Текст книги "Пращуры русичей"

Последние сомнения уносились прочь.

– Витослав прав, этот человек добьётся многого. Он не просто отчаянно храбр, в нем есть сила и разум, злоба и милосердие, он не упустит своего, когда придёт время. Сванхильда тоже не ошиблась, этот рус не даст мне сгнить в холодных фьордах, с ним можно обрести бессмертие и вознестись в Вальхаллу.

Конунг усмехнулся, недавно, он хотел жить, властвовать и обретать богатство, а сейчас, его планы переменились. Смерть, вот чего жаждал воинственный викинг, смерть от меча, в бою, что бы обрести покой, приумножить славу и вознестись в Вальхаллу.

– Завтра флот выйдет в море, последние приготовления окончены, – произнёс Рюрик, прервав рассуждения нурманского конунга. – Ты ещё не раздумал плыть с нами? Поход будет не лёгким.

Рауд усмехнулся. Нет, он не передумает, ведь это плавание всё, что осталось ему.

– Я знаю, почему ты плывёшь со мной, знаю про твою болезнь, – произнёс рус. – Твоё решение достойно настоящего мужчины.

Рауд опустил голову, лицо старика осунулось, он побледнел. Страшная болезнь каждое мгновение выкачивала из него жизненные силы.

– У меня осталось мало времени, мы должны спешить, и я хотел поговорить с тобой о дочери.

Рюрик оживился.

– Ты осуждаешь меня за то, что я не беру молодую жену в Ютландию?

– Нет, нет, ты прав, не стоит подвергать её опасности, здесь ей будет лучше.

– Ну да, как только мы победим, я отправлю за ней людей.

– Да, но я не об этом. Ты же знаешь, что мать Ефанды была русинкой, с Рёгена? На вашем острове у неё есть родичи.

– Втослав брат твоей погибшей жены, я не понимаю, к чему ты клонишь.

– Сванхильда предрекла мою смерть и посоветовала мне плыть с тобой. Но она гадала и дочери, на будущего ребёнка. Я никогда особо не верил в гадания, но к старости, мы становимся немного суеверны.

Рюрик стоял, ожидая продолжения. Старый викинг подошёл к зятю и положилруку ему на плечо.

– Старая колдунья предрекла, что родич моей дочери должен стать защитником ребёнка, Ефанда верит в это, и я не хочу её разочаровывать. У меня не никого, кроме дочери, значит нужно найти такого человека среди родичей Ефанды по линии матери.

– Ты считаешь, что моего заступничества мало?

– Нет, нет, но дочь верит в пророчество, и я прошу тебя уважать её чувства. Сделай это, выполни просьбу идущего на смерть.

– Хорошо, я найду пестуна своему сыну, такой человек есть.

Ветер дул в сторону моря, трепал волосы и одежды людей, покачивая стоящие у берега корабли, срывал листья с кустарников и деревьев. Волны набегали на берег, одна за другой, и разбивались о чёрные, покрытие слизью камни. Люди суетились, спешили куда-то, словно опасаясь, что очередной порыв ветра умчит корабли в море, и им придётся остаться на берегу. Крики и смех мужчин повсюду чередовались с плачем и стонами женщин. Те, кто провожали сынов и мужей, зачастую не радовались а рыдали. Закончились последние приготовления.

Рюрик стоял на берегу возле большого грузового кнорра4343
  Кнорр – кроме драккаров, мореходы Скандинавии и Северной Европы применяли грузовые суда-кнорры. Это было вызвано необходимостью перевозки большого количества снаряжения и лошадей.


[Закрыть], и наблюдал за погрузкой. Этому кораблю предстояло перевезти на своём борту пару десятков лошадей, необходимых для похода. Ефанда не вышла проводить мужа и отца.

– Мне не нужно, что бы мои люди смотрели на то, как ты будешь прощаться с отцом, – заявил вождь руссов молодой жене. – Рауд уходит в свой последний поход, и ты больше не увидишь его никогда, – последнее слово Рюрик произнёс особенно жёстко. – Так, что если ты не уверена в том, что сможешь сдержать слёзы, оставайся в доме.

Молодая женщина, покорно опустила голову.

– Как скажешь, муж мой. Надеюсь, тебя нам ещё доведётся увидеть, – произнеся эти слова Ефанда, невольно прикоснулась к животу рукой, словно желая потрогать живущего там младенца.

– Я не собираюсь погибать раньше срока, – Рюрик усмехнулся, – ведь я ещё не завоевал княжество для моего сына.

Сейчас Рюрик вспомнил этот разговор. Погрузка тем временем закончилась, и вождь руссов поднялся на корабль. Ветер свистел в ушах, Рюрик вдохнул полной грудью морского холодного воздуха. Каждый раз, отправляясь в поход, прославленный воин испытывал чувство радости и боевого азарта. Что же там впереди, на пути к победам и славе?

Русы – дружина Рюрика и варяги-нурманы Рауда, все сейчас смотрели только на него, ожидая его приказа. В глазах у них было то же нетерпение, тот же азарт. Вот наконец-то, Рюрик, обернулся по сторонам, поправил неизменную бляху с соколом на груди, и махнул рукой со словами.

– Хвала богам, вперёд!

Десятки глоток подхватили этот крик, русы воспевали Перуна и Святовита, нурманы Вотана и Тора. Ударили о воду вёсла, захлопали и надулись, словно пузыри, прочные квадратные паруса, флот отошёл от берега.

Два человека, притаившись в кустах, с интересом наблюдали эту сцену.

– Ну, вот и всё, уплыли нелюди варяги, – пробормотал темноволосый трель-биарм, – теперь если и вернутся, то не все, многие головы сложат, а народа побьют, так и того больше.

Приятель темноволосого рыбака, оторвав взор от уплывающей флотилии, посмотрел на своего соседа с пренебрежением.

– Они себе путь такой выбрали, не нелюди они – воины. Много я бы дал сейчас, что бы сидеть на одном из этих кораблей и вертеть веслом.

Первый трель только покачал головой.

– Что за радость, людей резать? В чём тут почёт? Человек трудом своим жить должен, а не грабежом и разбоем.

Но сосед биарма не унимался.

– Трудом, трудом, – скривив лицо, передразнил собеседника германец. – Вот и трудись себе, ловя эту вонючую рыбу, а для кого-то и война труд. Кто-то рождён для битвы и славы, а кому-то суждено коротать свою жизнь среди помоев и рыбьих кишок. Ладно, уплыли они, пора и нам в море.

Два человека, два представителя различных миров, не по воле своей угодившие в рабство, спихнув на воду свою узенькую лодчонку, взялись за вёсла. А ветер всё шумел и шумел, унося вдаль корабли Рюрика и его неустрашимой дружины.

Глава третья. На Руяне

Острые как стрелы лучики солнца, прорезали, бескрайнюю гладь облаков, и падали на переливающуюся всеми цветами радуги землю. Морские волны, бирюзовые, с зелеными переливами, увенчанные белоснежными пенками-верхушками, накатывали на берег снова и снова. От отблесков солнца земля казалась желтоватой, местами рыжей и даже проскальзывающая кое-где, зелень листвы, которую проказница осень ещё не успела перекрасить в яркие осенние тона, не могла бороться с полубагряными цветами угасающего лета.

Рюрик сидел на камне у самого берега. Когда-то, ещё мальчишкой он любил прибегать именно на это место и, оставшись совсем один, предаваться собственным мечтаниям и думам. Но сейчас, спустя столько лет, детские мечты ушли. Тяготы и заботы, пришедшие им на смену, сжимали сердце, дурманили голову, не давая ни отдыха, ни покоя. Белокрылые чайки всё кружили и кружили в вышине, пронзительно покрикивали, переворачивались в воздухе, не давая забыться. Весть о том, что завоёванные земли в Ютландии захвачены врагом, докатилась до него уже на половине пути. В одной из бухт, где решил остановиться вождь русов, вместе со своим флотом, он повстречал рыбацкий кнорр. Рыбаки-мореходы поведали страшную весть. Большое войско лютичей, вторглось с суши в завоёванные Рюриком и его братьями земли. В то время как давние враги русов, подошли по суше, датский флот напал с моря. По словам рыбаков, Синеус и Трувор, не стали принимать бой, а, бросив постройки и всё нажитое добро, бежали морем в сторону Руяна. Рюрик не осуждал братьев.

– Пожертвовать частью, что бы спасти всё, это правильно, так и должны поступать вожди, Синеус, отдав такой приказ, спас дружину и корабли. Если бы я подошёл чуть раньше. Но, что говорить о том, чего уже не будет, нужно смотреть в будущее и верить в себя. Сейчас корабли Рюрика стояли в бухте вблизи Арконы, воины, оказавшиеся не у дел, ждали решения своего вождя.

– Лютичи не достанут нас здесь. Они чтят местные святыни, да и даны не решатся напасть на остров. Здесь мы в безопасности, по крайней мере, пока. Стены Арконы надёжно защищены, да и культ Арконских богов силён и датские конунги вынуждены с этим считаться, что бы ни потерять расположение своих союзников из числа славян.

Шорох за спиной заставил мужчину вздрогнуть, треснула ветка, конунг русов обернулся. В подошедшем Рюрик узнал Сивара, тот подошёл неспешно, он знал, что в такие минуты старшего брата лучше не тревожить, но на этот раз причина для разговора была, и дело не терпело отлагательств.

– Празднества закончены4444
  Ежегодно в сентябре, после сбора урожая, в храмах Арконы проходили массовые празднества, с принесением жертв Святовиту и другим божествам. Празднества сопровождались массовыми гаданьями и обильными пирами.


[Закрыть], и народ в основном разъехался, хотя многие только подъезжают, – заговорил Синеус.

– А, что Витослав?

– Первый жрец4545
  Первый жрец – главный жрец Святовита. Только он мог входить во внутреннее святилище, он же проводил все прочие ритуалы и обряды.


[Закрыть] закончил обряды и дал помощникам послабление, мне удалось перекинуться с Витославом парой слов.

– Так он встретится с нами?

– Я договорился о встрече, но нужно спешить. Вскоре первый жрец снова призовёт помощников, и тогда мы потеряем месяц а то и больше.

– Идём! – Рюрик резво вскочил. – Кстати, что на этот раз предсказал белый конь?4646
  При Арконском храме роль оракула выполнял конь белой масти. Конь участвовал в гаданиях, и именно он предсказывал победоносным или нет, будет военный поход. Жрец вел коня через скрещенные копья, если животное ступало через черту правой ногой, считалось, что воина будет удачной.


[Закрыть]

Лицо Синеуса расплылось в улыбке.

– Все три раза конь ступил через черту правой ногой, это сулит удачу и победу.

– Те, кто полагается лишь на гадания, глупцы!

Огромные многоярусные постройки возвышались над головами так, что казалось, вот-вот закроют собою солнце. Бревенчатые стены были гладко оструганы, и местами выкрашены в яркие цвета. Дома горожан из числа знати, с горницами да теремами, обнесённые высокими заборами, не говоря уж о постройках бедноты, казались небольшими по сравнению с высокими и просторными хоромами, в которых проживали представители высшего, наиболее почитаемого на острове сословия – сословия жрецов. Эти строения с башенками по бокам, крыши которых украшали фигурки коней, лебедей и прочих зверушек да птиц, состояли из четырёх, а то, и пяти ярусов. Посреди главной площади, на самом высоком месте, огороженный высоким забором, располагался храм Святовита – главная Арконская святыня. Каждое из брёвен забора, представляло собой не просто воткнутую в землю дубовую сваю, нет, верхушки брёвен украшали лица витязей, вырезанных умельцами-мастерами, причём ни один из резных великанов не был похож на другого.

В ворота, распахнутые настежь, устремились толпы. Люди спешили отдать почести своим деревянным кумирам, задобрить их суровый и непримиримый нрав, узнать свою судьбу, или просто выполнить привычный обряд, знакомый и привычный каждому жителю Балтии на протяжении столетий.

– И ты говоришь, что большая часть разъехалась, – усмехнувшись, Рюрик взглянул на брата. – Что же тут творилось неделей раньше?

– Ой, ли, будто сам не помнишь, что бывает в самый разгар гаданий. Или позабыл, как мальцом сюда бегал, вопрошал о будущих победах? Да! Спешат людишки на Святовита поглазеть4747
  В Арконском храме находился идол Святовита, многократно превышающий размерами человеческий рост. У божества было четыре головы, смотрящие во все четыре стороны, в руках были рог для вина и лук, поблизости располагались уздечка и седло. На поясе висел огромный меч с серебряной отделкой.


[Закрыть].

– Ничего не изменилось.

Они ехали верхом, на гривастых лошадках втроём. Трувор, чуть отстав от братьев, не вмешивался в беседу старших, он то и дело ёрзал в седле, кривился и пыхтел, было видно, что ездить верхом он не любил.

– Для варяга ладейная скамья привычней, чем седло и эта гривастая скотина, – размышлял молодой рус.

Лошадь, словно читая мысли всадника, трясла головой, фыркала и нервно махала хвостом. Видимо и ей не по душе был неумелый наездник. Тем временем, из-за высоких ворот раздались громкие звуки, рожки и волынки, свистульки да дудки, гусли, ложки, да бубны-бубенцы, целый оркестр музыкантов и певцов распевал весёлые песни:

 
«Средь бурного моря, на склоне крутом,
На острове славном Руяне
Стоит, возвышается сказочный дом
В который приходят славяне.
И тот город-храм, все язычники чтут,
Он страж на защите закона,
Дороги в Ирей4848
  Ирей – в славянской мифологии древнее название рая и райского мирового древа, у вершины которого обитали птицы и души умерших.


[Закрыть] открывает нам тут
Град стольный Поморья – «Аркона».
И в центре столицы красив и могуч,
Увенчанный доброю славой,
Как яркого солнца ласкающий луч
Стоит дивный бог многоглавый.
И пращуров наших седые отцы
Веками спешили к святыне.
И к идолам снова приходят жрецы,
К богам, что стоят на вершине.
Есть триста бойцов там, из лучших семей,
Могучие Балтии дети4949
  При Арконском храме находилась постоянная дружина в 300 витязей на белых боевых конях, она участвовала походах, изымая в пользу храма треть добычи.


[Закрыть],
Прекраснее витязей тех и смелей,
Не знают на всём белом свете.
Тех воинов дланью и волей богов,
Застывшая древность седая,
Сжимает за горло коварных врагов
В сражениях их побеждая.
Так помните русы, на веки веков,
Пока вы на свете живёте,
О граде Арконе – столице богов,
Языческой веры оплоте».
 

При рождении он имел другое имя и звался Перемыслом. Сын Арконского жреца, как и многие русы, он мечтал о том, что бы стать воином. Вступив отроком5050
  Отрок – член младшей дружины князя.


[Закрыть] в княжью дружину, Перемысл постигал воинскую науку с жадностью изголодавшегося зверя, и со временем стал одним из лучших воинов Годлава. Годлав, в отличие от своего старшего брата Дражко, предводителя объединённого союза бодричей, не имел реальной власти и лишь назывался князем. На Руяне всем заправляли жрецы. Они вершили суд, собирали подати, организовывали торжества и тризны, в их руках находились и все несметные сокровища Арконы. Но, не имея княжеской власти, Годлав имел дружину, лучшую в Балтии. Большая часть этого войска в свободное от походов время располагалась в Велиграде, тут же проживала и его семья. Когда Годлав отправил большую часть своих людей на войну, он сам остался в Велиграде с небольшим отрядом руссов в их числе оказался и молодой Перемысл. Любимец князя, один из его лучших бойцов был недоволен тем, что не принял участия в походе на саксов. Он не скрывал своего возмущения и частенько говаривал товарищам по оружию:

– Слава и добыча, достанутся другим, а мы будем отсиживатся за высокими стенами. Князь прилип к жене и детям, так можно и вовсе навык потерять.

Но когда к стенам Велиграда подошло войско Готфрида, Перемысл понял свою ошибку. Услышав весть о неприятеле, молодой воин одним из первых оказался на городской стене. Он надолго запомнил тот день, как запомнили его и все жители Велиграда.

Перемысл смотрел на деревья, растущие у подножья горы. Ветер качал заросшие поредевшей зеленью кроны, отчего лес приходил в движение и оживал. Но не один ветер волновал лес, и делал его похожим на гигантский муравейник. Тысячи людей, громыхая доспехами и бряцая оружием, двигались в сторону рва с водой окружавшего укрепления неровным кольцом. Свинцовые тучи уже заволокли небо, и первые капли дождя упали на землю, отчего меловые скалы плотной стеной прилегавшие к городу вмиг стали серыми и невзрачными. Защитники крепости ёжились от холода и дождя. Среди них были не только воины, но и простые горожане, грязные и измождённые, с суровыми полными злобы лицами, по которым стекали тонкие струйки воды. Люди ждали, и готовились к самому худшему. В ноздри ударил резкий запах гари. Под возведёнными наспех навесами вспыхнули костры, где в огромных котлах нагревали смолу, что бы лить её на головы атакующих. Звук шагов заставил оглянуться. Мимо проковылял молодой ратник, несущий в руках целую охапку стрел и коротких копий. Когда он исчез за стенами соседней башни, Перемысл опустил ладонь на рукоять меча. На мгновение ему вдруг показалось, что наступила тишина, словно всё вдруг замерло и остановилось. Воин поразился этому, закрыл глаза, что бы отвлечься, но в следующую секунду громкий гул прорвал пелену безмолвия. Бой барабанов и звуки боевых труб раздались со стороны леса. Под это ужасное, устрашающее пение, плотные ряды неприятеля качнулись, оживились, и двинулись к стенам крепости. Неся на плечах штурмовые лестницы, прикрываясь щитами, враги приближались к городу.

– Ну, наконец-то, теперь согреемся, а то как-то холодновато стало, – с усмешкой пробасил стоящий поблизости воин.

Перемысл поглядел на соседа. Тот переминался с ноги на ногу, подёргивал плечами и, выставив вперёд нижнюю челюсть, продолжал что-то бормотать. Дружинник тихо нашёптывал, и поэтому трудно было понять, говорит ли он сам с собой, молится или напевает. Намокшие усы бывалого рубаки мышиными хвостиками свисали ниже подбородка, защитная пластина, опускавшаяся со шлема к переносице, напоминала орлиный клюв, и придавала воину вид хищной птицы. Но больше всего Перемысла поразили глаза. Окружённые морщинами, сверкающие точно угли костра, они не выражали ни капли страха.

– Многие сегодня умрут, – грустно усмехнулся Славомир. – Возможно, и для меня этот день станет последним.

Бой барабанов и гул раздавались всё ближе и ближе. Полетели первые стрелы, и Перемыслу показалось, что он начинает различать лица атакующих. Воины Годфрида карабкались в гору, скользили по размытой дождём насыпи, падали, вставали, и снова шли вперёд. Их много, они так же умелы и отважны, но в них не было той решимости, той ярости и фанатичной всепоглощающей злости, какую Славомир наблюдал у своих сородичей.

– Тебе пора, витязь, тебя зовёт Годлав.

Облачённый в длинные белые одежды старик стоял за спиной.

– Ты уверен, что он призвал именно меня?

Перемысл испытал чувство досады.

– Он назвал тебя, и лучше бы ты поспешил, князь не привык ждать.

Старец, промокший до нитки, стоял, вытянувшись точно столб.

– А ведь он тоже приготовился к смерти, как приготовились к ней все кто стоял сегодня на этих стенах. Они умрут, умрут сегодня, а я, что будет со мной? Что же уготовил мне Годлав?

Он покорно склонил голову и, подхватив копьё, прокричал:

– Иди, я следую за тобой!

Годлав приказал Перемыслу охранять княжескую семью, а сам отправился к воинам.

Знал ли Годлав о нападении данов или просто предчувствовал, неизвестно, но то, что он остался в городе, подарило жителям Велиграда несколько лишних дней. Князь руководил обороной и сражался в первых рядах, Перемысл же, вместе с молодым русом по имени Ярек, охранял княгиню и княжичей. Нелегко было отсиживаться в хоромах. Перемысл слышал, как шло сражение, видел, как погибали защитники города, но ничем не мог им помочь. Только взгляд княгини, не позволял воину выразить свой гнев вслух.

– Не грусти, витязь, то, что ты с нами, не умолит твоей славы.

– Там гибнут мои сородичи, а я здесь, на стенах каждый воин на счету.

Умила усмехнулась, но как-то по-доброму, без укора.

– Не спеши, твоё сражение ещё впереди.

Сначала молодой рус не понял смысла сказанных слов, и только когда во двор внесли раненного Годлава, Перемысл осознал, какую роль уготовил ему и Яреку руянский князь.

– Подойдите, вы, оба, – хрипло произнёс истекающий кровью Годлав, обратившись к обоим стражам. – Вот и пришло ваше время доказать свою верность.

Кровь капала на песок, из раны в боку, но князь, словно не замечал этого. Два его лучших воина стояли рядом, ожидая приказа. Умила с детьми стояли поодаль, сдерживая нетерпение.

– Городу не устоять, люди Готфриа не пощадят никого. Вы лучшие и поэтому я вручаю в ваши руки свою семью. Вы выведете мою жену и детей из города через потайной ход. Княгиня покажет вам путь.

Годлав прижимал ладонью окровавленный бок, под пальцами скрежетали рассечённые звенья кольчуги. Умила рванулась вперёд, но грозный взгляд мужа, заставил женщину застыть на месте.

– Отвези их в Аркону, Перемысл, пусть твой отец укроет их. Ты сделаешь это для своего князя, воин?

– Да, мой князь, если будет нужно, мы отдадим свои жизни.

– А теперь, я должен проститься с семьёй.

Перемысл и Ярек отошли. Умила припала к ногам мужа, и Годлав сказал Рюрику лишь несколько слов.

Им нужно было спешить.

Мрачные стены подземелья источали смрадный запах, с потолка капало, пол под ногами представлял собой вязкую гадкую жижу. Первым шёл Ярек, за ним следовала Умила с Сиваром на руках. Перемысл, поначалу, хотел нести малыша сам, но тот устроил страшный рёв, и воин отдал его матери, мальчик сразу умолк.

– Кто его знает, как тут расходится звук, – рассуждал молодой рус, – может прямо над нашими головами враги. Вдруг услышат.

Маленький Рюрик шёл сам, плетясь за матерью и придерживая её за платье, Перемысл замыкал шествие. Где-то вдалеке раздавались неведомые, странные звуки, вокруг что-то шуршало и булькало, свет факела, который нес Ярек мерцал и подрагивал. Один раз женщина поскользнулась, и, что бы ни упасть, ухватилась за стену рукой. Раздался писк. Маленькая тень мелькнула в воздухе, и что-то упало Умиле под ноги.

Крыса.

Чтобы сдержать крик, молодая женщина поднесла руку ко рту и стиснула её зубами. Крик женщины так и не прозвучал, не нарушил тишины подземелья. Молодая княгиня отшатнулась в сторону, капля крови стекала по её руке, оставив пятно на рубахе. Перемысл понял, сдерживая крик, женщина прокусила руку. Тем временем крыса, огромная и толстая, плюхнувшись в жидкую грязь, и рванулась в сторону идущего за матерью мальчика. В мгновение серовато-рыжая шерсть животного склеилась в гадкие сосульки, отчего маленький хищник стал ещё безобразнее.

Рюрик не закричал. Он лишь сделал шаг в сторону, задержал дыхание и с силой, без замаха, ударил ногой копошащуюся в жиже тварь. Только сейчас Перемысл увидел в руке маленького княжича, тонкий чуть искривлённый клинок. Крыса пискнула и исчезла в темноте. Рюрик поднял глаза и вопросительно посмотрел сначала на мать, а затем на Перемысла, дыхание мальчика было учащённым.

– Молодёц, – только и смог сказать воин.

– Можно? – мальчик протянул руку и коснулся пальцев молодого дружинника.

Поначалу тот не понял, но потом догадался, сын Годлава просил у мужчины разрешения взять его за руку.

– А ведь ему страшно, очень страшно, но он смущен и не хочет этого показать. Именно из таких, как он, получаются настоящие воины и вожди.

Рус сжал холодную ладошку паренька, дыхание мальчика стало ровнее. Поняв, что всё хорошо женщина облегчённо вздохнула. Но, очевидно встреча с крысой не прошла для женщины бесследно, спазм скрутил её тело, Умила вздрогнула и снова опёрлась рукой о сырую стену подземелья. Её вырвало. Подоспевший Ярек успел подхватить едва не упавшего в грязь Сивара. Перемысл приблизился к жене князя, немного выждал и после этого и протянул ей флягу с водой. Женщина кивнула в знак благодарности. Живительная влага облегчила её страдания, и после этого путники продолжили свой путь. Они вышли из подземелья через заросший кустами лаз у самой реки, найти припрятанную в зарослях лодку не составило большого труда. Где-то далеко за спиной раздавались звуки битвы.

Клубы дыма кружили над городом, Велиград доживал свой последний день.