Текст книги "Обманы Локки Ламоры"

Девица вздрогнула и в ужасе уставилась наверх.

– Ах, так вас двое? Да мне плевать! Убирайтесь все отсюда! Вы слышали? Вон отсюда… Вон!!!

– Закрой окно! Окно закрой, стерва! Да закрой же наконец свое чертово окно!!!

– Все, вы меня достали, козлы поганые! – взревел Ференц. – Сейчас вы у меня полетите вниз, как долбаные желуди с ветки…

В этот момент раздался душераздирающий скрежет, и вся решетка, сверху донизу, затряслась под весом троих мужчин, припавших к лозам.

– Спасибо тебе, Ференц, – воскликнул Локки. – Ну ты и удружил нам всем!

Это были последние членораздельные слова. За ними последовал многоголосый поток проклятий и ругательств, различить в котором отдельные голоса не представлялось возможным. Решетка еще могла выдержать двоих человек, двигающихся медленно и аккуратно. Но трое мужчин, к тому же беспорядочно и злобно дергающихся на лозах – это было чересчур: виноградные плети с шумом и треском начали отрываться от своего ненадежного пристанища на стене.

Ференц беспорядочно дрыгал руками и ногами, пытаясь преодолеть силу земного притяжения и удержать на решетке свой немалый вес. В этой неравной борьбе победила сила тяжести – бедняга неотвратимо заскользил вниз, обдирая в кровь руки и срывая на своем пути все новые и новые плети. Наконец, когда до земли ему оставалось еще футов двадцать, зеленая масса лоз окончательно подалась и рухнула вниз, увлекая незадачливого любовника в непроглядный мрак ночной аллеи. Вместе с ними обрушился и большой кусок деревянной решетки – примерно тридцать футов высотой. Ноги Локки и Жеана зависли в пустоте.

Локки подсознательно рванулся вправо и обрушился на узкий карниз под окном. При этом он задел каблуком скандальную даму и впихнул ее в комнату. Жеан в свою очередь лихорадочно заработал руками, пытаясь вскарабкаться выше окна, поскольку открытая ставня мешала ему добраться до спасительного подоконника. Уже чувствуя, как деревянная решетка ломается под его ладонями, он одним красивым движением перемахнул через преграду и ввалился в комнату, прихватив с собой Локки.

Увлекаемые инерцией, они со всего маху рухнули на жесткий пол.

– Выметайтесь вон в это чертово окно, сейчас же! – завопила дама с удвоенной яростью. Чтобы ее слова были восприняты всерьез, она подчеркивала каждое из них пинком Жеану под ребра. Слава богам, у нее была привычка ходить по дому босиком.

– Совершенно неприемлемое предложение, – проворчал Локки откуда-то из-под туши напарника.

– Эй, мадам! – запротестовал и сам Жеан, подвергшийся столь непочтительному обхождению. – Нельзя ли полегче?

Потеряв терпение, он схватил нелюбезную хозяйку за ногу и резко дернул на себя. Та рухнула как подкошенная. По счастью, она приземлилась на свое подвесное ложе – что-то вроде двухместного гамака из дешевой шелковой сетки, подвешенного к потолку на четырех креплениях. Тут Локки и Жеан невольно заметили, что хозяйка дома одета в одну лишь нижнюю рубашку. А поскольку стояло жаркое лето, рубашка эта прикрывала крайне незначительную площадь тела…

– Вон отсюда, ублюдки! – продолжала верещать дама. – Я сказала, вон! Вон!!!

Пока незваные гости, которым было адресовано столь экспансивное обращение, поднимались на ноги и глазели на полуобнаженную хозяйку, дверь в комнату внезапно распахнулась, и на пороге встал широкоплечий громила с хорошо развитыми мышцами. По виду его можно было принять за грузчика со стажем или сельского кузнеца. В глазах у здоровяка горело мстительное удовлетворение, вдобавок его окутывало столь плотное облако алкогольных паров, что кисловатый терпкий запах ощущался даже на другом конце комнаты.

На мгновение Локки замешкался, пытаясь сообразить, как Ференцу удалось так быстро подняться обратно. Впрочем, в следующую секунду он понял, что это вовсе не Ференц. Осознав пикантность ситуации, он невольно хихикнул, хотя положение дел вовсе не располагало к веселью.

Порыв ночного ветра резко, со стуком захлопнул ставню за его спиной.

Дама издала полузадушенный вопль, прозвучавший так, будто какой-то озорник швырнул крысу в глубокий и темный колодец. Впрочем, судя по всему, ее отчаяние не вызвало у нетрезвого здоровяка ни малейшего сочувствия.

– Ах ты, грязная шлюха! – прогрохотал он, презрительно растягивая слова. – Гадина, подлая сучка! Я так и знал, что ты здесь не одна! – он смачно сплюнул и недоверчиво покачал головой, уставившись на Жеана с Локки. – Да еще и с двумя… Вот это да! Значит, тебе понадобилось сразу два ухажера, чтобы заменить меня одного? Ну что, козлики? – продолжал он, наклоняясь и вытягивая из сапога девятидюймовое лезвие вороненой стали. – Надеюсь, вы на славу оттянулись с бесхозной бабой, потому что это была последняя приятность в вашей жизни. Сейчас я вас самих превращу в девочек.

Жеан мгновенно принял боевую стойку. Левая рука его метнулась к плечу, где прятались под плащом верные Сестрички. Одновременно правой рукой он отпихнул Локки, чтобы тот оказался у него за спиной.

– Стойте-стойте! – вмешался Локки, непроизвольно размахивая руками. – Послушай, приятель, я понимаю, как все это выглядит… но тут совсем другое дело. Поверь, мы не имеем никакого отношения к твоей подружке, – он кивнул в сторону хозяйки дома, растянувшейся на постели во всей своей красе. – Она была здесь задолго до нас!

Похоже, его слова вывели даму из оцепенения.

– Гатис! – прошипела она. – Ты мужчина или нет? Эти люди вломились в мою комнату и напали на меня. Спаси меня, Гатис!

С яростным рычанием тот развернулся в сторону непрошеных гостей. Он стоял, чуть наклонившись и размахивая перед собой ножом. Вся поза Гатиса выдавала в нем опытного бойца, но он был слишком пьян и слишком взбешен. Все произошло мгновенно – здоровяк, как разъяренный бык, ринулся на Жеана, и Локки мгновенно отскочил в сторону, чтобы дать другу свободу действий. Жеан поймал противника на лету, крепко ухватил за руку и ловкой подсечкой уложил на пол.

Раздался устрашающий грохот, блеснуло вылетевшее из руки Гатиса лезвие. Удерживая его запястье железной хваткой, Жеан резко развернулся и отскочил в сторону в тот самый момент, когда тяжелая туша рухнула на пол. В первое мгновение Гатис был слишком ошеломлен, чтобы как-то воспринимать случившееся. Но уже в следующую секунду боль проникла в его одурманенный мозг, и комната огласилась громоподобным воем.

Ухватив здоровяка за ворот рубахи, Жеан рывком поставил его на ноги и со всего размаху приложил о стену слева от окна. Голова несчастного Гатиса, как мяч, отскочила от кирпичной кладки – надо думать, не слишком мягкой, – и он начал медленно падать вперед, в утешительные объятия беспамятства. Увы, даже в этой милости ему было отказано: пудовый кулак Жеана описал в воздухе смазанную дугу и с неприятным звуком встретился с челюстью бедолаги. Столь мощное препятствие роковым образом изменило траекторию движения Гатиса, и вместо того, чтобы упасть в дружеские объятия Жеана, он бесформенной грудой осел на пол.

– Здорово! – внезапно завопила женщина с постели. – Отличный прием! А теперь вышвырни его в окно!

– Сама определяйся со своими кавалерами, – озлился Локки. – Выбери кого-то одного и кувыркайся с ним в свое удовольствие.

– И заруби себе на носу, – вмешался Жеан. – Если завтра поутру этого несчастного найдут мертвым под твоими окнами, я вернусь и повторю тот же прием, но уже с тобой. Уяснила?

– А если ты хоть словечком обмолвишься кому-нибудь о нашем появлении, – зловеще добавил Локки, – тебе придется на коленях умолять, чтобы мой друг вернулся и выполнил свое обещание.

– Но Гатис вас запомнил, – завизжала дама. – Он обязательно всем разболтает!

– Этот самый громила разболтает, как его вздули один на один в спальне собственной подружки?! Я тебя умоляю, – пренебрежительно пожал плечами Жеан. Аккуратно расправив складки плаща, он вновь водрузил на голову оброненную было шляпу. – Спорим, завтра он будет всем рассказывать, как на него напали семеро мордоворотов с вот такими дубинами!

С этими словами друзья поспешили к той двери, из которой недавно появился разъяренный Гатис. Миновав ее, они очутились на лестничной площадке пятого этажа с северной стороны башни. Не самый уединенный путь, но что поделать, если столь удобная Виноградная лестница безвозвратно загублена? Только спускаться, как все прочие люди, и от души надеяться, что всемогущий Благодетель убережет их от ненужных свидетелей. Локки решительно захлопнул за собой дверь, оставив ошарашенную даму в обществе ее бесчувственного приятеля, мирно растянувшегося на полу.

– Похоже, боги сегодня на нашей стороне, – заметил Локки, спускаясь по скрипучим ступеням. – Во всяком случае, мы все еще не потеряли свои дурацкие шляпы.

И тут перед ними промелькнула стремительная тень – на фоне огней ночного Каморра они разглядели крылья и острый клюв.

– Мои поздравления, – подвел итог Локки. – Не знаю, радоваться или горевать, но с этого момента мы под опекой Сокольничего.

Интерлюдия. Вверх по реке

1

Жеана не было в храме – он находился в Обители Стеклянных роз, – когда Локки узнал, что его отправляют пожить на одну из удаленных ферм, расположенных выше по течению Анжевены.

В тот день – День Бездельника – шел сильный дождь, поэтому Цепп собрал Локки, Кало и Гальдо в столовой, чтобы поучить их карточной игре «Богач, нищий, герцог, солдат». Смысл игры заключался в том, чтобы при помощи различных уловок выманить у соседа все деньги до последней монетки. Стоит ли говорить, что юные мошенники быстро освоились с правилами и вошли во вкус.

– Двойка, тройка и пятерка пик, – объявил Кало. – А еще «Двенадцать» сверху.

– Ха, умри от зависти, недоумок, – самодовольно ухмыльнулся Гальдо. – У меня полный комплект червей и к нему «Солнце»!

– Как бы не так! Сам недоумок! Давай гони денежку.

– На самом деле его карты сильнее, Кало, – вмешался отец Цепп. – Подвижная карта бьет неподвижную. Хотя…

– Никого не интересует, что на руках у МЕНЯ? – произнес Локки.

– Да не особо, – откликнулся священник, – поскольку у меня полный набор «Герцогов».

Он выложил карты и самодовольно постучал костяшками по столешнице.

– Это нечестно, – запротестовал Локки. – Мы играли всего шесть раз, и уже два раза у вас были «герцоги». Вы передергиваете!

– Конечно, передергиваю, – ухмыльнулся Цепп. – А какой смысл играть без обмана? Вот когда ты наконец просечешь, КАК я это делаю, можно будет говорить о каком-то прогрессе с твоей стороны.

– Напрасно вы сказали нам это, отец Цепп, – заявил Кало.

– Мы теперь будем упражняться всю неделю, – поддержал его брат.

– Вот увидите, в следующий День Бездельника обдерем вас до основания, – пообещал Локки.

– Не думаю, – снова усмехнулся священник. – Во всяком случае, не ты, Локки. Ибо ближайшие три месяца – до Дня Покаяния – тебе предстоит провести на стажировке.

– Где-где?

– Помнишь, в прошлом году я отсылал Кало в Лашен – изображать служку из ордена Гандоло? А Гальдо ездил в Ашмер, чтобы внедриться в орден Сендовани. Теперь настал твой черед. Отправишься на одну из ферм и несколько месяцев побудешь крестьянином.

– Крестьянином?!

– Ну да, есть такие люди – может, слышал? – Цепп собрал карты со стола и ловким движением перетасовал колоду, – Они еще привозят нам продукты.

– Я же ничего не знаю о крестьянском труде…

– Ясное дело, не знаешь. Но ты точно так же не знал, как готовить еду и прислуживать за столом, как одеваться подобно благородному господину и говорить по-вадрански. Затем ты попал к нам и всему научился. А сейчас тебе предстоит узнать кое-что еще.

– И где же это?

– Милях в семи-восьми по течению Анжевены есть местечко под названием Вилла Сенциано. Там живут крестьяне, которые арендуют землю у герцога или мелкой знати с Альсегранте. Я переоденусь священником Госпожи Эллизы, а ты будешь моим служкой. Якобы я отправил тебя поработать на земле – у них в храме это принято.

– А что мне известно об ордене Госпожи Эллизы?

– Тебе и не понадобится проявлять свои знания. Человек, к которому я тебя отсылаю, в курсе наших дел. А легенда придумана для посторонних.

– А чем нам заниматься, пока вас не будет? – спросил Кало.

– Да ничем особенным, присматривайте за храмом… Меня не будет всего-то пару дней. В конце концов, может Безглазый Священник заболеть и посидеть в своей комнате? Да, на ступени без меня не выходите, сделаем передышку. Это даже полезно – когда меня какое-то время нет, люди потом легче раскошеливаются, особенно если я по возвращении кашляю и чихаю. Так что можете развлекаться. Только смотрите не разнесите мне храм к чертям собачьим.

– К тому времени, как я вернусь, меня сможет обыграть в карты любой, – вздохнул Локки.

– Это уж точно, – довольно поддакнул Кало. – Счастливой дороги тебе, Локки.

– Наслаждайся сельским воздухом, – присоединился к нему Гальдо. – Отдыхай, пока не надоест.

2

Пять башен смутно маячили над Каморром, подобные простертой длани огромного незримого божества. Пять гигантских цилиндров из Древнего стекла парили в небе, радуя глаз всевозможными башенками, шпилями и крытыми переходами – все это досталось людям в наследство от иных существ, тех, что обитали здесь прежде, радовались жизни и строили в соответствии со своими вкусами, не всегда совпадающими с человеческими.

Ближе всех к востоку располагалась башня под названием Ловушка Зари, высотой в четыреста футов. Она была удивительного серебристо-красного цвета, словно кусок алеющего горизонта отразился в стоячей воде. Рядом с ней вырастала вторая башня, чуть повыше, из обсидиана, переливающегося всеми цветами радуги – будто луч солнца угодил на нефтяную пленку. Она называлась Черным Шпилем. На противоположном конце – так, что и взглядом не дотянешься, надо голову повернуть – стояла самая западная башня из фиолетового турмалина с жемчужно-белыми прожилками. Имя у нее было соответствующее – Западный Страж. Возле нее высился Янтарный Кубок с его многочисленными желобами и канавками – именно благодаря этой архитектурной особенности башня отзывалась на всякий порыв ветра жалобными зловещими мелодиями. И наконец, в самом центре стояла наиболее высокая и величественная постройка, служившая резиденцией герцогу Никованте. По какой-то причине ее называли Вороновым Насестом, хотя внешнее великолепие (башня нестерпимо блестела на солнце, будто расплавленное серебро) и венчавший ее Небесный сад с роскошными виноградными лозами, повисшими в воздухе на высоте шестисот футов над землей, – все это взыскало более возвышенного имени.

Между верхушками отдельных башен и их пристроек протянулась сложная сеть стекловидных тросов. Когда-то, столетия назад, под Каморром обнаружились огромные запасы – десятки миль – тонкого кабеля из Древнего стекла, который и был использован для постройки подвесных дорог. Грузовые клети перемещались вверх-вниз по кабелям при помощи мускульной силы слуг, вращающих огромные скрипящие кабестаны. В этих клетях перевозили как грузы, так и пассажиров. Простые горожане почитали эти подвесные дороги сущим безумием, но знатные каморрцы из числа Пяти семейств находили особый вкус в таком рискованном и волнующем способе путешествия над зияющими пропастями. Должно быть, они видели в этом подтверждение своей сословной доблести.

Локки с жадным любопытством смотрел на тяжелые клети, которые покидали выступающие платформы Башен и уплывали вверх или вниз, в зависимости от места назначения. Они напомнили ему «паучьи клетки», которые он видел во Дворце Терпения.

Мальчик сидел рядом со своим наставником на деревянной скамье в небольшой двуколке, за сиденьем священник припрятал под брезентом несколько мешков со всяким полезным добром. Цепп был одет в свободное многослойное одеяние коричневого цвета с серебристо-зеленой вышивкой, изобличавшей в нем члена ордена Госпожи Эллизы, Матери дождей и жатвы. На Локки были простые штаны и длинная рубаха навыпуск – обувь была сочтена излишней роскошью для будущего крестьянина.

Запряженные в повозку две лошадки – не Кроткие, поскольку Цепп предпочитал не использовать белоглазых тварей за пределами города, – мерно трусили по мощеной извилистой улице Семи колес, которая пролегала в самом центре района Мельничных водопадов. На самом деле колес было не семь, а гораздо больше – они бодро вспенивали воды Анжевены, куда ни посмотри.

Пять башен стояли на обширном плато, возвышавшемся примерно на шестьдесят футов над Нижним городом. Вниз по течению Анжевены располагались острова Альсегранте, на которых высились роскошные особняки каморрской знати. Сама река вытекала с восточной части плато и обрушивалась вниз шестиступенчатым водопадом около двухсот ярдов в поперечнике. Мельничные колеса были установлены на самом верху, в основании длинного моста из камня и стекла, щедро застроенного деревянными мельницами.

Однако ими дело не ограничивалось – понизу, там, куда падали пенистые струи водопада, тоже стояли мельничные колеса, загромождая оба берега реки. Они приводили в действие бесчисленные жернова, а также кузнечные мехи, гнавшие горячий воздух от печей к огромным пивоваренным чанам. Это был трудовой район, где обитали всевозможные рабочие и лишь изредка появлялись богатые хозяева – большей частью для того, чтобы проверить, как идет работа.

Здесь священник повернул лошадей направо, к Вратам Сенциа, через которые проходила главная дорога в западном направлении. И сразу же они попали в страшную толчею, с которой едва справлялись дежурные «желтые куртки». Из провинции в город тянулись бесконечные караваны груженых телег. Едва миновав Врата Сенциа, они попадали в лапы таможенников и сборщиков налогов, которых было нетрудно узнать по высоким черным шляпам без полей. Между собой трудовой народ называл эту публику одним емким неласковым словом – «догребатели», но не приведи боги было обронить подобное при герцогских служащих: догребутся так, что мало не покажется.

Несмотря на ранний час – было только начало десятого, – вдоль обочин гомонила и толкалась обычная придорожная толпа. Мелкие лоточники торговали разной снедью, от теплого пива до печеной моркови. Тут же восседали профессиональные попрошайки, готовые поведать любому желающему душещипательную историю своих бедствий и показать раны, полученные в боях, которые завершились задолго до их рождения. «Желтые куртки» прохаживались среди них и черными лакированными жезлами отгоняли подальше самых настырных и самых зловонных.

– Это еще что! – усмехнулся Цепп. – Тебе стоило бы взглянуть на это место через пару часов, ближе к полудню. А еще лучше во время уборки урожая. Или в дождь. О боги…

Одеяние священника, а также серебряный солон, переданный из рук в руки, сотворили чудо – они миновали заставу без всяких задержек, еще и с добрыми напутствиями: «Удачного вам дня, ваша святость». Врата Сенциа представляли собой массивное сооружение с решетчатыми створками – пятнадцать ярдов в ширину и почти столько же в высоту. Их охраняла уже не обычная городская стража, а «черные куртки» – солдаты регулярной армии. Они скучали на наблюдательных вышках, установленных на вершине толстенной, в двадцать футов, стены.

К северу от Каморра стало попросторнее. Здесь тоже тянулась жилая застройка, но дома стали поменьше, появилась зелень, кое-где камень уступал место дереву – во всем чувствовался пригородный покой и простор, которые начисто отсутствовали на скученных островках Каморра. Берега реки тоже изменились, став более топкими и болотистыми. К северу и востоку от Анжевены террасами поднимались холмы, приспособленные под поля и огороды. Локки с удивлением заметил, что жизнерадостно-зеленая поверхность земли крест-накрест исчерчена белыми каменными полосками – это пограничные межи разделяли отдельные участки крестьян. Даже воздух стал другим: в зависимости от направления ветра в нем то витали запахи морской соли и просмоленной древесины, то волнами наплывали ароматы унавоженных полей и оливковых рощ.

– Забавно, но многие люди, которые в глаза не видели Каморра и других столиц, называют эти поселочки гордым словом «город», – подал голос отец Цепп. – Это я к тому, что как ты не знаешь деревни, точно так же и крестьяне понятия не имеют о городской жизни. Поэтому держи рот на замке, а глаза – широко открытыми. Все примечай и запоминай, особенно в первые дни, пока тебя еще не загрузили работой.

– Но к чему все это, Цепп? В чем смысл этой поездки?

– Возможно, когда-нибудь тебе придется прикидываться человеком из простонародья, Локки. Вот тогда-то и пригодится это маленькое путешествие. Если ты знаком с жизнью крестьян, тебе нетрудно будет понять и возницу, и багорщика с баржи, и сельского кузнеца, и коновала, и даже разбойника с большой дороги.

Сейчас они ехали по старой дороге времен Теринского Престола. Перед ними тянулась бесконечная мощеная полоса с неглубокими канавами по обочинам. Поверх вымостки лежал тонкий слой гравия и металлических опилок – свидетельство близости Угольного района. Под действием дождей железная крошка местами проржавела и спеклась в рыжеватую корку, которая звонко хрустела под колесами двуколки.

– Знаешь, большинство «черных курток» – это выходцы из северных хуторов и деревень. Испокон веков каморрские герцоги направляют своих вербовщиков именно туда, когда хотят набрать настоящих мужчин, а не обычный городской сброд, который, как правило, является на призывные пункты. Крестьян заманивают в армию высокой платой и обещанием собственных земельных участков, которые солдаты получат после того, как оттрубят свои двадцать пять лет – при условии, конечно, что их не убьют за это время. Да, мой мальчик… Они приходят в Каморр с севера и снова уходят к себе на север.

– Поэтому «черные куртки» и «желтые куртки» недолюбливают друг друга?

– Тонко подмечено, – блеснул глазами священник. – В чем-то ты прав, мой мальчик. Большинство «желтых курток» – это городские ребята, что называется, парни из центра, и, как правило, они стремятся таковыми и остаться. Но армия – это болото, в котором выживают только самые злобные и самостоятельные люди. Ты уж мне поверь, я-то знаю. Они постоянно грызутся из-за всякой ерунды – из-за цвета форменных шляп, фасона башмаков…

– А вы что, отец, когда-то прикидывались солдатом?

– О всемогущие Тринадцать, нет, конечно! Я БЫЛ солдатом.

– «Черной курткой»?

– О да, – вздохнул Цепп и откинулся на деревянную спинку скамьи. – Тому уж тридцать лет, сынок… пожалуй, даже больше тридцати. Я служил копейщиком еще у старого герцога Никованте. Из нашей деревни многие ушли в армию – почитай, все мои сверстники. Тогда были тяжелые, неспокойные времена – война за войной. Герцогу требовалось пушечное мясо, а нам требовалась еда и звонкая монета.

– А как называлась ваша деревня?

– Вилла Сенциано, – священник одарил мальчика кривоватой усмешкой.

– Вот оно что…

– О боги, у нас тогда полдеревни ушло на войну… – на какое-то время Цепп замолчал, так что было слышно лишь дребезжание колес по гравию, затем продолжил со вздохом: – А обратно вернулись лишь трое. Во всяком случае, трое выбрались живыми из этой мясорубки.

– Так мало?

– По крайней мере, трое из тех, кого я знал, – Цепп задумчиво поскреб бороду. – К одному из них я как раз тебя и везу. Его зовут Вандрос. Хороший человек. Не очень образованный, зато крепок природной смекалкой. Он один из немногих, кому удалось прослужить свои двадцать пять лет и получить от герцога клочок земли в аренду.

– Как это – в аренду?

– Видишь ли, большинство простого народа в деревне не имеют собственной земли и вынуждены жить и работать на чужой. Вроде того, как мы в городе снимаем жилье. Так и мой товарищ – он владеет своей фермой, пока не умрет. Что-то вроде благодарности от герцога, – священник недобро рассмеялся. – Взамен ушедшей молодости и утраченного здоровья…

– Но вы-то не отслужили полностью свой срок, отец Цепп?

– Угадал, мой мальчик, – священник снова поскреб подбородок привычно-нервным жестом. – Проклятье, как хочется курить! Но в ордене Эллизы это не поощряется, имей в виду… Я тогда сильно захворал после одного боя. Не то чтобы ноги болели или что-то в этом роде – нет, прихватило по-крупному. Затяжная лихорадка, слыхал о такой? Ходить не мог, не то что воевать. Думали, вообще не выживу. Вот они меня и бросили… так же, как и других. Оставили на попечение странствующих священников Переландро.

– И вы не умерли, да?

– Умный мальчик, – усмехнулся Цепп. – Как это ты догадался? Вроде бы всего три года живешь у меня…

– И что же произошло потом?

– Потом творилось всякое-разное… произошла чертова уйма вещей. А конец тебе известен: я трясусь на этой повозке и развлекаю тебя болтовней.

– А что случилось с третьим парнем из вашей деревни?

– С ним-то все в порядке. У этого деятеля всегда была голова на плечах. Вскоре после того, как я слег с лихорадкой, он выслужился до сержанта-знаменосца. В битве при Нессеке он помогал молодому герцогу, когда старый Никованте схлопотал стрелу аккурат промеж глаз. Причем умудрился выжить и подняться по службе – так что и в следующих войнах служил нашему герцогу.

– И где он сейчас?

– В настоящий момент? Понятия не имею, – пожал плечами Цепп. – Но знаю, что сегодня после обеда он, как обычно, будет заниматься с Жеаном Танненом в Обители Хрустальных Роз.

– Теперь понятно…

– Как забавен наш мир, – вздохнул Цепп. – Три сельских парня ушли в солдаты… потом один из них стал крестьянином, другой бароном, а третий священником-вором.

– И мне теперь тоже предстоит стать крестьянином. На какое-то время.

– Да, я считаю, что это будет полезно для твоего образования. Но дело не только в этом.

– А в чем же еще?

– Тебе предстоит еще одна проверка, мой мальчик. Просто еще одна проверка.

– В каком смысле?

– Видишь ли, все эти годы за тобой кто-нибудь присматривал. Чаще всего я… иногда Кало с Гальдо, или Жеан, или Сабета. Ты привык к нашему храму, чувствуешь себя в нем, как дома. Но время – это река, сынок. И мы сплавляемся по ней, иногда заплывая дальше, чем предполагали, – он бросил на мальчика непривычно теплый взгляд. – Я не могу всю жизнь держать тебя за руку, Локки. Настало время убедиться, что ты способен выжить один в непривычном месте. Надеюсь, что ты справишься с этим.