Текст книги "Талисман десанта"

9

Салад натянул поводья, конь послушно привстал и фыркнул.

– Джафар, – обратился Салад к своему телохранителю – широкоплечему и широкозадому боевику, который ехал на могучем коне чуть поодаль от своего командира, – позови мне Махмуда.

– Юсуп! – тут же крикнул Джафар. – Командир хочет видеть Махмуда.

Юсуп развернул своего скакуна и, пришпорив его, поскакал в хвост растянувшегося по горной дороге каравана вооруженных людей.

Салад был успешным полевым командиром. Он создал свою «небольшую» армию ближе к концу 80-х, стал считаться моджахедом – борцом против военного присутствия СССР и правительства Наджибуллы. Затем, когда пришло время выбирать между Северным альянсом и движением «Талибан», Салад из-за географического положения его подконтрольной территории был вынужден присоединиться к последнему. Влияние талибов в восточном Афганистане еще довольно сильное, и Салад не спешил объявлять о выходе из этого движения, хотя уже считал себя свободным воином-горцем, своего рода исламским партизаном.

Боевики Махмуда в небольшой «армии» Салада были чем-то вроде гвардии. При перемещении Салад предпочитал держать ее в конце группы. Решалось сразу две задачи – отряд Махмуда прикрывал тылы и заодно выполнял функцию мощного резерва, который быстрой атакой или неожиданным маневром всегда придет на помощь «голове». Правда, со стороны могло показаться, что полевой командир держит Махмуда подальше от себя и с опаской относится к его людям. Салад и сам был не против поддержать имидж Махмуда – свирепого воина, эдакого дикого пса войны. Хотя командир был уверен в полной преданности этого «зверя».

Будучи еще юношей, Махмуд совершил проступок, за который мог поплатиться головой. Его отец Джамшид – трудолюбивый крестьянин – попал в беду. Он выращивал опиум на землях полевого командира Мевлута. Однажды старик Джамшид увидел, что на его поле мак покрыт едва заметным паутинистым налетом. Мучнистая роса – очень опасное заболевание, настоящее проклятие Аллаха. Если вовремя не уничтожить зараженное растение, то на таком поле еще три года нельзя будет сеять мак. Джамшид это прекрасно знал и выжег свое поле. Мевлут пришел от этого в бешенство, так как уже давно продал будущий урожай мака. Мевлут забрал все скудные пожитки семьи Джамшида: его коня, осла, старый ковер, медный кальян, глиняные миски. Мать Махмуда, сам Махмуд и его младший брат перешли в собственность Мевлута. А старика Джамшида полевой командир посадил в зиндан – долговую яму-тюрьму. Напрасно старик уверял полевого командира, что видел на маке «злую» паутину. На полях других крестьян этого не было. И не столько рабский труд, унижение и постоянные побои мучили Махмуда, сколько отчаянная жалость к отцу. Тогда шли холодные дожди, и старик очень страдал в открытом небу зиндане. Махмуд ночью сбежал и, оглушив охранника мотыгой, когда тот присел на краю зиндана, постарался выташить своего отца. Но старик Джамшид был болен и очень слаб, он так и не смог выбраться из ямы. Махмуда тогда схватили, и Мевлут приказал перерезать горло зарвавшемуся крестьянину-рабу. Как раз это и должен был сделать пришедший в себя охранник – то есть отомстить за себя наглецу. В это время у Мевлута гостил Салад. Два полевых командира только что договорились о взаимовыгодной сделке по транспортировке опиума, и Мевлут в качестве развлечения пригласил своего соседа и друга посмотреть на казнь. И когда громила-охранник схватил связанного Махмуда за волосы, прижал его голову к земле, и кривой острый нож уже скользнул по шее юноши, покрывшись маленькими красными каплями, Салад крикнул:

– Стой!

Салад еще раньше слышал историю о старике в зиндане, которого посадил Мевлут. Он нисколько этому не удивился, поскольку давно был наслышан о неуемной жестокости своего соседа. Салад отлично знал, что жестокость, которой многие в этих краях кичились, своего рода слабость, и эту слабость очень эффективно можно использовать против самих же «мелких» тиранов.

Саладу понравился широкоплечий, статный юноша, понравилась дерзость, а не страх в его глазах перед смертью. Салад не поскупился и выкупил у Мевлута всю семью: и старика, и мать, и самого Махмуда, и его брата Рашида. Жадный Мевлут был доволен сделкой, но и Салад был доволен не меньше. Трудолюбивый, знающий крестьянин вернет ему деньги с лихвой, а его сыновья станут преданными воинами. Шрам на шее у Махмуда будет словно ошейник для верного пса.

И правда, не прошло и четырех лет, как Мевлут был убит неизвестными, а его земли как-то сами собой перешли под контроль Салада.

– Ассалям алейкум. Ты звал меня? – Махмуд приостановил своего скакуна.

– Ваалейкум ассалям. Я подумал, что ты можешь привести мне этих десантников. Или принести, если невзначай покалечишь. Главное, чтобы у них остался рот и немного жизни для ответа на несколько вопросов. Сам понимаешь, их появление нервирует меня и сильно беспокоит Шурави. А сейчас не то время, чтобы лишний раз беспокоиться.

– Я знаю, где они. Следы ведут в ущелье.

– Какие следы, Махмуд? Они профессионалы, а профессионалы следов не оставляют, – удивился Салад.

– Умная мысль врага – это верный след. Идти в ущелье с их стороны было бы правильно, – Махмуд заранее знал, о чем его будет просить командир, и тщательно обдумал сложившуюся ситуацию. – Выходишь из него – и оказываешься на другой стороне хребта. Там – поросшее кустарником плато, где легко затеряться. Но вряд ли они знают, что проход на прошлой неделе закрыло обвалом. На подвижных камнях крутые русские десантники будут беспомощны.

– Да… – задумался Салад. – Приведи живьем хотя бы одного. Главного. И форму собери. Отстираем и покажем Шурави маскарад.

Около тридцати боевиков – людей Махмуда – по горному хребту, тянущемуся над ущельем, двинулись в сторону селения, что расположилось у горной речки. Шли по противоположному от ущелья склону горы, изредка поднимаясь и осматривая в бинокль то, что происходило внизу. В само селение решили не заходить, чтобы не переполошить местных жителей – внезапный шум мог выдать десантникам, что приближается вооруженный отряд.

Махмуд приложил к глазам бинокль и внимательно осмотрел каждый дом, улицы, пляж, где стирали белье женщины. Он знал, что местные не возьмут в дом вооруженных чужестранцев, поэтому был убежден, что десантников там нет. И действительно, селение выглядело мирно и очень спокойно.

– Мы с моей группой пойдем к обвалу – там подождем и ударим навстречу русским. А ты, Рашид, останешься на горе; если побегут назад, перехватишь.

Теперь боевики разделились. Одна группа пошла вперед. Другая, во главе с братом Махмуда, в составе которой был пулеметчик, чуть приотстала, чтобы найти себе позицию получше.

* * *

Старлей Митягин понимал, что на дне ущелья четверо десантников станут легкой мишенью для снайперов, которые могут залечь на склонах гор. Также он понимал и действия Батяни, который приказал им спуститься вниз. Ведь торчать на горе – это значит показывать себя не только парящим в небе орлам, но и зорким глазам боевиков. Из двух зол выбирают меньшее.

– Товарищ старший лейтенант, – сказал прапорщик Василий, – кажись, там грот. Схорониться бы нам. Переждать.

– Давай все туда. Батяня нас отыщет.

Четверо десантников поднялись по склону и залегли в скальной нише.

– Всем подкрепиться. Потом мы с Васей останемся в дозоре, а вам двоим – подремать, – приказал Митягин прапорщику Краснощекову и старшине Билялетдинову.

Митягин разложил карту и сверился с компасом. Петляя, это ущелье выходило к горам, за которыми тянулось плато, покрытое «зеленкой». Если Батяне удастся найти местного жителя, который показал бы тропинку в горах и провел бы по заросшему плато, то вполне есть шанс оторваться от возможных преследователей и выйти вовремя в заданный квадрат.

Прапорщик Василий через плечо старшего лейтенанта смотрел на карту.

– Я пройдусь вперед – мало ли что. Вдруг уже этого прохода и нет… Здесь ведь частенько землю трясет.

– Давай так – перебежками, не выходя из тени, и чтобы я тебя всегда видел невооруженным глазом. Там, возле утеса, заляжешь и осмотришься. Понял? Старайся ничем себя не выдавать.

– Есть.

– И сразу назад.

– Так точно.

Прапорщик Василий Иванов достал грим, и, глядя в свои командирские часы, как в зеркало, подправил коричневым цветом раскраску на лице. Хоть оно и было загорелое, но все же не такое темное, как у местных жителей. А на фоне темных скал лица русских десантников без грима вообще казались ярко-белыми.

Мягко ступая, прапорщик Василий спустился по склону и, прижимаясь к почти отвесной стене – холодной и темной от падающей тени горы, – направился к выбранной цели – дальнему утесу.

Камуфляж старшины хорошо сливался с местностью, поэтому Митягину, чтобы наблюдать за движением Иванова, все-таки пришлось достать бинокль.

У него немного покалывало висок – такое с ним случалось от предчувствия предстоящего боя. «Откуда талибы могут знать, куда мы направились», – успокаивал себя старлей.

Наконец Митягин увидел, как прапорщик Иванов вышел к утесу. Василий тоже достал бинокль, приложил к глазам, начал осматривать ущелье впереди себя.

– Ладно, разведка не помешает, – сказал себе под нос старлей.

Он перевел свой бинокль вначале на склоны противоположной горы, затем глянул вверх над собой. Никакого движения не наблюдалось.

От зноя воздух тихо волновался. Прапорщик Краснощеков и старшина Билялетдинов сидели с закрытыми глазами, прислонившись к стенам грота, и, казалось, мирно кемарили.

10

Батяня и капитан Столяров залегли на окраине селения между двумя валунами. Они ждали бородача.

– Слушай, Батяня, а чего ты так удивился, когда услышал, как его зовут?

– Зульфакар – грозное имя, а ведет он себя не совсем не так. Вообще-то Зульфакар переводится как «сабля халифа Али, рассекающая позвонки», – объяснил майор Лавров.

– Да, подходящее имя для воина-фанатика. Думаешь, он придет и все принесет?

– Придет. Он трус, ты видел, как у него округлились глаза, когда я пообещал взорвать его дом гранатометом. Представил, гаденыш, как взлетают на воздух крыша и стены. Родители хотели, чтоб он стал воином, поэтому и назвали Зульфакаром, а сам он, наверное, в детстве в штаны наложил, когда впервые услышал выстрелы и разрывы гранат… На этой земле война идет уже лет сорок. Весь народ – дети войны. И по-разному в их головах она откладывалась.

Капитан Столяров приложился к своему биноклю.

– Тишь да гладь и божья благодать, – прокомментировал он обстановку в селении.

– Это хорошо, что бородач не бегает от дома к дому, не выпрашивает лошадей и одежду. Людей не будоражит, не создает переполоха.

– А может, трусость свою стыдно показать?

– Нет. Значит, он не бедный, свое принесет.

– Да ведь это все ему вернется, – отметил капитан Столяров. – Тоже хорошая причина с нами сотрудничать.

– Ага, две тысячи баксов – неплохая плата за пару кляч и рваные халаты, – подтвердил майор.

Около четырех часов дня над воротами двора в центре селения появилась черная каракулевая шапка. Ворота раскрылись, и Зульфакар вывел на узкую улицу трех навьюченных лошадей. Под уздцы он повел первую, остальные пошли за ней. Неспешным шагом бородач направился к окраине селения, где его поджидали русские десантники.

– Что-то ты долго возишься, – вместо приветствия угрюмо проговорил Батяня.

– Неожиданная просьба наших гостей. А дома работы много, – попытался оправдаться бородач.

– Нам надо туда, – майор Лавров показал рукой за горную цепь. – Как можно быстрее и короче. Ясно?

– Я здесь родился и все знаю, – уверенно сказал Зульфакар. – Знаю, как пройти по горам, как пройти через кустарник. Знаю, где стоят американцы. Знаю, какую землю какой полевой командир держит. Не беспокойтесь, я все знаю. И проведу.

– Тогда вперед – в ущелье, а там за хребет, – приказным тоном проговорил Батяня.

– Нет, в ущелье не надо. Неделю назад там был обвал. Прохода нет. Лучше с той стороны по горам. Я знаю дорогу.

– Сначала мы идем в ущелье, – нахмурился Лавров. – А потом полезем в горы.

Батяня и капитан Столяров уже в длинной тени от валуна накинули на себя халаты, нахлобучили каракулевые шапки. Теперь два русских десантника стали похожи на местных крестьян, по крайней мерее издали.

– Сейчас поведу я, – сказал Лавров, – а потом ты. Хотя, чтобы ты нам больше доверял, – держи задаток.

Батяня достал из кармана заранее приготовленную пачку банкнот.

– Вначале пятьсот. Полторы тысячи получишь, когда все сделаешь. – Взял одну лошадь под уздцы. – А теперь вперед, за мной.

Все трое начали потихоньку спускаться вниз.

11

Без особых приключений Милош и Даринка, а с ними Мириам и Алекс добрались до Кахуты. Этот не очень большой для Пакистана город, расположенный восточнее Исламабада, известен тем, что рядом с ним находится Лаборатория по ядерным исследованиям, а также урановый завод. Время от времени здесь случаются дипломатические скандалы. Уже несколько раз возле ядерных объектов полиция задерживала служащих западных дипломатических миссий. В этом городе, по понятным причинам, общественный порядок обеспечивался на должном уровне.

Милош и Даринка частенько бывали в Кахуте – они сопровождали медпрепараты, которые по линии гуманитарной помощи доставлялись в местную больницу, – поэтому знали город неплохо. Отсюда по хорошему шоссе, что так и называлось – Кахута-роуд, можно без особых проблем попасть на Исламабадский хайвэй. А оттуда до штаб-квартиры миссии «Врачи без преград» и вовсе рукой подать. Однако дело осложнялось тем, что связь со штаб-квартирой отсутствовала.

Милош зарулил на заправку, где был постоянным клиентом. Продавец всегда был с ним вежливым и улыбчивым, но теперь лишь осторожно спросил:

– Извините, это случайно не ваши друзья что-то натворили в горах?

– Да нет. В вашей стране работает еще несколько подобных миссий. И вообще, я думаю, что это преувеличенные слухи, – Милош положил на кассу купюры. – Без сдачи. А что говорят?

– Знаете, мобильная связь – это изобретение для болтунов. Живут без воды и канализации, но с телевизором и мобильным телефоном…

– И что говорят?

Продавец рассказал, что слухи об «отравленных» прививках, которые якобы делали детям врачи-христиане, молниеносно разлетелись по стране. В маленьких городках и бедных районах столицы начались стихийные демонстрации. Власти поспешили закрыть штаб-квартиры нескольких западных организаций, и не только медицинских.

– У нас полицейские отправились в «Макдоналдс».

– И правильно, перестраховаться не помешает. В Карачи когда-то уже взрывали эту пекарню гамбургеров.

– У нас, думаю, этого не будет. В Кахуте люди образованные.

– Я тоже так думаю, – согласился Милош.

– Удачи вам!

– Вам так же.

Теперь стало ясно, что заезжать в офис миссии «Врачи без преград» нет смысла, к тому же это стало и небезопасно. Даринка согласилась с Милошем, что пора прощаться с Пакистаном и отправляться на встречу со «своими». Оставалось только одно – необходимо было доставить Мириам и ее сына в Британскую высшую комиссию.

– Предлагаю пройтись по базару, – сказала по-английски Даринка. – Купим продуктов. И воды у нас маловато.

– Хорошо, – согласилась Мириам.

– Только идемте пешком, – предупредил Милош, – с нашей эмблемой лучше лишний раз среди местного населения не показываться.

«Лендровер» подкатил к бело-красному шлагбауму охраняемой парковки. Милош протянул деньги кассиру. Шлагбаум поднялся. Милош быстро выбрал удобное место, остановил автомобиль. Чтобы не терять времени, он не стал его разворачивать.

– Полтора часа нам хватит? – Милош заглушил мотор «Лендровера».

– Хватит, – ответил за всех Алекс.

Базар представлял собой длинную улицу с лавками – прямоугольными домиками с плоской крышей. Все они одинаковой высоты и, словно железнодорожные вагоны, стояли вплотную друг к другу. Хозяин поднимал большую ставню, выходившую на дорогу, и получалась крыша-навес, а заодно и вход в лавку.

Конечно, разнообразие и пестрота товаров, как и на всех восточных базарах, поражали. Продавцы наперебой предлагали купить то сувенир, то лепешку, то фрукты, то кальян, то какой-нибудь музыкальный инструмент. Расхваливали, демонстрировали, давали пробовать, дудели, бренчали, били в похожие на джамбо барабаны. Это очень замедляло процесс приобретения нужных вещей. Кроме того, «белым людям» стартовую цену явно завышали, на что своим друзьям по-английски намекала Мириам.

Милош и Даринка с пакетами в руках, наполненными продуктами и кое-чем из одежды, первыми направились к «Лендроверу», а Мириам с сыном сначала решили глотнуть холодного мангового сока, который разливали под матерчатым навесом недалеко от платной стоянки.

Как только Милош и Даринка поставили пакеты в джип, к их машине франтоватой походкой подошел толстяк-полицейский с двойным лоснящимся подбородком. Он уже издалека обратил внимание на эмблему, которая красовалась на дверцах «Лендровера».

– Черт, – воскликнула Даринка, – этого нам еще не хватало! Тем более в Кахуте.

– Не нервничай, – попытался успокоить ее Милош, – остальные дороги все равно для нас были перекрыты.

– Абдула Куреши, сержант дорожной службы, – полицейский представился на выученном английском. – Проверка документов.

– «Врачи без преград», – начал объяснять Милош, достал из внутреннего кармана права, паспорт, разрешение на работу в Пакистане. Такие же документы, кроме водительского удостоверения, показала и Даринка.

Пока происходили эти процедуры, Мириам и Алекс держались поодаль, чтобы не вызывать у полицейского лишних вопросов.

– Вы, наверное, в курсе, что наш офис оцеплен, – начала рассказывать Даринка, – и на дорогах беспорядки.

– А нам срочно нужно в Британскую высшую комиссию.

– В Британскую? – переспросил полицейский, театрально повышая тон. – Неужто Сербия входит в наше содружество? – неуклюже пошутил он. – Я сейчас свяжусь с начальством, подумаем, как вам помочь. Подождите возле машины. Никуда не отлучайтесь.

Толстяк в форме неспешно прошелся к патрульной машине, которая стояла рядом с навесом, где продавали соки, и достал рацию. Голос у полицейского был зычный, но говорил он на местном языке, поэтому как напряженно сербы ни вслушивались, все равно не могли понять ни слова. Затем толстяк открыл свою машину и с трудом протиснулся на водительское сиденье. Полицейский минут двадцать сидел и ждал ответа от начальства, при этом он достал из бардачка лепешку, начиненную мясом, и медленно жевал. Эти минуты для Милоша и Даринки показались нестерпимо долгими. Они сами сели в свой джип и отломали по куску лепешки, купленной на базаре.

– Все хорошо, – широко улыбаясь мясистыми губами, сказал сержант, когда наконец он своей неспешной походкой вернулся к «Лендроверу» Йовановичей. – Сейчас прибудет пара полицейских машин, и вас сопроводят прямиком в международный аэропорт. Поедете по Кахута-роуд на Исламабадский хайвэй, а там сразу же поворот на Аэропорт-роуд. Знаете?

– Да, но только зачем нам ехать в аэропорт?

– Представитель Британской комиссии как раз в это время будет в аэропорту, он согласился уделить вам несколько минут. Вы подождете его в VIP-зале. Мы понимаем всю сложность ситуации, с которой столкнулась ваша миссия в нашей стране.

– Спасибо за понимание, – вежливо улыбнулась Даринка.

Полицейский козырнул и отошел к своей машине. Однако он не уехал, а остался наблюдать.

– Странно, – сказала Даринка по-сербски. – Встреча в аэропорту…

– Ну, может быть, это личная просьба местного полицейского начальства. Ты же сама знаешь, что Кахута у британцев да и американцев на особом счету. Они по долгу службы обязаны водить дружбу с местными чиновниками.

– Возможно, ты и прав, – нехотя согласилась Даринка. – Почему Мириам не возвращается?

– Этот полицейский все еще здесь торчит. Наверное, она не хочет афишировать наше знакомство.

– Мне кажется, она вообще не хочет смотреть в нашу сторону, – Даринка увидела Мириам и сына, которые сидели за столиком под навесом и даже не оборачивались. – Я все-таки не до конца понимаю восточных людей.

– Да все нормально. Подъедем сами, остановимся, подберем их.

Издалека послышалась пронзительная сирена.

– Эскорт вот-вот будет подан, – прокомментировал Милош.

В этот момент брат и сестра заметили, как Мириам вскочила с пластмассового кресла и, держа за руки Алекса, побежала к ним.

– Дверь им открой! – отреагировал Милош.

Мириам и ее сын перепрыгнули бордюры, разложенные по периметру платной парковки, и побежали прямо к «Лендроверу».

– Они хотят вас арестовать! – задыхаясь, крикнула Мириам.

– Мы слышали его разговор с начальством, – добавил Алекс.

– Черт! Вперед!

Милош врубил заднюю, резко бросил сцепление. На ходу Мириам и Алекс забрались в машину. Задний бампер «Лендровера» разбил пластмассовый бело-красный шлагбаум. Уже на дороге серб переключился, и с пробуксовкой всех четырех колес потрепанный внедорожник помчался в глубь города.

– Стоять! – Сержант Абдула Куреши выхватил из кобуры пистолет и начал палить в машину беглецов.

Затем сообразил, что может выстрелом зацепить ни в чем не повинного гражданина, с сожалением засунул свой черно-вороной «ствол» обратно в белоснежную кобуру, красовавшуюся на таком же белом поясе.

Из-за ближайшего поворота показались две полицейские «БМВ». Сирена завизжала еще пронзительней, оглушая жителей города. Нервно вспыхивали проблесковые маячки.