Текст книги "Евнухи в Византии"

Зачем нужны евнухи при дворе?

В первой части настоящей главы речь шла о том важном положении, которое евнухи занимали и сохраняли при поздних римских императорах. Теперь же перейдем к рассмотрению того, почему дело обстояло именно так. Этот вопрос имеет универсальное значение для феномена использования евнухов при царских и императорских дворах, и историки предлагали для него различные объяснения. Одна из простейших теорий использования евнухов монархами состоит в их роли охранителей женщин[403]403
  Например, Bullough (2002), 7; Mitamura (1970), 10; Wittfogel (1957), 355.


[Закрыть]. Поскольку евнухи считались безопасными партнерами для женщин (или, по крайней мере, было понятно, что те от них не могут забеременеть), эта функция считалась для них подходящей. Примечательно, что те дворы, при которых существовали гаремы, можно было отличить и по более широкому использованию евнухов, например китайский или османский[404]404
  О мнении, что у Ахеменидов был гарем, см. Llewellyn-Jones (2002).


[Закрыть]. Даже в римском обществе встречается представление о том, что евнухи – подходящие слуги для женщин. В комедии Теренция «Евнух» (161 год до н. э.) изображен евнух Дор, которого дарят в дом куртизанки Фаиды[405]405
  Издание и перевод см. в Brothers (2000). Эта комедия – адаптация греческого оригинала Менандра, что указывает ассоциацию евнухов с уходом за женщинами и у греков. На ум приходит (возможный) евнух Елены из «Ореста» Еврипида.


[Закрыть]. Место Дора занимает неевнух Херея, сумевший таким образом получить доступ к молодой девушке Памфиле, чьей любви он в конце концов добивается. В императорский период Плавтиан, префект претория при Септимии Севере (193–211), по рассказам, кастрировал 100 знатных римских граждан, чтобы они служили его дочери Плавтилле слугами и учителями[406]406
  Дион Кассий 76.14.4–6.


[Закрыть]. В поздней Римской империи представительницы элиты, включая императриц, обычно находились в обществе евнухов[407]407
  См., например, Hopkins (1978), 194; Sidéris (2003), 167–169. См. также Boulhol, Cochelin (1992), 70–71, об ассоциации евнухов с женщинами в христианских мученичествах.


[Закрыть]. В знаменитом 22-м письме Иеронима к Евстохию о девственности упоминается римская матрона, раздававшая деньги нищим в храме святого Петра, и указывается, что ее сопровождали евнухи (semiviris – «полумужчины»)[408]408
  Иероним, Письма 22.32. Комментарии см. в Adkin (2003), 130, 309.


[Закрыть]. Мать Юлиана Василина обучалась у евнуха Мардония, а императрица Евсевия общалась с Юлианом через своих евнухов[409]409
  Юлиан, Мисопогон 352 B; Послание к афинянам 274 B.


[Закрыть]. Впрочем, можно спорить о том, стали ли евнухи выполнять роли слуг и чиновников при мужчинах и действовать на мужской политической арене просто из-за расширения своих обязанностей за пределы женской сферы[410]410
  Patterson (1982), 325–326, считает роль гарема «наименее важной причиной присутствия евнухов».


[Закрыть]. Их значение для правителей-мужчин было так велико, что маловероятно, чтобы они получили эту должность не напрямую. Весьма показательно, что в поздней Римской империи императрица обзавелась собственным главным спальничим только в V веке, – направление заимствования было от мужчин к женщинам[411]411
  О том, что императрица также получила главного спальничего, см., например, Holum (1982), 131.


[Закрыть].

Даже если евнухи и появились впервые при дворе и во дворце, чтобы ухаживать за женщинами, ясно, что цари и императоры считали их незаменимыми по другим причинам. Альтернативная точка зрения, что только «слабые» правители-мужчины зависели от евнухов, тогда как «сильные» могли обходиться без них, имела своих последователей в прошлом и была убедительно опровергнута[412]412
  Старую точку зрения см., например, Guilland (1944b), 191, (1967), I, p. 202. Опровержение этого взгляда см., например, в Hopkins (1967), 69–70, (1978), 180–181.


[Закрыть]. «Сильные» императоры использовали евнухов с такой же вероятностью, а власть евнухов была скорее институциональной, а не просто зависела от особенностей характера монарха.

Конечно, историки искали альтернативные объяснения использованию монархами евнухов. В своем исследовании о евнухах в исламе Аялон утверждает, что именно преданность евнухов делала их столь ценными для правителей[413]413
  Ayalon (1999), 14.


[Закрыть]. Он пишет, что как раз это качество и «составляло саму основу их успеха в исламской и в других цивилизациях». Интересно, что к такому выводу его привели не только источники о деятельности евнухов в исламском мире, но и наблюдения древнегреческих авторов, в частности Геродота, а также Ксенофонта. Геродот примечателен своей высокой оценкой значения евнухов для персидских царей как верных и преданных слуг. Рассказывая о мести евнуха Гермотима человеку, который его кастрировал, он отмечает, что «варвары» считают евнухов особенно заслуживающими доверия[414]414
  Геродот 8.105. В его «Истории» есть и другие указания на надежность евнухов: Геродот 1.117, 3.4, 3.77.


[Закрыть]. Аялон цитирует также рассказ Ксенофонта о мотивах Кира Великого (560/59–530 годы до н. э.) использовать евнухов на своей службе[415]415
  Ayalon (1999), 36–38. Ксенофонт, Киропедия 7.5.58–65. Аялон ошибочно полагает, что Кир, о котором идет речь, – это Кир Младший, которому служил Ксенофонт.


[Закрыть]. Их верность была здесь решающим фактором, но, в отличие от Геродота, Ксенофонт объясняет, почему считалось, что евнухи обладают этим свойством[416]416
  Ксенофонт также приводит пример преданности евнухов: Cyropaed. 7.3.15.


[Закрыть]. Они были преданы царю потому, что у них не было других связей (например, с детьми или женщинами), в которые можно было бы вкладывать деньги, а также потому, что другие члены общества относились к ним враждебно, так как они были евнухами[417]417
  Мнение о том, что персидские евнухи были верны царю, потому что у них не было детей или семьи, а он был их покровителем, повторяется в греческом романе Гелиодора «Эфиопика», который описывает евнухов персидского двора как глаза и уши царя: 8.17.4. Роман обычно датируется III веком н. э., хотя есть основания полагать, что он был написан в IV веке. Вполне возможно, что это отражает современные представления о евнухах в Римской империи. Верный персидский евнух фигурирует также, например, в истории о бегстве Гормизды, брата сасанидского шаха Шапура II, в Римскую империю: Зосим 2.27.1–4.


[Закрыть]. Царь предложил им награду и защиту, и они отплатили ему абсолютной лояльностью.

Доверие к евнухам проявляется и в более современных контекстах: так, было высказано предположение, что популярность хиджр в качестве депутатов заключается в «отсутствии у них семейных связей», то есть в решении обычной проблемы «кумовства и коррупции»[418]418
  Сообщение Джорджа Арни на новостном сайте ВВС: «Стирание гендерных различий в Бангладеш» (http://news.bbc.co.uk/1/hi/programmes/crossing_continents/asia/1035555.stm). Возможно, вера в надежность евнухов объясняет, почему им были доверены финансовые функции.


[Закрыть]. Для поздней Римской империи вера в лояльность евнухов привела к появлению альтернативной этимологии слова «евнух», приведенной Епифанием Кипрским в его «Панарионе», трактате против ересей, написанном в конце IV века[419]419
  Епифаний Кипрский, Панарион 58.4.3. Епифаний считает, что евнухи обычно создавались для того, чтобы охранять женщин, и что они «благожелательны» из-за кастрации. Эта этимология была известна и византийцам: см. Guyot (1980), 20, n. 14; Ringrose (2003), 16, 39. Я подробнее рассмотрю эту концепцию в последующих главах, особенно в главе 7.


[Закрыть]. Прочные отношения между поздними римскими императорами и их главными евнухами действительно существовали, как показывают примеры Констанция II и Евсевия, Аркадия и Евтропия, Феодосия II и Хрисафия, Юстиниана и Каллиника. Тот факт, что некоторые евнухи были казнены следующим правителем после смерти «своего» императора, еще раз свидетельствует о единении, которое могло существовать между правителем и слугой[420]420
  Например, Евсевий, Хрисафий, Амантий.


[Закрыть]. Возможно, следует отметить, что даже певцы-кастраты могли выполнять некие миссии для важных лиц и приобретать политический вес. Например, Атто Мелани стал королевским камергером в Париже, будучи секретным агентом кардинала Мазарини, а Фаринелли не только пел при испанском дворе, но и выполнял политические и административные функции и был удостоен звания командора ордена Калатравы[421]421
  Barbier (1996), 120, 205–207. Кроме того, см. Heriot (1975) о влиянии Чекки (114), Фаринелли (163) и Маттеуччи (184). О роли кастратов как дипломатов см. также Barbier (1996), 165.


[Закрыть]. Впрочем, как указывает Ксенофонт, лояльность евнухов правителям была в значительной степени обусловлена их социальной изоляцией: фактически у них не было другого выбора. Таким образом, проявляемая ими преданность была скорее рациональной реакцией на собственную ситуацию, чем присущим им положительным качеством.

Кроме того, существовал и противоположный взгляд на евнухов. Вероломные евнухи фигурируют в рассказе Ктесия об истории Персии наряду с преданными[422]422
  См., например, Lenfant (2004), lxvii-lxviii, cxviii-cxx.


[Закрыть]. Особенно памятен заговор евнуха Артоксареса с целью заменить собой Дария II (423–405/4 годы до н. э.) на престоле, для чего он изготовил себе фальшивую бороду и усы, чтобы сойти за полноценного мужчину[423]423
  Ктесий, Персика, фр. 15 (54), ed. Lenfant (2004), 139. Briant (2002), 268, 274, не впечатлен этой историей, считая ее примером вымышленной природы историй Ктесия, и задается вопросом, был ли Артоксарес вообще евнухом. См., однако, Lenfant (2004), cxix.


[Закрыть]. Правдива эта история или нет, но она указывает на тот факт, что сосуществовали противоположные представления о евнухах: их могли идеализировать как верных слуг, но и демонизировать как вероломных предателей[424]424
  Об этой дихотомии см. Briant (2002), 268–272. Негативный стереотип евнухов встречается и в других культурах, например, в китайской: Tsai (1996), 212.


[Закрыть]. Последняя характеристика может быть крайностью, но очевидно, что придворные евнухи могли преследовать и свои собственные цели. Драматичный пример этого – случай араба Самоны, главного евнуха византийского императора Льва VI (886–912), который попытался покинуть империю и убежать на родину[425]425
  Продолжатель Феофана 6.22, ed. Bekker, 369–370. Интересным образом Jenkins (1948) попытался интерпретировать его бегство как обман с целью получения информации для императора, но это кажется надуманным: Tougher (1997b), 212–215.


[Закрыть]. Даже у Геродота есть пример евнуха, который заботится о своих собственных интересах, ухватившись за возможность сбежать с сокровищами[426]426
  Геродот 4.43. Справедливости ради надо сказать, что евнух предпринимает это только после казни своего господина Сатаспеса.


[Закрыть]. Пример из эллинистического времени представляет Филетер, которому Лисимах доверил Пергам и свою сокровищницу, но он продолжал создавать базу для собственной власти[427]427
  Страбон 13.4.1; Guyot (1980), 219–120.


[Закрыть]. Несмотря на то, что Аялон настаивал на преданности придворных евнухов, чтобы объяснить их значение, он понимал, что действия некоторых исламских евнухов не подтверждают такой вывод[428]428
  Ayalon (1999), 19, 166–167, 337.


[Закрыть]. Однако он предпочитал считать, что нарушение преданности происходило редко.

Как указывает Ксенофонт, важным фактором предполагаемой преданности евнухов было то, что у них не было собственных жен, любовниц или детей. Историки отмечали еще один элемент, способствующий социальной изоляции придворных евнухов: они были рабами или слугами иноземного происхождения[429]429
  По вопросу об этническом происхождении придворных евнухов см. Tougher (2002b).


[Закрыть]. Это наиболее очевидно для исламских придворных евнухов, особенно в Османской империи. Поскольку Пророк запретил кастрацию, единственным возможным источником поставки евнухов стали немусульманские земли. Яснее всего это видно по использованию османскими султанами черных евнухов, получивших дурную славу из-за ориенталистских картин гарема, которые способствовали формированию образа евнуха в представлении широких масс[430]430
  О черных евнухах Стамбула см., например, Toledano (1984).


[Закрыть]. Менее известно то, что при османском дворе использовались и белые евнухи[431]431
  См., например, Penzer (1965), 119–123; Peirce (1993), 12, 179.


[Закрыть]. Казус Османской империи иллюстрирует тот общий момент, что в исламских государствах придворные евнухи, как правило, были этническими чужаками[432]432
  См. замечания в Ayalon (1999), 31–36.


[Закрыть]. Учитывая важность получения иноземных евнухов, Аялон отмечает, что они не могли иметь своих собственных семей (таким образом, их преданность не разделялась) и не могли создать свою собственную династию[433]433
  Ayalon (1999), 31–22.


[Закрыть]. Точно так же и в поздней Римской империи существовало отвращение к кастрации собственных граждан, но допускалось, чтобы иностранцы выполняли роль придворного евнуха. Константин I (306–337) постановил, что евнухов не должно создавать в Римской империи, а Лев I (457–474) позже определил единственный допустимый источник евнухов – импорт кастрированных варваров[434]434
  Кодекс Юстиниана 4.42.


[Закрыть]. В IV веке римский грамматик Элий Донат утверждал, что на Востоке евнухи происходили из Армении, а в VI веке Прокопий Кесарийский заявлял, что во время правления Юстиниана I большинство евнухов при императорском дворе в Константинополе происходили из Абасгии на восточном берегу Черного моря[435]435
  Donat., Comm. in Ter. Eun. 4.4.22; Прокопий Кесарийский, О войнах 8.3.12–21.


[Закрыть]. Евнухи-иностранцы встречались и при китайском дворе. Цай отмечает, что при династии Мин они поставлялись из Вьетнама и Кореи, и отмечает, что существовали «веские причины для назначения евнухов из других рас и племен на должности, заслуживающие доверия, так как одной из главных забот императора была безопасность императорской династии. Лучшим способом сберечь ее и сохранить придворную тайну было использование евнухов иностранного происхождения»[436]436
  Tsai (1996), 16.


[Закрыть]. На первый взгляд кажется, что правители ценили придворных евнухов из иностранцев, поскольку это обстоятельство усиливало их социальную изоляцию и, следовательно, их преданность. Однако не каждая империя, в которой были придворные евнухи, использовала исключительно иностранцев. В Китае кастрированные чужеземцы, вероятно, служили при дворе, но евнухов было много и внутри страны[437]437
  См., например, Tsai (1996), 17–21. Grayson (1995), 86, зашел так далеко, что заявил, что при китайском дворе не было иностранных евнухов.


[Закрыть]. Византийская империя – также образец использования местных евнухов[438]438
  Это будет обсуждаться более подробно в главе 5.


[Закрыть]. Например, Константин Пафлагонянин, главный евнух при дворе в начале Х века, – явный пример типичного предложения местного рынка[439]439
  См., например, Tougher (2002b), 149.


[Закрыть]. Даже в исламских государствах можно было найти евнухов-мусульман, а регулярное повторение римского закона против кастрации римлян наводит на мысль, что воля императора не всегда исполнялась[440]440
  О мусульманских евнухах см. Ayalon (1999), 31, 75, 167, 298, хотя он подчеркивает их редкость. О импликациях в повторении норм римского права см. Ayalon (1979a), 70. См., однако, Harries (1999), 77–88, 212, который ставит под сомнение мнение о том, что повторение законодательных норм указывает на их неэффективность, и утверждает, что фактически это указывает на их эффективность.


[Закрыть]. Примечательно, что Элий Донат в своем комментарии к комедии Теренция «Евнух» утверждает, что большинство евнухов на Западе происходили из Галлии[441]441
  См. Guyot (1980), 31; Schölten (1995), 28, n. 124. Галльский евнух встречается у Амвросия: см. Wiedemann (1986); см. также PLRE 1, Anonymus 31, p. 1011.


[Закрыть]. Преобладание иностранных евнухов в Риме и мусульманских странах связано, скорее с запретом кастрации местных уроженцев, чем с предпочтением придворных евнухов из чужеземцев. Кастрация ассоциировалась с рабством и потерей мужской силы. Враждебный образ придворных евнухов, который встречается в позднеантичных источниках, был связан с их идентичностью как рабов[442]442
  Как обсуждалось в разных местах у Guyot (1980), 157–176, в его рассмотрении полемики IV века против придворных евнухов.


[Закрыть].

Представление о том, что придворные евнухи были социально изолированы, также требует дальнейшего осмысления. На самом деле для некоторых евнухов брак был возможен. Это наиболее очевидно в случае китайских евнухов[443]443
  См., например, Jay (1993), особ. 467–468; Grayson (1995), 86. Некоторые китайские евнухи были женаты и имели детей до того, как их кастрировали, тогда как другие брали жен после того, как становились евнухами.


[Закрыть]. Джей утверждает, что «сила семейности у евнухов развенчивает миф об использования евнухов при дворе лишь на том основании, что евнухов не связывали семейные узы, которые могли бы поставить под угрозу их лояльность императору»[444]444
  Jay (1993), 478.


[Закрыть]. Эта привязанность к семье выходила за рамки брака, распространяясь на детей (по крови – в случае, если человек становился евнухом после рождения потомства – либо через брак или усыновление) и на других родственников, например, племянников[445]445
  Jay (1993), особ. 468; Tsai (1996), 34.


[Закрыть]. Возможность для евнухов брать себе жен и содержать и поддерживать родственников можно видеть в других культурах[446]446
  Пусть певцы-кастраты не были придворными евнухами (хотя, как уже было замечено, они могли играть политические роли), интересно рассмотреть темы брака и семейных отношений и для них. Брак кастратов оказался спорным вопросом, вызвав, например, осуждающую работу Ансийона (1707 год). Важность расширенной семьи для кастратов также очевидна, например, их привязанность к своим племянникам: см., например, Barbier (1996), 115, 212.


[Закрыть]. Аялон отмечает, что женатых евнухов можно было встретить в исламских государствах, что они могли обзаводиться детьми, если у жены уже были свои собственные, и что они могли иметь собственных детей, если те были у них до кастрации[447]447
  Ayalon (1999), 254, 292, 321–324.


[Закрыть]. Тут стоит вспомнить пример Филетера из эллинистический династии Атталидов, сумевшего завещать свое зарождающееся царство племяннику Эвмену, которого он усыновил[448]448
  Shipley (2000), 312.


[Закрыть]. Это заставляет вспомнить и Гермия из Атарнея, который удочерил свою племянницу Пифию (она вышла замуж за Аристотеля)[449]449
  См., например, Wormell (1935), 58.


[Закрыть]. Хотя византийцы решительно отвергали брак для евнухов, тот факт, что местные уроженцы служили придворными евнухами, позволял семейным отношениям оставаться для них значимыми и даже развиваться[450]450
  О противодействии их браку см. Лев VI, Новеллы 98. Вполне возможно, что закон нарушался, хотя я не знаю ни одного примера византийского евнуха, который был женат. Социальные отношения византийских евнухов будут рассмотрены далее в следующей главе.


[Закрыть]. Вероятно, самая известная иллюстрация этого – фигура Иоанна Орфанотрофа, могущественного придворного евнуха XI века[451]451
  См., например, Ringrose (2003), 191–193; Guilland (1943), 228–229, (1967) I, 184–185; Janin (1931). Я вернусь к Иоанну в следующей главе.


[Закрыть]. Два его брата также были евнухами, а еще один брат и племянник стали императорами: Михаил IV (1034–1041) и Михаил V (1041–1042) соответственно. Возможность усыновления существовала и для византийских евнухов, по крайней мере, со времен правления Льва VI (886–912)[452]452
  Лев VI, Новеллы 26.


[Закрыть]. Интригующие семейные отношения между придворными евнухами можно найти в «Персике» Ктесия: он сообщает, что евнух Изабатес смог помочь планам завоевания Египта своего хозяина Камбиса благодаря своим контактам с Комбафисом, придворным евнухом египетского царя Амиртея и своим двоюродным братом (ἀνέψιος)[453]453
  Ктесий, Персика, фр. 13a (10), ed. Lenfant (2004), 117–118.


[Закрыть]. Впрочем, точность этих деталей была поставлена под сомнение[454]454
  Briant (2002), 268, считает эту историю скорее сказкой, чем реальностью. Об этом эпизоде см. также Lenfant (2004), lxix-lxx.


[Закрыть]. Наша информация о евнухах позднего римского двора делает сомнительным и предположение об их социальной изоляции. В своих нападках на главного спальничего Евтропия Клавдиан ссылается на сестру евнуха, которую он называет и супругой Евтропия[455]455
  Клавдиан, Против Евтропия I.263 («sororem»), II praef.41 («soror»), II.88 («soror et… uxor»).


[Закрыть]. Эта личность, по-видимому, была значительной фигурой при дворе, потому что она получала отчет Евтропия о его кампании против гуннов, устраивала пиры для матрон, выступала в качестве рупора своего мужа и была вверена им дворцовой охране. Лонг предполагает, что она, возможно, была настоящей сестрой Евтропия или «subintroducta – женщиной, приведенной в его дом в целомудренном союзе, который иногда сравнивают с сестринством»[456]456
  Long (1996), 133. Возможно, его «сестрой» был даже другой придворный евнух.


[Закрыть]. Каковы бы ни были их истинные отношения, они тем не менее показывают, что придворные евнухи могли иметь важные социальные контакты, помимо общения с императором. В VI веке спальничие Иоанн и Феодор, служившие Юстиниану I, были братьями[457]457
  См., например, PLRE 3, Ioannes 53, p. 663.


[Закрыть]. В том же VI веке при Юстиниане у сакеллария Рустика был брат Иоанн[458]458
  См. PLRE 3, Rusticus 4, pp. 1103–1104.


[Закрыть]. Однако вопрос о том, были ли Иоанн, Феодор и Рустик евнухами, остается открытым. В V веке есть пример придворного евнуха, создавшего семейные отношения: у Аколия, главного спальничего Валентиниана III, был приемный сын (alumnus)[459]459
  Констанций, Житие Германа 39. Hopkins (1978), 190, n. 46, обратил внимание на этот случай и понял, что alumnus здесь – приемный сын. Похожий случай произошел с евнухом Калоподием в VI веке, который воспитал мальчика из аристократической семьи: см. PLRE 3, Calopodius 2, p. 268.


[Закрыть]. Несколько случаев из VI века свидетельствуют о существовании и других семейных связей. Племянники юстиниановского евнуха-военачальника Соломона тоже сделали себе военную карьеру[460]460
  Прокопий Кесарийский, О войнах 4.21.1.


[Закрыть]. Соломон, вероятно, представляет собой необычный пример, поскольку он стал евнухом случайно[461]461
  Это заставляет также вспомнить случай с Мамантом, племянником преподобного Софрония: Кирилл Скифопольский, Житие Феодосия, ed. Schwartz (1939), 240. Он стал кувикуларием и препозитом в царствование Анастасия, но кастрирован был из-за плохого состояния здоровья. Комментарии см. в Schölten (1995), 242.


[Закрыть]. Однако к тому же правлению Юстиниана относится пример главного евнуха Евфрата, который умер без завещания, но чей племянник мог претендовать на то, чтобы стать его законным наследником[462]462
  Прокопий Кесарийский, Тайная история 29.13. Интересно отметить, что в историческом романе «Дерево янычар», действие которого происходит в Стамбуле XIX века, выясняется, что евнух-библиотекарь Ибу – внучатый племянник Кислар-Аги: Goodwin (2006), 306.


[Закрыть]. Видимо, евнухи имели право составлять завещания со времен правления Констанция II – это говорит о том, что от них ожидали отношений с другими членами общества, которым они хотели бы принести пользу в случае своей смерти[463]463
  Закон Констанция II, разрешающий евнухам составлять завещания, см. в Кодексе Юстиниана 6.22.5.


[Закрыть]. Учитывая ту власть и те позиции, которых могли достичь евнухи за пределами двора, вероятно, они не были социально изолированы[464]464
  Для изучения отношений у главных спальничих IV века с целым рядом людей см. Guyot (1980), 144–147.


[Закрыть]. Показательно, что Хрисафий был крестником игумена Евтихия[465]465
  Либерат, Бревиарий 11.64, ed. Schwartz (1936), 114.34. Mango, Scott (1997), 155, n. 3, также ссылаются на Нестория. Книга Гераклида Дамасского.


[Закрыть]. Следует вспомнить также случай евнуха Иоанна, который был крестным отцом Петра Ивера и в конце концов стал монахом вместе со своим крестником[466]466
  См., например, PLRE 2, Ioannes 22, p. 599.


[Закрыть]. Таким образом, для придворных евнухов могли существовать социальные возможности, выходящие за рамки их отношений с царем или императором.

Еще одно общее объяснение использования евнухов при царских или императорских дворах дает Виттфогель в своем сравнительном исследовании восточного деспотизма[467]467
  Wittfogel (1957), особ. 354–358. Ссылки и обсуждение идей Виттфогеля см., например, в Coser (1964), 881, n. 10, 883; Hopkins (1978), 180, n. 27, 189, n. 44; Guyot (1980), 179-80; Patterson (1982), 315.


[Закрыть]. Обсуждая, в частности, случаи Китая и Византии, Виттфогель трактует использование евнухов-администраторов как «метод усиления авторитарной власти правителя над чиновниками»[468]468
  Wittfogel (1957), 354. Он ссылается также на ахеменидских, римских и мусульманских евнухов.


[Закрыть]. По сути, использование кастрированных чиновников низкого социального происхождения создавало полезную проверку для власти традиционной элиты: евнухи сформировали альтернативную базу власти. Он отмечает, что «как и везде, евнухи-администраторы в Византии представляли собой вполне заслуживающую доверия контрольную группу внутри абсолютистской бюрократии»[469]469
  Wittfogel (1957), 357.


[Закрыть]. Виттфогель утверждает также, что «евнухи-администраторы не имели большого значения в обществах завоевателей», то есть они ценились скорее автократическими режимами, которые должны были контролировать местных чиновников и подданных[470]470
  Wittfogel (1957), 359.


[Закрыть]. Привлекательность объяснения, предложенного Виттфогелем для связи евнухов с правителями, заключается в том, что оно предлагает конкретную политическую мотивацию. Примечательно, что эта интерпретация находит подтверждение в исследовании Цая о придворных евнухах династии Мин[471]471
  Виттфогель цитируется в Tsai (1996), 244, n. 8.


[Закрыть]. Цай утверждает, что императоры династии Мин извлекали выгоду из использования евнухов при дворе, поскольку те обеспечивали противовес власти традиционной конфуцианской элиты, чья враждебность к этой соперничающей группе очень хорошо известна из трудов ее представителей. Однако вместо того, чтобы идеализировать отношения между правителем и его евнухами, как это делал Виттфогель, Цай считает, что правитель думает только о себе: «и чиновники-литераторы, и евнухи были на самом деле пешками в колоссальных институтах династии Мин и ее абсолютизма»[472]472
  Tsai (1996), 7.


[Закрыть]. Существовала «дуалистическая система», которая служила императору, а не его чиновникам[473]473
  Tsai (1996), 58, 219-20, 226, 228, 230.


[Закрыть]. Вдобавок к вере в преданность евнухов, почерпнутой из чтения Геродота и Ксенофонта, приписывание Виттфогелем большого значения их социальной изоляции вызывает сомнения[474]474
  Хотя он приписывает это их низкому социальному происхождению, а не этническому происхождению или отсутствию способности к воспроизводству.


[Закрыть]. Неоднозначно и его мнение, что в обществах завоевателей не хватало политических евнухов: ему придется объяснить тогда использование евнухов Аббасидами, а его мнение, что в халифате Омейядов их не было, можно оспорить[475]475
  См., например, Ayalon (1999), 66–68, по вопросу о евнухах в ранне-исламский период. Возникает вопрос, как Виттфогель объяснил бы присутствие евнухов в некоторых эллинистических царствах, особенно в царствах Птолемеев и Селевкидов.


[Закрыть]. Наконец, Виттфогель поднимает вопрос о том, зачем вообще использовали евнухов, поскольку рабы и бывшие рабы могли бы выполнять ту же функцию при правителях, и продолжает рассуждением о том, что они «могли выполнять свою задачу еще более эффективно, поскольку их более стандартное телосложение делает их более подходящими для повсеместной репрезентации власти деспота»[476]476
  Wittfogel (1957), 360.


[Закрыть]. Нельзя не почувствовать, что Виттфогель не разобрался в том, что именно в евнухах привлекало монархов.

Приведенное нами рассмотрение теорий, предложенных для объяснения общеисторического феномена придворных евнухов, продемонстрировало трудности с поиском удовлетворительного ответа. Вполне возможно, что у разных дворов были разные мотивы, и поэтому конкретный случай позднего римского двора будет теперь рассмотрен нами отдельно. Ключевая попытка понять, почему придворные евнухи стали столь характерной чертой поздней Римской империи, была предпринята Хопкинсом[477]477
  Hopkins (1963), (1978), 172–196.


[Закрыть]. Он определяет различные преимущества, которые получали императоры, привлекая евнухов, – например, возможность использовать их в качестве козлов отпущения, чтобы возложить на них вину за непопулярные действия монарха[478]478
  Использование евнухов в качестве козлов отпущения отмечено также на примере китайских евнухов в Tsai (1996), 225. Евнухи Ахеменидов тоже находились под угрозой: Llewellyn-Jones (2002), 41.


[Закрыть], их неспособность ассимилироваться в аристократической элите из-за низкого, рабского или иноземного происхождения и некорпоративный характер их группы[479]479
  Hopkins (1963), 173–174, 188–191.


[Закрыть]. Основные объяснения, предлагаемые Хопкинсом, связаны с изменением характера римского общества и римского императора. Предлагая структурный анализ изменений, произошедших в системе римской власти во времена поздней империи, он, в частности, подчеркивает, что император столкнулся теперь с «единым высшим классом»[480]480
  Hopkins (1978), 181–186.


[Закрыть]. Всадники, которых императоры эпохи принципата могли использовать в качестве противовеса власти сенаторской элиты, сами стали частью этой элиты. Поэтому император нуждался в новом элементе для обеспечения баланса в структуре власти, и его обеспечили придворные евнухи[481]481
  Хопкинс явно обязан идеям Виттфогеля.


[Закрыть]. В то же время изменилась сама личность императора. Он был уже не просто первым гражданином, что было идеалом принципата, а священной фигурой, божеством или представителем христианского Бога. Император стал более формализованной и внушающей благоговейный трепет личностью, оторванной от общества своих подданных. В таком качестве он нуждался в канале для связи с внешним миром и в средстве получения информации. Эту функцию и выполняли евнухи[482]482
  Hopkins (1978), 186–188.


[Закрыть]. Для Хопкинса именно эта эволюция имеет решающее значение для объяснения того, почему евнухи, а не какая-либо другая группа, и получили свою роль ограничителей власти элиты. Наконец, он утверждает, что именно тот факт, что для спальничих императора стало нормой быть евнухами, и объясняет их значительное присутствие во дворце[483]483
  Hopkins (1978), 191–193.


[Закрыть]. Он предполагает, что такое развитие событий было вызвано захватом персидского гарема цезарем Галерием в 298 году. Император Диоклетиан (284–305) – сущностно важная часть той картины, которую рисует Хопкинс[484]484
  Hopkins (1978), 184, 192–193.


[Закрыть]. Именно Диоклетиан ассоциируется с вхождением всадников в ряды элиты. Именно Диоклетиан связан с развитием нового имперского стиля – того стиля, который, как считается, был скопирован с персидского образца. И именно при Диоклетиане появляются свидетельства о могуществе придворных евнухов. Нет сомнений в значении анализа Хопкинса как серьезной попытки понять факт существования придворных евнухов (и их власти) в поздней Римской империи, однако некоторые исследователи сочли его вполне убедительным. В своем сравнительном исследовании рабства Паттерсон посвящает главу рабам, имевшим политический вес[485]485
  Patterson (1982), 299–333.


[Закрыть]. Он рассматривает как китайских, так и византийских евнухов, в последнюю группу Паттерсон включает и евнухов поздней Римской империи. Стремясь понять, почему «правители, которые претендуют на абсолютную власть, часто с божественным авторитетом, как кажется, предпочитают кастрированных рабов и даже нуждаются в них», он начинает с того вводного наблюдения, что «абсолютный правитель ‹…› требует абсолютного раба, а идеальный раб лучше всего представлен аномальной личностью евнуха»[486]486
  Patterson (1982), 315.


[Закрыть]. Далее он тщательно обсуждает предложенное Хопкинсом объяснение использования евнухов поздними римскими императорами, которое для Паттерсона не дает адекватный ответ на вопрос «Почему именно евнухи?»[487]487
  Patterson (1982), 317–319.


[Закрыть]. Рассматривая все пункты аргументации своего предшественника, принимая одни (евнухи как козлы отпущения, неассимилируемость евнухов), отвергая другие (преданность евнухов) и указывая на дополнительные факторы (бюрократическая эффективность, генетическая изоляция), Паттерсон утверждает, что они всё же не раскрывают «культурную тайну» того, почему презираемые евнухи были связаны с правителями. Он поднимает важный вопрос, почему поздние римские императоры не могли просто использовать некастрированных людей, например рабов, вольноотпущенников или представителей низших классов, для выполнения тех функций, которые были поручены евнухам, – вопрос, который затронул и Виттфогель. Паттерсон обращается к методам символической антропологии, чтобы найти ключ к разгадке этой головоломки. Его аргумент сложносоставен, но Паттерсон сводит его к голой сути, прежде чем развить дальше: «Я намерен доказать, что сама нечистота, гротескность и неисправимая оскверненность евнуха-раба и объясняют его ритуальную необходимость для любого абсолютистского монарха, который либо правит с полномочиями полубога, либо интерпретирует свою функцию как священную миссию»[488]488
  Patterson (1982), 322.


[Закрыть]. Евнухи, воплощавшие в себе такие бинарные оппозиции, как чистое и нечистое, мужчина и женщина, были теми существами, которые могли действовать как посредники между священным императором и его смертными подданными. Паттерсон развивает этот аргумент далее, утверждая, что сам император осквернялся из-за своего контакта с божеством, но в этом осквернении обвиняли скорее его главного евнуха, «который, таким образом, стал символическим, а также политическим козлом отпущения»[489]489
  Patterson (1982), 329.


[Закрыть].

Еще одним вкладом в дискуссию представляется исследование Стивенсоном феномена появления евнухов в Римской империи[490]490
  Stevenson (1995).


[Закрыть]. Хотя Стивенсон явно не разделяет взгляды Хопкинса, он утверждает, что евнухи приобрели значение постепенно. Таким образом, он подрывает доводы Хопкинса в пользу внезапной перемены при воцарении Диоклетиана. Для Стивенсона решающей фигурой становится софист Фаворин, которого он описывает как «первого евнуха, близкого к высшим кругам власти в Средиземноморье, первого публично зримого евнуха и, благодаря его огромной популярности, переломной фигуры в истории евнухов в Риме»[491]491
  Stevenson (1995), 504.


[Закрыть]. Он предполагает, что дружба Фаворина с императором Адрианом (117–138) «проложила евнухам путь к власти»[492]492
  Stevenson (1995), 506.


[Закрыть]. Стивенсон указывает также, что еще во времена правления Каракаллы (211–217) существовал евнух, который был значительной политической фигурой, – Семпроний Руф[493]493
  Stevenson (1995), 506. Источник – Дион Кассий 78.17.


[Закрыть]. Он признает, что именно в IV веке придворные евнухи становятся влиятельны, но утверждает, что вышеперечисленные прецеденты были весьма значимы. В ответе на вопрос о том, почему евнухи смогли достичь таких высоких постов, несмотря на ту враждебность, которая существовала по отношению к ним, Стивенсон менее уверен. В поисках этого ответа он осторожно обращается к теме сексуальности и гендера, замечая, например, что андрогинность пользовалась некоторой популярностью, но не приходит ни к каким твердым выводам.

Итак, ясно, что даже в конкретном случае позднеантичных придворных евнухов приемлемое для всех объяснение их присутствия, недостижимо. Хопкинс приводит убедительные доводы, хотя сам осознает, что следует сделать оговорки в отношении некоторых общих идей касательно евнухов. Он апеллирует к идее о том, что евнухи заслуживают доверия, но отмечает, что они были способны руководствоваться своими собственными интересами, а не только интересами императора[494]494
  Hopkins (1978), 179, 191.


[Закрыть]. Он отмечает также способности евнухов устанавливать иные социальные связи и передавать свое богатство[495]495
  Hopkins (1978), 190 nn. 46, 47.


[Закрыть]. Кроме того, можно утверждать, что нарисованная им картина не полностью соответствует действительности. Есть ощущение того, что он проигнорировал острые углы. Он хочет связать эволюцию евнухов с Диоклетианом, но признает, что всадники, ставшие частью единой элиты, всё еще существовали при Константине. Кроме того, если бы эта тенденция началась при Диоклетиане, маловероятно, чтобы евнухи могли получить власть уже при этом императоре, как это утверждает Лактанций. Утверждение Стивенсона, что процесс происходил постепенно, кажется вероятным, хотя его указание на Фаворина как фигуры водораздела неубедительно потому, что софист вряд ли был типичным евнухом и что евнухи появились при римском дворе гораздо раньше, как это уже указывалось[496]496
  См. выше, главу 1. См. также Guyot (1980), 121–129; Wittfogel (1957), 357. Hopkins (1978), 192, кратко упоминает о евнухах при римском дворе до Диоклетиана.


[Закрыть]. Некоторые исследователи утверждают, что «История августов» действительно может относиться ко времени правления Диоклетиана и Константина, а потому ее предположение о власти евнухов при дворе может отражать реальность, а не ретроспективу[497]497
  См., например, Alan Cameron (1965). Hopkins (1978), 192, похоже, признает, что при дворе Гелиогабала были могущественные евнухи, хотя и утверждает, что это не влияет на его аргументы.


[Закрыть]. Странным кажется и аргумент Хопкинса, когда он утверждает, что Диоклетиан намеренно изменил имперский стиль, но рассматривает появление евнухов во дворце, по существу, как случайность – следствие захвата Галерием персидского гарема. Нет сомнений в том, что Хопкинс вполне эффективно объясняет, почему евнухи были могущественны, но его попытка объяснить принятие евнухов двором ошибочна[498]498
  Существует также проблема курицы и яйца: что было вначале – изоляция императора или использование евнухов?


[Закрыть]. Паттерсон, безусловно, прав, утверждая, что вопрос «Почему именно евнухи?» не рассматривался должным образом. Для Паттерсона жизненно важно понять привлекательность евнухов как евнухов, и он сразу берет быка за рога. Однако его обращение к символической антропологии для поиска ответа подверглось резкой критике. В своем исследовании чиновников-рабов в халифате Сокото Филипс размышляет об элитных рабах вообще и рассматривает аргументы Паттерсона. Он отмечает, что паттерсоновский:

«анализ евнуха как идеального символического посредника зависит от приятия им анализа символизма в мифе, который я просто не принимаю и который в любом случае не имеет отношения к анализу реального мира, особенно в том виде, в каком он разворачивался в реальной истории. Элитные рабы были не вымышленными и тем более не мифологическими существами. Они заслуживают того, чтобы к ним применялись методы, соответствующие изучению конкретных исторических феноменов, а не методы, разработанные для изучения вымышленных или других нереальных явлений»[499]499
  Philips (2000), 222.


[Закрыть].

Можно с определенной симпатией отнестись к вердикту Филипса. Кроме того, анализ Паттерсона подчеркивает некоторые опасности, которые могут возникнуть в результате применения сравнительного подхода. Он не проводит четкого различия между позднеантичными придворными евнухами и евнухами в Византийской империи, а ведь, как будет подробнее показано в следующей главе, между ними существовали важные различия. Его знания о Византии порой зависят от некоторых стереотипных негативных известий[500]500
  Patterson (1982), 328–329.


[Закрыть]. Его взгляд на нечистоту византийских евнухов, основанный на китайских источниках, преувеличен точно так же, как преуменьшена оценка альтернативной точки зрения – об их чистоте. В конечном счете, его замечание о том, что высшему господину требуется лучший раб, убедительно, но это объяснение уводит нас в сторону. Впрочем, и другие исследователи подчеркивали ценность евнухов как посредников. Хопкинс сам высказывал это мнение, а совсем недавно Мармон и Рингроуз исследовали этот вопрос касательно исламских и византийских евнухов соответственно[501]501
  Marmon (1995); Ringrose (1996).


[Закрыть]. Интересно, что они связывают эту способность к посредничеству с гендерной идентичностью евнухов, – это тот аспект, который не был затронут Хопкинсом, но который был определен Стивенсоном как, вероятно, весьма важный. Изучая евнухов как хранителей священного пространства в исламском обществе, Мармон утверждает, что евнухи были «категорией бесполых индивидуумов, которые одновременно определяли и пересекали границы морального и физического пространства в мире живых и в мире мертвых»[502]502
  Marmon (1995), ix.


[Закрыть]. Пытаясь понять, почему евнухи были, по-видимому, неотъемлемым элементом византийского общества, Рингроуз приходит к выводу, что «упрощенный ответ заключается в том, что евнухи составляли третий пол – людей, у которых была уникальная способность посредничать между социальными группами»[503]503
  Ringrose (1996), 92. Мнение о том, что византийские евнухи представляли собой третий пол, будет обсуждаться в главе 7.


[Закрыть]. Сложность подобных теорий, как и в случае с Паттерсоном, заключается в том, что трудно представить себе, чтобы рассматриваемые общества давали объяснение использованию евнухов в таких терминах. Они представляют собой современные осмысления исторической практики.