Текст книги "Тигриные глаза"

Глава 28

Четверг, 11 июня 1992 года – Лондон

В тот вечер, поедая гамбургеры на кухне. Макс и Тоби были необычно притихшими. Они узнали из газет о происшествии с Дженни, а затем от Бриза о ее предательстве и о том, что произошло на самом деле. Мальчики сразу почувствовали и натянутые отношения между Плам и Бризом. За ужином Макс настороженно поглядывал то на мать, то на Бриза, они же обращались друг к другу подчеркнуто вежливо. Тоби ни разу не поднял взгляда от тарелки и не произнес ни слова.

На следующее утро, когда Плам забрела в кухню, чтобы выпить чашку чая, она обнаружила Макса, который просидел там всю ночь, делая тосты. Ясно заученными словами и слегка смущенным голосом он сказал:

– Тоби и я… ну, мы оба хотим, чтобы ты знала, что мы считаем Бриза прекрасным человеком и хотим, чтобы ты понимала это, ма. После всего того, что он сделал для нас, наши чувства к нему не могут измениться. Но мы твои сыновья, ма, и, что бы ни происходило, мы хотим, чтобы ты знала, что мы всегда будем поддерживать тебя.

Плам молча обняла сына.

Плам нежилась в своей черной мраморной ванне, когда зазвонил телефон. Она взяла трубку.

– Здравствуй, мам… нет, не слишком рано, я встала, ведь уже почти девять. Да, мам, чувствую себя так же, как вчера… Да, уставшая и счастливая… Да, хорошо быть дома… Да, я знаю, мальчики гордятся мной.

Плам выслушала мнение матери о последнем скандале в королевском семействе. Затем голос у матери сделался неуверенным:

– Ты какая-то молчаливая сегодня. Неважно себя чувствуешь, дорогая? У тебя, наверное, расстройство желудка от непривычной пищи? Так в чем дело, дорогая? Расскажи своей матери…

Плам разрыдалась.

– Нет, ничего, правда, мама…

– Не будь глупышкой. Расскажи своей старой матери, в чем дело, и будь хорошей девочкой.

Материнский голос заставил ее вспомнить, что она говорит с единственным в мире человеком, которому всегда доверяла. И сбивчиво поведала ей о предательстве Дженни.

Из Портсмута немедленно последовали слова поддержки и сочувствия:

– Змея… пригретая на груди… моя бедная девочка… Она никогда не нравилась мне… ее глаза всегда напоминали мне моего дядю Альберта, который сбежал со сбережениями своей матери…

– Никогда не думала, что ты поймешь мои чувства, мам.

– Конечно, я понимаю тебя! Ты чувствуешь себя осиротевшей, ты скорбишь об утраченной дружбе. Ты злишься и негодуешь. Тебе тоскливо и одиноко. Утрата есть утрата. С ней всегда трудно смириться.

Через полчаса, когда Плам рылась в корзинке с почтой, позвонил Джим, чтобы обсудить летний отпуск, который он обычно проводил вместе с Максом и Тоби в суровых и напряженных походах. В августе этого года они замышляли пройти на байдарках по французскому Горж-де-Вердон, который был чем-то вроде американского Гранд-Каньона в Аризоне.

– Джим, почему бы тебе не обговорить все эти детали с самими мальчиками? – устало спросила Плам. – Это было бы проще. И потом, как ты можешь рассчитывать, что я куплю для вас все это снаряжение в магазине армейских товаров, когда я ничего не смыслю в нем? Почему бы ребятам самим не сходить на Лоуренс-Корнер за всем этим?

Она подумала, что Джим мог бы поздравить ее с победой на бьеннале, тем более если собирался взвалить на нее все эти сборы.

– Плам, от тебя рукой подать до Лоуренс-Корнер, так что это не займет у тебя много времени, а деньги я, естественно, отдам, – упрашивал Джим. – Мне же на это надо потратить целый день.

– Ладно, читай список еще раз, – смирилась Плам. Джим помедлил.

– Ты получила мои цветы?

– Ты послал мне цветы? – Плам не смогла скрыть удивления.

– И поздравления, конечно. Все мы очень гордимся тобой. Ты уже стала здесь у нас легендой. Наша самая знаменитая ученица. Ты, наверное, вне себя от радости. А как Дженни с Лулу?

– Ох, Джим… Ты не знаешь, что случилось… Я так расстроена из-за Дженни… – Джим, который когда-то учился вместе с ними, поймет ее боль из-за предательства Дженни. Когда Плам рассказала ему обо всем, он сначала не поверил, а затем пришел в бешенство, когда понял, что Тоби с Максом могли лишиться матери.

Плам рассказала Джиму о своих поисках изготовителя подделок, которые привели ее к Дженни, о зависти Дженни и, наконец, об инциденте в Венеции.

– Я не могу не думать об этом происшествии, – заключила она.

– Попытку убить тебя не назовешь происшествием! – возмутился Джим. – Так ей и надо, что она оказалась в госпитале. – И поинтересовался:

– Сколько она там пробудет?

– Она прилетает с матерью в субботу вечером, – угрюмо сообщила Плам. – После чего у меня вряд ли будет шанс получить прямое подтверждение того, что она занималась подделками.

– И что тогда? Полиция?

– Думаю, да. Хотя мне нужно иметь прямые улики против Дженни, прежде чем идти в полицию.

– Разве их у тебя недостаточно?

– Прямых – нет. Мне надо найти тайную мастерскую Дженни – не ту, что в ее квартире, а то место, где она занималась всем этим. И найти ее мне надо до субботы, до ее возвращения.

– И как ты собираешься сделать это?

– Собираюсь побывать в ее квартире и поискать там улики. Дженни допустила ошибку, нарисовав ящерицу в обычном альбоме. Она могла допустить ее еще раз.

– Альбомы похожи, – задумчиво произнес Джим. – Дженни, наверное, схватила его, когда укладывала вещи, забыв о том, что начала отрабатывать в нем элементы подделываемых картин. А ты уверена, что у нее есть тайная мастерская?

– Я никогда не видела ничего похожего на голландские натюрморты в ее маленькой мастерской.

После некоторых колебаний Джим проговорил:

– Послушай, я знаю, это меня не касается, но мне кажется, что ты не должна ходить туда одна. Это может быть опасно. Ты только что говорила, что у Дженни должны быть сообщники. Разве Бриз не может пойти с тобой?

– Я же говорила тебе, что Бриз взвивается до потолка, когда слышит от меня об этом деле. Он сделает все, чтобы остановить меня.

– Я бы мог приехать на денек в Лондон, если хочешь, – предложил Джим. – И пойти с тобой в квартиру Дженни, а заодно уж купить походное снаряжение. Я чувствую, что не могу взвалить это на тебя в твоем теперешнем состоянии.

– Я собиралась попросить Лулу сходить со мной на квартиру Дженни.

– Нет, тут нужен мужчина, Плам… Тебе может понадобиться защита. Дай-ка я подумаю… Утром у меня занятия, потом ленч с лектором… Я могу успеть на поезд в два двадцать, он приходит на вокзал Ватерлоо в четыре… Давай встретимся у тебя в четыре тридцать.

– Я могла бы встретить тебя на вокзале, – предложила Плам, тронутая его участием. Она с грустью отметила, что Джим стал намного уравновешеннее и мягче с тех пор, как женился на Салли.

– Нет, не встречай меня. Поезд может опоздать.

– Я не уверена, что мне следует впутывать тебя в это дело.

– Плам, если в этом нет ничего опасного, то тут не о чем говорить, а если это опасно, то ребята мне не простят.

– Но ты не расскажешь Тоби и Максу? Я не хочу, чтобы они беспокоились… И не побежишь у меня за спиной докладывать Бризу?

– Я не скажу никому, – пообещал Джим.

Еще через полчаса раздался звонок от Лулу, которая только что отвела Вольфа в детский сад. Услышав ее веселый голос, Плам опять не удержалась от слез и, шмыгая носом, поведала о том, что случилось с Дженни.

– Это как непрерывный кошмар, только наяву. Послетравматический стресс, так они это называют.

– Бедняжка. – Сочувствие в голосе Лупу заставило Плам разрыдаться еще сильнее. – Послушай, а ты уверена во всем? У меня это просто не укладывается в голове. Слава богу, что с ней ее мать… Мне становится не по себе при мысли о том, что Дженни в таком состоянии лежит в одиночестве в иностранном госпитале, где не может понять даже медсестер…

– А как же я, Лулу? Чем я заслужила такое? Если ты на стороне Дженни, я не хочу даже видеть тебя.

– Я на стороне каждой из вас, – упавшим тоном произнесла Лулу. – Плам, дорогая, перестань плакать, пожалуйста… Вот черт, я не могу приехать к тебе. Этим утром ко мне на беседу должна прийти новая сиделка… Почему бы тебе не подскочить ко мне? Захвати диапозитивы этих голландских картин – у меня есть кое-какие идеи. Тебе, наверное, еще нужны косвенные улики?

– Все, какие только можно найти. Я выезжаю прямо сейчас.

– Кстати, пока ты была в Венеции, полиция арестовала одного наркомана, который признался в убийстве Лео.

Один из его клиентов. Он, очевидно, думал, что в доме у Лео была припрятана заначка, а Лео проснулся и напугал его.

– Бедный Лео. Какая глупая смерть…

…Как и тетя Гарриет, Лулу жила на кухне, которая, правда, была не столь элегантной. Окна выходили на унылые задворки Бейсуотер-стрит. Джунгли, которые Лулу изобразила на стене, больше не выглядели такими оригинальными и веселыми, как тогда, когда в кухне ничего другого не было, а казались заброшенными и гнетущими, как ночной клуб в дневное время. На дешевой пластиковой столешнице лежали остатки завтрака, открытый альбом с набросками, костяная фигурка кота, мотоциклетный шлем, несколько видавших виды игрушек, включая безглазого и потрепанного медвежонка, с которым Вольф ложился в кровать.

– У тебя есть аспирин, Лулу? – Плам бросила свою бордовую замшевую сумочку на стол и села, подперев подбородок руками. Кольцо с бриллиантом смотрелось странно на ее руках с неухоженными ногтями.

– Нет, к сожалению. Выпей чашку кофе… Ой, как ужасно ты выглядишь, дорогая! – Лулу заглянула в ее фиалковые глаза, опухшие и покрасневшие.

Плам опять начала всхлипывать.

– Лулу, ты же понимаешь, что я чувствую? Если от мужчины еще можно ждать такого предательства, то от женщины – никогда.

– Особенно от той, кого считаешь свой сестрой, – мрачно заключила Лулу. – Я тоже в полном замешательстве. Если Дженни симулировала свою дружбу с тобой, то как тогда она относилась ко мне? Если ты не можешь доверять ей, то как могу я? Все эти годы, она, очевидно, только разыгрывала перед нами роль подруги, скрывая свои истинные чувства… Я уже не уверена, знаю ли я эту женщину. И хочу ли знать.

– Как могла подруга пойти на такое?

– Она никогда не была подругой, – печально проговорила Лулу. – И теперь это доказано.

Плам высморкалась, выпила немного чаю, заваренного на травах, и несколько приободрилась.

– Лулу, у тебя есть какие-нибудь соображения насчет того, где Дженни фабриковала эти натюрморты?

После нескольких минут раздумий Лулу предположила:

– Может быть, она использовала для этого свою бывшую берлогу на Уэстборн-Гроув. Плам удивленно проговорила:

– Я думала, что она окончательно отказалась от нее, когда переселилась на Крейвен-Хилл-Гарденз.

– Нет. Я как-то спросила ее, не могу ли я потихоньку использовать ее старую мастерскую в подвале – арендная плата за нее была мизерная, но Дженни сказала, что держит там свои вещи.

Плам уставилась на Лулу:

– Где я могу раздобыть ключ от нее ?

– Не имею понятия. Может быть, Дженни оставила его у соседей? Если так, то ты можешь попытаться проникнуть туда. – Но они обе понимали, что Плам в своем бежевом шелковом костюме с брюками-клеш ничего, кроме враждебности, не встретит со стороны выходцев из Вест-Индии и безработных ирландцев, живших на пособие в наводненных крысами трущобах Уэстборн-Гроув.

– Нет, Дженни вряд ли доверила бы кому-нибудь ключ от мастерской, где стряпаются подделки. Мне кажется, ключ должен быть где-то в ее квартире.

Плам посмотрела на часы. Одиннадцать. Надо торопиться. Глупо ждать еще пять с половиной часов, когда приедет Джим, тогда как она может попросить смотрителя впустить ее в квартиру – он видел ее десятки раз и вряд ли откажет ей в этом. Ей нужен только какой-то благовидный предлог, чтобы он вошел туда вместе с ней. Если там ее будет караулить какой-нибудь злодей, ему придется дважды подумать, прежде чем напасть на дюжего смотрителя.

Плам опять бросила взгляд на часы. Пять минут двенадцатого. Она больше не может пребывать в подвешенном состоянии. Надо что-то делать.

– Послушай, Лулу. – Она рассказала ей о своих изменившихся планах.

– Пулу смотрела на нее во все глаза.

– Мне кажется, тебе не следует идти туда одной. Я не могу пойти с тобой: через полчаса мне надо забрать Вольфа из детского сада. Разве Джим не может успеть на поезд в одиннадцать двадцать?

– Нет, у него занятия, а потом ленч с заезжим лектором. А времени у меня только до завтрашнего Вечера. Как только Дженни вернется, она сядет на телефон, предупредит своих сообщников, и все следы будут уничтожены. Возможно, она уже нашла способ, чтобы связаться с ними. Поэтому с каждым часом у меня остается все меньше шансов найти что-нибудь в ее подпольной мастерской, а у них – все больше возможностей уничтожить улики.

– Ради бога, будь осторожна.

Плам обняла Лулу и бросилась к выходу.

Через три минуты вслед за ней с забытой бордовой сумочкой выскочила Лулу, но черный «Порше» Плам уже скрылся за углом.

– Привет, Лулу.

Лулу быстро обернулась.

– Здравствуй, Мэнди. Что ты делаешь в Лондоне? Я думала, ты скитаешься по свету.

– Потратилась в Стамбуле, поэтому опять придется посидеть с детьми, пока не подзаработаю. Ты была первой, чей адрес предложили мне в агентстве.

– Слава богу, что это оказалась ты. Теперь я смогу оставить Вольфа!

– Не раньше двух. Я приглашена на ленч.

– Ладно. Ты знаешь, где что находится, – среди того же самого бардака.

– Отлично. Я позвоню в агентство. Деньги на мороженое все там же, в чайнике?

В одиннадцать тридцать Плам стояла в солнечно-желтой гостиной Дженни, размышляя, с чего начать.

К двенадцати тридцати она осмотрела гостиную, спальню, ванную и вторую спальню, приспособленную под мастерскую. Улик, свидетельствующих об изготовлении подделок, не было никаких: ни заготовок, ни книг, ни репродукций для копирования. Ничего.

Плам была уже на грани отчаяния, но вдруг подумала, что следовало бы просмотреть бежевую папку со счетами в письменном столе Дженни в гостиной, где могли содержаться сведения об аренде. По существующим правилам она не могла оплачивать аренду наличными, а поскольку сдача внаем оформлялась официально, у нее где-то должны быть счета об оплате или какие-то записи об этом.

Плам с отвращением посмотрела на разбухшую папку. К счастью, ей надо проглядеть лишь использованные чековые книжки, чтобы найти корешок чека об оплате аренды. А может быть, там есть и квитанции? Но ничего подобного в папке не оказалось.

Тогда, может быть, в ней есть что-нибудь другое? Но что? И как она узнает это? И даже если она узнает адрес хозяина дома, то как она уговорит его впустить ее? Вряд ли он окажется таким же покладистым, как здешний смотритель, который тут же открыл ей квартиру. Может быть, рассказать ему о происшествии с Дженни, приврав, что ей надо взять кое-что из вещей, чтобы отправить их ей в госпиталь?

Когда она пыталась решить, что делать дальше, на входе раздался звонок. Плам сжалась от страха. Затем, раздосадованная собственной слабостью, направилась к двери и посмотрела в «глазок».

Это был смотритель, который так любезно впустил ее в квартиру. Он хотел знать, когда Дженни вернется из госпиталя. Ему, как секретарю комитета жильцов, только что пожаловался их садовник, заявив, что не получил оплаты за прошлый месяц.

Смотритель ушел, Плам закрыла дверь на цепочку и прислонилась к ней спиной. Теперь, когда напряжение спало, силы оставили ее. «Я становлюсь пугливой, как кошка», – думала она, уставившись на пальто, висевшие на старомодной вешалке в прихожей…

Подавшись вперед, она стала поочередно запускать руки в карманы огромного зимнего пальто, алого выходного, что когда-то купила ей сама; вечерней накидки из черного бархата; клетчатого «барберри», оставшегося после одного из любовников, и старого бежевого плаща. В кармане плаща она нащупала что-то твердое. Ключ!

С ликованием в сердце она смотрела на него. Это был не маленький и блестящий ключ сложной современной конфигурации, а старый, большой и тяжелый. Плам не могла припомнить, чтобы хоть однажды видела ключ от мастерской Дженни на Уэстборн-Гроув, но этот старый ключ, который сейчас находился в ее руке – темный и поцарапанный, холодный и тяжелый, – наверняка был от старого дома.

Возбужденная, она бросилась к телефону, чтобы сообщить о своей находке Лулу.

– Так что я прямо сейчас же отправляюсь на Уэстборн-Гроув, – сообщила она.

– Возьми такси, если не хочешь, чтобы твой «Порте» угнали, пока ты будешь отсутствовать. Да, кстати, ты забыла здесь свою сумочку.

– Черт, я заберу ее позднее. В ней диапозитивы, на которые ты хотела взглянуть.

В начале второго Плам уже стояла у покосившегося многоквартирного дома, где Дженни жила в начале своего пребывания в Лондоне. Когда-то здесь обитали преуспевающие бизнесмены, теперь он был набит обедневшими семьями. Импозантные ступени, которые в прежние времена вели в галерею, теперь стали коммунальным крыльцом.

На ступенях в окружении детворы сидела измученная женщина с рыжими волосами, рядом с ней расположилась толстая чернокожая старуха в бирюзовом брючном костюме. Чуть подальше подпирал серую облезшую колонну худющий индус в коричневом выходном костюме, который был велик ему на несколько размеров.

Со ступеней скатились вниз две прелестные чернокожие девчушки с огромными глазами.

– Леди, у тебя есть сигареты? – Они вцепились в ее косметичку и дергали за жакет.

– Извините, нет. – Плам нервно взирала на людей, загородивших ей проход к входной двери, и говорила себе, что глупо бояться их.

В холле дома стояли погнутые баки с отходами; лежали рваные матрасы, источавшие запах мочи, и валялось нечто похожее на разбитый велосипед. Плам протиснулась мимо всего этого к двери под лестницей, которая вела в подвал, и дрожащей рукой достала ключ.

Он легко вошел в замочную скважину.

Плам проскочила в дверь и, заперев ее изнутри, с облегчением вздохнула. Найти выключатель в темноте так и не удалось.

Стараясь унять дрожь, она стала медленно спускаться по бетонным ступенькам, жалея, что надела туфли на высоком каблуке. Добравшись до последней ступеньки, нашарила дверь в переднюю и повернула ручку. Вопреки ее опасениям, дверь оказалась незапертой.

Толкнув ее, она облегченно вздохнула, увидев впереди слабый дневной свет, проникавший из зарешеченного окна под потолком.

Плам осмотрелась. Помещение, в котором она оказалась, когда-то служило кухней для огромной викторианской семьи. Сейчас оно было безупречно чистым и почти пустым, если не считать деревянного стола, который был выше обычного кухонного, имел отполированную до блеска металлическую поверхность и какое-то приспособление снизу. Сбоку стола она нашла выключатель.

Кому может понадобиться вакуумный стол, предназначенный для того, чтобы сажать старый изношенный холст на неповрежденный. Только тому, кто реставрирует… или подделывает картины.

Плам отступила в коридор, где наконец увидела выключатель, и поспешила в дальнюю комнату, которую Дженни использовала как мастерскую. За дверью, которую она толкнула, затаив дыхание, ее встретила кромешная темнота, и снова ей пришлось искать выключатель.

Когда вспыхнул свет, она обнаружила перед собой самую чистую мастерскую из всех, что ей приходилось видеть. По правде говоря, она никогда не встречала чистой мастерской, все они отличались неизменной неряшливостью. Здесь у стены справа стояла металлическая конструкция с полками, на которых были аккуратно расставлены банки и разложены тюбики с красками. Ниже она увидела кофейник с чашками. Еще ниже стояли в ряд потрепанные книги по живописи. На самой нижней полке аккуратными стопками лежали газеты и лоскуты ткани. Окна комнаты были тщательно закрыты деревянными жалюзи. У одного из них стоял мольберт с холстом, развернутым к свету, слева от мольберта она увидела высокий стул и стол с чистой палитрой и банкой с кистями.

Затаив дыхание, Плам поспешила к холсту. В центре его была изображена корзинка, из которой сыпались вишни и персики. Вокруг корзины разбросаны цветы. Справа в углу лежал надкушенный персик. Все было в карандаше. Красками сделана лишь отмывка коричнево-зеленого фона и созданы насыщенно-желтые тона.

Плам видела нарождающегося Балтазара ван дер Аста.

В два часа Лулу достала из бордовой сумки Плам папку, нашла в ней конверт с диапозитивами и вытряхнула их на стол. Вместе с ними выпала фотография.

Лулу взяла ее и нахмурилась, стараясь что-то припомнить. Нашарив в сумке Плам лупу, она получше вгляделась и фото.

Мгновенно сообразив, что Плам угрожает опасность, она бросилась к красному телефону на стене и без промедления набрала междугородный номер.

Мастерская, где рождались подделки, несомненно, принадлежала Дженни, но Плам пока не нашла ничего такого, что выдавало бы ее как изготовителя фальшивых картин. Не попалось пока ничего, что указывало бы на сообщников Дженни. Плам поспешила к полке с книгами, которые могли содержать некоторые улики.

Неожиданно за спиной у нее послышался шорох. Она обернулась, рассчитывая почему-то увидеть одну из девчушек, которых видела на ступеньках при входе, но, к своему удивлению, оказалась лицом к лицу с Джимом.

– Джим, ты приехал раньше… – Она запнулась, и приветливая улыбка мгновенно слетела с ее лица, когда она внимательно взглянула на своего бывшего мужа. Он был бледен и напряжен, холодные серые глаза смотрели на нее, как на незнакомку. Взгляд выражал решимость и угрозу.

У Плам перехватило дыхание.

– Откуда ты знаешь об этом месте ?

Джим тихо закрыл за собой дверь. Он был в черных джинсах, летной куртке и в перчатках. В руках держал большой чемодан.

– Ну что ж, теперь ты знаешь… – с вызовом произнес он.

Плам поняла, что он, должно быть, сел на поезд, отправлявшийся в одиннадцать двадцать, и прямо с вокзала приехал сюда, чтобы за три оставшихся до их встречи часа уничтожить все улики.

– Что ты намерена делать с этим? – хрипло спросил Джим. – Как, по-твоему, будут чувствовать себя мальчики, если ты засадишь меня в тюрьму?

"Он слишком нервничает, чтобы сразу пойти ва-банк», – сказала себе Плам, и эта мысль придала ей уверенности. У нее на руках были выигрышные карты, если только она не потеряет голову и будет играть правильно. Она сделала над собой усилие, стараясь не терять рассудка и помнить, что ей необходимо обнаружить отсутствующее звено между Джимом и Тононом. Дженни никогда не выдаст его. Но теперь у Плам была возможность вытянуть эту информацию из Джима.

– Джим, конечно, я не хочу, чтобы ты сел в тюрьму.

– Когда я звонил, ты сказала, что еще не ходила в полицию? – По лицу Джима было видно, что ему не терпелось получить подтверждение этому.

Плам замялась, вспомнив, как Бриз предложил ей пока не сообщать полиции, кто посылал ей письма с угрозами.

– Как только ты обратишься в полицию, обратного хода не будет, – предупредил он. – Поэтому прежде, чем идти туда, убедись, что ты хочешь видеть Дженни за решеткой. – Его следующие слова заставили ее даже почувствовать укор совести. – Почему бы не подождать, пока она вернется в Лондон. Еще успеешь засадить за решетку это несчастное создание.

Но следует ли ей признаваться Джиму, что она не была в полиции? Надо вспомнить, что именно она уже говорила ему. Тут лучше быть последовательной и не противоречить самой себе. Нельзя озлоблять его еще больше. Плам решила сказать Джиму правду. Ведь она и в самом деле, поддавшись доводам Бриза, еще не ходила в полицию.

Стоя спиной к металлическим полкам, она покачала головой:

– Нет, полиции неизвестно, что подделки изготавливала Дженни.

– Ты явно поверила в то, что ты пуп земли, да? – Злая усмешка Джима сразу же вызвала в ее памяти их прежние семейные перебранки. «Не реагируй, – сказала она себе. – Не вздумай обидеться. Возвращайся к картинам. И используй старую тактику умиротворения Джима с помощью лести. Сначала найди предлог, чтобы похвалить его».

– Как случилось, что ты ввязался в это, Джим? Я думала, ты терпеть не можешь Дженни. – Плам вспомнила ядовитые замечания Джима по поводу ее подруг. Когда они были женаты, его антипатия, безусловно, была искренней.

На лице Джима появилась самодовольная улыбка:

– Ты была слишком поглощена собой, чтобы заметить, что Дженни влюблена в меня со времен учебы в колледже.

Так, значит, единственным мужчиной, которого любила Дженни, был не Бриз, а Джим! Вот в чем причина столь давней зависти Дженни.

– Уж не хочешь ли ты сказать…

– Нет, я никогда не спал с ней. Но стоило мне только поманить пальцем, как твоя драгоценная подруга уже ползала передо мной на коленях.

Самодовольная ухмылка становилась зловещей, и Плам поспешила продолжить свои льстивые речи:

– Значит, Дженни доверяла тебе.

– Всегда доверяешь тому, кого любишь. Сообразив наконец, что у меня нет желания лезть к ней под юбку, Дженни решила, что мне идеально подходит роль ее старшего брата.

– Дженни нужен был партнер для изготовления фальшивых свидетельств, а ты график по профессии. – Плам показалось, что причина скорее была в этом, чем в страстном стремлении Дженни соединиться с Джимом. Или она опять ошибается?

Джим кивнул:

– И Дженни знала, что мне нужны деньги.

– Откуда она знала это?

– Любой преподаватель с маленькими детьми нуждается в них.

– Значит, вы работали вместе с тех самых пор, как Дженни ушла от Билла?

– С 1988 года, причем у нас был список клиентов Билла, которые покупали у него подделки.

"Не забывай о лести», – напомнила себе Плам.

– Ты – блестящий специалист, Джим, но ты не мог быть мозговым центром этого предприятия. Кто же возглавлял его? Кто был боссом? – При этом Плам дюйм за дюймом перемещалась к мольберту.

– Все, от начала до конца, организовал я. – Джим был явно польщен словами Плам. – Я наладил маршруты сбыта, я организовал изготовление свидетельств, я добывал краски старых мастеров в антикварных магазинах и в лавках старьевщиков.

– И один из маршрутов проходил через Джиллиан Картерет? – Плам продолжала свое продвижение вправо.

В глазах Джима мелькнуло удивление, а затем появился страх:

– Не впутывай ее в это дело!

– Джим, следы трех картин ведут прямо к ней. А на стене в ее спальне и сейчас висит поддельная картина.

– Как Джилли могла так опростоволоситься! – сплюнул Джим.

– Джилли?

– Она была Джилли Томпсон, пока не вышла замуж за того важного индюка, – недовольно проговорил Джим. Плам вспомнила.

– Ах да, Джилли Томпсон, она училась на курсе Лулу в художественном колледже.

Налицо Джима опять появилась недобрая ухмылка.

– Будь я проклят, – сказал он, – если ты услышишь от меня еще хоть слово, Плам… Что ты пытаешься сделать, стерва?

От него не укрылись ее маневры.

Одновременно с его выпадом она метнулась к мольберту, схватила незаконченный холст и спрятала его за спину.

Джим бросился к ней, намереваясь выхватить холст.

Плам толкнула на него двухметровый мольберт. Его стойка угодила прямо в лицо Джиму. Он вскрикнул от боли и закрыл лицо руками.

Плам рванулась к двери.

Джим отбросил мольберт и, чертыхаясь, устремился за ней.

Когда Плам уже дернула ручку, Джим схватил ее за плечи и развернул лицом к себе.

– Ты совсем не изменилась, ты, мелкая сучка! – На лбу у него была кровь. Он пытался отнять у нее холст.

Плам отступила назад в комнату и почувствовала, как Джим всей своей тяжестью прижал ее к стене. Эта схватка не походила на борьбу с Дженни, тут Плам была почти беспомощной.

– Ты, самодовольная, чванливая сучка, – рычал Джим.

Близость их сомкнутых в борьбе тел словно еще больше разжигала злобу Джима. Успех Плам подчеркивал его собственные неудачи и подливал масла в огонь его ненависти.

Он ударил ее головой о стену, и перед ее глазами поплыла красная пелена. Джим тряс ее, как истеричный ребенок трясет свою тряпичную куклу. Затем, схватив одной рукой розовый шифоновый шарф на ее шее, он резко закрутил его. Она закричала от боли.

Когда пальцы Джима вцепились в ее горло, она выпустила драгоценный холст и вскинула руки к шее. Кричать она не могла. Из стиснутого горла вырывались лишь хрипы, она тщетно пыталась освободиться от его усиливающейся хватки. Забыв о холсте, они оба топтали его ногами.

Чувствуя, что теряет сознание, Плам заставила себя сделать последнюю попытку и что было силы ткнула пальцем правой руки в левую глазницу Джима.

Джим взвыл от боли и зажал глаз левой рукой.

Почувствовав, что его хватка ослабела, Плам вывернулась и, шатаясь, потащилась по коридору к выходу.

Джим настиг ее на ступенях. Бросив взгляд через плечо, она увидела его лицо – белое от бешенства и полное решимости.

Инстинкт самосохранения гнал ее вверх по ступеням, а рассудок подсказывал, что Джим неизбежно догонит ее прежде, чем она успеет добраться до последней. «Надо закричать!» – стучало у нее в голове, но она понимала, что это бесполезно: любые крики в этой трущобе примут за обычную семейную ссору, и никто даже ухом не поведет.

Сделав усилие, она развернулась и ногой пнула его в лицо.

Джим упал на спину, но тут же в ярости вскочил и бросился за ней по ступеням.

Каждый раз, когда он пытался схватить ее, она сгибала ногу в колене и пинала его вновь – ноги у нее все же были длиннее, чем его руки. Один раз ее высокий тонкий каблук прошелся по щеке Джима, и он вскрикнул от боли.

Плам поняла, что добралась до верха, только когда почувствовала, что ее спина уперлась в дверь. И от неожиданности запнулась.

Джим мгновенно среагировал на ее замешательство. Присев, он прыгнул вверх, вытянув вперед обе руки, и поймал ее за ноги.

Плам закричала, когда они вместе покатились по ступеням вниз.

Она стукнулась головой о чугунные перила, затем их сцепившиеся тела налетели на стену в конце лестницы и, как бильярдные шары, отскочили назад. Почувствовав сверху тяжелую тушу Джима, Плам с ужасом поняла, что оказалась в ловушке.

Угасающее сознание уловило какие-то крики с наружной стороны двери, затем резкий удар, наверное, треск выбитой двери. Люди в темной форме сбегают к ней по ступенькам. А вслед за ними несется истерический крик Лулу:

– Скорее, скорее, вы, глупые идиоты!