Текст книги "Остров Русь 2, или Принцесса Леокады"

Глава третья,
в которой мы узнаем еще кое-что новое о старом злодее и вновь видим заветное слово, выцарапанное много лет назад

Темница и впрямь была не самая ужасная. У нас со Стасом в этом деле с детства большой опыт. Это даже не темница была, а наоборот – довольно светлая комната с множеством маленьких, чтобы узники не сбежали, окошек под потолком, в которые било яркое солнце. Я так понимаю, что находилось это помещение на чердаке дворца.

Поесть нам принесли почти сразу – куски сушеного мяса, вазу с фруктами и плоский глиняный сосуд с водой. От всего этого мне стало как-то не по себе. Когда за тобой гоняются и пытаются убить, что-то происходит и есть надежда. А вот тут – безнадега полная: где мы, не знает никто, и надеяться нам не на что.

– Спасители человечества из нас, Костя, все-таки никакие, – заявил Стас, плотно покушав и развалившись на циновке. – И чего мы так напугались этого подобрения? Лучше уж добренькие, чем такие, как Гопа. Добренькие-то небось нас в темницу не бросали.

– А как насчет вымирания?

– Вот как раз тут мы могли бы помочь человечеству, – оживился Стас. – При четком подходе к делу мы могли бы оплодотворять по... – он на миг задумался, – ...по пятнадцать – двадцать самок... То есть девушек в день. Нас двое, это, выходит, сорок. Сорок на триста шестьдесят пять, это получается в год, в год... – Он повернулся на бок и принялся чертить пальцем цифры на пыльном каменном полу.

– Мы что, быки племенные?! – возмутился я.

– Нет, конечно, но чего не сделаешь ради спасения мира?

– Стас. Ты забыл про Леокадию.

– Леокадия, конечно, девка классная, – кивнул Стас, – но ведь она всего одна, а тут, э-э, четырнадцать с половиной тысяч девушек в год получается. На двоих.

– Я имею в виду, ты забыл про инопланетную агрессию, – разозлился я. – Вспомни, что Перископов рассказывал. Леокадия подчиняет себе миры. Если бы мы даже целыми днями только и делали, что, как ты выразился, «оплодотворяли бы самок», человечество мы все равно не спасли бы.

– Ну да, – поскучнел Стас. – К тому же там уже во втором поколении все родственниками были бы, а это нехорошо. Хотя есть ведь еще глухие, и их тоже можно было привлечь... Но что теперь об этом говорить, – вздохнул он, откинулся обратно на спину и замолк.

Днем от нечего делать мы поспали, потом поужинали. Еду нам подсовывали в специальную щель под дверью, потому сосуд с водой был невысокий, но широкий, похожий на пепельницу. Примерно такой же формы были и наши «ночные вазы».

Я уж не помню, о чем мы болтали там вечером в полутьме, но, думаю, разговор наш был не из веселых. Вдруг заскрежетал засов, дверь распахнулась, и на пороге мы увидели несколько человек с факелами в руках.

Мы вскочили. Я с испугом подумал о том, что Гопа вполне мог передумать и решить избавиться от нас окончательно. Один из явившихся шагнул вперед, вытянул руку с огнем и внимательно нас осмотрел.

– Так и есть! – воскликнул он. – Это они. Но как быстро они повзрослели! Тут без магии не обошлось!

Потом он осветил свое лицо:

– А вы меня узнаете?

Лично я не узнал. Типичный древний египтянин средних лет. Стас тоже наморщил лоб, но промолчал.

– Я – Ашири, советник фараона Неменхотепа от Севера! – воскликнул пришелец. – Я пришел спасти вас из заточения и отвести к великому Осирису, который ныне правит Египтом.

– Это хорошо! – обрадовался Стас. – Это ты здорово придумал!

– Правда?! – засиял Ашири. – А вы скажете Осирису, что это я вас спас, ладно? – добавил он заискивающе. – А вот Гопа с Доршаном – предатели.

– Скажем, скажем, – заверил я, – и попросим его сделать тебя главным советником!

– Я так и думал, что мы поймем друг друга! – воскликнул Ашири. – Айда к сфинксу.

– А откуда ты про нас узнал? – спросил я его уже на лестнице.

– Не всем мастерам мумифицирования нравится, что над ними поставили подлого жреца Гопу, – отозвался тот.

А, ну понятно. Какой дворец без интриг? И подтверждение этой мысли не заставило себя долго ждать. За одним из поворотов коридора нас поджидала кучка вооруженных воинов.

– Куда это ты, советник, повел прислужников Сета? – спросил возглавлявший их Доршан. А из-за его спины выглянул Гопа:

– Выслужиться решил, да?!

– Прочь с дороги, изменники! – крикнул Ашири, но голос его прозвучал не слишком-то уверенно. – Дайте мне пройти к фараону!

– Иди! – выставил перед собой копье Доршан. – Давай, давай! Что же ты не идешь?

Еще миг, и между воинами завязалась драка. Но ни один из них не успел ранить другого, когда в коридоре раздалось сердитое рычание. Перепуганные стражники опустили копья, распахнулась одна из дверей, и из нее выступила внушительная фигура сфинкса.

– Кто смеет мешать мне спать?! – рявкнул Шидла. А это, конечно же, был именно он. Вот только с гривой его было что-то не так. Я пригляделся и понял, что вся она накручена на бигуди.

– О, несравненнейший из несравненных, о сиятельнейший из сиятельных... – забормотал Гопа, когда все, кроме нас со Стасом, рухнули на колени.

– Короче! – гаркнул Шидла.

– Мы тут к тебе ведем твоих слуг, – указал на нас хитрый жрец, – а бывший советник Неменхотепа от непослушных Северных земель грязноликий Ашири пытается нас остановить.

– Это я веду к тебе слуг! – возмутился Ашири. – Это он мне мешает!

– Молчать! – рявкнул сфинкс, придвинул к нам морду, раздул ноздри и принюхался. – Костя?! Стас?! – воскликнул он. – Глазам своим не верю! Но нос не обманешь!

Слава богу, Шидле не придется доказывать, что мы это мы!

– Ура! – закричал Стас и бросился обнимать нашего любимого сфинкса, но тот остановил его: – Погоди, погоди, человеческий детеныш... Хотя какой ты уже детеныш... Давай-ка сначала разберемся с этими, – кивнул он на египтян. – Так кто вас вел ко мне, а кто не давал?

* * *

Спустя несколько минут довольный Ашири уводил обезоруженных Гопу, Доршана и их людей в темницу, а мы обнимались с Шидлой.

– Ну, как тебе тут, нравится? – перейдя на всеземной, спросил я, почесывая сфинксу за ушком. – Как кошки?

– Кошки? Мур-р... Кошек у меня много, – промурлыкал Шидла. – Рыжие, трехцветные, полосатые!.. На Венере я о таком и мечтать не смел. И если бы только кошки. У меня в зверинце есть еще и тигрицы, и львицы, и пантерицы...

– Пантеры, – поправил его Стас, поглаживая серебристую гриву с бигуди. – Извращенец! – Как будто бы не он пару часов назад собирался оплодотворять по двадцать самок в день.

– Ну, – смутился Шидла, – вам, изнеженным людям, этого не понять. Вы не представляете, как замечательно, когда они одного с тобой размера...

– Представляем, представляем, – заверил его Стас.

– Пошли ко мне, – махнул лапой Шидла, и мы двинулись за ним. – После венерианской пустыни тут просто рай, так это у вас, кажется, называется. А какая тут трава растет!

– Какая еще трава?! – выпучил глаза я.

– Валерьяна – так она у вас называется. А мы на Венере и знать не знали, что валерьянка делается из травы, мы думали, люди синтезировали ее специально, чтобы держать нас в повиновении...

– Не скучно тебе тут одному, без собратьев? – спросил Стас. Тем временем мы добрались до фараоновых покоев, и я стал оглядываться.

– Пока нет, – признался Шидла. – Хотя я ведь тут совсем недавно, всего-то недельку какую-то. Мы, сфинксы, вообще-то терпеливые и легко переносим одиночество. Если есть кошки и валерьянка, – ухмыльнулся он.

Покои новоявленного фараона потрясли меня своим аскетизмом. В освещенном масляными лампами обширном зале, куда мы вошли, не было ничего. То есть вообще ничего, кроме нескольких папирусных свитков. Голый каменный пол, на котором эти свитки и валялись, и голые серые кое-как оштукатуренные стены.

– Честно говоря, устаю я от земного разнообразия, – признался Шидла. – Только тут и отдыхаю.

– А спишь где? – спросил я.

– А вот, – поманил нас Шидла когтем, подойдя к стене и приоткрыв потайную дверцу. – Здесь-то однажды я и усну навеки.

Мы заглянули. Там, в маленькой комнатушке, стоял хроноскаф.

– Ну, хватит уже обо мне, – сказал сфинкс. – Объясните-ка лучше вы – как оказались тут снова, да еще и такие взрослые!

– Шидла, – сказал я. – Ты должен нам помочь вернуться в будущее.

Мы проговорили около часа. Сфинкс то верил нам, то не верил, но когда в своем рассказе мы добрались до перемещения наших двойников на Леокаду, он вскочил и завопил:

– Не может быть! Машину нуль-транспортировки изобрел я! Как раз такую, как вы описываете! Я закончил ее проектирование буквально позавчера! Вот! Я сейчас покажу вам! – Он стал бегать по залу, разворачивая то один, то другой свиток и бормоча: – Да где же этот проклятый чертеж, где он?.. Он еще утром валялся здесь! Огромный такой!

– Ой, – сказал Стас.

Он достал из кармана обрывок от папируса, в который Доршан упаковал Неменхотепа, развернул его и прочел:

– «...Итак, нуль-транспортировка, то есть перемещение на любые самые дальние расстояния, возможна! Но при этом субъект раздваивается. Считаю такое решение безнравственным, потому секрет коллайдера умрет со мной, тем более что тут, в Древнем Египте, мне его все равно не построить...»

Так вот откуда у Неменхотепа-Перископова это знание...

– Где ты это взял?! – воскликнул Шидла грозно.

Стас объяснил, и сфинкс приуныл.

– Трудненько мне будет его найти.

– Почему? – удивился Стас. – У тебя Гопа с Доршаном в темнице сидят, надо просто допросить их, и все.

– Они не знают, – отозвался Шидла. – Гопа с Доршаном только тело подготавливали. А затем передали его жрецу бога Анубиса – «Того, Кто Открывает Пути». Этот-то жрец по традиции и хоронит фараона в тайном месте. Чтобы гробницу не разграбили. А спрятав тело, он сам добровольно уходит из жизни. Таково его предназначение, таков обычай. В пирамидах же усыпальницы поддельные, ненастоящие.

«Добро пожаловать в Египет», – прозвучал у меня в ушах ехидный голос Перископова.

– Да-а, порядочки тут у вас, – протянул Стас.

– Не у нас, а у вас, у землян, – возразил Шидла.

– Нет, теперь уже у вас, ты ведь теперь египтян, а не мы...

– «У вас, у нас», какая разница! – прервал я их глупое препирательство. – Вопрос сейчас в другом. Как нам отсюда выбраться в будущее – к Кубатаю и Смолянину! Шидла, – заглянул я с надеждой в лицо сфинксу, – может, все-таки хроноскаф?

– Да! – воскликнул Стас. – Выручай! Мы, конечно, помним, что в нем энергия кончилась. Но, может, придумаем что-нибудь? Может, можно, например, горючее тут, в Египте, произвести?..

– Не-е, – замотал головой Шидла, – это продукт высочайших венерианских технологий.

– Ну, Шидла, ну должен быть какой-то способ?! – уставились мы ему в морду, а Стас вытянул из гривы несколько бигудишек и принялся заплетать сфинксу косичку.

– Да погодите вы, – смущенно отвел он взгляд. – Только появились, сразу куда-то собираются... Я за неделю соскучился, а вы меня вон сколько лет не видели. Куда спешите-то?! И вообще, раз энергии в хроноскафе нет, значит, остаетесь здесь, и все. Надоели мне эти египтяне...

– Чувствую я, Шидла, что ты что-то недоговариваешь, – сказал я настойчиво. – Мы тебя очень любим, но мы не хотим оставаться в Древнем Египте!

– Все равно сперва надо найти гробницу Неменхотепа, чтобы мой чертеж коллайдера не попал в руки безнравственных людей...

– Шидла, он уже попал, – напомнил я. – Если бы он не попал, нас бы сейчас тут не было... Так что не надо искать гробницу. Не увиливай, Шидла!..

– О, люди! – воскликнул тот, закатив глаза. – Ну нельзя же так бессовестно пользоваться тем, что сфинксы не умеют врать... Есть один способ, – вздохнул он. – Но он очень, очень опасный...

И вот что он нам рассказал. Оказывается, при движении во времени образуется некая сила, аналогичная инерции. Поэтому если запустить хроноскаф в будущее, отключив автоматическое торможение, то после того как кончится горючее, он еще довольно долго будет двигаться «по инерции», замедляясь.

– Почему же ты об этом не сказал раньше?! – воскликнул Стас. – Мы бы тогда и Лину не высаживали!

Я постучал себя по башке, мол, Стас, придурок, опомнись, мы ведь тогда и не родились бы, она же наша мама...

– Видишь ли, котенок, – сказал сфинкс, – тогда я не мог воспользоваться этим принципом, так как во время движения по инерции невозможно устанавливать точные сроки прибытия. А ведь вам надо было попасть в свое время с точностью до минуты. Да и мне, чтобы занять его место Неменхотепа, нужно было вернуться сразу после его свержения.

– Факт, – согласился я. – А теперь нам точность не нужна, лишь бы в будущее, в середину двадцать шестого века.

– Ну, ладно, – опять вздохнул сфинкс. – Не забудьте только, что, попав туда, вы должны будете связаться со сфинксами, чтобы те заправили хроноскаф и переправили его мне сюда в беспилотном режиме.

– А есть такой? – удивился я.

– Теоретически есть, мы предусмотрели его при проектировании, но понятия не имели, зачем он может нам понадобиться.

– Значит, все получается?! – обрадовался Стас. – Давай, Шидла! В прошлый раз мы были в будущем – в 2530-м, теперь надо чуть попозже, чтобы путаницы не случилось.

– Чуть попозже или сильно позже, это уж как получится, – сказал Шидла. – Я, конечно, произведу расчеты, но они будут очень приблизительные, гарантировать я ничего не могу. Лишь бы вам не попасть в будущее раньше, чем тогда, а то действительно, такая путаница получится, что вовек не расхлебаем.

Мы замолчали, обдумывая все сказанное. Потом Стас сказал:

– А знаешь, Шидла, что я вспомнил? В будущем сфинксы хроноскаф продублируют. Помнишь, Костя, они на нем за нами в Антарктиду на полярную станцию прилетали?

Я кивнул.

– Может, нам тебе сюда новый переслать? – продолжал Стас.

– Нет, – помотал головой Шидла, – чтобы петля замкнулась, нужен именно этот.

Тогда я спросил его о том, что меня беспокоило больше всего:

– Шидла, только не думай, что я отговариваю, но почему ты так легко согласился? А вдруг что-нибудь не получится, и мы не сможем вернуть тебе хроноскаф, тогда мы-маленькие не найдем его в музее, петля времени не замкнется, и мир исчезнет...

– Открою вам одну тайну, – сказал он. – У сфинксов Венеры есть древняя легенда, что хроноскаф должен появиться в будущем дважды. Люди считают это чепухой, компьютер Департамента Защиты Реальности выдал вероятность этого события не более трех процентов, да и среди сфинксов мало кто в это верит. Но пророчество такое есть.

Ночь напролет мы болтали с Шидлой, рассказывая о своей жизни все эти годы, и заплели ему гриву косичками. После бигуди получилось очень красиво. Он мурлыкал и ластился к нам, да и мы, признаться, расчувствовались. Но, несмотря на его уговоры, мы твердо решили не задерживаться в Египте ни дня. Все и так висит на волоске, а в этой дикой стране может произойти все что угодно. У нас тут есть враги, а у них могут быть союзники... Рисковать нельзя.

Шидла долго возился с расчетами и выяснил, что мчаться во времени «по инерции» предстоит довольно недолго – всего пять с половиной часов, а потом надо будет вручную включить «торможение». Посчитал он с запасом, так, чтобы в будущем мы оказались на несколько лет позже две тысячи пятьсот тридцатого, то есть уж точно не раньше.

Потом он написал длинный список разных вещичек, которые заказал сфинксам отправить ему сюда в хроноскафе «с оказией»... Конверт заклеил и строго-настрого запретил нам заглядывать в него. «Там есть кое-что интимное, – пояснил он, смущаясь, – что касается только сфинксов и кошек...»

Потом он обучал нас управлению хроноскафом в космосе на реактивной тяге и составил нам подробную инструкцию, прилепив ее к панели управления. Это в детстве нас встретила хронопатрульная служба, а теперь встречать никто не будет и приземляться придется самим. Реактивного горючего в баке – кот наплакал, только-только задать ускорение в сторону Земли. Зато тормозной парашют был аккуратно заштопан местными умельцами и свернут самолично Шидлой. Это радовало.

И вот по приказу сфинкса десять рабов выволокли серебряное яйцо во внутренний дворик дворца. Попрощавшись и ничуть не стесняясь своей «взрослости», даже слегка всплакнув, мы забрались в знакомую с детства кабину. Шидла, шмыгая носом, торчал в проеме люка.

– Ну, мальчики, как там у вас, у людей, говорят в этом случае?.. – спросил он.

– С богом? – предложил Стас. У меня была другая версия:

– Ни пуха ни пера. Это значит, чему быть, того не миновать.

– И то и другое правильно, – кивнул сфинкс. – А у нас на Венере говорят: «Жизнь – не главное». Но вам это, наверное, не подходит.

– Не, не подходит, – помотал я головой. – До свидания, Шидла. Ты самый лучший сфинкс на свете.

– А вы – самые лучшие люди, – сказал он. – Кстати, – вдруг добавил он, – у Стаса под сиденьем лежит мешочек. Там финики для вас и семечки – для Кубатая. Вы говорили, он любит.

«Ай да Шидла, ай да... кот», – думал я с нежностью, задраивая люк. Потом уселся в кресло и зацепил ремень.

– Поехали? – спросил Стас.

Я утвердительно кивнул.

– Поехали! – воскликнул он и, как когда-то я, треснул ладонью по красной кнопке, над которой было криво выцарапано: «Выход».

Это слово вселяло оптимизм.

Глава четвертая.
На Леокаде, № 1. Знакомство

– Не верь ей! Не поддавайся! – шепнул я Стасу, видя, с каким восторгом тот уставился на принцессу Леокадию. Но он словно не слышал меня. А инопланетная правительница, которой при ближайшем рассмотрении оказалось действительно лет шестнадцать, не больше, продолжала, обращаясь одновременно и к нам, и к зрителям на балконах:

– ...Планета Леокада – бесспорно, самая замечательная планета во Вселенной. И это не пустое бахвальство. – Говорила она на незнакомом языке, но я понимал все так, словно он был родным мне. Впрочем, после путешествия в будущее подобные трюки меня уже не удивляли. – Уверена, в течение нескольких дней вы и сами убедитесь в этом. Но мы, леокадийцы, неукоснительно соблюдаем свой долг высших существ и потому всегда с величайшим гостеприимством принимаем у себя гостей из других миров, какими бы примитивными и порою неприятными они ни были. Сегодня наши гости – известный музыкальный дуэт с Земли «Тот-Того», братья Костя и Стас!

Представление это прозвучало довольно двусмысленно, но, по-видимому, сама она этого не заметила. Произнося наши имена, она плавно описала рукой дугу, как бы давая зрителям команду, и те, поднявшись, зааплодировали. Их радужные одежды переливались, а над головами, размахивая крыльями, сновали и металлически поблескивали какие-то небольшие веретенообразные механизмы.

Чувствуя себя страшно неуютно, я кивнул публике. А вот Стас словно родился для участия в межпланетных шоу. Он галантно раскланялся и даже отправил в пространство несколько воздушных поцелуев. Зрителей, а особенно зрительниц, это не оставило равнодушными: с балконов раздались смешки и ободрительные выкрики.

– Не думайте, что наше благосклонное отношение к вам – элементарная вежливость или дань формальному этикету, – сказала принцесса. – Леокада хорошо знакома с земной культурой, наш народ чтит вершины земного искусства. А рейтинг вашего дуэта сопоставим здесь с моим собственным. Так что, не сомневайтесь, вы у нас – гости желанные. И я знаю, что вы тоже искали встречи со мной. Наши намерения совпали, и вы здесь. Вам слово. Эта встреча транслируется на всю планету.

Мы молчали.

– Ну, смелее!

– Давай, Стас... – тихонько подтолкнул я брата.

– Э-э... – замялся он. Потом нервно вздохнул и наконец заговорил: – Ну, мы-то на Земле ничего про Леокаду не знаем, только твои песни. – Меня слегка покоробило, что он обратился к ней на «ты», но я тут же понял: в языке леокадийцев нет традиции почтительно «выкать». – Но их очень любят, да, – продолжал Стас. – Лично я все твои клипы скачал. – Он набирался понемногу смелости и говорил все увереннее: – Ты – лучшая на нашей эстраде, это и вся наша музыкальная тусовка признает, даже Самогудова! И голос, и пластика... Лично я часами могу смотреть... Только мне на английском больше нравится.

– Почему? – живо поинтересовалась принцесса.

– Ну, – снова замялся Стас. Потом собрался с духом и выпалил: – Слова уж очень глупые, на английском – не так заметно.

Его заявление вызвало среди зрителей настоящую бурю. Они повскакали с мест и устроили настоящую овацию. Принцесса Леокадия сперва нахмурилась, и ее глаза, которые только что были светло-голубыми, потемнели и стали вдруг зелеными. Но миг спустя она благосклонно хохотнула и, жестом остановив зрителей, сказала:

– Твоя непосредственность весьма импонирует моим подданным. И ты, конечно, прав. Тексты моих песен на земных языках оставляют желать лучшего. Их предоставили мне ваши продюсеры, но и их винить не приходится: это задание они выполнили в предельно сжатые сроки. С другой стороны, слова ведь не имеют никакого значения, вовсе не в них основной действующий компонент моих песен.

– Коню понятно, – пробормотал я.

– Да? – глядя на меня в упор, произнесла принцесса, и я почувствовал, что готов провалиться сквозь землю. Приподняв подбородок, она добавила: – У вас очень умные кони.

Публика на балконах цилиндрического зала вновь загалдела, но трудно было понять, что ей понравилось больше – моя дерзость или то, как осадила меня принцесса. А может, и наоборот, что-то публике не понравилось... Стас повертел головой по сторонам, осматриваясь.

– Ты что-то хочешь сказать еще, э-э, Стасик? – спросила его девушка.

– Да, – кивнул он.

– Тишина! – снова заставила замолчать зрителей Леокадия.

– Я хотел сказать, что мой брат хотел сказать, и я тоже хотел сказать... – Зрители захихикали, а Стас перевел дыхание: – Уф-ф... – потом, собравшись с духом, закончил: – Слова действительно не имеют значения, потому что главное, что ты – самая красивая девушка на свете.

Пока он говорил, я и сам, залюбовавшись ею, забыл на миг, где мы. А она от его слов буквально засветилась от гордости. Но моя-то реплика была вовсе не о том. Не в красоте ее сила, так же, как и не в текстах... А Стас, похоже, не понял меня.

– Эй, – шепнул я ему на ухо, – ты забыл, что она натворила?

– А тебя она совсем не цепляет? – так же шепотом спросил Стас.

– При чем здесь это?! – возмутился я. Тем более что она меня очень даже «цепляла». – Она – ведьма!

– Вы о чем это, друзья мои? – игриво спросила Леокадия и погрозила нам пальчиком. – Нехорошо-о! В обществе секретничать не принято...

– Видите ли, – начал Стас, указывая на меня, – мой брат считает, что ты...

– Да мы так, ни о чем... – перебил я, основательно двинув его локтем в бок. Он охнул и в ответ изо всех сил наступил мне на ногу. Я сморщился и тихонько взвыл.

Наша мимолетная потасовка не укрылась от зрительских глаз. Балконы взорвались гомоном и свистом, и мы испуганно завертели головами. Леокадия подняла руку, и спустя несколько секунд негодование публики улеглось. Покачав головой, принцесса строго сказала:

– Я понимаю, юноши, что вам трудно умерить свои инстинкты. Но придется. Ибо не должно вести себя так в нашем гостеприимном мире, где нет ни насилия, ни раздоров, и где все и вся сосуществует в полной гармонии друг с другом.

– У нас дома с некоторых пор тоже нет насилия и раздоров, – с вызовом сказал я, решив, что пора уже переходить к сути.

– Вот и хорошо, – одарила меня Леокадия обезоруживающей улыбкой.

– Но мы не просили... – начал я, но принцесса остановила меня властным взмахом руки.

– Леокада не ждет от диких племен, когда они попросят сделать их лучше, – сказала девушка так, как разговаривают с маленькими детьми.

– ...Не просили делать нас добрыми, – упрямо закончил я фразу.

– Леокада приходит на помощь сама, по зову своего большого сердца. – Сказав это, девушка коснулась ладонью груди. – Но, кстати, вы-то как раз просили.

– Просили? – удивился я.

– О да. С просьбой о помощи ко мне обратился представитель вашего мира.

– Кто он?! Хотел бы я на него взглянуть!

– Я вас познакомлю.

– Да кто бы он ни был! С чего это он решает за всех? Может, мы не хотим...

Но девушка вновь не дала мне закончить.

– Хотим не хотим!.. – сказала она с легким раздражением в голосе. – Не надо было быть злыми! Что же касается вашего личного поведения тут, то зарубите себе на носу: то, что вы выросли в мире, где царят законы зла, еще не дает вам права вести себя несоответствующим нашему радушию образом. А если вы проигнорируете это предупреждение, нам придется изолировать вас.

Пока она говорила это, металлические птички сорвались с верхотуры и, собравшись плотным блестящим кольцом, закружили вокруг нас. Мы обескураженно переглянулись.

– Так мы договорились? – улыбнувшись, спросила принцесса мягко и кротко.

– Да, – кивнул я, решив, что вступать в открытую полемику пока не время.

– Конечно! – воскликнул Стас как-то уж слишком приподнято. Испугался, что ли?

– Вот и прекрасно! – сказала принцесса Леокадия умиротворенно, сделала легкое движение рукой, и «страж-птички» снова разлетелись по всему залу. – Так будем сотрудничать?

– Еще как! – подтвердил Стас.

Да что с ним такое творится-то? Неужели чары подействовали? Но у нас же на них иммунитет. Я пригляделся к его сияющей роже и все понял. «Волшебные чары», вся эта экстрасенсорика и психокодирование тут абсолютно ни при чем. Он элементарно влюбился. Он всегда был неравнодушен к Леокадии, а встреча «живьем» подкосила его окончательно.

– Вы приняли единственно правильное решение, – кивнула принцесса. – Поверьте, так будет лучше для всех. А теперь, – она хлопнула в ладоши, – позвольте мне пригласить вас на небольшую экскурсию по планете.

Не успела она договорить, как цилиндрический зал со всеми его балконами и зрителями стал деформироваться так, словно раскрывался громадный бутон. Превращаясь в цветок, он разделился на секторы-лепестки, те начали опускаться, и заполненные публикой ложи сначала стали амфитеатром, а потом и просто горизонтально расположенными рядами. И мы, окруженные все той же публикой, оказались в центре открытой всем ветрам площадки на крыше головокружительного небоскреба.

Над нами, под нами и вокруг нас роился воздушный транспорт, и со всех сторон нас окружали подсвеченные огнями сумеречные громады зданий инопланетного города. К небоскребу медленно подплыл почти полностью прозрачный аппарат, размером, да и формой напоминающий автобус.

Принцесса жестом пригласила нас подняться по мостику на палубу, и мы проследовали за ней. Зрители встали и проводили нас долгими аплодисментами. Несколько металлических птичек, сорвавшись с места, прижались к корпусу воздушного корабля и словно бы слились с ним. Когда мы отчалили и метров на десять удалились от площадки, из ее центра, оттуда, где мы только что стояли, в небо ударил фейерверк в форме ажурного сиреневого дерева.

– Это покруче, чем на вручении «Дебюта», – сказал Стас восхищенно.

– Какого еще дебюта? – не понял я.

– Ну, это типа «Оскара», только как раз такую птичку металлическую дают.

– Стас, ты в порядке?

Он озадаченно глянул на меня, потом наморщил лоб, потряс головой и сказал:

– Ой! Это, наверное, мне в момент сборки в перископовском коллайдере что-то чужое в память вплелось!..

Леокадия сидела в кресле напротив нас и с улыбкой наблюдала за тем, как мы таращимся на диковинный пейзаж.

– Мальчики, – сказала она доверительно, чуть наклонившись к нам. – Я правда очень рада вашему появлению. Там, – махнула она рукой в сторону фейерверка, – я не принадлежала себе. Это была официальная встреча представителей иной цивилизации, за которой следили миллионы глаз. А сейчас я – настоящая. – Она улыбнулась так осторожно, будто боялась, что мы не оценим искренности и посмеемся над ней.

– А что в нас хорошего? – спросил я немного грубовато. – Мы же «дикие».

– Я часто жалею, что я не «дикая», – отозвалась принцесса. – Слова «дикий» и «свободный» – почти синонимы и в вашем, и в моем языке, и это не случайность.

– Кто тебе мешает быть свободной? – продолжал я дерзить.

– Я понимаю, Костя, что ты не можешь мне доверять. И тебе, наверное, трудно понять, что престол – это тяжкая ноша, которую не бросишь. Словно дорогое и красивое, но тяжелое и тесное украшение... – говоря это, она коснулась кольца на пальце с сиреневым камнем, и я подумал, что где-то уже видел такое. – Но ведь принцессой я стала не по своему желанию, я родилась ею. И ни один, ни один из всех этих людей, – она с горечью в голосе махнула рукой на город, – не видит во мне меня! Все они видят символ, функцию, знамя... Только вы, люди со стороны, можете видеть во мне меня и ничего больше.

– Я вижу, – заявил Стас с придыханием. Но Леокадия глянула на него с легким скепсисом.

– Да? – усмехнулась она. – И какая же я, по-твоему?

– Красивая, – выдавил Стас.

– Это – внешность, а она ничего не значит. А какая я внутри?

Стас молчал.

– Не знаешь? – покачала головой принцесса. – Не можешь понять? Вот и я не знаю и не могу понять. Потому что с самого раннего детства я знала, что я – принцесса, знала свою роль. И все. У вас есть пословица «Глаза – зеркало души». А какие у меня глаза?

– Они у тебя бывают разные, – пробормотал Стас. – Наверное, и ты – разная.

– «Разная», значит, никакая, – с горечью бросила она.

– Ерунда это все! – сказал я, почему-то начиная злиться. То есть что значит «почему-то»? Земля захвачена, мы здесь – не гости, а пленники. И тут нам, понимаешь, начинают душу изливать. – Нету ни «тебя в чистом виде», ни меня. Мы все играем какие-то роли, носим какие-то маски. Это нормально, и по-другому не бывает. В чистом виде только лоси по лесу бегают.

– Сам ты лось, – сказала принцесса и обиженно отвернулась.

– Точно, – подтвердил Стас.

Принцесса не удержалась и фыркнула. Глянула на Стаса и заявила:

– Ты тоже лось.

– А я-то почему? – удивился тот.

– Потому что вы братья, – заявила она, и тут уж мы расхохотались все вместе.

– Слушай, а почему ты так просто одета? – спросил я, когда мы успокоились. – Даже какой-нибудь короны или еще чего-нибудь такого нет.

– Ты имеешь в виду символы монаршей власти? Я сама этот символ. Такова традиция нашего мира: все его жители имеют какие-то внешние знаки отличия – в званиях, в должностях, в профессиях. Только верховный правитель империи не имеет никаких знаков. Я – эталон, и мой цвет – белый.

А город, над которым мы летели, не был к нам равнодушен. То и дело кто-нибудь из пассажиров встречных капсул, радостно улыбаясь, махал нам рукой.

– Неужели нас тут так хорошо знают? – удивился Стас.

– Хорошо знают мой корабль, – пояснила Леокадия, – и то, что у меня сегодня гости с Земли.

– Но ты ведь говорила, что у нашего дуэта тут высокий рейтинг, – напомнил Стас.

– Я сказала, рейтинг сопоставимый с моим, – поправила его принцесса. – А у меня он не такой уж и высокий.

– Не может быть! – искренне изумился Стас. – Неужели леокадийцы равнодушны к твоим песням?!