Текст книги "Обманы Локки Ламоры"

Интерлюдия. Небольшое пророчество

Отец Цепп сидел на крыше храма Переландро и смотрел на удивительно самонадеянного четырнадцатилетнего подростка, в которого превратился маленький заморыш, некогда проданный ему Делателем Воров.

– Когда-нибудь, Локки Ламора, – медленно произнес он, – ты так грандиозно влипнешь… Это будет сногсшибательное, ошеломляющее зрелище, от которого небеса перевернутся, а боги начнут испражняться кометами. Я от души надеюсь оказаться где-нибудь поблизости, чтобы увидеть это собственными глазами.

– Да ладно вам, – отмахнулся Локки. – Такого никогда не случится.

Эпилог. Лжесвет

1

На дворе стояло влажное каморрское лето – было восемнадцатое Парфиса семьдесят восьмого года Азы Гуиллы. С утра весь город (а вместе с ним и небеса) маялся похмельем.

Шел теплый дождь. Косые искрящиеся струйки, подобно тонким полупрозрачным зеркалам, впитывали в себя призрачный Лжесвет и превращались в восхитительные, но недолговечные произведения искусства, которые на доли секунды зависали в воздухе. Только бы и любоваться, но люди все равно брюзжали – им не нравилось ощущать, что их волосы промокли.

– Сержант! Сержант Видрик! – орал часовой перед постом, расположенным в южной части Муравейника.

– В чем дело, сынок? – тощий немолодой Видрик высунулся в окно и немедленно был вознагражден ушатом воды, вылившимся ему на голову из водостока. Оглушительно прогремел гром.

Часовой по имени Констанцо, недавно устроившийся в патрульную службу Северного Угла, приблизился к зданию. Он вел за собой Кроткого ослика, впряженного в повозку с открытым верхом. Сзади повозку конвоировали еще двое «желтых курток». Судя по всему, они являлись весьма чувствительными личностями, поскольку кутались в непромокаемые плащи и вообще имели жалкий вид.

– Мы тут кое-что нашли, сержант, – доложил Констанцо. – Кое-что довольно странное.

Совместные команды «желтых» и «черных курток» усиленно прочесывали южную часть города, выискивая злоумышленников – прошел слух, будто прошлой ночью была совершена попытка нападения на Воронов Насест. Одним богам известно, что, по мнению Паука, могли найти солдаты под камнями и корягами Отстойника и Пепелища… Впрочем, Видрик не привык задаваться такими вопросами. Велено, значит, надо делать.

– Что значит «довольно странное»? – поинтересовался он. Накинув свой непромокаемый плащ и опустив капюшон, он прошел под дождем к повозке, помахав по дороге «желтым курткам», один из которых на прошлой неделе проиграл ему два барона в кости и до сих пор не отдал долг.

– Да вы сами взгляните, – ответил Констанцо, откидывая мокрое одеяло, которым была накрыта повозка.

Под ним лежал молодой человек – худощавый, лысоватый, с отросшей щетиной на невероятно бледном лице. Одет он был в изысканный серый камзол с алыми отворотами, местами забрызганный кровью. Незнакомец был жив, но, похоже, совершенно не в себе. Он лежал на дне повозки, прижимая к щекам лишенные пальцев руки и устремив на сержанта абсолютно безумный взгляд.

– Ммэ-о-ы-ы, – промычал он. – Мэ-э-о!

Видрик разглядел, что язык незнакомца отрезан под корень; в глубине рта виднелся темный шрам, все еще сочащийся кровью.

– Э-ы-ы-ы-ы!

– Спаси и помилуй, святой Переландро! – отпрянул сержант. – У него на запястье… это то, что я думаю?

– Да, сержант, – кивнул Констанцо. – Он контрмаг. Вернее, был им…

Он снова накинул одеяло на свою находку и полез в карман форменной куртки.

– Тут есть кое-что еще, – проговорил он с заговорщицким видом. – Давайте пройдем внутрь, в помещение.

Видрик провел юношу в свою сторожку, где они по крайней мере смогли скинуть капюшоны. Констанцо протянул сержанту кусочек пергамента, сложенный пополам.

– Мы обнаружили его в Пепелище, на одной из заброшенных вилл, – пояснил он. – Это уже само по себе странно. Парень валялся на полу, а это лежало у него на груди.

Видрик развернул пергамент и прочитал: «Просьба доставить лично Пауку господина герцога для возвращения в Картен»

– О боги! – окончательно расстроился сержант. – Он и в самом деле настоящий картенский контрмаг. Похоже, не слишком поладил с местной публикой.

– Что будем с ним делать, сержант?

С тяжелым вздохом Видрик сложил записку пополам и вернул ее молодому часовому.

– Самое правильное, что мы можем сделать – это поскорее сбыть его с рук и позабыть о том, что видели. Тащите парня прямо во Дворец Терпения, и пусть начальство само ломает голову над этой загадкой.

2

Донья Анджавеста Ворченца, вдовствующая графиня Янтарного Кубка, стояла на набережной, кутаясь в меховой плащ, и наблюдала, как команда солдат орудует на барже. В руках у них были длинные деревянные шесты, которыми они методично тыкали в размокшую жижу под ногами. Как и следовало ожидать, запах стоял умопомрачительный.

– Мне очень жаль, госпожа, но мы установили, что на тех двух баржах ничего нет, – проговорил сержант, стоящий рядом с графиней. – Что же касается этой… мои люди копаются здесь уже битых шесть часов. Мы, конечно, можем продолжить и дальше, но я сильно сомневаюсь, что здесь найдется что-либо ценное.

Донья Ворченца тяжело вздохнула и бросила взгляд в сторону кареты, стоящей поодаль на набережной. Она освещалась алхимическими фонарями гербовых цветов рода Ворченца. Внутри сидело трое пассажиров – супруги Сальвара и капитан Рейнарт. Ворченца кивком подозвала их к себе.

Первым подошел Рейнарт – одетый в непромокаемый плащ, он переносил проливной дождь с несгибаемой стойкостью. Лоренцо и София тоже были в плащах, а дон Сальвара дополнительно держал над головой жены широкий шелковый зонт.

– Позвольте, я угадаю, – сказал капитан. – В баржах одно дерьмо?

– Боюсь, что так, Стефан, – кивнула донья Ворченца. – Благодарю вас за потраченное время, сержант, можете отпустить своих людей. Не вижу смысла продолжать работу.

Обрадованные «желтые куртки» поспешили покинуть баржу, аккуратно неся на плечах перепачканные шесты. Донья Ворченца устало провела руками по лицу и вдруг согнулась пополам.

– Донья Ворченца? – бросилась к ней испуганная София. Мужчины осторожно поддержали старую графиню за плечи, но та внезапно выпрямилась и разразилась глухим, кудахчущим смехом. Не в силах сдержаться, она утирала слезы и махала сухонькими кулачками.

– О боги, – проговорила она наконец. – Нет, это уже слишком!

– В чем дело, донья Ворченца? – капитан Рейнарт взял ее за руку и заглянул в глаза.

– Деньги, Стефан, – промолвила графиня в перерывах между приступами смеха. – Капа Разо и не думал прятать здесь деньги! Этот мелкий поганец заставил нас копаться в дерьме исключительно ради своего удовольствия. Деньги же находились на борту «Сатисфакции».

– Почему вы так решили?

– А разве не ясно? Впрочем, меня тоже только что осенило… все идеально сходится. Легко быть умным задним числом. Помнишь, капа Разо передавал на зачумленный корабль воду и продукты?

– Ну да.

– Так вот, он занимался этим не из благотворительности, как все считали. Под ширмой помощи больным он переправлял на фрегат награбленные денежки.

– Куда? На зачумленный корабль? – изумилась донья София. – Но какой в этом прок?

– Да не было там никакой чумы! – воскликнула Ворченца. – Все это сплошное вранье.

– Но почему же Лукас так настаивал на уничтожении корабля? – спросил дон Лоренцо. – Это что, мелкая месть? Мол, раз мне не досталось, пусть никто не пользуется…

– Лукас – вымышленное имя, мой дорогой Лоренцо. На самом деле его звали Каллас. Таврин Каллас.

– Да как бы его ни звали! Согласитесь, сорок пять тысяч крон плюс все состояние Барсави – деньги немалые. Ради такого богатства любой бы постарался.

– Да, – медленно произнесла донья Ворченца. – И он ведь объяснил, почему так поступает. Буквально назвал вещи своими именами. А я, старая дура, не поняла!

– Прошу прощения, дона Ворченца, но мы не вполне улавливаем вашу мысль, – настаивала София.

– Бич обмолвился, что является священником Тринадцатого Бога, – пояснила графиня. – Может быть, вы слышали об этой ереси? Безымянный Тринадцатый, Лукавый Хранитель, покровитель воров и мошенников. Вспомните, что сказал Бич – «сделайте все, как подобает». И он не оговорился – именно КАК ПОДОБАЕТ, – она снова разразилась неудержимым хохотом. – О боги, ведь Анатолиус убил троих его друзей! В том-то все и дело. Никакой угрозы корабль не представлял, и Бич заботился вовсе не о спасении Каморра. Это была обычная «плата за смерть», Стефан… Ритуальная жертва.

В озарении капитан ударил себя, по лбу, и тут же с его капюшона хлынул целый дождевой водопад.

– Именно «плата за смерть», – повторила донья Ворченца. – И я, старая идиотка, помогла ему утопить эти деньги! Теперь они лежат на дне Каморрского залива, среди кровожадных акул.

– Так значит… – на дона Лоренцо было жалко смотреть. – Значит, почти все мое состояние лежит в Старой Гавани на глубине трехсот шестидесяти футов?

– Боюсь, что так.

– И… и что же нам теперь делать?

Донья Ворченца задумалась на несколько секунд, затем глубоко вздохнула.

– Прежде всего, – начала она решительным тоном, – все подробности этого дела объявляются государственной тайной Каморра и не подлежат разглашению. Официальная версия такова: Бич Каморра – не более чем миф, деньги, которые он якобы украл, никогда не существовали, а герцогский Паук никогда не проявлял ни малейшего интереса к этой ерунде.

– Кстати, нам известно, каким образом Бич Каморра обеспечивал секретность своих операций, – вмешалась донья София. – Они сами рассказали об этом Лоренцо в тот раз, когда вломились в наш дом под видом Полуночников.

– Да-да, – поддержал ее муж. – По словам одного из лже-Полуночников, им в этом помогало извращенное чувство достоинства каморрских аристократов. Став жертвой ограбления, они не желали, чтобы кто-нибудь узнал об их конфузе, и тщательно все скрывали от других возможных жертв. По-моему, выглядит правдоподобно.

– По-моему, тоже, – согласилась донья Ворченца. – Но тем не менее мы вынуждены поступать именно таким образом. Когда-нибудь настанет время, и вы поймете, что государство, подобное герцогству Каморра, не имеет права быть слабым. Герцог Никованте платит мне за то, чтобы я сохраняла секретность, а не распространяла информацию.

Оба супруга Сальвара смотрели на нее, не произнося ни слова.

– Полно, что за печальный вид? – воскликнула графиня. – Я ведь еще не объявила о наказании, которое вы понесете за участие в этой истории. Сейчас мы вернемся в Янтарный Кубок и все подробно обговорим.

– Какое наказание, дона Ворченца?! – возмутился Лоренцо. – Мы и так потеряли почти семнадцать тысяч крон! Разве этого не достаточно?

– Отнюдь, – улыбнулась дона Ворченца. – Дело в том, что я наконец решила, кто же унаследует титул графа Янтарного Кубка после моей смерти, – сделав внушительную паузу, она поправилась: – Вернее, графа и графини Янтарного Кубка.

– Что? – взвизгнула София, как девятилетняя девчонка – особо визгливая, привыкшая все делать громко.

– Не думайте, что это подарок с моей стороны. Вам придется ох как потрудиться!

– Вы, должно быть, шутите, – недоверчиво покачал головой Лоренцо. – В Альсегранте найдется по крайней мере две дюжины семей, превосходящих нас знатностью. Господин герцог никогда не пропустит нашей кандидатуры.

– Наверное, я как-нибудь лучше знаю господина герцога, молодой человек, – возразила донья Ворченца. – Кроме того, это моя привилегия – выбрать себе наследника.

– Но… вы упомянули какую-то работу, – заметила донья Сальвара. – Не хотите же вы сказать…

– Именно это я и хочу сказать, милая София. Я ведь не вечная. Каждый раз, когда подобные хлопоты сваливаются мне на плечи, я думаю – не хочу жить вечно! Пусть роль Паука играет кто-нибудь другой. Много лет мы сознательно запутывали общественное мнение, внушая ему, что тайную полицию может возглавлять только мужчина. Пусть же теперь эту функцию выполняют ДВА человека.

Она подала руку Рейнарту и позволила проводить себя в карету.

– Стефан поможет вам в планировании операций, он прекрасно управляется с Полуночниками. Вы оба обладаете достаточно острым умом. Пройдет несколько лет, и, думаю, мне удастся сделать из вас вполне приличных руководителей тайной полиции.

– А потом? – спросила дона София.

– А потом, дорогая, все проклятые кризисы в этой стране станут ВАШЕЙ заботой. Разрешайте их, как хотите, – донья Ворченца вздохнула и продолжила: – Ничто в этом мире не исчезает бесследно. Все старые грехи имеют обыкновение всплывать на поверхность в самый неожиданный момент. Так что вам придется платить и платить из копилки своей совести – до тех пор, пока она окончательно не опустеет. Так-то, мои милые…

3

– Помилуйте, мастер Ламора! – причитал Ибелиус. – Нельзя ни в коем случае…

В разгорающемся Лжесвете море выглядело бескрайним переменчивым полем, в котором серые оттенки переплетаются с зелеными. Волны набегали одна на другую и разбивались о борт галеона «Золотая прибыль», следующего сначала в Талишем, а после – в Тал-Верарр. Этим вечером Каморрский порт покинули всего два корабля, и «Золотая прибыль» была одним из них. Ветер набирал силу, завывая в вантах и парусах старого галеона. Озабоченные матросы в непромокаемых плащах бегали туда-сюда по палубе, бормоча под нос молитвы великому Ионо, Повелителю алчных вод.

Локки Ламора, замотанный в несколько одеял, лежал на корме судна поверх кучи старых парусов и прочей снасти. Он был так плотно упакован, что наружу выглядывало лишь его бледное израненное лицо – словно сосиска в тесте. Рядом с ним сидел Жеан Таннен, тоже укутанный в непромокаемый плащ, хотя и не до такой степени, как его друг.

– Мастер Ибелиус, я десятки раз покидал Каморр, и всякий раз – по суше, – тихим измученным голосом произнес Локки, слегка гнусавя из-за сломанного носа. – А тут такая возможность… нечто совершенно новое. Мне так хочется видеть все своими глазами!

– Мастер Ламора, вы были на волосок от смерти, – не унимался старый лекарь. – Как можно после этого резвиться на палубе, да еще в такую погоду!

– Ну знаешь, Ибелиус, – вмешался Жеан, – если то, что сейчас делает мой друг, называется «резвиться», тогда трупы могли бы работать акробатами в цирке. Оставишь ты нас когда-нибудь в покое или нет?

– Отлично! А я-то, осел старый, ночи напролет не сплю, пытаясь спасти этому безумцу жизнь и приличную внешность! Ладно, молодые люди, наслаждайтесь морской прогулкой, но помните – все последствия на вашей совести!

И раздосадованный старик зашагал прочь. Он шел, пошатываясь, то и дело оступаясь на скользкой палубе – море было решительно не для него.

Друзья же вновь устремили взгляды вдаль, туда, где остался их родной город. Каморр удалялся от них, скрываясь за пеленой дождя, озаренный снизу Лжесветом, будто окутанный таинственной аурой. На фоне темнеющих небес ярко выделялись Пять башен, но и они становились все меньше, постепенно уплывая за темный горизонт.

– Прости меня, Локки, – произнес Жеан. – Мне очень жаль, что я не смог помочь тебе в самом конце.

– Что за хрень ты несешь, дружище? Ты сделал почти невозможное – убил Черину и Раизу. Ты вытащил меня с Плавучей Могилы и принес к Ибелиусу, чтобы он смог снова обмазать меня своим гадостным зельем. Опомнись, Жеан, за что тебе извиняться? Разве что за эту вонючую мазь…

– Все равно я виноват, – настаивал Жеан. – Я всю жизнь использовал свое настоящее имя и не подозревал, что это приведет к страшным последствиям.

– Ты о контрмаге? Да брось, Жеан, кто же знал? Если хочешь, возьми себе псевдоним там, куда мы приедем. Таврин Каллас отлично сгодится. И пусть эти уроды хоть весь город перевернут вверх дном. В конце концов, ордену Азы Гуиллы не повредит лишнее чудо.

– Но я пытался убить тебя, Локки. Мне так стыдно… я ничего не мог поделать.

– Чушь! Это не ты пытался убить меня, а Сокольничий. Ты же действительно не мог ему сопротивляться. О боги, у меня была сломана рука, проткнута грудная клетка, это не считая простых ран в мякоть, и если бы ты не появился… Все, довольно! Я не желаю больше слушать эти глупости.

Тем временем буря набирала силу. Где-то в небесах, за облаками раскатисто прогремел гром. Матросы забегали с удвоенной силой, с носа галеона донеслись отрывистые команды.

– Жеан, – тихо промолвил Локки, – ты лучший друг, чем я когда-либо мечтал встретить. Ты столько раз спасал мне жизнь, что и не сосчитать. Я скорее умру, чем соглашусь потерять тебя. В конце концов, ты – это все, что у меня осталось. Но дело не только в этом…

Жеан ничего не ответил. Некоторое время они сидели молча, глядя на север, где пенистые волны накатывались одна на другую.

– Прости, – наконец прошептал Жеан. – Видимо, я совсем скис… Спасибо тебе, Локки.

– Выше нос, дружище! Не о чем горевать. Ты, по крайней мере, хотя бы перемещаешься сам – тебе завидуют все головастики на берегу пруда. А посмотри на меня в этой брезентовой крепости! – Локки горестно вздохнул. – Так что, считай, мы победили.

– Так и есть, – кивнул Жеан.

– И пошло оно все туда, куда и не выговорить! – тихо добавил Локки.

На несколько минут снова повисло молчание.

– Локки, – нерешительно произнес Жеан. – Да?

– Ты только не злись… но как твое настоящее имя?

– О боги! – криво усмехнулся Локки. – У меня, что, не может быть секретов?

– Но ты же знаешь мое имя.

– Ха, так оно же у тебя одно на все случаи жизни.

– Это нечестно!

– Хорошо, – сдался Локки. – Иди сюда.

Жеан подполз поближе к ложу из парусов и канатов, где лежал его друг, и склонился к нему. Когда Локки прошептал ему на ухо пять звуков, глаза Жеана изумленно расширились.

– Ничего себе! – протянул он. – Нет уж, лучше всю жизнь именоваться Локки.

– Вот именно, – ухмыльнулся его друг.

Галеон продолжал двигаться на юг, и вскоре за горизонтом скрылись последние отблески Лжесвета. Двое Благородных Подонков навсегда покидали Каморр, а вокруг бушевал шторм, и дождь стоял сплошной стеной…