Текст книги "Евнухи в Византии"

Отрицательные взгляды на евнухов в Византии

Как признает Рингроуз, в Византии существовали как положительные, так и отрицательные взгляды на евнухов. Хотя она считает враждебные образы евнухов архаичной риторикой, нет никаких сомнений в том, что их авторы разделяли предвзятость позднеантичных представлений, в некоторых случаях даже превосходя их, но могли и концентрироваться на гендерных аспектах. В IX веке патриарх Фотий в одном из писем хулит евнуха Иоанна Ангурия, патрикия и сакеллария, заявляя, что его род был известен и ненавидим за испорченность, а сам евнух – даже более того[855]855
  Письма 50. Комментарий см., например, в Vinson (1998), 488–489.


[Закрыть]; он также описывает Иоанна как «андрогина». Загадка пола евнухов комментируется и в письме дипломата Льва Хиросфакта, датируемом началом Х века, где осуждается евнух, который участвовал в посольстве в Багдад вместе со Львом[856]856
  Ed. Kolias (1939), Письма 25, 121–127, особ. 121.12–21. Об этом посольстве см. Tougher (1997b), 200. Ат-Табари называет евнуха Василием, тогда как Kolias (1939), 56, n. 2, предполагает, что это был Синутий. Нападки Хиросфакта на Василия/Синутия были вызваны тем фактом, что евнух оклеветал его и способствовал его ссылке.


[Закрыть]: размышляя о состоянии этого евнуха, Хиросфакт считает, что он родился от двух женщин, так как он был женствен (θηλυνόμενος); кроме того, дипломат обвиняет евнуха в том, что он допускал сексуальные непристойности во время посольства, и утверждает, что он был дурным во всем. Сатирическая песенка Х века высмеивает евнухов патриарха Полиевкта и Василия Лакапина, за то, что у них были сморщенные пенисы и широкие анусы, причем последнее намекает на анальный секс[857]857
  См. Morgan (1954); Garland (2006), 170–171.


[Закрыть]. Пресловутый афоризм, записанный в хронике Кедрина (XII век) касательно правления императрицы Ирины и могущественных евнухов, которые ее предали, звучит так: «Если у тебя есть евнух, убей его; а если его у тебя нет, то купи и убей его»[858]858
  Кедрин, ed. Bekker (1839), 29. Это замечание приписывается Хрисаорию.


[Закрыть]. И в романе XII века «Аристандр и Каллифея», написанном Константином Манассией, говорится, что, хотя гадюка укусила евнуха, умерла змея, ибо кровь евнуха была ядовитее[859]859
  Ed. Mazal (1967), 184. Цитируется в Gaul (2002), 206. Он отмечает враждебные образы евнухов в других византийских романах, впрочем, как и позитивные. Поздневизантийский период будет рассмотрен в следующей главе.


[Закрыть]. В жизнеописании своего дяди-евнуха Иоанна, епископа Ираклийского, Никифор Григора заявляет, что святость Иоанна была тем более замечательна, что он как женоподобный евнух был большей жертвой страстей, чем обычные мужчины[860]860
  Ed. Laurent (1934), 36. Gaul (2002), 201-3, также отмечает этот случай.


[Закрыть]. Вожделение нельзя было искоренить кастрацией.

Тексты византийских историков рассказывают о евнухах многое благодаря их роли в политике. Они могут демонстрировать враждебность к ним, подобно Аммиану Марцеллину. Лев Диакон, например, высказывает свои чувства по поводу выдающихся придворных евнухов Х века[861]861
  Комментарий см. в Talbot, Sullivan (2005), 30.


[Закрыть]. Константин Гонгилий описывается пренебрежительно как женоподобный (буквально «воспитанный в тени») человечек из Пафлагонии[862]862
  Лев Диакон 1.2.


[Закрыть]. Иосиф Вринга точно так же поносится как жалкий кастрат с пафлагонских пустошей в реакции Иоанна Цимисхия на степень политической власти этого евнуха[863]863
  Лев Диакон 3.3. О враждебном отношении к Вринге см. также Markopoulos (2004), IV, особ. 4.


[Закрыть]. Хроника Скилицы содержит несколько замечаний о женственности, злобе и алчности евнухов. Когда Варда Склир слышит, что паракимомен Василий послал выступить против него Варду Фоку, он рад перспективе встретиться в бою с настоящим мужчиной, а не с «оскопленными мужчинками из женских покоев, воспитанными в тени» (ἀνδράρια ἐκτετμημένα παλαμευόμενα καὶ σκιατροφῆ)[864]864
  Иоанн Скилица, ed. Turn (1973), 324.48–51. Это согласуется с сообщением Агафия (1.7.8), что Левтарий и Бутилин сказали о Нарсесе, как они были удивлены тем, что готы так боялись этого «человечка из опочивальни, воспитанного в тени и привыкшего к неге» (ἀνδράριον τι θαλαμηπόλον σκιατροφές τε καὶ ἀβροδίαιτον): ed. Keydell (1967), 19. Эту фразу использовал также Лев Диакон (Talbot, Sullivan (2005), 59, n. 30), так что Иоанн Скилица, возможно, копирует Льва, а не Агафия.


[Закрыть]. О Константине VIII говорится, что этот император назначал на гражданские и военные должности не достойных людей, а раболепных евнухов-собутыльников, полных всякой мерзостной скверны[865]865
  Иоанн Скилица, ed. Turn (1973), 370.24–28.


[Закрыть]. Из них Спондилий и Никита из Писидии выделяются как печально известные развратники. Сообщается, что спальничий-евнух, который отличился в бою, напав на сарацин и отвоевав обоз, действовал так не по опытности в военном деле, а из любви к деньгам[866]866
  Иоанн Скилица, ed. Turn (1973), 381.25–34. Следует отметить, что критическая интерпретация действий евнуха – интерполяция, обнаруживающаяся только в одном из списков истории.


[Закрыть]. Алчность приписывается, безусловно, также Иоанну Орфанотрофу, чье правление представлено как тирания[867]867
  Иоанн Скилица, ed. Turn (1973), 408.55–63, 412.66–67.


[Закрыть]. Паракимомен Василий изображен погрязшим в продаже должностей при Константине VII[868]868
  Иоанн Скилица, ed. Turn (1973), 237.18.20.


[Закрыть]. Дурной характер евнухов привлекает внимание и в «Истории» Атталиата: рассказ о евнухе – «сатрапе» Болгарии заставляет его задуматься об общих недостатках евнухов[869]869
  Михаил Атталиат, История, ed. Pérez Martín (2002), 29.18–21. Это евнух Василий, который тоже был монахом.


[Закрыть], он подчеркивает их зависть и лживость[870]870
  Атталиат печально известен своей враждебностью к евнуху Никифорице: см., например, Kazhdan, Franklin (1984), 51–57.


[Закрыть]. Вспоминается и интригующий инцидент, описанный в «Истории» Вриенния и связанный с евнухом-протовестиарием Иоанном[871]871
  Никифор Вриенний 4.32.


[Закрыть]. Этого евнуха назначил командующим войсками император Никифор III Вотаниат, который освободил от этой должности Алексея Комнина. Когда Алексей передал войска Иоанну, то галопом ускакал с поля, – Иоанн сымитировал это действие, за что получил оскорбления от воинов. Вриенний сообщает, что они смеялись над Иоанном и кричали «Клу-клу!», что, по его словам, было обычной реакцией на евнухов, – это явно фигура речи, обозначающая насмешку[872]872
  Значение этой фразы неясно. Gautier, ed. (1975), 302, n. 1, отмечает предположение Дюканжа, что это относится к способу мочеиспускания у евнухов. Однако, поскольку большинство евнухов в Византии сохранили свои пенисы, это кажется маловероятным.


[Закрыть]. Протовестиарий Иоанн вообще выглядит довольно дурно в «Истории» Вриенния: он описан как тщеславный и непостоянный человек[873]873
  Никифор Вриенний 4.31.


[Закрыть]. Георгий Палеолог якобы спас его от турок, но, несмотря на свою искреннюю благодарность, он обратился против своего спасителя, так что Вриенний заклеймил его как коварнейшего человека (δολιώτατος)[874]874
  Никифор Вриенний 4.37–40.


[Закрыть].

Положительные взгляды на евнухов в Византии

Несмотря на столь резкие антиевнушеские настроения, высказывались и положительные оценки, причем иногда теми же авторами, что давали евнухам отрицательные характеристики. Например, Скилица мог признать то доверие, которое правители оказывали евнухам, ту преданность, которую они проявляли, и их ценность как специальных агентов. Так, Ореста он описывает как одного из преданнейших евнухов (ἕνα ὄντα τῶν πιστοτάων εὐνούχων) Василия II, – характеристика, примененная им и к Эргодоту (τις τῶν πιστικωτάτων), евнуху Константина VIII[875]875
  Иоанн Скилица, ed. Turn (1973), 368.83–84, 373.21-374.22.


[Закрыть]. Преданность (или убедительность) Эргодота была такова, что его избрали для особых поручений. Константин VIII собирался отправить его к Константину Далассину, чтобы доставить к императору и сделать наследником. Позднее Иоанн Орфанотроф действительно отправил Эргодота к Далассину, поскольку тот был опытен в таких вопросах[876]876
  Иоанн Скилица, ed. Turn (1973), 393.38–40.


[Закрыть]. Константин Сарацин известен своей верностью Константину IX Мономаху, а Никифор отличался лояльностью (εὔνοιαν ἐτήρει) тому же императору[877]877
  Иоанн Скилица, ed. Turn (1973), 438.63–65, 464.14–19.


[Закрыть]. Скилица мог давать и более откровенные положительные характеристики евнухам. Петра, раба семьи Фок, который впоследствии сделал выдающуюся военную карьеру, он характеризует как деятельного (δραστήριον) и очень искусного в военном деле[878]878
  Иоанн Скилица, ed. Turn (1973), 315.74–80. См. также Иоанн Скилица, ed. Turn (1973), 272.79–80.


[Закрыть]. Иоанн Орфанотроф также был известен своим деловитостью и способностями (πρακτικὸς ἄνθρωπος ὤν)[879]879
  Иоанн Скилица, ed. Turn (1973), 392.17–18.


[Закрыть]. Сергий, евнух Василия II, описывается как человек разумный и искусный оратор (ἄνδρα φρενήρη τε καὶ δεινὸν εἰπεῖν)[880]880
  Иоанн Скилица, ed. Turn (1973), 351.87–89. Неудивительно, что Сергий встречается в контексте миссии. Он был послан Василием II, чтобы убедить группу болгар в крепости Мельник сдаться императору.


[Закрыть]. Некоторые описания действий евнухов вызывают положительную реакцию, даже если Скилица сам ее не выражает. История спальничего, который сразился с сарацинами, чтобы вернуть свое имущество, включена хронистом в текст, потому что она имеет развлекательный характер, а критическая интерпретация мотивов евнуха встречается только в одной ветви рукописной традиции. В остальном Скилица подразумевает здесь контраст с поведением византийских воинов, но трудно не восхититься мужеством евнуха. Другим евнухом, отличившимся в военной кампании, был Иоанн Философ, один из слуг императрицы Зои[881]881
  Иоанн Скилица, ed. Turn (1973), 472.30–34.


[Закрыть]: он с большим успехом провел ночную вылазку против печенегов, хотя Скилица просто описывает этот эпизод, не делая Иоанну никаких явных комплиментов. Важно оценивать также, что Скилица может и нивелировать свои положительные оценки евнухов: так, Пётр обладает важным навыками, несмотря на то что он евнух; Орест, возможно, и был предан, но у него не было навыков ведения войны или управления; Константин Мономах сделал Никифора стратопедархом не из-за его военных способностей, а потому, что тот был преданным сторонником императора; хотя Иоанн Орфанотроф – яркая политическая фигура, он всё же управлял тиранически. Несмотря на эти характеристики, очевидно, что Скилица может наделять евнухов положительными качествами.

Явно положительные мнения о евнухах высказывали и другие авторы. Особенно запоминающийся случай связан с парой евнухов-педагогов (одного из них звали Леонтакий), которые фигурируют в «Истории» Вриенния[882]882
  Никифор Вриенний 2.16. См. также Polemis (1968), 64.


[Закрыть]. Эти евнухи помогли Михаилу Дуке (одному из внуков кесаря Иоанна Дуки) сбежать из крепости, где его держал заложником норманнский наемник Руссель де Байё: они должны были бежать ночью и добраться до Никомидии. Вриенний описывает этот план как разумный и смелый (συνετὴν ἅμα καὶ τολμηράν) и описывает Леонтакия как человека разумнейшего (νουνεχέστατος). Другому евнуху-педагогу не удалось скрыться (как и брату Михаила Иоанну), и его автор хвалит за ту стойкость, с которой он перенес последующие пытки: Вриенний замечает, что, хотя тело его было слабо, душа его была благородна. Другой интересный случай – описание Феодора Кратира у Продолжателя Феофана. Феодор был евнухом при дворе Феофила и заслужил внимание благодаря необычным событиям на константинопольском ипподроме[883]883
  Продолжатель Феофана 3.23, ed. Bekker (1838), 114–116.


[Закрыть]. Феодор осмелился посмеяться над боевыми упражнениями араба, который джигитовал с двумя копьями. Критика Феодором этого представления вызвала порицание у императора, который назвал его женоподобным и немужественным (θηλυδρία καὶ ἄναδρε). Однако затем евнух напал на этого араба с одним копьем и сбросил его с седла, за что был щедро вознагражден Феофилом. Акцент в этой истории делается на благочестии Феодора, а не на каких-либо тайных боевых навыках, которыми он обладал, ибо он уповал на Бога, что добьется успеха. Впрочем, этот Феодор был более известен как один из сорока двух мучеников Аморийских. Хотя Лев Диакон выказывает враждебность к Иосифу Вринге (или, по крайней мере, ссылается на его негативные оценки Никифором Фокой и Иоанном Цимисхием), он может хвалить Василия Лакапина за то, что он был деятелен (δραστήριος) и проницателен (ἀγχίνοος), – качества, за которые он хвалит и Никифора Фоку[884]884
  Talbot, Sullivan (2005), 70, n. 6, 143, n. 8. Лев Диакон положительно относится и к патриарху-евнуху Полиевкту, e. g. 2.11.


[Закрыть]. В отличие от Льва Диакона, Продолжатель Феофана известен своей похвалой евнуху Иосифу Вринге[885]885
  См., например, Markopoulos (2004), IV.


[Закрыть]. Он характеризует Иосифа как въедливого (πυκνός), честного (ὀρθός), верного (πιστός), быстрее орла противостоящего общественной несправедливости, благочестивого, справедливого, беспристрастного – короче говоря, образцового[886]886
  Продолжатель Феофана, ed. Bekker (1838), 466.14–18.


[Закрыть]. Он описывается также как обладающий полезным (χρηστός), честным и бдительным умом, а также как ревностный (σπουδαῖος) и горячий (θερμός)[887]887
  Продолжатель Феофана, ed. Bekker (1838), 475.2; Продолжатель Феофана, ed. Bekker (1838), 479.10.


[Закрыть]. Мнения разделились и относительно Никифорицы[888]888
  О взглядах на Никифорицу см. Kazhdan, Franklin (1984), 51–57. Об этом евнухе см. также Lemerle (1977), 300–302.


[Закрыть]. Горячим его поклонником был Кекавмен, который хвалил его как человека, превосходного во всем, способнейшего, опытного в военных и политических делах, великодушного, разумнейшего и искусного в мысли и речи[889]889
  Strategikon 74.


[Закрыть]. Однако в этой похвале Кекавмена присутствует оговорка: он отмечает, что Никифорица обладал этими качествами, хотя был евнухом. И если Атталиат поносил его, другие авторы, например, Вриенний, могли представлять более противоречивый образ этого евнуха, как хваля, так и критикуя его. Вриенний утверждает, что Никифорица был человеком способным (ἐντρεχῆ) и деятельным (δραστήριον), умным и опытным в делах, но способным на злой умысел (βαθυγνώμονα)[890]890
  Никифор Вриенний 2.1.


[Закрыть]. Хотя Лев Диакон мог хвалить Василия Лакапина, он признавал и его алчность[891]891
  Лев Диакон 10.11.


[Закрыть]. Другим могущественным придворным евнухом, имевшим неоднозначную репутацию, был Иоанн Орфанотроф, как мы уже видели по хронике Скилицы. Пселл подробно останавливается на характере этого евнуха, анализируя его хорошие и дурные качества[892]892
  Хронография 4.12–14.


[Закрыть]. Он всячески восхваляет его ум, трудолюбие, административный опыт (он был особенно искусен в финансовых вопросах), бдительность и преданность своему брату императору Михаилу. Упрекает же он его за властный характер, притворство и особенно за алчность и пьянство. Пселл также пытается создать больше серых зон: он утверждает, что Иоанн не был зловреден, но мог пугать и внушать страх. Пселла часто хвалят за его реалистичные изображения людей своего времени, но здесь всё же можно распознать элементы стереотипов хорошего и плохого евнуха. Различные образы евнухов существовали и в византийских романах: в пару к описанному выше враждебному примеру в них встречаются евнухи, которые представлены надежными и преданными помощниками и опытными посредниками[893]893
  См. Gaul (2002), 207–208. Он обсуждает, в частности, евнуха Ветана, который фигурирует в романе «Ливистр и Родамна». Дополнительные комментарии см. в главе 8.


[Закрыть].

Как видно из предыдущей главы, византийские евнухи могли заслужить похвалы и в сфере религии[894]894
  Хотя также было замечено, что в этой сфере может присутствовать критика евнухов.


[Закрыть]: они могли стать святыми, их можно было узнать по отсутствию опасных страстей и по врожденной воздержанности. Атталиат утверждал, что именно это свойство евнухов и заставило его избрать их для монастыря в своем константинопольском доме. В христианском контексте интересным и широко обсуждаемым аспектом идентичности евнухов в Византии остается та связь, которую могли проводить между ними и ангелами[895]895
  См. особенно Ringrose (2003), гл. 7, 142–162; Sidéris (2002), 166–168; Maguire (1997b), 255–256; Maltese (1990), 122–126; Mango (1980), 151–155. Peers (2001), 187, отмечает параллель между ангелами и евнухами, но, к сожалению, предпочитает не исследовать ее.


[Закрыть]. В своих снах и видениях византийцы часто принимали ангелов за придворных евнухов. Такое смешение регулярно встречается в византийской литературе. Пример этого можно найти в «Житии Иоанна Милостивого», патриарха Александрийского, написанном Леонтием Неапольским в VII веке[896]896
  Житие Иоанна Милостивого 52.34–46.


[Закрыть]. Во время своего путешествия к императору в Константинополь Иоанн созерцает в видении кого-то, кого он принимает за евнуха и кто призывает его к Царю царей, но затем он понимает, что это ангел, зовущий его к Богу. Более поздний драматический пример – сон Варды из «Жития Игнатия Младшего» Х века[897]897
  PG 105, 533–536. Эта история рассказывается также у Генесия 4.21.


[Закрыть]. В этом сне Варда видит свою смерть, санкционированную свыше. Он отправился в Святую Софию со своим племянником императором Михаилом III, и во все окна церкви заглядывали архангелы. Когда они вдвоем подошли к амвону, появились двое спальничих и утащили императора, а еще двое утащили Варду. Затем он увидел святого Петра, сидящего на патриаршем престоле и окруженного двумя препозитами. По просьбе Игнатия Пётр приказал увести Варду и разрубить его на части. Ясно, что те люди, которых Варда называет евнухами (спальничие и препозиты), на самом деле были ангелами – исполнителями божественной воли. Случаи, когда ангелов принимали за евнухов, встречаются в «Сказании о Великой церкви» – легендарной повести о строительстве Святой Софии, и в «Видении монаха Космы» – описании мистического путешествия бывшего спальничего на небеса[898]898
  См., например, Mango (1980), 151-5; Sidéris (2002), 167–168.


[Закрыть]. В сатире XII века «Тимарион» это обычное смешение получает новый оборот: когда герой видит в подземном мире императора Феофила, он думает, что сопровождающая того безбородая блистающая фигура в белом – это евнух, но ему говорят, что это ангел-хранитель императора, – здесь земного правителя сопровождает его божественный помощник[899]899
  Тимарион 33.


[Закрыть]. На первый взгляд, суть этого топоса заключается в том, что ангелы и евнухи выполняли аналогичные роли при небесном и земном дворах соответственно. Они были вездесущими стражами своего хозяина и его приближенными помощниками[900]900
  Конечно, ἄγγελος буквально означает «посланник».


[Закрыть]. Но есть и другие параллели между ангелами и евнухами. Ангелы могли появляться в виде безбородых мужчин и были особым типом существ, что отражено в их изображениях в византийском искусстве, например, на мозаике ΙΧ века с Гавриилом в Святой Софии[901]901
  Интересно, что Peers (2001), 109, характеризует ангелов как «своего рода третье тело – по природе где-то между Богом и человечеством, но чья природа не поддается точному определению». Актуальность таких взглядов для евнухов очевидна.


[Закрыть]. Таким образом, у них было явное физическое сходство с евнухами. В византийском соннике Х века, так называемой «Онирокритике Ахмета», прямо говорится, что евнухи и ангелы ассоциировались не только из-за своей внешности, но и из-за своего характера. Он утверждает, что, если кто-то видит во сне прекрасного и высокого (εὐειδῆ καὶ εὐηλίκιον) евнуха, того следует считать ангелом потому, что евнух чист (καθαρόν), ангелоподобен (ἀγγελοπρεπές) и не подвержен плотским похотям[902]902
  Онирокритика Ахмета 10, ed. Drexl (1925), 6.7-14. См. также Mavroudi (2002), 268–269. Толкование ангела в сновидении было позитивным, предвещающим добрые вести. Тот факт, что евнухов можно отождествить с ангелами и их благой вестью, усиливал благоприятное впечатление от них.


[Закрыть]. Литературные и визуальные образы ангелов могут подчеркнуть их блистающий внешний облик и одежду – черты, которые также были атрибутом евнухов[903]903
  См., например, James, Tougher (2005), 160.


[Закрыть]. Это сияние имело божественные коннотации как у ангелов, так и у евнухов. Как отмечает Сидирис, евнуха Нарсеса таким образом описывал Корипп, так что эта концепция встречается уже в поздней Римской империи[904]904
  Sidéris (2002), 166.


[Закрыть]. Близость параллели между ангелами и евнухами такова, что мы начинаем задаваться вопросом, какое из этих существо повлияло на восприятие другого. Естественно предположить, что ангелы были образцом для евнухов, но возможно и то, что использование придворных евнухов в Римской империи оказало влияние на восприятие ангелов[905]905
  Sidéris (2002), 168, отмечает эту неопределенность.


[Закрыть]. Несомненно, что в изображении ангелов в позднеантичный и ранневизантийский периоды произошли изменения, как показал Пирс[906]906
  Об иконографии ангелов см. также Mango (1984).


[Закрыть].

Еще один интересный аспект ассоциации евнухов с ангелами в византийском контексте был подмечен Манго. Отмечая существование в Малой Азии храмов, посвященных архангелу Михаилу-чудотворцу, он предположил, что Михаил захватил святые места, посвященные Аттису, кастрированному супругу богини Кибелы[907]907
  Mango (1984), особ. 55.


[Закрыть]. Тот факт, что связь между оскопленными мужчинами и ангелами появлялась и в других христианских обществах, предполагает, что эта ассоциация была определенным образом неизбежна. Так, мы уже встречались с ролью ангелов в мистическом оскоплении. Русские скопцы верили, что самооскопление превращает смертных в ангелов[908]908
  Engelstein (1999), 18, 191.


[Закрыть], а среди любимых сюжетов скопческих икон был архангел Михаил[909]909
  Engelstein (1999), 149–150. Архангел Михаил изображался верхом на белом коне, что символизировало чистоту скопчества.


[Закрыть]. Характерный голос, которым обладали кастраты, добавлял еще одно измерение к этой параллели, учитывая связь ангелов с идеей хоровликов[910]910
  Конечно, это измерение могли ценить и ранее. Красивые голоса обычно ассоциируются с ангелами. Вспоминается, например, «Голос ангела» Шарлотты Черч (1999 год).


[Закрыть]. Считалось, что у кастратов ангельские голоса, а молодые кастраты были известны как puttini castrati, «кастраты-ангелочки»[911]911
  См., например, Barbier (1996), 17, 30, 50, 136, 234.


[Закрыть]. Кастрат Морески был провозглашен «ангелом Рима» после его триумфального выступления в роли Серафима в бетховенском «Христе на Масличной горе»[912]912
  Barbier (1996), 239; Clapton (2004), 49–50.


[Закрыть]. Однако главное, что следует иметь в виду, заключается в том, что ассоциация евнухов с ангелами придала положительный аспект идентичности первых.

Значение труда Феофилакта Охридского «в защиту евнухов»

Таким образом, согласно Рингроуз, существовали как положительный, так и отрицательный византийский взгляд на евнухов. Для нее, однако, нормативной представляется позитивная реакция. Эта позиция в значительной степени основывается на труде Феофилакта Охридского «В защиту евнухов». Но насколько велико значение этого текста? Для этого необходимо разобрать его подробнее.

На первый взгляд, этот трактат вроде бы резко отличается от того, что мы ожидаем услышать о евнухах: в нем сознательно приводятся аргументы в их пользу. В частности, он предполагает, что евнухи, во всяком случае, оскопленные до полового созревания, в целом чисты. Кастрация – это средство подавления страстей. Однако такие взгляды вряд ли можно назвать революционными или уникальными для Византии: как мы уже видели, подобные идеи имели античное происхождение. А тот аргумент, что Феофилакт представляет стандартное византийское восприятие евнухов, может быть оспорен. Феофилакт утверждает, что написал это произведение, чтобы утешить своего брата-евнуха, который был сыт по горло той враждебностью, с которой евнухам приходилось сталкиваться в византийском обществе. Если бы в средневизантийский период произошел общий сдвиг в сторону позитивного восприятия евнухов, то весьма маловероятно, что Феофилакту пришлось бы создавать такой текст. Кроме того, Маллетт подчеркнула индивидуальность этого текста: Феофилакт написал его для своего брата, а не для широкой аудитории[913]913
  Mullett (2002), особ. 183. Феофилакт, однако, может представить себе, как этот текст читают другие: ed. Gautier (1980), 291.17–18, 30–35.


[Закрыть]. Критик евнухов, которого представляет его воображение, может быть не просто распространителем устаревших идей, хотя вопрос о том, позволяет ли Феофилакт ему честно высказывать свои претензии, вполне уместен[914]914
  Mullett (2002), 181, замечает, что критик оборван на полуслове и, возможно, смог бы изложить дополнительные аргументы.


[Закрыть]. Этому критику он разрешает, в частности, указывать на незаконность кастрации и на страсти, которым подвержены евнухи. По утверждению критика, евнухи, которые служат в женских покоях дворца, становятся женственными из-за того, что проводят так много времени с женщинами[915]915
  Это примечательно, так как указывает на мнение о том, что евнухи не были изначально феминизированы.


[Закрыть]. Он отмечает также распутство некоторых евнухов. Возможно, более значимо то негативное отношение к евнухам, которое их защитник пропускает мимо ушей. Вместо того, чтобы обсудить мнение критика о том, что евнухи становятся женственны из-за контакта с женщинами, он высказывает более традиционную точку зрения, что евнухи действительно женственны по своей сути[916]916
  Ed. Gautier (1980), 317.7–8.


[Закрыть]. Кроме того, он демонстрирует знакомство с враждебным ориенталистским взглядом на евнухов, заявляя, что это не относится к византийским евнухам, но только к иноземным, например персидским или арабским[917]917
  Ed. Gautier (1980), 297.1–4. О негативных взглядах на восточного евнуха в греческом романе римского времени см., например, Guyot (1980), 72–77.


[Закрыть], что предполагает согласие и с негативным взглядом на евнухов. Его возражения против самооскопления юношей для сексуального удовлетворения также вполне обычны[918]918
  Ed. Gautier (1980), 303.10–22. В связи с этим интересно отметить изображение Багоя в «Багое» Никифора Василаки – обвинительной речи (хотя, возможно, это просто риторическое упражнение), написанной в 1157 году: см. Magdalino (1993a), особ. 54. Багой описан как сын бедного рыбака и «скифянки». Василаки утверждает, что в юности у него был гомосексуальный роман, и, чтобы сохранить своего любовника и свою привлекательную внешность, он оскопил себя. Примечательно, как пишет Магдалино, что «Василаки ругает Багоя не за то, что он евнух», а скорее за его самооскопление. Магдалино предполагает, что Багоя можно отождествить с Сотирихом Пантевгеном.


[Закрыть]. Что интригует в труде Феофилакта «В защиту евнухов», так это подчеркивание факта реального игнорирования указов и законов против кастрации византийцами, – так он признает византийскую практику оскопления. Кроме того, акцент Феофилакта на оценке людей как личностей, а не на том, к какой группе они принадлежат, кажется очень современным: он способен признать, что существуют хорошие и плохие евнухи, точно так же, как существуют, например, хорошие и плохие мужчины. Еще один интересный аспект текста – наличие у него дополнительной цели, которая, возможно, имела для Феофилакта даже большее значение. Не случайно критик евнухов – это монах: ведь трактат направлен на то, чтобы бросить вызов аскетам, как показала Маллетт[919]919
  Mullett (2002), особ. 186–191.


[Закрыть]. Как и евнухи, аскеты обладают измененным физическим состоянием, но, в отличие от евнухов, аскеты не могут гарантировать своей чистоты. В то же время, утверждает защитник, евнухи должны сделать выбор, чтобы достичь чистоты[920]920
  Ed. Gautier (1980), 329.15–20.


[Закрыть]: она не достигается без борьбы, и не все евнухи достигли ее. Таким образом, аскеты не могут обвинять их в том, что они чисты по умолчанию.

Эти соображения наводят на мысль, что следует быть весьма осторожным в оценке значения труда Феофилакта «В защиту евнухов». Он не может быть доказательством изменившегося восприятия евнухов в Византии. В любом случае, он говорит о том, что враждебное отношение к ним сохранялось. Рингроуз, как кажется, встает на более твердую почву, когда обращается к поэме Феофилакта о дурном евнухе: там он утверждает, что этот евнух был исключением и что чистота была отличительной чертой евнухов. Однако, возможно, Феофилакт занимает в этой поэме такую позицию, чтобы еще сильнее очернить развратного евнуха: редкость его греха делает его еще более отталкивающим. Можно предположить, что Феофилакт принял сознательное решение избрать те идеи, которые способствовали его целям. Не может быть никаких сомнений в том, что как положительный, так и отрицательный взгляд на евнухов продолжали сосуществовать в Византии, но утверждение, что первый был истинным выражением византийских идей, а второй – архаичным стереотипом, сомнительно. Обе позиции развивали античные топосы. Вернее было бы утверждать, что в Византии мнение относительно евнухов было скорее разнообразным, чем однородным: множественные идентичности сосуществовали. У византийцев был выбор относительно того, как понимать евнухов: он мог быть положительным, отрицательным или нейтральным, и все они были законны. Очевидно, что авторы могли выбрать ту модель, которая наилучшим образом соответствовала их целям. Это особенно очевидно там, где авторы использовали как враждебные, так и благоприятные характеристики евнухов. Феофилакт в своих собственных целях может подчеркивать положительный аспект, но отсылает и к отрицательному. Атталиат высказывал резко противоположные мнения: в своей «Истории» он приводил конкретные и общие инвективы против евнухов, но в «Диатаксисе» своего монастыря полагал, что евнухи обладают бесстрастием. В «Хронографии» Продолжателя Феофана Феодор Кратир упрекается за немужественность, но затем сам автор опровергает эту характеристику. Возможно, это в некоторой степени позволяло оценить евнухов как личностей, на чем настаивал Феофилакт в своем труде «В защиту евнухов». Используя античные стереотипы, византийцы могли судить о конкретных евнухах как о хороших или дурных личностях либо как о смешанных фигурах. Византийская позиция в отношении евнухов была более сложной, чем предполагает Рингроуз, хотя и удручающе парадоксальной. Это было, однако, следствием парадоксальной природы евнухов.