых, с острыми вершинами, их прорезывали черные, как тушь, ущелья, блестели серые осыпи. Казалось, я мог дотянуться до них рукой. Оптический обман. Здесь все кажется ближе. До кряжа было не менее двадцати километров. Поднявшись на локте, я медленно приходил в себя и старался поскорее найти оранжевый скафандр Антона. Вот и он! Нет, только камень.

Я поднялся с плотно утрамбованного песка, присыпанного тонким, как пудра, пеплом.

Дышалось легко. Еле слышно работала система регенерации. Я включил радиосвязь.

Молчание.

«Нахожусь в тени. Мешают горы, или меня выбросил Арт где-то очень далеко. Может, на обратной стороне планеты».

Холодок побежал по спине от такой мысли.

Я осмотрелся. От гор стелилась ровная, словно тщательно укатанная, равнина, вернее пустыня, мертвая, ледяная, оранжевое плато с бурыми и серыми пятнами, кое-где поднимались бугорки каменных глыб, темно-красных и желтых. Вершины гор трехкилометровой зубчатой стеной поднимались к фиолетовому небу.

Один! Совсем один. Как же меня заметят в моем оранжевом костюме на этой оранжевой равнине? Я усмехнулся. Кто заметит? И опять я стал искать глазами Антона.

Все только камни, камни. Как не хватало мне моего друга в это страшное время. Все же я нашел в себе силы порадоваться за него. Там, в бездне времени, среди Вечно Идущих, он проживет долгую полезную жизнь и, конечно, повлияет на весь ход истории марсиан. Он предостережет их от ошибок… и поможет наделать новых, своих, земных. Ошибки порождаются жизнью, разум их исправляет – или ему это кажется – и делает новые. Идеал – возможно меньшее количество промахов…

Почему-то у меня улетучился страх за свою жизнь, мне казалось, что я выполнил все, что мне положено, кое-что и сверх того. Я продержусь суток двое-трое: регенератор работал прекрасно, мне показалось, что даже лучше, чем прежде, не ощущалось неприятного вкуса во рту, кожа была сухой, голова ясной. И странно, даже в этом, казалось, абсолютно безвыходном положении у меня ровно тлела надежда на спасение. Только бы определиться. Судя по высоте солнца, я находился на шестьдесят пятом – шестьдесят шестом градусе южной широты, то есть вправо или влево от нашего места посадки. Неутомимо мой приемник посылал SOS во все стороны марсианского света. За истощение аккумуляторов я пока не боялся: солнечные батареи действовали удивительно хорошо, лучше, чем прежде.

Я огляделся, и сердце мое радостно забилось – на востоке, из-за горизонта виднелась вершина Большого Гейзера, как раз он извергал скопившуюся за пять часов порцию водяных паров, углекислоты и сернистого газа, серо-желтый столб поднимался в небо по струнке, как дым из трубы в холодный, безветренный день где-нибудь в сибирском заповеднике – там разрешают сжигать сучья в каминах.

Теперь мне стало ясно, куда надо двигаться. До Большого Гейзера не больше шестидесяти километров, но по пути глубокие трещины, их придется обходить, овраги… Я представил себе местность с высоты: километрах в тридцати отсюда находится ущелье, ведущее к Срединному морю, его я пройду завтра; сегодня к вечеру одолеть бы этот путь по пустыне до ущелья.

Половина двенадцатого. Часы опять шли нормально.

Я чуть не упал, споткнувшись об остов робота. Он напомнил мне скелет верблюда в Каракумах, где мы с Антоном бродили в студенческие каникулы. Там, к югу от Солнечных ворот, остался заповедник песков; на древних тропах ветер иногда обнажает останки «кораблей пустыни», погибших столетия назад. Робот окончил свои дни очень давно, может быть, прошло сто тысяч лет, миллион, как он упал на этом месте и больше не поднялся. Его панцирь сделан из вечной пластмассы. От него осталась только оболочка, как хитиновый покров жука. Сложнейшую электронику в его чреве источили время и песок, правда, я вытащил какой-то блок из Черепной коробки и, движимый чувством почтения к смерти, положил его на прежнее место.

Скоро роботы стали попадаться чаще. Они лежали, как солдаты на поле боя, скошенные пулеметным огнем: головами в сторону гор. Они явно сражались! Я увидел небольшую трубку с утолщением на конце, какое-то оружие – может быть, лазер?

В отрывке одной из записей говорилось о колонии или стране в горах, где обитали механические копии Вечно Идущих, добывая там «силу планеты» – наверное, уран. За что они боролись? Может быть, восстали против Вечно Идущих? Что, если таких, как Арт, в то время существовало сотни тысяч? Я вспомнил забавную секретаршу и ее хозяина, они вполне могли сражаться за свои права…

Временами из-под слоя праха показывалась дорожная полоса. Я подсчитал по шагомеру, что дороги отстояли одна от другой на три километра и шли параллельно друг другу. Мне встретилось шоссе, идущее вдоль гор, и я пошел по коричневым, потрескавшимся многогранникам. Дорога то уходила в песок, то снова появлялась. По дороге идти стало гораздо легче. Создавалась иллюзия, что вот кончится шоссе и я куда-то приду, к теплу, к людям. Дорожная сеть покрывала огромный участок. Когда-то здесь шумели под ветром голубые, синие и зеленые сады, поднимались города, стояли загородные дома. А может, это был мегаполис – один гигантский город? Что-то похожее мы с Антоном видели в первом фильме, паря над экваториальной равниной.

Каждую дорогу покрывали плитками или заливали пластиком одного цвета. Века почти стерли краски, но явно различались цвета: синий, излюбленный фиолетовый, желтый. «С такой дороги не собьешься», – подумал я, обходя останки какой-то машины, утонувшей в песке. За останками машины, метрах в ста от нее, когда-то находился мост, сейчас похожий на небрежный набросок инженера – так обглодало его время Но каким же прочным должен быть этот материал, если до сих пор висит между остатками опор одна из балок двухсотметровой длины, хотя и сильно прогнутая, и на ней чудом держится ферма, похожая на гигантскую паутину, местами оборванную и все же сохранившую былой изящный рисунок.

Я перешел русло реки или бывшего канала, почти засыпанного песком. На другом берегу опять показалась коричневая дорога. Слева поднималась стена гор, справа уходила до близкого здесь горизонта оранжевая пустыня.

Близилась ночь. Я теперь уже подходил к горам по одной из дорог с бледно-желтым покрытием. Шоссе шло по возвышенности, похожей на дамбу.

Усталости я не чувствовал, так как высосал тюбик тонизирующего желе, – да, я находился в отличной форме, несмотря на все передряги, и вполне мог идти всю ночь, если позволит дорога.

Но вот ущелье с отвесными склонами. Я сразу шагнул в чернильную тень, хотя на равнине еще светило солнце. Надо было располагаться на ночь. В кромешной тьме стало невозможно идти, а пользоваться фонарем я не мог из боязни разрядить аккумуляторы. Я лег на спину и стал смотреть на Млечный Путь, узнавая знакомые земные звезды: Сириус, Бетельгейзе, Альдебаран… Только в них не было земной теплоты, они не лучились, а горели холодными огоньками и казались меньше, чем на Земле. В стену ущелья ударил желтый свет. Я вскочил, подумав: «Антон». Через минуту стало еще светлее: над головой проплывал сверкающий Фобос – безобразный осколок одного из разрушенных миров, весь в оспинах кратеров, щедро вызолоченный солнечным светом.

Здесь его так же чтили, как наши предки чтили Луну, так же предписывали ему магические свойства, воспевали поэты. Я вспомнил стихи, обращенные к «Вестнику из космоса». Вот плохой перевод этих, наверно, по-настоящему поэтических строк:

«Тебе светили другие звезды. Другие волны набегали на твои холодные камни, лаская их и даря тепло. Ты долго блуждал в одиночестве, пока не встретил Багряную. Она приютила тебя. Так лей же свет ее детям, дари им радость, дари им счастье…»

Влюбленные ждали, когда торопливый Фобос догонит медлительного и больше похожего на нашу Луну Деймоса, чтобы, взявшись за руки, войти в очистительные воды одного из озер или морей и тем самым закрепить свою любовь навеки. «Все здесь стремилось к вечности, и вот что получилось», – думал я, засыпая.

…Я стоял у скалы, на обочине дороги. Солнце освещало противоположный склон, поросший колючим кустарником. Было очень жарко. Мимо проходили когорты за когортой – роботы, закованные в броню. У одних я видел тяжелые серые трубы, положенные на плечи, как коромысла, другие несли что-то похожее на отопительные рефлекторы, солнечные зайчики от их зеркал слепили глаза. Над пехотой бесшумно проплывали круглые машины с бордюром из острых стержней. Я ждал, что одна из машин остановится и возьмет меня, как было условлено с Хухликом Первым. Проплыло уже больше десятка машин, и ни одна не остановилась. В душе я был рад, что меня не замечают, мне, по правде говоря, не хочется ввязываться в предстоящую свалку, а дело будет нешуточное, каждая сторона приготовила кое-какие «сюрпризы», от которых не поздоровится Багряной планете. Чтобы меня не заметили, я тесней прижался к скале. Меня мучили угрызения совести: почему я всеми силами не противился началу военных действий? Еще были шансы все уладить мирным путем. Думаю, что наш противник Хухлик Зеленый пошел бы на уступки, тем более что у него еще маловато пушек, стреляющих снарядами из антивещества.

Ко мне подошел робот с лазером на плече. Бросив лазер на камни, он сказал:

– Теперь ты понесешь эту дуру. Мочи нет. Я пока подзаряжусь. Пожалуйста…

Я сказал, что с удовольствием бы ему помог, да меня ждут более серьезные дела, что я советник Хухлика Первого.

– Ну его к дьяволу, твоего Хухлика и все на свете. Ты понеси хоть немного, я догоню. Подзаряжусь и догоню. Будь другом.

– Ты забываешься! – вскипел я. – Перед тобой Стратег высшей лиги. Подними трубу и чапай дальше. А не то я прикажу разобрать тебя до последнего узла.

– Не пугай. Не такое видали. Сейчас там начнут не разбирать по винтикам, а распылять на элементарные частицы. – Робот сел у моих ног и стал закуривать.

Закурил и я. Так мы сидели и курили, наблюдая, как мимо нас, звеня и лязгая, проходят железные когорты и плывут танки-аннигиляторы.

– Одна такая буханка полпланеты скосит, – заметил робот, выпуская дым из ушей.

Помолчали. Робот спросил:

– Ты знаешь, из-за чего война?

– Знаю, да сказать не могу.

– Военная тайна?

– Она самая.

– Понятно, хотя все ребята говорят, что у Зеленых ниже вольтаж, чем у нас.

– И ты способен терпеть, чтобы на планете существовали роботы с недопустимо низким вольтажом?

– Конечно, нет. Даже при своем низком вольтаже они жрут прорву электричества.

– Ну вот видишь.

– Вижу. – Он уставился на меня своим единственным глазом. Спросил:

– У тебя-то у самого какой вольтаж? Где у тебя вольтметр? Ага, нету. Ты, наверное, шпион Зеленых. Давай бери трубу! Докуривай, и пошли!

– Куда спешить.

– Это верно. Там уже началось. Во дают! Смотри, летит такая же труба, как и моя. Вот сейчас жахнет!

Труба упала прямо против нас в центре когорты. Вырвалось белое бесшумное пламя. Мой собеседник, прежде чем рассыпаться на элементарные частицы, успел сказать:

– Ну что я говорил…

ВОЗВРАЩЕНИЕ

…Я сидел в оранжевом кресле напротив стены-экрана, рядом через стекло шлема устало улыбался Антон. Арт стоял возле черного цилиндра невозмутимый, как никогда; по другую сторону застыл его ассистент Барбаросса.

– Ну как? – спросил Антон.

– Отлично! – ответил я, несказанно обрадовавшись, что все так счастливо закончилось. Но меня беспокоили Макс и Вашата. – Здесь ли они еще?

– Куда им деться, – ответил Антон. – Мы с тобой весь фильм проиграли в полтора часа. Роботов ты здорово изобразил. И весь твой путь по пустыне тоже стоило посмотреть.

В голове у меня стало что-то проясняться.

– Антон!

– Ив!

– Так это все…

– Штучки Арта. Таким путем он вводит нас в курс дела, как он сейчас мне объяснил.

– И давно ты здесь?

– Ты хочешь узнать, когда я вышел из игры?

– Ну конечно…

– Я сошел с экрана раньше тебя. Простился с Лилианой-Ли, и Арт вывел меня из игры, а тебя почему-то оставил. Между прочим, фильм транслировался на корабль.

Макс сказал с придыханием от восторга:

– Бесподобно, Ив! Твой курящий робот – прелесть, и аннигиляция выглядела очень внушительно.

Вашата, глубоко вздохнув, приказал:

– Быстро домой, ребята. Вы устали после таких переживаний. Надо будет внушить Артаксерксу, чтобы он больше не позволял себе подобных вещей.

Арт ответил:

– Вы недовольны. Я знал заранее. Мне нужен был эксперимент. Я должен был убедиться, как вы отнесетесь к Вечно Идущим. Предупреждение разрушало замысел.

– Ты мог понять наше отношение по первому путешествию, – сказал Вашата.

– Нет. Там вы были только зрители. Знали, что вам показывают кинофильм, только несколько усложненный. Сейчас двое из вас сопереживали судьбу Вечно Идущих. Теперь я буду продолжать свою Миссию.

Вашата предостерег:

– Не забудь, что мы не можем находиться здесь долго. Через сто часов мы должны покинуть Багряную.

– Знаю. Сто часов достаточно. – Арт направился к двери, предлагая следовать за ним. Мы пошли, разминая затекшие ноги. Барбаросса замыкал шествие.

Антон спросил:

– Скажи, Арт, действительно Вечно Идущие не могли передвигаться во времени?

– Так, как мыслишь ты, – еще нет. То, что пережил ты, один из видов приближения к путешествию во времени. Созданы модели прошлого и будущего, в них можно переноситься, жить там, и очень долго.

– Иллюзия? – спросил Антон.

– Нет.

– Реальность?!

– Нет.

– Так что же?

– Иллюзия и реальность.

– Где же иллюзия и где реальность?

– Иллюзия в том, что вы действительно могли находиться в прошлом, реальность в том, что прошлое приблизилось к вам, вы вошли в него, вступили в контакты с последними из Вечно Идущих.

– Что-то очень туманно, Арт.

– Туманно – затянуто дымкой?

– Да, Арт. Очень густой дымкой.

– Механизм сложен. Непостижим в полной мере и для меня. Все в черном цилиндре. Для тебя требуется много часов. Оставлены разъяснения. В следующий прилет познаешь больше. – Арт перешел на телеграфный стиль, чем он всегда давал понять, что аудиенция окончена. Нам ничего не оставалось, как поблагодарить за прием и пожелать всего хорошего.

В ответ Арт и Барбаросса только слегка прикрыли веки.

На фиолетовой улице нас поджидал Туарег. После модернизации он уже много раз сопровождал нас; все же ни я, ни Антон не могли привыкнуть, что этот немой роботяга вдруг заговорил, да еще как. Он вывел нас из разрушенного города, не раз предупредив об опасности возможного обвала обветшалых карнизов. За городом он пошел впереди «Черепашки», то и дело обращая наше внимание на прежде незаметные или непонятные нам особенности рельефа.

Туарег обладал множеством талантов. Одним из видов зрения он различал плотность залеганий до пяти метров и мог делать логические выводы из своих наблюдений. Каким объемом информации должен был он располагать для этого!

Под едва заметной впадиной он обнаружил канал, идущий от самых гор в сторону города.

Скалы-столбы он назвал «водяными воротами», видимо, здесь находился ирригационный узел.

Обратил наше внимание на еле заметные русла двух рек.

Помимо этого. Туарег выкопал из песка руку робота и поднял с десяток керамических плиток.

– Что за археолог вас сопровождает? – спросил Макс. – Барбаросса? Или сам Арт?

– Туарег, – ответил Антон.

– И правда Туарег, сейчас узнал по голосу.

– Возьми его на себя, Макс, – попросил Антон.

– Ну конечно. Туарег, дружище! Говорит Макс! Обращайся теперь только ко мне. Что там у тебя интересного под ногами?

– Конструкция из металла.

– Ты в состоянии передать ее изображение?

– В состоянии…

Антон облегченно вздохнул: мы так нуждались с ним в покое. Нам следовало осмыслить все происшедшее, побыть вдвоем. Сознание, привыкшее к логическому истолкованию событий, отвергало объяснения Арта. Путешествие во времени казалось проще, доступней, чем участие в непостижимо сложной игре. Если все это было заранее запрограммировано последними из Вечно Идущих, то какой же они отличались прозорливостью, как они понимали природу человека, его сущность.

Антон, прикрыв веки, улыбался так, будто его руку сжимали пальчики Всегда вселяющей радость.

ГОЛУБЫЕ ШАРЫ

На вахте, чтобы скоротать время, я пользовался самым древним способом фиксирования впечатлений – записной книжкой и графитовым карандашом. По преданию, карандаш остался от моего деда. Мне доставляло неизъяснимое удовольствие писать этим огрызком, правда, на несгораемой бумаге. Кстати, в корешке записной книжки находился мини-магнитофон, иногда по привычке я диктовал в него дневные впечатления и мысли, родившиеся в марсианской ночи.

Из микрофона лилась земная музыка, прямая передача для нас. Несмотря на фильтры, слышался «межзвездный шепот», помехи шли со стороны Юпитера. Я записал:

«Вот еще одна из загадок нашего архипелага во Вселенной. Какая мрачная, величественная планета. Что, если и там есть какая-то форма жизни. Юпитер

– гигант среди остальной семьи планет нашей системы. Он клокочет от заключенной в нем энергии. Фантасты населили его людьми-гигантами, способными выдерживать невероятную силу тяжести. А почему бы и нет. На дне земного океана живут невзрачные, лишенные пигмента существа, выдерживающие чудовищное давление одиннадцатикилометровой толщи воды! Непостижимы способы жизни приспосабливаться к самым немыслимым условиям окружающей среды…»

Я долго смотрел на Юпитер. Отсюда он виден чуть ярче, чем с лунной обсерватории.

«Кто полетит к Юпитеру? Когда? Наша „Земля“ слишком маломощна, чтобы преодолеть притяжение этого гиганта. Пока автоматические станции только фотографировали его мрачную поверхность, потом они или падали в аммиачную атмосферу или становились его вечными спутниками с очень вытянутыми орбитами. Информация от них поступает скупая и однообразная…»

Вчера я спросил Антона:

– Ты полетел бы к Юпитеру?

– Ну конечно, – ответил Антон. И немного подумав: – Пожил бы только с полгода дома…

Мы все готовы к новым полетам и к Юпитеру, и к Сатурну. И к первой ближней звезде. Куда отправился гравитолет Вечно Идущих. Что случилось с ним? У нас есть изображение этого звездолета, очень похожее на модель в кабинете Великого Стратега. Но дело не в его внешнем виде. Нам давно известна дискообразная форма кораблей.

Вспыхнул зеленоватый экран внутреннего обзора. Локатор включался автоматически каждую четверть часа, и на экране медленно проходит отражение фантастического пейзажа. С черного неба падают белые хлопья: вулкан-гейзер с час назад выбросил облако углекислого газа. Необычный снег покрыл песок и камни. Кристаллы сухого льда искрятся, словно елочная канитель. Черные тени, как провалы в бесконечность, разрезают синеватую белизну. Я невольно вздрагиваю, представив себе, что вдруг очутился за бортом корабля без скафандра.

«Шалят нервишки», – сказал бы Макс и приказал бы принимать набор разноцветных шариков…

Радар задержал свой «взор» на Туареге. Прибор так отрегулирован, что всегда дает знать, если нащупывает металл или живое существо. Дома, при испытаниях, радар нащупывал мышь на расстоянии трехсот метров. Здесь он обыкновенно задерживает свой взгляд только на Туареге, словно по привычке, на каких-то пару секунд и, будто разочаровавшись, что опять видит это неуклюжее, надоевшее ему созданье, неторопливо скользит дальше. Сейчас прошло более пяти секунд, а на экране все еще запорошенный снегом робот. Снег хлопьями свисает с его шлема и плеч. Туарег неподвижен – у него выключена двигательная система. Мне показалось, что наш механический слуга словно располнел, и в этом виновен не только углекислый снег. Стали толще «руки», раздались «грудь» и «плечи». Бесшумно вошел командир. Я знаю, что это он, и спрашиваю:

– Ты ничего нового не находишь в облике Туарега?

– Усиль яркость! – ответил Вашата.

Мы оба молчали, рассматривая Туарега, с «ног» до «головы» покрытого голубоватыми шариками диаметром от двух до десяти сантиметров.

Вашата включил сигнал общего сбора. По кораблю разлилась меланхоличная мелодия незамысловатой пьесы, заимствованной из музыкальной шкатулки XVII века, – сигнал утреннего подъема.

Вообще мы не пользовались «колоколом громкого боя», записанным на пленку для сборов по тревоге. Представляете, как действует колокольный звон на человека со взвинченными нервами?

Через тридцать секунд появился Антон, заспанный, встревоженный, за ним, зевая, показался Макс. Он подозрительно ощупал нас взглядом. Спросил:

– Что еще выкидывают товарищ Марс и тени Вечно Идущих?

Антон понял случившееся без слов и стал рассматривать изображение Туарега на экране. Глаза его загорелись.

– Невероятно! – произнес он. – Это уже не твои кактусята, Макс.

– Ничего удивительного, – как ни в чем не бывало отозвался Макс. – Я все время ждал, что здесь остались и высшие формы жизни. Ведь у них было время приспособиться к изменяющимся условиям… Вы включили фотокамеру?

– Да, – ответил Вашата. – Камера работает.

Все мы стали внимательно рассматривать бок Туарега, покрытый шариками.

– Что они в нем нашли? – подумал вслух Антон.

– Атавизм! – изрек Макс. – Тяга к человеку или его копии отштампована в их генах. Что бы еще могла быть за причина. Надо захватить парочку этих ежей. Христо! Разреши Туарегу провести эту операцию. Ну пожалуйста, Христо!

– Попробуй, Ив, – сказал Вашата.

– Только осторожней! – воскликнул Макс.

Я вначале включил «мыслительный аппарат» Туарега и приказал с величайшей осторожностью взять в «руки» и держать до новой команды два шарика.

– Из тех, что меня облепили? – как-то вяло спросил Туарег.

– Ты понял меня правильно, включаю двигатели. Будь осторожен.

Туарег вздрогнул и неожиданно рухнул на камни, да так, что из микрофона хлынули звон и скрежет.

На экране мы увидели, как в разные стороны раскатились голубоватые шарики и исчезли в трещинах.

– У меня плохо работают рычаги, – сказал Туарег, делая безуспешную попытку подняться.

– А шарики! Ты схватил хоть одного? – спросил Макс.

– Рычаги… плохо… – выдавил из себя робот.

– Ив, проверь у него аккумуляторы, – приказал Вашата.

Я сам уже догадался, что у бедного Туарега что-то случилось с питанием. Индикатор емкости «вечных» батарей показывал совсем ничтожное напряжение тока.

Антон улыбнулся:

– Они высосали из него все электричество. Но каким путем? У него такая надежная изоляция. Ведь он мог целый год без остановки расхаживать по Марсу и заниматься полезной деятельностью.

Макс сказал:

– Надо выйти и посмотреть, в чем там дело, я захвачу контейнер…

– Ни в коем случае! – в голосе командира послышался испуг. – Ты уверен, что они не нападут и на нас? И не попытаются разрядить аккумуляторы и прогрызть скафандры?

– Да, черт возьми! Ты, как всегда, прав, Христо. Надо на этот раз проявить максимум осторожности, тем более что мы засняли поведение голубых ежей.

– Ив! Вызови Арта! – приказал Вашата.

Как только я включил локатор дальнего обзора, «тень» Арта появилась рядом с Антоном.

– Знаю, голубые шары, – сказал Арт. – Тревожит отсутствие информации?

– Да, Арт, – ответил Вашата. – Что ты знаешь о них?

– Пожиратели энергии.

– Живые существа?

– В той степени, что они существуют.

– Белковые организмы?

– Кристаллическая структура.

– Назначение? – спросил Вашата.

– Поглотители.

– Чего?

– Солнечного света, тепла.

– Для чего?

– Сбор энергии.

– Солнечные аккумуляторы?

– Да.

Макс все время порывался вставить словечко и на этот раз воспользовался наступившей паузой:

– Не проще было бы создать нормальные солнечные батареи?

Арт на это:

– Поздно давать советы, Макс. Вечно Идущие тебя не слышат.

– Да, конечно… все же…

– Тебя окутывает поле неприязни, Макс, – безжалостно констатировала тень Арта. – Симптом – бессвязная мысль.

Антон сказал, с трудом скрывая улыбку:

– Интересно будет просмотреть запись этого интервью.

Вашата остановил взглядом раскрывшего было рот Макса и спросил Арта:

– Видимо, функции шаров сложнее, чем у наших солнечных батарей?

– Сложнее, – подтвердил Арт. – Шары могли подниматься над сгущениями водяных паров и там собирать свет.

– И, видимо, в любое время суток, – вставил Антон.

– Вращение планеты не мешало, – подтвердил Арт.

Нам стало ясно назначение голубых шаров, осталось выяснить, почему они напали на Туарега и разрядили его аккумуляторы. На этот вопрос Арт не смог прямо ответить, он только сказал:

– Саморазвивающаяся система.

– Шары могут напасть и на нас? – спросил Вашата.

– Нет.

– Почему?

– У вас оболочка Вечно Идущих.

– Ну конечно, – не выдержал Макс. – Вечно Идущие обезопасили себя, к тому же роботы в те времена были совершенно безвредны. Не так ли, Арт, дружище?

На это Арт ответил:

– Много слов для простой истины.

Тень Арта исчезла так внезапно, что в глазах еще долго стоял его темный силуэт.

Шел второй час ночи. Мы остались в рубке, почему-то подавленные этим, казалось, незначительным событием после всего, что произошло с нами.

Антон сказал:

– Мы только притронулись к их жизни, свершениям. Что же еще скрыто от нас? И почему все-таки они ушли?

Макс все еще был уязвлен замечанием Арта. Он проворчал:

– Поле неприязни! У меня! Надо же придумать!

– Просто они свершили все, что может человек, и устали, – подумал вслух Вашата.

– Нет, они так любили жизнь, – возразил Антон, – что-то случилось… другое.