Текст книги "Тяжесть венца"

Анна не сразу поняла, о чем говорит дочь. Но юный Херберт – высокий, широкоплечий, с длинными золотистыми волосами, в богато расшитом пурпуане, стянутом в талии, в черных, облегающих стройные ноги трико и в самом деле поразительно напоминал миниатюру из «Смерти Артура». Анна невольно подивилась тому, как ее дочь сразу заметила это, затем взглянула на обомлевшую Кэтрин и засмеялась.

– Тебе нелегко будет стать его Изольдой, моя дорогая. В него влюблены почти все дамы при дворе, к тому же он помолвлен с Мэри Вудвиль, сестрой самой королевы.

– Правда? С этой заносчивой кривлякой? У нее длинный нос. Джонни, ведь правда, у Мэри Вудвиль длинню-ю-ю-щий нос?

Но мальчик не ответил, а бросился навстречу Уильяму. Похоже, он хорошо его знал, да и юноша весело встретил сына герцога.

Кэтрин же при виде Уильяма вспыхнула и потупилась. Она едва ответила на шутливое приветствие юноши и, прильнув к матери, украдкой поглядывала на него из-под ресниц.

Уильям встретился с Анной взглядом.

– Выше всяческих похвал. А улыбка у нее ваша.

Анне не удавалось растормошить дочь, но тут помог Джон. Он так панибратски держался с Уильямом, лез к нему на плечи, толкал его и дурачился, что и Кэтрин вскоре присоединилась к игре. А спустя несколько дней она уже хвостиком бегала за Уильямом, и Анне даже пришлось извиняться за ее навязчивость.

– Она очарована вами, Уил. Будьте к ней снисходительны, но учтите: если дадите Кэтрин помыкать собой – вы пропали.

– На все воля Божья, – отшучивался юноша.

Ричард оставался в Мидлхеме. Он осмотрел замок и нашел, что Анна прекрасно справилась с задачей вернуть поместью жилой вид. Внес он и свою лепту в украшение залов: среди ковров и гобеленов развесили начищенное оружие и щиты, а в простенках между пилястрами главного зала появились прекрасно выделанные оленьи и кабаньи головы. Резные тумбы украсились серебряными сосудами, с хоров свисали пестрые вымпелы и стяги, а в больших вазах ежедневно меняли цветы.

Теперь в Мидлхеме всегда было шумно, к герцогу постоянно прибывали люди, в большом зале всегда толклось множество народу, от посыльных с королевским гербом до нищенствующих братьев-миноритов, собирающих подаяние для приютов и богаделен. Анна, бывая здесь, невольно наблюдала за мужем. Несмотря на всю неприязнь к нему, она не могла не отметить, как прекрасно он справляется с делами: одних принимал в большом зале, других – в своем кабинете, а кое с кем беседовал, прогуливаясь по аллеям сада. И всегда он был собран, внимателен, точен и скор в решениях. С людьми держался непринужденно, иногда чуть насмешливо, но так, чтобы не задеть достоинства собеседника. Он редко отказывал кому-то в аудиенции, будь это рыцарь в золоченом поясе, духовное лицо или депутат от городской гильдии. Никто не мог сказать, что герцог не принял его или, не выслушав, отправил к своим секретарям. Для наместника Севера эта повседневная рутина была таким же любимым занятием, как и фехтование по утрам или охота с соколом на Йоркширских пустошах. Именно поэтому люди предпочитали иметь дело с герцогом Глостером и не признавали королевских эмиссаров, по сути остававшихся не у дел.

Порой к Ричарду являлись посетители, с которыми он надолго запирался в своем кабинете, отменяя все дела. К таким визитерам относились Роберт Рэтклиф, при появлении которого Анна обычно удалялась в собственные покои, и Джеймс Тирелл, которого когда-то, поддавшись наваждению, она приняла за Филипа. Тирелл учтиво кланялся ей, и она отвечала ему милостивым кивком, хотя лицо ее всегда оставалось холодным. В том, что она согласилась стать супругой Ричарда Глостера, Анна усматривала отчасти и его вину.

С мужем у Анны сложились холодно-учтивые и ровные отношения. Он не лишал жену известной свободы – и это было все, что требовалось Анне. К тому же ей беспрепятственно разрешалось проводить сколько угодно времени с Кэтрин. При этом ей приходилось уделять внимание и Джону Глостеру. Этот бастард Ричарда по-детски тянулся к Анне, порой бывал даже надоедлив, но она мирилась с этим.

Однажды Ричард, прогуливаясь в саду замка, увидел, как Анна перевязывает Джону палец и негромко отчитывает его. Потом она притянула мальчика к себе и поцеловала. Джон застыл, прижавшись к ней, и Анна не противилась этому, что-то приговаривая и поглаживая его по голове. Взявшись за руки, они направились в дальний конец сада, откуда долетал лай Пендрагона и сквозь смех фрейлин слышался громкий голос Кэтрин. Ричард какое-то время стоял за деревьями, задумчиво глядя им вслед.

Той ночью, когда они после соития, как обычно, заняли свои места по разные стороны кровати, Ричард сказал:

– Я ваш должник за Джона, Анна. Благодарю вас, и, если у вас есть просьба, я не откажу вам.

Анна приподнялась на локтях, глядя на мужа. Да, у нее давно созрела такая просьба.

– Я бы просила позволить нам с Кэтрин посетить Нейуорт.

Ричард помолчал.

– Хорошо. Однако…

– О, не чините препятствий своему великодушию, Ричард!

Она села, сжав руки. При свете ночника Ричард видел ее миндалевидные глаза, каштановые рассыпающиеся волосы, сползшую с плеча кружевную оборку сорочки. И хотя Ричард только что обладал Анной, он вновь испытал желание, но сдержал себя. Он старался избегать излишеств во всем. Он еще помнил, как бесстыдно она вела себя с ним, когда он овладел ею, сонной, в их брачную ночь. Словно солдатская шлюха на сеновале. Стонала и извивалась. Похоже, что этот Майсгрейв развратил ее вконец.

– Я не сказал, что не позволю вам. Вы поедете в Нейуорт. Однако не тогда, когда вы в положении и долгий переезд может пагубно сказаться на плоде.

Когда он уснул, Анна еще долго ворочалась с боку на бок. При мысли о поездке в Нейуорт ее охватывало радостное волнение. Она так соскучилась по Гнезду Орла, по всем его обитателям! О, ей необходимо попасть туда, помолиться над могилами мужа и сына, пройти по старым куртинам замка, взглянуть, все ли в порядке в родовом гнезде Майсгрейвов. Пусть Кэтрин и получила новое имя, но Гнездо Орла – ее наследственное владение, и хорошо бы им вдвоем снова вдохнуть сырого, прохладного воздуха Мидл Марчеза с площадки донжона Гнезда Орла.

И хотя впереди Анну ждало рождение наследника Глостера, она буквально со следующего дня стала готовиться к поездке в Нейуорт. Торговцев, привозивших в Мидлхем товары, она нагружала заказами, прикинув, что и кому из обитателей Гнезда Орла хотела бы подарить. Своей милой Молли она привезет несколько штук добротных тканей и чепец из самого тонкого голландского полотна, который так пойдет к ее светлым волосам. Для отца Мартина Анна заказала изданные в Лондоне «Жития святых» в богатом переплете. Для Оливера прибыли из Йорка пара толедских гнутых шпор с колесиками, чтобы не ранить бока лошади, и длинный кинжал из голубоватой шеффилдской стали с позолоченными бороздками на клинке. Готовила она подарки и для Агнес Постоялый Двор, и для ее сына, и для солдат, и для странной девочки Патриции, которая наверняка уже выросла и, насколько помнит Анна, обещала стать прехорошенькой. Об этой поездке Анна думала беспрестанно и даже в снах видела свое возвращение домой, радостные лица своих людей. Часто среди них мелькало и лицо Филипа, и она, просыпаясь, решала, что эта поездка будет также и встречей с ним, ибо она еще ни разу не преклоняла колени у его могилы. И только Дэвида она не видела никогда. Мальчик бесследно исчез, растворился навек в жутком грохоте порохового взрыва…

«Все, что было Дэвидом, стало землей Нейуорта, склоном скалы, новой стеной, охраняющей Гнездо Орла. Могу ли я не поехать туда, не прикоснуться ко всему?»

Однако вскоре пришел день, когда ей пришлось отказаться от своих планов и надежд.

В начале лета в Мидлхем прибыл с границы рыцарь. Он был в полном воинском облачении: в кольчуге, наплечниках из наложенных одна на другую пластин, с наборного пояса свешивался меч. В то время в Йоркшире царил мир, и, кроме латников герцога, в Мидлхеме никто не носил оружия, поэтому рыцарь во всеоружии привлек к себе общее внимание.

Он вступил в большой зал замка и велел доложить о себе герцогу. Было послеобеденное время, и слуги суетились, убирая со столов, изредка с интересом поглядывая на стоявшего у колонны рыцаря. Он отбросил капюшон оплечья, и на его плечи упали длинные, совершенно белые волосы. Лицо его было загорелым, худощавым, с глубокими следами от былых ран. Но больше всего их любопытство вызывал стальной крюк вместо правой руки, который рыцарь привычным движением зацепил за пояс.

В это время распахнулась дверь в центре зала и по полированным ступеням неспешно спустился начальник стражи герцогини Джон Дайтон. Завидев его, однорукий воин мгновенно преобразился. Флегматичное лицо его вспыхнуло, рот искривила недобрая гримаса, глаза сверкнули. Торопливо пройдя через зал, он загородил Дайтону дорогу.

– Вижу, ты тоже носишь золоченый пояс, Джон, – грубо сказал он. – И хотя я охотнее без лишних слов вспорол бы тебе брюхо как предателю, я вынужден вызвать тебя на бой!

С этими словами он стащил крюком перчатку со здоровой руки и с размаху швырнул ее в лицо Дайтону.

Все взоры устремились в их сторону. Джон Дайтон был уважаемым человеком, ему кланялись при встрече, а этот рыцарь в простых доспехах нанес ему неслыханное оскорбление.

У Дайтона исказилось лицо от гнева.

– Оливер! Пес! Мальчишка! Да я уложу тебя на месте!

Он схватился за рукоять меча, но однорукий рыцарь, с удивительным проворством опередив его, уже выхватил меч левой рукой. Истошно завопила какая-то женщина, стражники кинулись разнимать противников, стремясь предотвратить кровопролитие. А эти двое, ругаясь на чем свет стоит и вырываясь из рук охранников, готовы были тут же скрестить мечи.

– Что здесь происходит? – вдруг прозвучал властный женский голос.

Наверху лестницы появилась герцогиня Глостер. Заметив ее, однорукий буквально остолбенел.

– Миледи Анна?

Теперь и герцогиня от изумления не могла вымолвить ни слова.

Рядом с Анной появилась принцесса Кэтрин.

– Нол[50]50
  Нол – уменьшительное от имени Оливер.


[Закрыть]! – закричала она. – Мой славный Нол!

Сбежав по лестнице и растолкав солдат, девочка повисла на шее у молодого рыцаря.

Он растерянно взглянул на нее и попытался улыбнуться.

– Кэт? Что, спрашивается, вы и леди Анна делаете при дворе Ричарда Глостера?

Теперь опомнилась и Анна.

– Кэтрин, немедленно оставьте в покое Оливера Симела. А вам, сэр, я искренне рада и готова принять тотчас же.

Анна велела стражникам отпустить нарушителя порядка и, взяв его под руку, провела в небольшую отдельную комнату. Здесь она радостно сжала его здоровую руку, глаза ее засияли.

– Оливер! Мой милый Оливер!

Но рыцарь, неожиданно отступив на шаг, окинул недоуменным взглядом эту нарядную величественную даму, которая так распоряжалась в замке Ричарда Глостера.

– Ради всего святого, леди Анна, объясните, что все это значит? Мы в Нейуорте получили известие, что вы с Кэтрин живете в монастыре и как будто даже собираетесь принять постриг.

– Так и было, Оливер. Мы долгое время провели в обители Сент-Мартин Ле-Гран, и я в самом деле подумывала о том, чтобы стать монахиней. Но с того времени многое переменилось. Я… Я стала женой Ричарда Глостера.

Воцарилось тягостное молчание. Анна смотрела на своего давнего друга, и ей казалось, что Оливер все дальше и дальше отдаляется от нее. Лицо его на глазах каменело.

– Что ты молчишь, Оливер? – почему-то шепотом спросила Анна, стараясь унять нервную дрожь.

Молодой человек отвел глаза, а затем выдохнул.

– А что делает здесь Джон Дайтон?

– Дайтон? – не сразу поняла Анна. – Герцог Ричард назначил его комендантом Мидлхема. Но, Оливер, почему ты так смотришь на меня? Что все это значит? Неужели в Нейуорте ничего не знают о переменах в моей судьбе? Разве ты не ко мне прибыл?

– Нет, – спокойно ответил рыцарь. – Я прибыл к герцогу Ричарду, чтобы сообщить о положении на границе.

В этот момент в дверь постучали. Анна была в таком смятении, что не сразу откликнулась. Оливер шагнул к двери и распахнул ее.

Роберт Рэтклиф, окинув их подозрительным взглядом, учтиво поклонился.

– Прошу прощения, но его светлость немедленно требует к себе этого молодого рыцаря.

Оливер тут же, не оглядываясь, вышел.

– Нол! Я буду ждать тебя в большом зале. Мы еще поговорим. Я все объясню.

Дверь захлопнулась.

Анна была обескуражена поведением молодого Симела. Он был другом из числа самых близких, и мало кому она была бы так рада, как ему. Его холодность задела ее. Разумеется, он растерян и удивлен, узнав, что она супруга Ричарда, однако это вовсе не означает, что он имеет право в чем-то ее винить. Ко всему еще и это странное известие, что в Нейуорте до сих пор считают, будто они с Кэтрин по-прежнему живут в монастыре. Пограничье – отдаленный край, слухи туда доходят очень нескоро, однако должен же был Ричард сообщить обитателям крепости, что их бывшая хозяйка вновь вышла замуж?

Обо всем этом Анна размышляла, сидя в нише окна и машинально вертя в руках клубок шерсти. Клубок несколько раз падал, откатываясь в сторону. Крохотный карлик бегал за ним, по-кошачьи мяукая, приносил, забавно подпрыгивая и заглядывая госпоже в глаза, но та смотрела словно сквозь него. Когда кто-то спускался по лестнице, она замирала, потом вновь принималась теребить клубок.

В какой-то момент она справилась у придворной дамы, где маленькая леди Кэтрин. Та ответила, что ее и принца Джона Уильям Херберт взял с собой на рыбную ловлю. Анна удовлетворенно кивнула. Когда ее дочь с Уильямом, она всегда спокойна. К тому же импульсивная Кэтрин в присутствии Оливера может забыть о своей роли и сболтнуть что-нибудь лишнее. Анна вовсе не хотела, чтобы девочка навлекла на себя недовольство герцога. Ричард обычно бывал с Кэтрин приветлив, но в последнее время все чаще сухо обрывал ее болтовню и ставил на место, приводя в пример более уравновешенного Джона. В результате девочка начала побаиваться Ричарда и уже не испытывала к нему былой привязанности.

Со двора долетал стук молотков, слышался визг пилы – там возводили новую замковую часовню. Потом донесся неистовый лай Пендрагона, и Анна увидела, как в дверях появилась маленькая фигурка Джона Глостера. Мальчик бесцеремонно тащил дога за ошейник. Он успел сдружиться с добродушным гигантом, и стоило только Кэтрин оставить пса, как Джон тут же принимался с ним играть. Увидев мачеху, Джон, улыбаясь, направился к ней. Пендрагон вырвался и, подбежав к хозяйке, уткнулся огромной мордой ей в колени.

– Джонни, разве ты не с Кэт?

Мальчик, сияя, приблизился и подставил лоб для поцелуя.

– Нет, миледи. Она осталась с сэром Уильямом на лугу, чтобы попрощаться с тем одноруким рыцарем, который был сегодня у отца.

– Что?!

Анна вскочила, выронив клубок. Карлик, звеня бубенцами, метнулся за ним.

– Что ты сказал? Однорукий рыцарь уезжает?

– Да, миледи. Рэтклиф вывел его через боковую калитку, и он уже сидел на лошади, когда его позвала Кэтрин. Она разговаривает с ним, а мы с Уильямом… Миледи, вы куда?

Но Анна уже спешила прочь.

«Он не может уехать, не простившись! Это происки Ричарда. Он не терпит ни малейшего напоминания о моей прежней жизни в Пограничье».

В арке сторожевой башни она едва не столкнулась с дочерью.

– Что он сказал тебе, Кэтрин?

– Оливер говорил, что ему не стоит видеться с тобой. Он благословил и перекрестил меня. И еще добавил, что станет молиться за нас. Когда же я сообщила, что мы вскоре приедем в Нейуорт, Оливер сказал, что не стоит этого делать. Матушка, куда же вы?

Но Анна уже переходила подвесной мост. Сама не ведая зачем, она стремилась догнать Оливера. Ей необходимо было видеть его, необходимо поговорить! Он сказал, что ей не стоит ехать в Нейуорт, – да понимает ли он, что говорит?

Запыхавшись, она взбежала на холм. Оливер медленно удалялся от замка, не спеша перебирая поводья.

– Оливер! Оливер! Немедленно остановись!

Он оглянулся, натянул поводья. Анна, тяжело дыша, стала спускаться по склону. Оливер, отвернувшись, так и сидел в седле, не оборачиваясь, пока она не подошла ближе.

– Что это значит, Нол? Его светлость велел тебе уехать, не простившись со мной?

Он отрицательно покачал головой.

– Нет. Я сам не захотел вас видеть.

– Оливер!..

Анна не находила слов. Она безмолвно стояла перед всадником на дороге, держась за повод его коня.

– Как ты мог, Оливер! Я была так рада встретить тебя, мне так нужно поговорить хоть с кем-то из Гнезда Орла.

– Зачем, миледи Анна? Вы забыли Нейуорт. Вы забыли прошлое. Теперь вы вторая дама Англии после ее величества. Что вам до Гнезда Орла, когда в вашем распоряжении лучшие замки Йоркшира? Что вам до Филипа Майсгрейва, когда даже ваша дочь носит другое имя?

– Не говори так, Оливер. Если я и жива до сих пор, то лишь потому, что мою душу питают воспоминания о жизни в Нейуорте, в дочери же я вижу только частицу живой плоти и крови Филипа.

Оливер не глядел на нее.

– Лучше бы вам вернуться, ваша светлость. Ваши придворные не поймут, что вам понадобилось от незнакомого рыцаря. Это слишком похоже на ту Анну Невиль, какую я знал раньше, и несовместимо с вашим нынешним положением супруги наместника Севера.

– Оливер, та Анна Невиль жива – она перед тобой. И ты не можешь уехать, не поговорив со мной.

Какое-то мгновение он глядел на нее. Потом неторопливо сошел с седла.

– Хорошо, воля ваша. О чем вы хотите поговорить со мной, миледи?

Он произнес это холодно, но Анна была рада уже и тому, что он спешился, ибо все время боялась, что он хлестнет коня и ускачет прочь. Улыбаясь, она глядела на него, но он не отреагировал на ее улыбку. Наоборот, губы его сложились в жесткую складку, глаза сузились.

– Что вас интересует, леди Анна?

– Все. Как живут Нейуорт и его люди. Молли, Патриция, кузнец Торкиль? Агнес? Как ее сын? Господи, да как ты сам, Оливер? Ты выглядишь, как сэр Персиваль из баллады. Не обзавелся ли ты наконец женой? Ведь теперь ты носишь рыцарский пояс и можешь свататься к любой леди из знатного рода.

Он глядел мимо нее.

– Нет, я все еще не женат. В Нейуорте порядок. Бреши залатаны, стену построили заново, хозяйские дворы восстановлены. Отстроили в долине новую церковь, а возле нее кладбище с поминальной часовней над могилами хозяев Нейуорта. В замке под моим командованием размещен гарнизон наместника. А нейуортцы… Все тоже, с Божьей помощью, живы. Агнес снова вышла замуж. За Робина Рикетса – помните такого веснушчатого малого, что может залпом хватить галлон доброго пива, а потом сплясать моррис? Он сейчас в Нейуорте командиром лучников, а Агнес иначе как миссис Рикетс никто и не называет, не то что раньше. А вот Молли сейчас в положении…

– Неужто? – оживилась Анна.

– Да. Хотя она не замужем, и многие поговаривают, что ребеночек-то у нее от нашего священника отца Мартина.

– Добилась-таки своего, – улыбнулась Анна, но тут же испугалась. – Ох, Оливер, а как же теперь быть?

– Да никак, – пожал плечами воин. – Молли, как и прежде, состоит экономкой в замке, а это должность почетная. К тому же ее жалеют и закрывают на это глаза, после того как Патриция ушла жить на болота к ведьме Риган.

– Я не понимаю…

Оливер вздохнул и похлопал коня по крутой шее.

– Чего уж тут непонятного? Патриция всегда была странной. А после гибели язычника Гарольда совсем помешалась. Она ведь красоткой стала, эта Пат, и, хоть парни по ней вздыхали, ни один не решился посвататься. Она же все на могилу к своему Гарольду бегала, а потом, когда ведьма Риган явилась с болот в замок продавать свои лекарственные снадобья, они с ней о чем-то поговорили, и Пат вдруг собралась и ушла совсем. Уж как Молли плакала и молила дочь вернуться, но та ни в какую.

Анна вдруг почувствовала себя пристыженной. Тоска этой полудевочки по погибшему Гарольду была ей словно укором. Герцогиня опустила глаза под взглядом молодого рыцаря.

– Пойми меня, Оливер… Я была не одна, у меня Кэтрин… И я боялась, что, если она вернется в Ридесдейл[51]51
  Область в Пограничном крае между Англией и Шотландией.


[Закрыть], ее рано или поздно постигнет та же участь, что и меня.

– Но у Кэтрин остались бы дом и преданные люди, из поколения в поколение служившие Майсгрейвам. Вы ведь знаете, леди Анна, что нигде верность так не крепка, как у нас на Севере.

Анна внезапно почувствовала, что Оливер прав. Недаром, видно, она так тосковала по Нейуорту и только Гнездо Орла считала настоящим домом, а нейуортцев – своей семьей. Однако она поспешила отбросить эту мысль. Согласиться с этим означало признать, что она совершила страшную, непоправимую ошибку.

– Моя дочь теперь окружена богатством и роскошью. Она стала принцессой, и, даст Бог, ей уже никогда не придется столкнуться с ужасами войны, со всем тем, что пережила я.

Недовольный остановкой жеребец Оливера потянул повод, пятясь к обочине. Воин рванул узду и сумрачно поглядел на Анну из-под поднятого налобника шлема.

– Вам ведь известно, что по рождению я простолюдин и мой отец был простым наемником в Гнезде Орла. Может, я чего-то и не понимаю, но я помню принцессу Уэльскую, которая оставила все, чтобы соединиться с избранником своего сердца. Кэтрин ныне зовут принцессой из рода Плантагенетов, и герцог Ричард наверняка добьется для нее по меньшей мере графской короны. Но он же и пожертвует ею ради своих честолюбивых планов…

– Нет-нет, Оливер! – перебила Анна. – Мы заключили соглашение с супругом, о том что судьбой моей девочки я распоряжусь сама. В противном случае я разрушу его планы и открою, кто такая Кэтрин, а герцог превыше всего на свете ценит свою репутацию.

– И вы этому верите? – усмехнулся Оливер.

Анна вдруг ощутила холод в груди, но нерешительно проговорила:

– Верю. Он не так уж плох, как иной раз кажется. Он тиран и властолюбец, бывает жесток, но слово свое держит. Ты и сам служишь ему, Оливер. Когда-то Глостер дал мне слово, что станет присматривать за Гнездом Орла, – и разве он не справляется с этим?

Оливер вновь отвел взгляд, и вновь она увидела, как он со злостью прищурился.

– Да, Нейуорт он оберегает. Сейчас это снова одна из лучших пограничных крепостей. Да и за границей Дик Глостер присматривает так, как никогда не удавалось даже Перси. Тут ничего не скажешь. Поэтому я и служу ему.

– Вот видишь, – тихо отозвалась Анна, и на душе у нее словно немного отлегло.

Оливер резко повернулся к ней.

– Герцог Глостер сказал, что вы пошли за него не по принуждению. Дьявол и преисподняя! Неужто вы способны полюбить такого человека?

Несколько мгновений Анна лишь смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова. Потом нахмурилась.

– Тебе, Оливер, в столь жаркий день вредно ходить в шлеме. Ибо как иначе тебе могло прийти в голову, что после такого человека, как Филип Майсгрейв, я могла отдать свое сердце Ричарду Глостеру?

Она даже хотела уйти, но теперь Оливер сам удержал ее.

– Почему же вы стали его женой?

Его голос звучал уже мягче. Анна заглянула в его глаза и увидела там такую боль, что у нее сжалось сердце. Плечи ее поникли.

– Сейчас я, пожалуй, и не смогла бы объяснить. Это было как наваждение… Мне казалось, что без замужества не обойтись. Ричард дал ясно понять: для нас с Кэтрин так будет лучше. К тому же я хотела сделать Кэт богатой и независимой, я хотела отомстить Кларенсу за своего отца, отняв у него принадлежащие мне земли. За отца, которого он предал, понимаешь? А снова став Анной Невиль, я уже не могла распоряжаться собственной судьбой. Я стала графиней и вассалом короны…

– Ну и что? Вы были бы только могущественнее, но к тому же и свободны. Что для вас вассальная присяга? Вы всегда были такой сильной, Анна! Вы были самой храброй женщиной, какую я знал. Еще с тех пор как разъезжали с арбалетом у седла…

Анна улыбнулась, но в улыбке ее была горечь.

– Моя храбрость объясняется безрассудством юности. Это были крылья, которые сама жизнь мне и подрезала. Я уже не та, мой добрый Оливер. Сейчас уже ничего не изменить. Теперь я легендарная дочь Уорвика и супруга брата короля. И я жду от него ребенка.

Оливер охнул и отступил на шаг. Какое-то время он смотрел на нее, и взгляд его был непередаваемым, но потом в нем все яснее стала проступать жалость. И это рассердило Анну.

– Что такое, Оливер? Или вы забыли, что в браке время от времени рождаются дети? Да, я ношу дитя Ричарда Глостера. И хотя супруг не занимает места в моем сердце, но я даже испытываю к нему некоторую благодарность. По крайней мере, в отличие от вас, я не забыла, что именно он прискакал в ту страшную ночь в Нейуортскую долину, разбил шотландцев и отстоял Гнездо Орла!

– Вы в этом уверены? – со странным спокойствием спросил Оливер.

– Да. Я видела это своими глазами. Отец Мартин рассказал мне, как Глостер едва не сломал себе шею на скалистых тропах, когда несся на выручку Нейуорту.

– Видимо, вы плохо расспрашивали священника, миледи.

Опять этот странно хладнокровный тон! Анна вдруг так вспылила, что пришлось дважды беззвучно глотнуть воздуху, прежде чем она смогла вымолвить:

– Что это означает, Нол?

И снова его глаза наполнились жалостью. И еще – нежностью, такой нежностью, какой Анна никогда не замечала на замкнутом лице этого воина, которого помнила еще совсем мальчишкой.

– Ничего, миледи, – проговорил он и натянуто улыбнулся. – Просто, несмотря на очевидные достоинства вашего супруга и то, что я служу ему, я не питаю к нему теплых чувств.

Он подтянул подпругу, вставил ногу в стремя и как-то тяжело, по-стариковски взобрался в седло. Анна сказала:

– Однажды я все же приеду в Нейуорт.

Оливер взял поводья в уцелевшую руку.

– Зачем? Не стоит вам туда возвращаться. В Нейуорте до сих пор вспоминают и любят вас как супругу Бурого Орла. Вы были одной из Майсгрейвов, то есть своей. О вас и о сэре Филипе по-прежнему говорят как о легенде. Что не было воина в Пограничье, равного ему, и не было госпожи лучше, чем его прекрасная жена. Оставайтесь же легендой. Люди думают, что вы все еще верны памяти мужа, и молятся о вас. Возможно, со временем они все узнают, но не я принесу им эту весть. Оставайтесь же для них прекрасной феей Мидл Марчеза, а не женой Глостера, и оставьте в покое Нейуорт.

Наверное, никогда в жизни Оливер не произносил такой длинной речи. Анна смотрела на него, чувствуя, как в ее душе поднимается волна безысходной печали. Этот друг и верный спутник прошлых лет, рыцарь с гербом Бурого Орла на груди, был олицетворением Нейуорта, который теперь отказывался от нее навсегда. У нее были Мидлхем, Шериф-Хаттон, Хэлмси, другие имения и замки, разбросанные по всему Северу Англии, но дома, надежного пристанища, у нее больше не существовало. Она никогда не осмелится явиться в Гнездо Орла, не сможет опуститься на колени у праха мужа и своего мальчика…

Усилием воли она сдержала слезы. Попыталась было что-то сказать, но слов не было.

Оливер указал ей крюком в сторону.

– Возвращайтесь, леди Анна. Ваши люди давно ждут вас и наверняка недоумевают, о чем герцогиня может так долго беседовать на дороге с каким-то воином.

Анна оглянулась. На склоне холма она увидела леди Харрингтон, Эмлин Грэйсток, Уильяма Херберта, нескольких стражников в ливреях дома Глостера и даже карлика-шута, собирающего цветы. Ее настоящее… Пора было возвращаться в реальный мир.

Она взглянула на сидевшего верхом Оливера. Ее прошлое… Анна ощутила резкую боль в сердце. К горлу подступил ком.

– Прощай, Оливер. Да хранит тебя Господь.

Она закусила губу и смахнула пальцем скатившуюся по щеке слезу.

Оливер окинул ее внимательным взглядом.

– Прощайте, моя леди. И знайте: если придет беда, если вам понадобится помощь, вам стоит только позвать.

Анна улыбнулась, но улыбка вышла жалкой.

– С чего ты взял, что со мной может случиться беда?

Не отвечая, Оливер пришпорил коня и умчался.