Текст книги "Обманы Локки Ламоры"

– Да-а… И что же, ковер погиб?

– Не только ковер… К чему я это рассказываю? Барсави знает, как порождать у людей ожидания и как поворачивать эти ожидания в свою пользу. Глупцы решили, что странная связь между ковром и убийствами гарантирует им жизнь. Барсави же доказал: жизнь наших врагов стоит того, чтобы испортить один паршивый ковер. Теперь ты понимаешь, какой человек ждет тебя в полумиле отсюда. – Цепп ткнул пальцем в южном направлении. – Он хочет с тобой побеседовать, и я бы на твоем месте постарался быть предельно вежлив с ним.

3

Совершенная развалина, таверна «Последняя ошибка» была местом, где потаенная жизнь Каморра выходила наружу. Здесь Правильные Люди могли спокойно выпить и обсудить свои дела. Если туда случалось забрести обычным горожанам, они бросались в глаза, будто змеи в детской комнате. Стоит ли удивляться, что их быстро выпроваживали прочь вооруженные люди своеобразного вида с явным недостатком воображения.

Сюда приходили целые банды – выпить, потолковать или просто отдохнуть и расслабиться среди себе подобных. Разговоры за выпивкой велись соответствующие. Посетители делились опытом: как удобнее всего душить со спины, что лучше подмешивать в еду, а что – в питье. Они могли громко обсуждать глупость герцогских служащих, или его налоги, или дипломатические переговоры с другими странами Стального моря. С помощью костей они разыгрывали – и переигрывали – целые битвы, громко заявляя, что уж они-то свернули бы влево, а не вправо, как герцог Никованте, и остались бы на месте, когда пять тысяч копий взбунтовавшегося Бешеного Графа двинулись вниз с Холма Богов.

Они могли говорить что угодно… Но никто, как бы ни был он одурманен вином или джеремитским порошком, каким бы военным или государственным гением ни считал себя – никто не осмелился бы дать совет капе Барсави. Пусть даже сменить одну-единственную пуговку на жилете.

4

Расколотая башня считалась своеобразной достопримечательностью Каморра. Это девяностофутовое сооружение вздымалось в небо на северной окраине Западни, низинного густонаселенного района, где обычно проводили время сотни моряков из различных портов приписки. По ночам они курсировали между тавернами, пивными и всевозможными притонами, проходили через руки шлюх, кабатчиков, простых выпивох и хитрых игроков в кости, уличных обманщиков и прочих мошенников, пока наконец не достигали счастливого состояния, когда головы тяжелеют, а кошельки легчают. И лишь потом возвращались на свои корабли с приобретенным грузом забот и болезней. Они накатывали и уходили, как прилив и отлив, оставляя после себя серебро, медь, а порой и кровь.

Людям не дано разбить Древнее стекло – Расколотая башня была найдена в таком виде еще первыми поселенцами, которые несмело крались по руинам более древней цивилизации.

Глубокая трещина, подобная застарелой ране в чуждом Стекле и камне, проходила через верхние этажи Расколотой башни. Этот разлом был кое-как заделан деревом, штукатуркой и другими современными материалами. Надежность ремонта не подлежала сомнению, но внешний вид оставлял желать лучшего. Соответственно, комнаты на верхних шести этажах являлись наименее востребованными во всем городе. Добраться туда можно было только по наружным лестницам – узким и кривым, вечно шатающимся под порывами ветра. Большинство обитателей верхних покоев составляли совсем юные молодцы из разных банд, находившие особый шик в подобном необычном пристанище.

«Последняя ошибка» занимала первый, самый просторный этаж Расколотой башни. После прихода Лжесвета в ней всегда было многолюдно – по сотне, а то и более, человек. Чтобы не потеряться, Локки крепко цеплялся за плащ отца Цеппа, который локтями пробивал дорогу сквозь толпу. В воздухе витали характерные ароматы, хорошо знакомые мальчику – перегар от самых разных вин и более крепких напитков, запах пота, свежего и застарелого, моча, рвота, грубые приправы и мокрая шерсть. Все это сдабривалось острым запахом имбиря и едким табачным дымом.

– А мальчишке на входе можно доверять? – прокричал Локки, стараясь перекрыть шум. – Он не украдет нашего козла?

– Ни в коем случае. – Цепп сделал сложный сигнальный жест группе мужчин, меряющихся силой рук. Несколько зрителей ухмыльнулось и помахало в ответ. – Во-первых, это его работа. Во-вторых, я хорошо заплатил. И в-третьих, только сумасшедший польстится на Кроткое животное.

Название «Последняя ошибка» несло в себе определенную символику – заведение служило своеобразным памятником людям, проявившим недостаток находчивости перед лицом жизненных обстоятельств. Стены таверны были размалеваны множеством остроумных граффити; под каждым значилась надпись-приговор: «Он прокололся». Над стойкой красовалось полное боевое облачение рыцаря с пробитым на груди панцирем. По стенам были развешаны сломанные клинки и разбитые шлемы, обломки весел, мачт и разорванные в клочья бушлаты матросов. Хозяин таверны особо гордился тем, что увековечил память каждого корабля, затонувшего в окрестностях Каморра за последние семьдесят лет.

Именно в это заведение отец Цепп и притащил Локки Ламору, словно шлюпку на буксире у галеона. В южной части зала на возвышении располагался альков, частично завешенный портьерами. Рядом стояла группа людей с цепкими глазами. Все они, даже несколько женщин, были буквально увешаны оружием, нося его открыто и напоказ: кинжалы, дротики, медные и деревянные дубинки, короткие тесаки, топорики и арбалеты – от маленьких уличных до больших, способных убить лошадь и даже пронзить камень (во всяком случае, так казалось оробевшему Локки).

Один из этих стражей остановил отца Цеппа, и они шепотом перекинулись парой слов. Затем он отправился с докладом в альков, в то время как его товарищи продолжали сверлить взглядами Цеппа и его спутника. Вскоре охранник вернулся и поманил пришельцев внутрь.

Так Локки впервые попал на аудиенцию к Венкарло Барсави. Капа Каморра восседал на простом табурете за обычным деревянным столом. Чуть поодаль у стены замерло несколько человек из числа любимчиков – достаточно близко, чтобы в случае нужды мгновенно оказаться рядом, но достаточно далеко, чтобы не слышать разговоров начальства.

Барсави был крупным широкоплечим мужчиной – та же стать, что и у отца Цеппа, – но ощутимо моложе его. Черные напомаженные волосы были туго стянуты на затылке, а подбородок окаймляла густая борода, заплетенная в три косицы – одна поверх другой. При каждом резком движении они мотались, как витые веревки, достаточно грубые, чтобы больно хлестнуть по голой коже.

Барсави был одет в камзол, жилет, бриджи и башмаки из одного и того же темного материала. Локки с удивлением разглядывал толстую, необычайно жесткую кожу – лишь пару минут спустя мальчик понял, что она принадлежит акуле. Внимание привлекали странные белые пуговицы, украшавшие жилет и манжеты капы. Такая же неровная шероховатая бусина имелась на булавке, которой был сколот красный шейный платок. О великие боги, это человеческие зубы!

На коленях у Барсави сидела девочка примерно одного возраста с Локки – с коротко подрезанной копной темных вьющихся волос и нежным овальным личиком, на котором с недетской настороженностью мерцали большие черные глаза. Одета она была не менее странно и своеобразно, чем сам капа: из-под подола белого, шитого золотом шелкового платья, какое пристало дочери аристократа, выглядывали черные кожаные башмачки с металлическими набойками и острыми шипами на пятках и носках.

– Так вот он какой, этот юный гений, поставивший в тупик нашего дорогого Делателя Воров. – Голос у Барсави был низкий, говорил он слегка в нос, с едва уловимым вераррским акцентом.

– Тот самый, ваша честь. – Отец Цепп подтолкнул Локки вперед. – Теперь он благополучно ставит в тупик меня и моих воспитанников. Позвольте представить вам Локки Ламору, бывшего обитателя Сумеречного холма, а ныне послушника Всеблагого Переландро.

– Скажем проще – НЕКОЕГО божества, – фыркнул Барсави и потянулся за маленькой деревянной коробочкой, лежащей на столе возле его локтя. – Как приятно видеть твое чудесное исцеление, Цепп! Давай покурим на радостях. Вот, угощайся. Джеремитский «Черный корень» – высший сорт, только на этой неделе доставили.

– Не могу отказать себе в таком удовольствии, Венкарло. – Цепп принял туго свернутую сигару в красной обертке. Пока мужчины по очереди склонялись над вощеным фитильком для прикуривания (при этом Цепп ловко подбросил на стол маленький мешочек с пожертвованиями), девочка успела составить определенное мнение о юном госте.

– По-моему, папа, он просто маленький уродливый мальчишка. Похож на скелетик с кладбища.

Капа закашлялся, выпуская первый клуб дыма. Уголки его рта поползли наверх в скептической усмешке.

– А ты, моя милая, – крайне неосмотрительная в суждениях маленькая девочка! – Барсави снова затянулся и выпустил прямой столб прозрачного дыма. Комната наполнилась приятным сладковатым запахом с ноткой жженой ванили. – Прошу извинить мою дочь Наццу. Я повторяю ошибку большинства отцов – ни в чем не могу ей отказать, потакаю всем капризам. В результате девчонка растет с замашками пиратской принцессы. А сейчас, заполучив новые опасные ботиночки, она стала и вовсе невыносима.

– Да, я всегда при оружии, – гордо заявила малышка, в подтверждение своих слов постукивая каблуками.

– Однако, моя дорогая, ты наговариваешь на бедного мальчика. Локки, безусловно, не уродлив. Это просто печальные последствия жизни на Сумеречном холме. Поживет у отца Цеппа месяц-другой – станет круглым, как снаряд для катапульты.

Несколько секунд девочка задумчиво сверлила взглядом Локки, затем отвернулась к отцу.

– Ты собираешься сделать его своим пезоном, папа? – спросила она, рассеянно поигрывая косичками его бороды.

– Да, золотце, мы с Цеппом об этом подумываем.

– М-м-м… Тогда я выпью еще коньяка, пока вы будете проводить церемонию.

Глаза капы Барсави сузились, вокруг них собрались глубокие морщины, придав его суровому взгляду подозрительное выражение.

– Ты уже выпила два стакана за сегодняшний вечер. Твоя мать убьет меня, если я позволю тебе еще хоть каплю, и будет права. Лучше попроси слугу принести тебе пива.

– Но мне больше нравится…

– То, что тебе нравится, маленькая тиранка, – веско произнес капа, – не имеет никакого значения, если я тебе что-то велю. До самого утра тебе на выбор предлагается пиво или пустой воздух. Выбор за тобой.

– Ну… Тогда я выбираю пиво.

Барсави собрался осторожно спустить девочку с колен, но та ловко вывернулась из его грубых мозолистых рук с толстыми пальцами. Металлические каблучки звонко процокали по полу – Нацца решительно направилась к застывшему в нише помощнику капы, чтобы распорядиться насчет выпивки.

– И еще, моя милая, – крикнул ей вслед Барсави. – Если кто-нибудь из моих людей снова пострадает от твоих шипов – не меньше месяца будешь ходить в красных сандалиях. Уж это я тебе обещаю!

Капа снова затянулся сигарой и обернулся к отцу Цеппу.

– Не девчонка, а бочка с горючим маслом, – притворно пожаловался он, хотя видно было, что отец гордится дочерью. – На прошлой неделе вообще отказывалась ложиться спать без маленькой удавки под подушкой. «Хочу быть как папочкины телохранители!» – и весь разговор. Ее старшие братья пока не подозревают об этом, но сдается мне, что следующий капа Барсави будет носить юбку и чепчик.

– Теперь я понимаю, отчего вас позабавила история Делателя Воров про это юное дарование, – заметил Цепп, похлопав Локки по плечу.

– Еще бы… Хотя меня трудно чем-то удивить с тех пор, как подросли мои собственные дети. Впрочем, не о них сейчас речь. Меня интересует молодой человек, которого ты привел с собой для принесения клятвы пезона. Я планировал это событие несколько позже – этак на годик-другой, – ну да ладно. Подойди ко мне, Локки.

Капа Барсави протянул правую руку и приподнял подбородок мальчика, пристально глядя ему в глаза.

– Сколько тебе лет, Локки Ламора? Семь? Восемь? А у тебя на счету уже нарушение Тайного Договора, сгоревшая таверна и шесть или семь смертей. – Барсави с улыбкой покачал головой. – В моей банде есть взрослые люди как минимум в пять раз старше тебя, между прочим, наемные убийцы – но даже они далеко не так отчаянны, как ты. Итак, Цепп все объяснил тебе про мой город и мои законы?

Локки кивнул.

– Ты понимаешь, что теперь, нарушив клятву, больше не отделаешься так легко, как в прошлый раз? Время безрассудных выходок прошло, это тебе ясно? Теперь все жестко. Если Цеппу понадобится, он тебя попросту убьет. То же самое произойдет, если я отдам соответствующий приказ.

Локки снова молча кивнул. В этот самый момент к отцу подбежала Нацца, уже с просмоленной кожаной флягой в руке. Держа ее обеими руками, она исподлобья посмотрела на Локки. Капа щелкнул пальцами и один из его парней тут же скрылся за занавеской.

– В таком случае, мальчуган, я больше не собираюсь тебя запугивать. Считай, что этой ночью ты стал мужчиной. Тебе придется выполнять ту же работу, что и взрослым. Если ты умудришься перейти дорогу своим братьям и сестрам, с тобой не станут церемониться. Ты будешь одним из нас, Правильных Людей. Узнаешь тайные слава и знаки и будешь использовать их очень осторожно. Поскольку твой гарриста Цепп принес мне присягу, ты тоже автоматически становишься моим пезоном. Я – твой самый главный гарриста. И единственный герцог, которого ты отныне признаешь. Преклони колени.

Локки выполнил приказ. Капа протянул ладонью вниз левую руку, на которой блестел массивный перстень с черной жемчужиной в оправе из белого золота. Внутри жемчужины по случайному капризу природы застыла красная искорка, напоминавшая кровь.

– Поцелуй кольцо капы Каморра.

Локки послушно приложился губами к холодной перламутровой горошине.

– Повтори имя человека, которому ты приносишь присягу.

– Капа Барсави, – прошептал ребенок.

В эту минуту подчиненный Барсави вернулся и вручил хозяину маленький хрустальный кубок, наполненный мутным коричневым напитком.

– Теперь, – сказал Барсави, – как любой из моих пезонов, ты должен выпить за мое здоровье.

Капа достал из кармана жилета акулий зуб чуть побольше того, что болтался у Локки на шее, бросил в кубок, круговыми движениями размешал содержимое и вручил кубок мальчику.

– Это ром из черного тростника с островов Медного моря. Выпей все до дна, но смотри не проглоти зуб. Это очень важно! Будешь держать его во рту и вытащишь только тогда, когда допьешь. Постарайся не порезаться.

Локки поднес кубок к губам. В нос ударил резкий запах крепчайшего алкоголя, и желудок его болезненно сжался. Однако мальчик упрямо стиснул зубы и поймал взглядом слегка размытый контур зуба на дне. Молча вознеся молитву своему новому Благодетелю – «Спаси, позволь не опозориться!» – Локки начал пить мелкими глотками.

Это оказалось нелегким делом – приходилось языком прижимать акулий зуб к небу. Мальчик чувствовал, как он царапает его собственные передние зубы. Ром обжигал; Локки старался задержать дыхание, но все равно скоро поперхнулся. Обливаясь слезами, он продолжал пить. Прошло несколько бесконечных секунд, прежде чем Локки проглотил последние капли. Он был безмерно рад, что удалось удержать акулий зуб…

И тут проклятая штука сама собой повернулась у него во рту. Мальчик был абсолютно уверен, что это ему не померещилось – зуб повернулся, будто под действием невидимой руки, и оцарапал и без того горящее небо. Локки вскрикнул, закашлялся и выплюнул акулий зуб на ладонь, весь в кровавой слюне.

– Прекрасно, – удовлетворенно кивнул капа Барсави, подхватил зуб и, не вытирая, спрятал обратно в карман. – Ты связал себя со мной кровной клятвой. Мой зуб вкусил от твоей жизни, и теперь она принадлежит мне. Мы больше не чужие люди, Локки Ламора. Впредь мы будем капой и пезоном, как то угодно Лукавому Благодетелю.

По знаку Барсави Локки поднялся с колен, проклиная в душе ром, вино, коньяк и вообще всю выпивку на свете. Ему уже было знакомо мерзкое ощущение, когда алкоголь ударяет в голову. Комната начала медленно, но неотвратимо кружиться вокруг мальчика. Он бросил взгляд на Наццу и увидел, что та снисходительно усмехается ему поверх своей фляги. Так усмехались ему и его товарищам старшие мальчишки на Сумеречном холме.

Не задумываясь над своим поступком, Локки опустился перед девочкой на одно колено.

– Раз тебе суждено стать следующим капой Барсави, я должен служить и тебе тоже, – выпалил он. – Клянусь тебе в этом, мадам… дорогая мадам Нацца. То есть я хочу сказать – мадам Барсави.

Девочка в растерянности попятилась.

– Но у меня уже есть слуги, мальчишка. И не просто слуги, а убийцы! У моего папы сотня банд в две тысячи ножей!

– Нацца Беревелонна Дженаваис Ангелиза де Барсави! – прогрохотал ее отец. – Пока что ты научилась ценить в мужчинах только силу. Со временем ты поймешь, как важно, чтобы тебе служил не просто сильный, но и галантный мужчина. Мне стыдно за тебя, дочь!

На лице у девочки отразилась борьба. Она в замешательстве переводила взгляд с отца на мальчишку и обратно, затем начала заливаться краской… Надула губки, поразмыслила и приняла неожиданное решение.

– Если хочешь, можешь глотнуть моего пива, – бросила она с детской непосредственностью и сунула флягу Локки.

Тот воспринял предложение со всей серьезностью, будто ему оказали высочайшую честь. Смутно он понимал, хотя вряд ли мог четко сформулировать, что алкоголь произвел странный переворот в его мозгах. В результате у него изменились стереотипы поведения, особенно по части девочек.

Пиво Наццы оказалось горькой гадостью, слегка подсоленной на вераррский манер. Из вежливости Локки сделал два маленьких глотка и с поклоном вернул емкость хозяйке. Поклон вышел довольно неуклюжим, но все равно девочка была взволнована. Не найдя, что ответить, она просто кивнула.

– Великолепно! – В восторге капа Барсави перекусил свою сигару. – Твой первый пезон! Твои братья обделаются от зависти, когда узнают об этом!

5

Локки плохо запомнил обратную дорогу – все перед ним слилось в единое размытое пятно. Он клевал носом, припав к шее Кроткого козла. Но невзирая на это, отец Цепп, бодро шагавший по северной дороге к Храмовому району, завел с ним беседу.

– Ах, мой мальчик, – произнес он устало. – Мой дорогой, милый выпивоха… Надеюсь, ты понимаешь, что все это была полная ерунда?

– Что именно?

– Акулий зуб. Много лет назад один картенский контрмаг по просьбе Барсави навел на него чары. Суть их в том, что никто не может взять его в рот и не порезаться. Вот капа и использует его вовсю. К тому же он питает склонность к драматическим эффектам – сказываются годы, проведенные в Коллегии, когда он изучал театр времен Теринского Престола.

– Значит, это не было… судьбой… или предначертанием богов?

– Нет, сынок. То, что ты видел, – всего-навсего акулий зуб плюс капелька колдовства. Хотя, надо признать, трюк выглядит достаточно эффектно. – Цепп в задумчивости потер щеку. – Хочу тебя успокоить, Локки, – ты вовсе не принадлежишь Барсави. Он, безусловно, неплохой капа. Его лучше иметь в союзниках, а для этого следует всячески выказывать ему свое послушание. Но это вовсе не значит, что ты являешься его собственностью. Повторяю – ты не принадлежишь ему. Да и я тоже, если уж на то пошло.

– И я не обязан…

– Соблюдать Тайный Договор? Быть примерным маленьким пезоном? Обязан… но только для виду, Локки. Просто чтобы не навлекать на себя беду. И за последние два дня ты должен был это понять, если только твои глаза и уши не зашиты суровой ниткой. У меня особые планы на тебя, Кало с Гальдо и Сабету. – На лице Цеппа промелькнула зловещая усмешка. – Вы должны стать ни много ни мало тем ядром, которое ударит в самое сердце Тайного Договора и разобьет вдребезги это детище Венкарло.

КНИГА 2. ОСЛОЖНЕНИЕ

 
Игрой цветов сравнюсь с хамелеоном;
Быстрей Протея облики сменяю,
В коварстве превзойду Макиавелли.
 

(Шекспир, «Генрих VI», часть 3, акт III, сцена 2)

Глава 4. При дворе капы Барсави

1

– Девятнадцать тысяч девятьсот двадцать, – произнес Жук. – Все. Можно мне теперь пойти и помереть?

– В чем дело, Жук? Мне казалось, ты будешь рад помочь нам сосчитать добычу. – Жеан сидел, скрестив ноги, в самом центре столовой в стеклянном подземелье Дома Переландро. Стол и стулья пришлось сдвинуть в сторону, чтобы освободить пространство для огромного количества золотых монет, разложенных вокруг Жеана и Жука маленькими блестящими кучками.

– Да, но вы не предупреждали, что будете таскать тирины.

– А ты как думал, парень? Белое золото – большая редкость. Кто же станет выплачивать тебе пять тысяч в белом золоте? И поди найди дурака, который согласится вот так запросто таскать его по городу! Мераджио всегда производит крупные выплаты только в тиринах.

В этот момент из коридора донесся шум, и в дверях неожиданно появился раскрасневшийся Локки в образе Лукаса Фервита. Он сорвал с переносицы фальшивые очки, развязал шейный платок и небрежным жестом сбросил шерстяной кафтан, соскользнувший на пол. В руке он держал сложенный пергамент с печатью голубого воска.

– Еще семьдесят пять сотен, мальчики! Я такого навешал ему на уши! Рассказал, что нашлись четыре подходящих галеона, но возникли проблемы с деньгами: надо заплатить взятки, собрать и протрезвить команды, умиротворить служащих и отогнать другие корабли с грузом. Представьте себе, он дал деньги без малейшего звука. О боги, почему мы не додумались до этой аферы два года назад?! И не надо возиться с поддельными кораблями, документами и прочей хренью, так как Сальвара ЗНАЕТ, что Фервит ему врет. Можно ничего не делать, просто расслабиться и пересчитывать денежки.

– Если ты находишь подобное занятие приятным, почему бы тебе самому этим не заняться? – Вскочив на ноги, Жук потянулся, отчего в спине у него захрустело.

– С удовольствием, Жук! – Локки не спеша достал из деревянного шкафа бутылочку красного вина и плеснул себе в бокал, затем развел теплой водой до нежно-розового цвета. – А ты можешь завтра вместо меня сыграть Лукаса Фервита. Уверен, дон Сальвара не заметит разницы. Здесь все?

– Пять тысяч крон, вернее, двадцать тысяч тиринов, – ответил Жеан. – За вычетом комиссионных, оплаты охраны и транспортировки на наемной телеге от Мераджио.

Для перевоза большого количества денег в убежище под Домом Переландро Благородные Подонки использовали простую подмену: во время остановки сундучки с деньгами исчезали с одной телеги и возникали на другой – уже под видом простых мешков с продуктами, – а дальше направлялись в нужное место, не вызывая особых подозрений. Любой храм, даже такой маленький и заброшенный, как Дом Переландро, нуждается в постоянном снабжении.

– Отлично! – Локки кивнул. – Подождите пару минут – я сдеру с себя остатки Лукаса Фервита и помогу вам перенести это счастье в тайник.

В дальней части подземелья, сразу за спальнями, располагалось целых три тайника. Два из них представляли собой достаточно широкие шахты, с неизвестной целью вырубленные Древними в Древнем стекле. Они уходили в землю на глубину в десять футов и по виду напоминали маленькие зернохранилища. Благородные Подонки приладили к ним обычные деревянные дверки и использовали для хранения своих капиталов. Сюда сбрасывали золото и серебро, которые не предполагалось использовать в ближайшее время. Обе шахты уже были заполнены более чем наполовину.

Сама же комната, в полу которой были вырублены шахты, использовалась для хранения средств «на каждый день», то есть для текущих трат. По ее стенам располагалось множество деревянных полочек, на которых лежали всевозможные монеты, упакованные в маленькие мешочки или просто столбиками. Здесь можно было увидеть дешевые кошельки с медными баронами, а также бумажники из дорогой тонкой кожи, туго набитые серебряными солонами. Тут же стояли маленькие запечатанные горшочки с половинками монет по полмедяка. Все это представляло собой так называемые «быстрые деньги», которые в любой момент можно было извлечь на какую-нибудь операцию банды. В тайнике находились даже небольшие кучки иностранных монет – марки Королевства Семи Сущностей, тал-вераррские солары и прочее.

Еще со времен отца Цеппа двери тайников никогда не запирали. Причина этому крылась не только в безграничном доверии членов банды друг другу (хотя это было чистой правдой). И не в том, что появление чужаков здесь было маловероятно (хотя и это соответствовало истине). Главная причина, простая, как доска, заключалась в том, что ни один из Благородных Подонков – ни Кало с Гальдо, ни Жеан с Жуком, ни сам Локки – не мог придумать достойного применения постоянно растущему капиталу.

Они являлись богатейшими ворами в городе, не считая, конечно, капы Барсави. Если верить маленькому пергаментному гроссбуху, лежащему тут же, на полке, после обналичивания второго чека дона Сальвары в распоряжении банды оказалось свыше сорока трех тысяч полновесных крон. По большому счету, теперь они уже не уступали в богатстве своей жертве и были намного богаче, чем большинство друзей дона Лоренцо. Благородным Подонкам могло бы позавидовать большинство торговых компаний города.

Но все это оставалось в тайне. Остальные Правильные Люди считали их заурядной бандой мелких воров. Общее мнение было таково: Благородные Подонки достаточно опытны и осторожны, но звезд с неба не хватают. Локки и его друзей это устраивало – для безбедного существования им вполне хватало десяти крон в год на каждого. А большие траты повлекли бы за собой нежелательное внимание со стороны обеих властей Каморра – как легальной, так и воровской.

За эти годы они уже заполнили тайники на три больших мерки, а сейчас работали над четвертой. Все это время они пересчитывали заработанные деньги – и большую их часть сбрасывали во мрак шахты.

Проблема была в том, что их наставник отец Цепп научил их освобождать каморрскую знать от ноши чрезмерных накоплений, но не посчитал нужным обсудить возможности использования этих гигантских сумм. Благородные Подонки не могли придумать ничего иного, кроме как тратить деньги на подготовку новых афер. Их дань капе Барсави составляла около кроны в неделю.

2

– Радуйтесь! – воскликнул Кало, появляясь на кухне ровно в тот момент, когда Локки и Жеан передвигали стол на обычное место. – Братья Санца вернулись!

– Интересно, – проворчал Жеан, – кто-нибудь когда-нибудь произносил эту фразу, кроме самих братьев Санца?

– Только в покоях свободных молодых красоток нашего города, – самодовольно парировал Кало, опуская на стол маленький джутовый мешочек. Локки вытряхнул на стол его содержимое: несколько медальонов с полудрагоценными камнями, набор достаточно красивых серебряных вилок и ножей, а также целая куча разнообразных колец – от простеньких медных безделушек до массивного золотого перстня с платиновыми вставками, бриллиантами и обсидианом.

– Очень мило и весьма правдоподобно, – одобрил Локки. – Но, на мой взгляд, маловато. Жеан, поройся в Липовом сундучке и принеси еще какую-нибудь дребедень. Да, и захвати для меня двадцать солонов, хорошо?

– Пожалуй. Двадцать солонов будет в самый раз.

Пока Локки с близнецами расставлял стулья вокруг стола, Жеан скрылся за дверью тайника. Там у левой стены стоял узкий деревянный сундук. Парень откинул скрипучую крышку и начал рыться в нем с задумчивым выражением лица.

Липовый сундучок был почти доверху заполнен сверкающими украшениями, предметами домашней утвари и прочими побрякушками. Тут валялись хрустальные статуэтки, зеркальца в резных рамках из слоновой кости, ожерелья и кольца, подсвечники из различных драгоценных металлов. Если порыться, можно было даже обнаружить бутылочки с бумажными этикетками, обернутые для сохранности в войлок. В них хранились загадочные снадобья и алхимические зелья.

Если бы Благородные Подонки взялись объяснять капе Барсави истинный характер своей деятельности, пожалуй, у них возникли бы определенные сложности. Поэтому они, не выставляясь, имитировали привычную жизнь рядовой каморрской банды. Не имея ни времени, ни особой склонности к традиционным ночным походам, они предпочитали прибегать к помощи Липового сундучка, содержимое которого пополнялось так же регулярно, как и коллекция нарядов. Для этого раз или два в год они совершали рейды по рынкам и ломбардам Талишема и Ашмера, где могли, не таясь, скупать всякую ерунду – свою предполагаемую добычу. Затем иноземное барахло разбавлялось местными, каморрскими добавками. Обычно это были вещи, походя, по движению души стянутые братьями Санца или добытые Жуком в ходе учебных вылазок.

Сейчас Жеан отобрал пару серебряных кубков, трое очков в золотых оправах и хороших кожаных футлярах, а также одну из закупоренных бутылочек. Осторожно прижимая к груди все это добро, другой рукой он порылся на полке и отсчитал двадцать маленьких серебряных монеток, затем пинком закрыл сундук и поспешил обратно в столовую. Там опять солировал Жук, который развлекал публику умением вертеть солон между пальцами правой руки. На это его сподвигли многомесячные наблюдения за близнецами Санца, которые виртуозно гоняли монетки двумя руками одновременно, причем в противоположных направлениях.

– Держите. – Жеан выложил свою добычу. – Скажем, что у нас была неудачная неделя. В такую дождливую погоду никто и не ждет многого от домушников, особенно от специалистов по вторым этажам. Боюсь, мы даже навлечем на себя подозрения, если принесем слишком много. Думаю, его честь поймет и простит нас.

– Конечно, – легко согласился Локки. – Разумная мысль.

Он потянулся за бутылочкой с медной крышкой, желая изучить ее повнимательнее. Ярлычок гласил, что это сладкое опиумное молоко – забава богатых дам, которую готовили из сушеных джеремитских маков. Освободив бутылочку от ярлыка и обертки, Локки сунул ее в мешок. Туда же отправилось и все остальное.

– Так, посмотрите хорошенько, не осталось ли на мне чего-то от Лукаса Фервита? Грим, мелочи костюма?

Разведя руки в стороны, он несколько раз повернулся вокруг своей оси. Жеан и близнецы заверили его, что в настоящий момент он от макушки до пят Локки Ламора.

– Хорошо. Теперь, раз наши личности благополучно восстановлены, пора платить налоги. – Локки поднял «краденую добычу» и неожиданно бросил ее Жуку. Мальчик вскрикнул и обронил свою монетку, но все-таки успел подхватить тихо звякнувший мешок.

– Это что, тоже часть моего морального воспитания? – обиженно воскликнул он.

– Просто я – старый ленивый подонок, – пожал плечами Локки. – Зато на этот раз тебе не придется работать шестом.

3

Чтобы выбраться из храма Переландро, им пришлось преодолеть сложную и запутанную систему тоннелей и боковых ответвлений. На земле они очутились уже в третьем часу пополудни. Накрапывал теплый дождик, при этом небо было словно поделено пополам гигантской линейкой и стилом Богов: с севера нависали низкие темные тучи, а чистая юго-западная половина неба лила на землю лучи солнца. Приятный, свежий после дождя воздух ненадолго лишился обычных городских миазмов. Благородные Подонки стояли на набережной Храмового района в ожидании наемной гондолы.