Текст книги "Слива любви"

Теория ошибки

Когда две тысячи лет назад адепты предусмотрели возможность облажаться, они начали этим свободно пользоваться.

Были ли их ошибки командным послаблением, или итогом усталости от руководящего поста, или, может, естественным следствием гениальнейшей придумки с единобожием? Неизвестно.

Но то ли илионцы стали меньше бдеть, а может, преисполнились собственной важности настолько, что расслабились или, как это часто бывает после торжества успеха, заразились наглым высокомерием к проблемам.

Они и раньше относились к себе с нежностью, а к собственной миссии – как к дарованной удачными обстоятельствами милости, но после Звезды они совершенно зарделись.

Впрочем, это могло случиться еще и потому, что самим илионцам не на что было опереться: ни в какую высокую идею они не верили, поскольку сами этой идеей и являлись.

Только подумать – им было так тяжело и шатко, ведь возможности поклониться и поблагодарить кого-то там, наверху, того, кто незримо следит за твоими успехами, у них не было в отличие от остальных. Разделить с кем-то горе и радость – острая индивидуальная потребность еще со времен пещерной жизни, когда рефлекс стадной безопасности врос в человеческий фундамент.

Так или иначе, илионцы решили отдохнуть. Вряд ли отдых был признаком лени (все-таки адепты – люди собранные и активные), однако всё чаще их можно было заметить в благодатной тишине, с закрытыми глазами, ушами и ртом.

Где и в какой момент мировая безопасность дала сбой – неизвестно, но итогом адептовой истомы стала… уфология.

Некоторые активисты убеждены: тема пришельцев создана илионцами в качестве альтернативной теории бытия, и в очередной структурный скачок цивилизацию переключат с божественной темы на инопланетную.

Но есть и те, кто полагает, что тема инопланетного разума – вольная и адептам неподконтрольна, потому как несвята. Взялись бы за дело илионцы, они бы одарили гуманоидов праведностью и назначили бы им духоборца.

А началось всё с того, что «теорию сверхразума» выкрали космические бродяги. Они проникли в кабинетики и пошурудили на столах илионских владык, сгребая без разбора всё, что им попадалось.

Выкрали, увезли, оценили и поняли, что умыкнули ценное.

Себе бумажки решили не оставлять, потому как столкнулись на Земле с человеческой непредсказуемостью и решили поостеречься, посчитав человеческую расу неразвитой и от этого небезопасной. Не знали, бедняги, что людской авангард – не более чем илионское право на ошибку, которую адепты внедрили в массы с целью «глянуть, что будет! Может быть, это весело?..».

Бродяги сбыли наши исследования на черном межгалактическом рынке гуманоидам за 5 галлонов креопраны (лучше нам пока не знать, что это).

Гуманоиды не сразу разобрались с покупкой: хапнули «систему Илион» не глядя. Может быть, они любили артефакты и не скупились, а может быть, перебирали все подряд, пытаясь подобраться к чему-то эдакому.

Когда они выяснили, что «Илион» не ветхость, а вполне себе модерн и что почти задаром получили уникальное, то затрепетали. Они держали в руках то, что обеспечивало их не просто неисчерпаемыми запасами креопраны, а настоящим счастливым экстазом, причем бесперебойным.

Система Илион открывала перед ними умопомрачительные возможности. Всё, что им было нужно… а ничего не нужно – бери и делай.

Гуманоиды не стали мудрить и поскидывали с небес на землю то, что, на их взгляд, нас заинтересует и убедит в их существовании. Наши же половину из посланного посчитали металлоломом и сбыли, а вот на остальном запнулись, потому как ничего эти полукруглые конструкции нам не напоминали.

И всё бы ничего (наши бы рано или поздно решили, что это свои, земные, умельцы научились диковинно гнуть, и успокоились), но тут, для закрепления материала, гуманоиды скинули на землю пару трупиков своих собратьев.

Когда наши обнаружили тельца гуманоидов, то объяснить их происхождение не смогли, как ни крутили. Что бы ни подсказывала людская фантазия, пытаясь привязать непонятные тела к чему-то земному и знакомому, всё оборачивалось ошибкой. Мы были вынуждены признать: невиданная доселе раса существует, а всё гнутое и блестящее, что падало до этого, – их приборы и мудреные штуки.

Ну и началось. Конечно же, началось – как не начаться? Человеческие мысли сработали по известной схеме: небо, нечто и «О великая сила».

Гуманоиды – молодцы: ничем себя не выдавали. Лишь изредка среди облаков появлялась металлическая бочина звездного корабля, ненадолго зависала и исчезала, мол, вот мы, тут… и нет нас, оп-па.

Ухватив новую тему, люди начали её развивать. Фактов было мало – вопросов множество: что, кто, откуда, зачем и как долго это продлится?

«Проблемное поле» быстро заполнилось выдумкой.

С душевной щедростью люди прикладывали металлические останки гуманоидных конструкций и трупики зеленого цвета ко всему и без устали фантазировали.

Надо отдать должное человеческой интуиции. Мы почти верно определили про пришельцев всё, кроме, пожалуй, самого главного: цели их так называемого знакомства с людьми.

Мы четко связали их с космосом и инопланетной жизнью, вдогонку наделив невероятными мыслительными способностями, здраво рассудив, что их большие головы – вместилища сакральных знаний, так необходимых человечеству.

– Они хотят поделиться с нами всем, что знают сами! – возликовали мы и стали думать про них хорошее и ждать.

Вот так люди попались на крючок. Вот так миллионы маленьких ручейков из мыслей, желаний, чаяний и надежд превратились в мощный поток энергоплазмы – такой чудесной и такой нужной пришельцам.

Не описать гуманоидного счастья, когда иноземцы поняли, что являются предметом человеческой страсти! Ноги, руки, шеи и всё остальное зеленое налилось живительной силой, став молодым, мощным и по-гуманоидному прекрасным. Их глаза, большие и без зрачков, залучились особенной силой, сделавшись похожими на порталы туда, откуда первобытный человек нечаянно почерпнул свою гениальную идею.

Зеленые стали отменно хороши и прелестно расслаблены; они начали жить в веселье и покое, изредка отправляя на Землю едва заметные намеки на то, что вот-вот – и они прилетят и, несомненно, одарят землян чем-то особенным.

Можно ли упрекнуть в произошедшем адептов? Вероятно, можно, особенно если вспомнить, что важной частью их многовековой деятельности является ответственность и безопасность. «Взялись командовать, так и берегите». С другой стороны, они ведь только люди… утомленные, сгорбленные от нагрузки и бледные от напряжения.

Гуманоидная тема выявила серьезную проблему: одно дело – подчиняться своим родным илионцам (бесспорно, людям талантливым, умным, двигающим прогресс) и совсем другое – внеземному разуму, который относится к людям весьма коварно. Их девиз – потребление, мы же – новый аттракцион – весело, беззаботно, а еще и кормят. Всё это пугает.

Гуманоиды замахнулись на территорию, на которую не имели прав: не для них мы с таким упоением учились подчинять себя единой мысли и наконец-то почти добились совершенства.

Активисты полагают, что на Земле давно поселились гуманоидные лобби. Где, кто и как они выглядят – неизвестно, но то, что кто-то усердно и изнутри влияет на человеческое сознание, сомнений нет.

Их мнение доказывается кинематографическими и литературными фантазиями об инопланетной жизни и нравах. Творческое общество состоит из людей, более других подверженных тому самому влиянию. Писатели и сценаристы свободны и смелы, и смелость их не ограничивает фантазию законами физики, оттого пришельцы – их излюбленная тема.

Остается один, но существенный вопрос: как же так получилось, что наши мысли и мечты так сладостны для них? Как всё это работает?

Однозначного мнения на этот счет не существует. Сплошные догадки.

Представим себе муравьев. Что для людей муравьи? Ничего. Есть и есть: топают, ходят гуськом, носят прутики, и всё.

Они нужны как звено, как элемент биологической цепочки, которую, как известно, нельзя нарушать, иначе беда – смерть от голода.

А теперь представим, что и мы с вами – элемент биологической цепочки. Муравьи для кого-то – пища фактическая, а люди, являясь клубком электрохимических реакций – еда в самом идеальном её варианте (энергия, свободная от ЖКТ).

Думать о себе как о пище мешают знания о том, что на самом-то деле никто никого не жрет. Остается предположить, что гуманоидная раса питается нашими о них мечтами, поскольку гипотеза о том, что «энергия следует за мыслью», вроде как человечеством принята и даже объективно обустроена.

Что же из этого следует? Чем старательнее мы о них думаем, тем они упитаннее!

За последнюю сотню лет, по всей видимости, мы их откормили, превратив в эдаких кругленьких розовощеких крепышей.

Это нам они кажутся зелеными и тощими, с большими головами и грустными глазами. Такими мы их видели и помним, но то было в самом начале их большого обмана. Вероятно, сейчас мы бы не узнали в вальяжных пресыщенных господах бывших жалких скелетиков.

А самое подлое-то, что они и не думали объявляться. Зачем? Им не нужен физический контакт, они и так имеют всё, что хотят. Энергия мысли – страшное дело!

Когда активисты докопались до сути человеко-гуманоидных отношений, а вернее, до сути гуманоидного произвола и сложили все пазлы в картинку, то увидели изображение злорадной зеленой морды. Их возмущению не было предела.

Они решили, что гуманоидная наглость и хамское воровство возмутительны, что наступило время бунтовать. Бунтарству людей научили адепты (им спасибо). Бунтарство – хорошее и очень правильное поведение. Умолчим о том, что весь человеческий эпатаж – дело илионской программы, и отметим то, что бунтуют земляне с удовольствием, а в каждом десятом человеке проявляются задатки диктатора.

– Илионцы – свои, родные парни. Они всё делают как надо! – прокричали активисты в небеса. – А вы? Кто такие вы? Соседи? Вот и сидите у себя, нечего по чужим огородам лазать. Забирайте свои блестящие штуковины и двух мертвых сородичей тоже забирайте. Мы, кстати, их забальзамировали, они стали как новенькие… Забирайте и валите. Оставьте нас в покое… мы поумнели!

Покричали, кулаками погрозили – стали раздумывать, как быть. Гуманоиды посмеялись. Наш гнев для них – пикантная острота, только оттеняющая ежедневный нежно-пряный десерт человеческой надежды.

Активисты – парни смелые – направились к илионцам и всё рассказали им как есть. Те, конечно, отрицать:

– Какой Илион? Не знаем такого. Какие адепты? Ха-ха-ха, что за глупость, вот люди! Что за выдумки?

– О дорогой Джон, не надо волноваться. Держите-ка, держите, – сказали активисты, передали адепту тоненькую папочку и пояснили: – Она выпала той ночью, когда бродяги обворовали Ваш кабинет. Мы не заглядывали – слово активиста!

Джон папочку узнал, постоял, губами пожевал, активистов поразглядывал. Вызвал «мастера стола», тот секретарей, все сели.

Рассудительные адепты парням поверили. Угрозу почуяли, сказали: поразмышляют. А уже через сутки выделили активистам в помощь русский институт, пообещали связаться с коллегами, всё объяснить, а может, и посоветовать переориентироваться с медицинской тематики на космическую.

– Россия – космос. Они на одной гайке летают. Русские точно разберутся и вам помогут! А то, что медики, так это даже к лучшему… идейные люди, сильные. Езжайте к ним. Да пребудет с вами… езжайте, короче.

Отношения с Китаем

Что делает человек, когда понимает, что им манипулируют? Терпит.

А что делает человек, который умеет себя контролировать? Верно! Он прекращает контакты, разрушает интриги и исчезает, оставив интригана плести свои сети для кого-нибудь другого.

Наша с гуманоидами кинематическая пара настолько крепка, что так запросто её не разрушить. Сделать это можно, если позабыть о пришельцах и больше о них не вспоминать. Но, как известно, заставить себя «не думать» – самое сложное.

Сила намерения – половина успеха. Активистское желание разорвать порочную связь, укрепленное русскими медиками, получившими новые удостоверения сотрудников Института земной науки и культуры, несомненно, победит.

Забегая вперед, скажем: соскочить с гуманоидов у нас получилось. Остановимся на том, как…

Надо признать очевидный факт: люди не умеют собой руководить. Русские, услышав задумку активистов «не думать», рассмеялись, но, так как они были учеными (и учеными отменными), смешки прекратили и со знанием дела, очень по-ученому сказали:

– Задача не думать о пришельцах будет исполнена противоположно: земляне будут думать только о том, как им о пришельцах не думать. Нам смогут помочь только азиаты!

И азиаты помогли.

Их много, они собранные, прилежные; кроме того, у мира есть рычаг китайской регуляции – его и дернули.

Получив разнарядку «не думать о пришельцах» взамен на право любви в её самом прямом смысле спонтанного размножения, азиаты о пришельцах тут же забыли.

И пока весь мир продолжал о пришельцах мечтать, а активисты, илионцы и русский институт негодовать и злиться из-за наглого воровства и гуманоидного хамства, натренированная восточная раса думать о них, по понятным причинам, прекратила.

Азиаты – раса многочисленная, в деле «мыслительных практик» опытная. Еще со времен Конфуция, который мало того, что был честным, так еще и невероятно успешным адептом, азиаты познали «мысль о мысли», которая заключается в том, что человек есть то, что наполняет его разум. Получив разрешение любить друг друга не сдерживаясь, они раскрепостились. Позабыв обо всем, они остановили технологическую гонку, выступавшую сублимацией живых эмоций, и полностью погрузились в сладострастие. Их старания привели к знаменательному явлению: «не думающих о непознанной космической жизни» стало в разы больше всех остальных.

Порочная связь с гуманоидами была разорвана.

Рекомендованный русскими алгоритм сработал: мы лишили инопланетян пропитания. Не будем утверждать, что земляне – единственные дурачки, которые подкармливали гуманоидов: вполне вероятно, существуют и другие разумные и полуразумные блюда, о которых лучше (пока) не задумываться.

Может быть, мы были для них трюфелем или стейком Вагю, прожить без которого можно, но радость уже не та: чувства голода нет, а тягостное ощущение того, что не получаешь от жизни всё, что мог, не покидает.

А может, мы были им как вредное лакомство – тот самый углевод, который дарит быстрые силы и успокаивает нервишки. От такого по доброй воле не отказаться – только вынужденно, при ожирении или диабете или:

– Ты опять не выучил урок по латыни? Что ж, останешься без сладкого!

Как бы там ни было, у пришельцев началась острая нехватка разнообразия в меню, а значит, и сил. Их обычная жизнерадостность сменилась несчастным видом. Привычным для них стало ожидание и чувство отрешенности от всего, что не связано с людьми.

– А что случилось? Почему? Ведь всё было так прекрасно! – спрашивали они себя и с обидой поглядывали на Землю.

Их постигло заболевание лентяев – невероятная усталость. Они чувствовали себя так, как если бы разгрузили межгалактическую баржу с биоэтанолом.

Оправившись от потрясения, они задумались. Встав на эмоционально болезненный путь осознания своих ошибок, они обрели в этом силы, поскольку большая идея всегда дает возможность её реализовать.

Но первое время они еще успокаивали себя и уговаривали друг друга:

– Не плачь, не плачь, это временно. Вот-вот нас покормят. Все будет как раньше!

На людях же разрыв «порочных отношений» сказался благотворно: многие почувствовали небывалый эмоциональный подъем и осознали собственную эффективность в труде и вообще в жизни, а некоторые даже поняли, что нельзя себя раздаривать; рассмотрели собственную уникальность и высочайшую ценность в своем разуме, сравнимую с той, которую они сами поселили на небо, назвав «Идеальным непостижимым», лишив тем себя свободы.

Утверждать, что мысль эта пришла в голову всем без исключения, не будем, но точно можно сказать: войско освободившихся от «Теории непостижимого идеала» множилось.

«Жировой запас» позволил гуманоидам продержаться достаточно долго, а потом, как и полагалось, они впали в окончательное уныние и назвали свое положение невыносимым.

Можно ли прожить без вкусного, питательного и приятного? Конечно, можно, но не станет ли существование совсем пресным и скучным, особенно если других развлечений нет? Была бы у них своя эстетика, красота; умели бы они испытывать радость от любви, восторг от созерцания, счастье от самореализации – не скупали бы артефакты у космических пиратов и не искали бы бесплатные обеды. Тоску по гармонии они вынести не могли.

За эпоху человеческой щедрости гуманоиды позабыли, что такое маета. Мы лишали их возможности оценивать собственные ресурсы, которые, как выяснилось, не ахти себе какие (а еще мы не разбирали с этой точки зрения свое прошлое и не выясняли, почему исчезла Атлантида или вымерли шумеры и шамбальцы. Уж не зеленые ли довели их до истощения своими непомерными аппетитами? Весьма любопытно. Изучим).

Что ж, в том мы виноваты сами, но был ли у нас шанс не попасться на провокацию, если мы живем-служим и другого не знаем?

Представить только, ведь они могли бы появиться у нас, едва пираты передали им илионские разработки. Прилететь и сказать:

– Поговорим о свободе! Давайте слоняться по галактике вместе!

Мы привыкли бы к гуманоидам настолько, что научили их выпивать, играть в покер и убедили в том, что домашняя собака и кошка куда лучше, чем вот тот склизкий неподвижный шарик розового цвета, который они называют «Бобби, хороший мальчик».

Но нет, они пошли путем потребления – самым для них легким.

И вот теперь начали чахнуть. Ничего в них уже не напоминало прежних откормленных телят, какими они казались на пике своих преступных замыслов.

Изнывающее голодное клокотание внутри прорывалось печалью в глазах, граничащей с болью. Сидя в корабликах, они смотрели на нас почти так же сладострастно, как смотрит на румяную курочку в закрытой духовке голодный человек, которому жена велела следить, но ни в коем случае не трогать.

Культурное наследие

Голод заставляет позабыть о робости.

Дикий, почти животный порыв выбросил инопланетян из космолетов и покатил по Земле, к людям. Земляне взглянули на худосочных зеленых товарищей и, в смятении, сдавленно посмеялись.

Веселье сменилось чувством стыда за самих себя. Наши позорные иллюзии о пришельцах, их силе и разуме, весьма отличалась от реальности.

Поглядев на нелепых существ с жалостью, мы преисполнились сострадания.

– Малыши, а почему слезы? – ласково спросили мы зеленых, рассматривая в их сияющих черных глазах космос.

Заполучив нашей энергии, инопланетяне повеселели, а мы, ощутив отток, мгновенно замешкались.

– А это у вас что? А это? Ну надо же, как всё интересно! – любознательно бубнили они и хаотично хватали всё подряд, вынуждая нас бдеть.

Их «искренность и добродушие» завораживали.

Вероятно, если бы не было между нами преступного прошлого, мы бы одурманились от их маленьких ручек, жгучих поцелуев и милого лопотания о далеких звездах, «куда мы обязательно полетим вместе – только обними и приласкай».

Теперь мы видели их сущность и помнили о том, как много они наворотили. Мы изменились (способность обожать и отдаваться у нас пропала), а они еще преданнее заглядывали нам в глаза, чем только усугубляли положение.

Мы мрачнели, наше душевное терпение истощалось. Пришло время решений.

Задумок было множество, но ошибки прошлого обязывали людей опасаться засады.

Тогда активисты созвали мудрейших землян (выбрали тех, кто в прошлом служил инопланетному культу) и, назвав их сборище «Межнациональной Ассамблеей», поручили им принять решение за человечество.

Пока мудрецы заседали, остальные маялись: гуманоиды – от неопределенности и тоски, а люди – от гордости. Внутри человечества надрывался хор с невероятно красивой песней радости и бунтарства – всё, как обычно, было двулико.

Мы радовались гуманоидному явлению – все-таки мы их долго ждали и бунтовали из-за ярлыка «идиоты», который эти маленькие головастики к нам надолго приклеили.

Ассамблея решилась на отчаянный шаг: велела убедить пришельцев называть человечество не едой, а вдохновением и растолковать, что состояние это ценное, поэтому отпускается по граммам. Чтобы донести эту особенную мысль, люди должны рассказать пришельцам обо всем земном. Задача осложнялась тем, что человечеству запрещалось как излишне мудрить, так и излишне откровенничать, чтобы гуманоиды смогли нас понять, но и не особо что-то поняли (очень мудро, очень по-земному).

Сперва нам казалось, что объяснить гуманоидам вселенскую важность человеческой расы не составит труда, ведь нас множество и мы разные, а они – одинаковые и зеленые, и без нас им тоска. Эта гениальная мысль требовала смелых решений.

Ассамблея задалась вопросом: «Чем одарить наших новых партнеров, чтобы они нами прониклись?»

Обсуждали, спорили, заостряли, выясняли… и постановили: «Каждая нация должна подготовить для новых друзей то, что она считает ценным и относящимся только к себе». По мнению Ассамблеи, это поможет пришельцам лучше узнать людей, ими восхититься, но так и не понять окончательно.

Данных для обработки будет так много, что с ними не справится ни один гуманоидный мозг, ведь они получат множество вариантов одного и того же объекта (человек), и от этого их большие головы закипят и выдадут полнейший сумбур.

Страны начали готовиться. Русские тоже задумались о подарках и даже решили голосовать всенародно, чтобы национальная сила и смекалка вывели отношения с гуманоидами на другой уровень – взаимной любви и уважения. Русским принадлежит самая трагичная, но и самая значительная в мире роль, и не продолжить эту традицию они не могли, поэтому к заданию отнеслись со всей ответственностью.

И вот они выбрали три важных элемента, отражающих национальную культуру полностью. Нелепые на первый взгляд подарки удивили мировую общественность, но, зная русских, все решили, что наверняка именно это и было их целью, поскольку поразить мировых лидеров стратегически полезнее, чем неземных товарищей.

Первым подарком от русских стал чайных гриб. В этом существе, похожем на медузу, много смысла и добра, кроме того, жизнь его бессрочна, поэтому он – Абсолют. В грибе таится блаженная вечность. И пусть «гриб» для русских растение не родное, разгадать смысл того, что гриб этот вовсе не гриб, а «живое бессознательное», потому что дрожжи – исток мировой эволюции, смогли именно они.

Русские объяснили: грибной организм требует заботы – и добавили, что вера в пользу его микроэлементов – необходимое условие для того, чтобы сработало. Они сразили гуманоидов еще в момент передачи подарка, ведь отдать взрослый гриб – значит лишить гостей удовольствия увидеть, как из маленького следочка вырастет существо, которое разве что не разговаривает. Процесс деления русские провернули прямо при них, попутно объясняя, что делать это необходимо нежно, иначе гриб надолго запомнит стресс и его еще долго придется поглаживать и вводить в приятный транс, успокаивая нервные волокна.

– Самым важным в общении с грибом является душевный контакт, – заострили русские.

Они стратегически верно не стали пояснять, чего следует ждать от гриба (чтобы не лишить гуманоидов радости самостоятельного исследования), но научили их заливать гриб подслащенным жиденьким чаем, а на вопрос, для чего чаем, ответили: гриб любит именно так.

Пришельцы в гриб влюбились мгновенно и шепотом сообщили, что он прекрасен и похож на летающих линок с их планеты (аналог наших стрекозок). Русские – талантливые микологи. Они повязали пришельцев грибом навсегда (теперь они его пленники, и цена искупления множится, как бесполые дрожжи): когда гуманоиды увидели, что вытворяет это существо, как оно вырабатывает уксус и спирт, как газирует всё, до чего доберется, они затрепетали, начали над грибом хлопотать, признали в нем своего босса – идеального и великолепного.

Им не понять, что идея чайного гриба – великая философия, где простят всё, кроме отсутствия искренности и веры.

Вторым подарком русских была гармонь.

Да, та самая огромная квадратная штуковина с ребристой подвижной вставкой между двумя деревянными закрылками. Сперва русские сказали, что из этого аппарата извлекаются звуки, которыми следует наслаждаться, а затем дали гуманоидам попробовать сыграть самостоятельно.

Вдоволь насмеявшись над попытками выудить что-то из волшебного инструмента, они снизошли и показали, как обращаться с национальной «святыней».

Превозмогая восторг и уважение, гуманоиды спросили, обязательно ли прилагать столько усилий, участвовать в процессе всем телом, терпеть тяжесть и при этом задействовать оба полушария мозга только для того, чтобы получить музыку, когда можно сделать проще и включить запись (вот дурачки!).

– Так мы делимся любовью, и этот способ прекрасен! – поясняли русские и победоносно смотрели на обалдевших от новых знаний «человечков», – качки руками заставляют усиленно биться сердце, и этот порыв заряжает толпу страстью, которую люди множат, танцуя и хлопая.

– Еще музыки! – закричали гуманоиды.

Заслышав звуки гармони, русская делегация не удержалась: они пристукивали ногами и хлопали, а потом кто-то из них еле слышно выдал разухабистое «хэй», чем навсегда изменил мелодию, придав той ярморочный колорит.

И вот после «хэй» русские расслабились, нарушили протокол и рассмеялись, аккомпанируя улыбке лихим взглядом, как умеют только они.

А дальше… дальше был русский триумф.

Третьим подарком стала песня (они подарили гуманоидам ноты и магнитную ленту на бобине). И пока другие поили зеленых мамахуаной и вешали им на шеи розы Тюдоров, русские запели «Очи черные» а капелла.

От неожиданности над залом Конгрессов повисла тишина, и только голоса директора департамента «проблематики русской мысли» и двух его заместителей делили на терции цыганскую версию романса.

Это выступление стало для русских волнующим – их можно понять! Одно дело – выступать перед землянами, которые видели их уже всякими, и совсем другое – перед пришельцами, у которых очень специфическое понимание красоты, грации и аудиального ряда, как и того, что можно назвать фиаско.

Романс заставил пришельцев задуматься и потребовать исполнения на бис, но не на распев. Стихи без мотива были прочитаны несколько раз.

– Как же так случилось, что герой сюжета счастлив оттого, что погибает? Почему он смотрит в глаза, когда знает, что за этим взглядом его ждет смерть? Значит ли это, что смотрит он в них намеренно и так приближает свою кончину, или же он впал в безумие и совершает поступки, не отдавая отчета своим действиям?

Русские ничего не скрывали: сказали, что это любовь, но, вспомнив наказ «излишне не обнажаться», затушевали любовную суть в изящную форму.

– Когда пробираешься через страдания, предпочитаешь сложный путь легкому, лелеешь иллюзию о каком-то особенном блаженстве, это и есть самое ценное и искреннее воплощение этого чувства, – пояснили они.

– Как это?

– А это как слива! Сажаешь её, ухаживаешь, землю рыхлишь, ждешь…, – задумчиво объясняли русские, – потом берешь стремянку, лезешь… сложно всё, очень-очень сложно!

– И потом любовь?

– Потом пироги, – ответили русские и тихонько добавили: – Варенье, компот, бражка…

Композиция со сливой гуманоидам понравилась, но взгляды так и остались далекими от осмысленных.

– А зачем так… сложно?

– А как иначе?

(Молодцы ребята, отвечали по инструкции: всё сказали, но как будто и ничего толком не объяснили.)

После гриба и гармони эта жестокая и одновременно простая истина лишила гуманоидов уверенности: если до этого они еще надеялись на какую-то удачу и возврат людского доверия, то теперь, после сливы, они выяснили, что глупые люди владеют чем-то таким, что гуманоидам понять невозможно по причине собственной рациональности.

Растерянные, они наполнили глаза темным, бессознательным стремлением разгадать человечество и внезапным страхом оттого, что им это не под силу.

Этот момент стал решающим: он объяснил им слишком много про самих себя, а к этому, как известно, не всякий готов.

Вся их прошлая жизнь, их неуязвимость, их успех в деле приспособления маленького чужого мирка под свои корысти превратились в ошибку, в нечаянное стечение нечаянных обстоятельств. Они осознали, что их заслуга только в воровстве, факте лжи, а не в интеллекте, как они друг друга убеждали.

Они почувствовали, как падают в глубокую черную пропасть. И все их мечты – желание поскорее добраться до дна этой дыры, потому что видеть улыбки добрых землян, которых инопланетяне не заслужили, было невыносимо.

– Вы много говорите об этой самой любви, часто её практикуете. Это значит, любовь – состояние всеобъемлющее, системное, многозначное и многозадачное! – нащупывали формулировку гуманоиды.

– Так любовь еще никто не раскатывал, – погрустнели земляне и печально, со вздохом, как бы давая понять, что такие речи – проказа, сказали: – Любовь – это чувство, и мерило ему – душа.

– А как это?

– А это так, как будто несешь детям на плечах корзину слив, а дети не дождались и заснули.

– Так нужно разбудить: зря, что ли, старались! – воскликнули пришельцы.

– Нет, надо принести вторую, пока спят, – пояснили мы.

– Почему?

– Любовь!

От контакта с земным авантюризмом гуманоидное здравомыслие потерпело крах: они поняли, что быт их, вся их жизнь, каждодневные дела, планы, надежды – всё это суета, и цена той суете – ничто.

Одно то, что люди умеют вытворять с собственным рассудком, поразило пришельцев настолько, что ни логики, ни знаний, ни, тем более, опыта не хватило им, чтобы понять необходимость всех этих дел.

Они отнесли эти вопросы в разряд тем о сверхприроде, к которой они причисляли только самих себя, а тут оказывается, что их самих в той схеме нет, потому как ничегошеньки они в жизни не видели и от нее не получали.

– Мы хотим попробовать любовь! – наконец-то решили гуманоиды, отодвигая от себя вышитую бисером голову бизона – символ индейцев Арапахо и поглядывая на красавицу жрицу – живой подарок из Нидерландов.

– Нет, не так, – уверенно сказали русские, – любовь надо чувствовать!

– Как это?

И тогда земляне напомнили гуманоидам о душе и этим окончательно расставили всё по местам в межгалактическом общении.