Текст книги "Время шакалов"

Он аккуратно приобнял мать за плечи, в очередной раз почувствовав себя виноватым за её одинокую жизнь и в очередной раз пообещав матери забрать её к себе в Москву, как только устроит свою личную жизнь.

Сказав матери о разводе, он не сказал, что ему придется переехать в комнату коммунальной квартиры, где, конечно, ей места не будет, перспектив получить квартиру от работы теперь не стало никаких, а купить квартиру с его зарплатой невозможно даже в мечтах.

Мать, повеселевшая от сообщения о разводе сына с ненавистной ей Саной, которая, по её мнению, сломала личную жизнь Михаилу, захлопотала на кухне с приготовлением обеда и рассказывая сыну о поселковых новостях за минувшие годы.

Когда он уехал в прошлый раз, она снова устроилась на работу, но не стала сообщать об этом Михаилу. Дома сидеть одной было невмоготу, а там при людях. Поработала три года бухгалтером в автоколонне, потом началась горбачевская перестройка, в автоколонне шофера избрали начальником тоже шофёра, который за два года развалил предприятие, заботясь только о себе и своих прихлебателях.

Его переизбрали на прежнего начальника, но было уже поздно, потому что в совхозах и колхозах, которые обслуживала автоколонна, тоже наизбирали директорами всяких проходимцев, которые перевозку грузов для хозяйств передали в кооперативы. Их автоколонна существовала кое-как, пока с нового года, из-за отсутствия денег, все сельские предприятия не встали окончательно – даже посевную выполнили только на половину, и какой теперь будет урожай неизвестно.

Она тоже посадила картошку, хотя раньше всегда покупала на рынке осенью два мешка, и ей хватало на всю зиму до нового урожая. В поселке теперь половина людей безработные: хотя многие и продолжают числиться на работе, однако зарплат не получают уже месяца три. Соседи все живы – здоровы, кроме тех, кто умер по старости или от пьянства.

Вот и живущий неподалеку Сергей, одногодок Михаила, оказался безработным и начал пить, жена с детьми ушла к родителям, а он отбирает у матери пенсию, пропивает её и даже бьёт мать, если она прячет водку и деньги.

Хорошо, что Михаил не пьёт и никогда не пил. Нехорошее дело сделал Горбачев с чертовой отметиной на лбу: разрушил страну, порушил мирную жизнь людей и сбежал из Кремля, а этот Ельцин, которого показывают по телевизору, видно по всему, нехороший человек и в народе говорят, что он пьяница, а пьяница у власти это последнее дело.

Ещё появился какой-то Гайдар, лысый колобок, и говорит, что надо все заводы и фабрики раздать каким-то эффективным собственникам, а землю раздать фермерам: похоже, что он круглый дурак, если думает, что лопатой можно вспахать поле, а серпом убрать урожай.

Михаил терпеливо слушал рассказы матери о поселковых новостях и сравнивал их со своей московской жизнью: здесь тоже наступили подлые времена, безработица и безденежье, как и в Москве, но там многие просто меняют работу, а здесь уйти было некуда и уехать тоже невозможно.

Пожалуй впервые, здесь, в поселке, Михаил усомнился в демократии: что это за равенство и свобода, если большинство людей стало жить хуже и начали появляться отдельные личности, в основном, нерусского вида, у которых неизвестно откуда заимелись деньги на открытие кооперативов, магазинов и различных посреднических контор, типа «Лабеан», как у его тестя.

Неделю Михаил прожил у матери вполне спокойно: гулял по поселку, удивляясь пустынным улицам, поскольку безработные односельчане трудились на приусадебных участках, которые стали основным источником пропитания.

Снова, как и во времена его детства, многие обзавелись свиньями и птицей на своих подворьях, а кое-где замычали коровы, которых продавали колхозы – совхозы, чтобы заплатить зарплату своим работникам.

Он поинтересовался у соседа: как тот смог купить корову – безработный же? Оказалось, что тот копил на машину, а когда деньги начали обесцениваться, то сообразил купить корову в совхозе, ещё весной, и денег этих хватило, а сейчас их бы не хватило даже на покупку козы. Живут они с приусадебного участка и от коровы – кормилицы, а в магазинах покупают только хлеб, сахар, чай и кое-что детям, на пенсию его матери.

Михаил заметил, что цены в магазинах на молочные и мясные продукты были примерно в два раза ниже, чем в Москве – вот почему пенсии матери вполне хватало на пропитание.

По привычке, Михаил сходил несколько раз на пруд, где купался и загорал на солнце в гордом одиночестве, среди пасущихся телят и коз, поскольку никого из взрослого населения здесь не появлялось даже в выходные дни, а дети прибегали искупаться и быстро убегали по своим делам, не обращая внимания на заботы родителей.

Кинотеатр тоже не работал по причине отсутствия желающих посмотреть кино за деньги: ведь по телевизору можно было бесплатно смотреть несколько программ на свой вкус – пожалуй, это было единственное завоевание демократии, которое приносило реальную пользу людям.

Мать тоже смотрела какой-то сериал по вечерам, и Михаил старался не отвлекать её в это время заботами о себе, уходя в бесцельные прогулки по поселку своего детства. Знакомые на его пути не встречались, а пройтись самому по известным адресам он почему-то не решался, не зная, что говорить при этих встречах и не желая выслушивать их исповеди о трудной жизни, в которой виноваты Москва и её жители.

Внешне жизнь поселка мало изменилась: люди по – прежнему, были спокойны и доброжелательны и даже безработные не утратили оптимизма и смущались своего безделья.

Соседи матери по улице, приветливо здоровались с Михаилом при встречах, неизменно расспрашивая: как там дела в Москве и когда в стране наступит порядок, что был прежде. Михаил отвечал, что он такой же житель страны, как и они и о намерениях властей ему известно, как и им, из телевизора, а в Москве такие же трудности с работой и зарплатой, что и здесь.

Только отец соседской девушки Нади, которую Михаил соблазнил много лет назад во время летних каникул после первого курса института, не забыл этого проступка и при случайной встрече на улице с Михаилом не поздоровался, а презрительно сплюнул ему под ноги. Михаил знал из бесед с матерью, что Надя живет здесь, в поселке, замужем и имеет сына, однако встречи с ней не искал и даже избегал, чувствуя свою вину.

Воскресным вечером, прогуливаясь в центре поселка, Михаил обратил внимание на рекламный щит у заброшенного кинотеатра, из которого следовало, что в поселке открылся видеосалон по просмотру фильмов на видеомагнитофоне.

Оказалось, что в одной из комнат здания администрации поселка некий кооператив организовал просмотр видеофильмов за плату.

Михаил подошел ближе и прочитал афишу фильмов, из которой следовало, что предлагаются к просмотру, в основном, полупорнографические фильмы, что подтверждалось и доносившееся из здания ржание и гогот зрителей на очередном сеансе.

Михаил не был аскетом в этом вопросе, но порнография вызывала у него чувство брезгливости, как если бы он сам занимался любовью на виду у посторонних. А сейчас, в центре поселка, молодежь смотрит порнографию под боком у местной власти, которая, наверное, имеет свою долю от этих сеансов.

Похоже, что вся демократия в стране и здесь в поселке, свелась к свободе людей от работы, зарплаты и свободному распространению порнографии, за что раньше отдавали под суд.

Да и за уклонение от общественно полезного труда раньше была уголовная статья, а сейчас весь поселок без работы и зарплат и никого не наказывают – наверное, эту статью за тунеядство отменили, – подумал Михаил уходя прочь от видеосалона, из которого доносился гогот зрителей и любовные стоны девушек с экрана телевизора, на котором прокручивался очередной порно-видео-фильм.

Спокойной отпускной жизни Михаила прошло две недели, и оставались ещё две, но случайно из телевизора он услышал об очередном повышении цен на ж/д билеты и, прикинув свои финансовые возможности, понял, что имеющихся денег едва хватит на поездку обратно в Москву – через две недели может уже и не хватить.

Просить денег у матери было стыдно и пришлось бы рассказать ей об его истинной жизни в Москве. Поэтому, он сообщил матери, что говорил по телефону с почты со своим начальником на работе и ему срочно нужно возвращаться в Москву, чтобы уладить один важный вопрос.

Мать расстроилась известием о скором отъезде сына – за две недели пребывания Михаила здесь, она оживилась и даже поправилась, кушая вместе с ним.

– Одной готовить не хочется, – объясняла мать, – попью чаю с хлебом, поем творожку и хватит, а с тобой и мне хочется поесть, появился аппетит – вот и поправилась.

Через день, утром, Михаил уезжал с автовокзала до ближайшей станции ж/д, где надеялся сесть в проходящий поезд до Москвы. Мать провожала его, сразу сгорбившись, с грустным лицом. Михаил торопливо простился с матерью, обнадежив, что как позволят обстоятельства, он непременно вызовет её к себе в Москву или приедет к ней в очередной отпуск, зная наверняка, что не исполнит своих обещаний.

Автобус тронулся, запылил по дороге и когда он повернул, Михаил увидел в окно одинокую сгорбленную фигурку матери, которая смотрела вслед автобусу, увозившего единственного сына в ненавистную ей Москву.

XXV

Возвращение Михаила в Москву прошло благополучно, в том смысле, что имеющихся у него денег едва хватило на обратный билет, и поэтому его внезапный и быстрый отъезд из родного дома был вполне оправдан. Всего через несколько дней после возвращения, прошло очередное повышение цен на ж/д билеты и ему пришлось бы просит помощи матери.

На работе и в Москве за время его отсутствия особых изменений не произошло, за исключением цен на продукты, которые успели возрасти почти в два раза, и ему надо было продержаться до зарплаты – почти месяц.

Денег достать ему было негде, ценных вещей для продажи у него не было и Михаил, вспомнив студенческие годы, когда и он с сокурсниками иногда участвовал в разгрузке вагонов на товарной станции железной дороги, чтобы подработать к стипендии, решил поработать грузчиком.

На станцию ж/д он не пошел, а по подсказке своего знакомого из НИИ, уже подрабатывающего грузчиком в продовольственном магазине, Михаил обошел магазины в некотором удалении от дома, чтобы его случайно не увидели соседи, и подрядился в один из них грузчиком на время отпуска.

Человек он был вполне здоровый, без вредной привычке к водке, работал добросовестно и директор – хозяин магазина платил ему каждый вечер по сто рублей и давал немного продуктов, что было значительно выше зарплаты в НИИ.

Вечером в субботу, директор предложил ему и бутылку водки, но Михаил сказал, что он непьющий.

– Я и сам вижу, что на работе ты не пьёшь, а бутылку даю тебе домой: выпить в субботу после работы – святое дело, – сказал директор. Когда Михаил объяснил ему, что и дома он не пьёт и бутылка ему ни к чему, хозяин безмерно удивился и предложил обращаться за работой к нему в любое время: непьющий грузчик в магазине большая редкость, практически уникум.

Бутылку водки Михаил всё-таки взял – вдруг пригодится или обменяет её на что – нибудь полезное: водка в России – это та же валюта.

Михаил отработал в магазине две недели, заработал денег и еды, и по окончанию отпуска вернулся в свой НИИ.

С Саной в эти дни он не встречался по причине её отъезда в отпуск в Израиль, куда она поехала по приглашению отца её сына – Ильи, чтобы ознакомиться с условиями жизни в земле обетованной, куда намеревалась переехать на постоянное жительство.

В НИИ уже никто и ничего не делал, кабинеты были пусты и все сотрудники, кроме начальников, где-нибудь подрабатывали, поскольку на зарплату уже невозможно было прожить. Михаил тоже договорился в магазине о работе по совместительству, и выходил грузчиком по согласованию с директором или по его телефонному вызову: если другие грузчики пьянствовали и бывали нетрудоспособны.

Вернувшись из Израиля, Сана попросила отца решить вопрос о разводе с Михаилом и купить ему комнату, чтобы выселить из своей квартиры, которую потом сдать в наём, и иметь дополнительный доход.

Семен Ильич, появившись на мгновение в НИИ, пригласил Михаила к себе в кабинет и предложил ему самому подыскать себе комнату, которую он и купит на деньги тестя, а затем оформит развод с Саной.

Если Михаил с этим не согласен, то Сана оформит развод, разделит квартиру, где Михаилу достанется маленькая комнатка. А Сана свою большую комнату продаст какому-нибудь азербайджанцу, и там будут жить человек десять торговцев. Михаилу это надо? Кроме того, Сифа пообещал Михаилу подыскать хорошую работу, чтобы не подрабатывать грузчиком.

Михаил удивился, что тесть знает о его работе грузчиком и, подумав, согласился с тестем: надо ускорить развод и разойтись по – человечески, как культурные люди. С поиском комнаты, Сифа пообещал помочь, используя свои связи.

Вскоре Михаилу позвонил какой-то человек и представился риэлтором: что это такое Михаил не знал и тот объяснил, что занимается куплей – продажей недвижимости, то есть жилья. Риэлтор предложил ему на выбор несколько комнат, выставленных на продажу, чего ещё год назад невозможно было представить.

Люди смогли продавать жильё, полученное от государства, и многие, особенно пьяницы, стали продавать квартиры совершенно не думая, где они потом будут жить. Хуже всего были случаи продажи квартиры пьющими родителями, которые потом выселялись вместе с детьми на улицу. Потом, через несколько лет, ввели в закон условие невозможности продажи квартиры, без предоставления детям жилья не хуже прежнего.

Риэлтор дал Михаилу список адресов, тот выбрал привлекательные, на его взгляд, комнаты и пару вечеров ходил по этим адресам, присматривая себе будущее жилище. В итоге, он остановил свой выбор на комнате в старом кирпичном доме, в двухкомнатной квартире, где проживала одинокая женщина лет пятидесяти.

Замуж ей уже поздно, и детей нет, что обещало Михаилу спокойную жизнь в этой квартире с большой кухней и ванной комнатой, просторным коридором и комнатой Михаила больше двадцати метров.

Своё решение Михаил сообщил Сифе и тот в течение месяца оформил покупку квартиры на Михаила, в обмен на его официальный отказ от претензий на квартиру Саны.

Одновременно он и Сана оформили свой развод и в ноябре Михаил, собрав свои нехитрые пожитки, приобретенные за двенадцать лет совместной жизни с Саной, переехал на новое место жительства. Так он стал самостоятельным москвичом с собственным жильём: не таким, конечно, как особняк у его заокеанского коллеги, но вполне достойным в сравнении с Нью-Йоркскими трущобами для негров и безработных.

В это время, в стране – России началась раздача государственного имущества в собственность граждан, что придумал некий рыжий чёрт по имени Чубайс: конечно, не он придумал, а его американские и израильские советники с одобрения ЕБоНа. Фокус заключался в том, что каждому жителю страны выдали бумажку под названием «ваучер», на которой было написано «десять тысяч рублей» – это как бы доля человека в имуществе страны: заводов, земель, пароходов и прочее.

В советское время, 10000 рублей стоила трехкомнатная квартира и на эту сумму, человеку с ваучером в руке, обещалась доля в имуществе страны. Но доля эта обещалась не сразу, а путем вложения этого ваучера в покупку акций конкретного предприятия. Допустим, некая фабрика стоит десять миллионов советских ещё рублей – значит, за тысячу ваучеров можно стать хозяином этой фабрики. Поскольку тысячи ваучеров не было ни у кого, то следовало собрать эти ваучеры вместе и потом на них как бы выкупить фабрику у государства.

По всей стране открылись пункты приема этих ваучеров, под гарантии государства об их сохранности, но можно было и самому гражданину передать свой ваучер кому-нибудь под будущую собственность в той же фабрике.

Михаил, получив свой ваучер, отдал его какой-то конторе «Гермес», которую рекламировало телевидение, а директор этой конторы обещал на собранные ваучеры купить Тюменскую нефтяную компанию – ТНК, и потом строить жильё на прибыли этой компании. Именно обещание строить жильё, в котором нуждался Михаил, и привлекало его в этой конторе.

Надо сказать, что через полгода контора «Гермес», бесследно исчезла, как и все остальные, а хозяином нефтяной компании стал некий гражданин Михельсон, в последствие, миллиардер на продаже нефти, принадлежащей всем людям, населяющим эту страну.

Но тогда, в ноябре, Михаил с надеждой отдал свой ваучер в надежные, как он считал, руки. Директор НИИ, в котором Михаил продолжал работать, вернее – числиться, поступил ловчее своих сотрудников. Он организовал в НИИ сбор ваучеров у сотрудников, чтобы на них, как он говорил, выкупить этот НИИ у государства и далее всем работать здесь уже как собственникам НИИ.

Большинство сотрудников отдали свои ваучеры директору, он прикупил ещё ваучеров на стороне – благо, что их продавали за бутылку водки, которую можно было купить на ту сумму, что была написана на ваучере – так раскрутилась инфляция. И через полгода, директор НИИ, которого они с энтузиазмом избрали на этот пост четыре года назад, вдруг оказался собственником основного корпуса института – на лабораторный корпус у него видимо не хватило ваучеров.

Завладев корпусом НИИ, директор ушёл с работы, и сотрудники избрали себе нового директора, который пообещал им сохранить институт и вернуть корпус НИИ в собственность коллектива. Однако, это обещание так и осталось обещанием и институт стал платить арендную плату за здание института своему бывшему директору, который горячо обещал на выборах заботиться обо всех сотрудниках, но озаботился только о себе.

Впрочем, это общая черта современных демократов России: говоря о народе и о заботах этого народа, они под народом понимают исключительно себя и заботятся только о себе. Но многие люди всё ещё верят их пустым обещаниям, что и позволяет этим прощелыгам находиться у власти, хотя их место среди уголовников на нарах в местах заключения.

Михаил уже начинал понимать свои демократические заблуждения, видя тот людской мусор, что всплыл на поверхность и под сладкоголосые напевы начал беспримерное разграбление страны, но вера в частное предпринимательство, которое спасет страну и обеспечит улучшение жизни всех, сохранялась в нём вопреки разуму – вот что значит умелая пропаганда и промывание мозгов.

Эту пропаганду вели СМИ по заказам захвативших власть отщепенцев и выродков. Он пока не понимал, что инстинкты этих демократов сводятся к одному: урвать себе кусок пожирнее, по – шакальи, расталкивая остальных, в том числе: слабых, немощных и убогих – этого нет даже в волчьей стае.

Михаил в сохранение института уже не верил, как не верил и вновь избранному директору и понимал, что нужно подыскивать новое место работы, позволяющее жить без подработки грузчиком в магазине. И такое место работы ему предложил бывший тесть Семен Ильич в своем предприятии – ООО «Лабеан».

После переселения Михаила на новое место жительства и оформление его развода с Саной, тесть – уже бывший, позвонил ему по рабочему телефону и попросил зайти, когда будет возможность, чтобы переговорить о работе.

Сектор Михаила, от которого осталось всего трое человек, приходивших за пособием в дни зарплаты, уже давно ничего не исследовал и Михаил тоже посещал институт по свободному графику. Получив приглашение, он через пять минут был в кабинете Сифа – так бывшего тестя называла бывшая тёща Михаила.

Сифа сидел в кресле, обложившись бумагами. Он кивнул Михаилу на стопки бумаг и сказав, что это деловые бумаги по его конторе « Лабеан», предложил присесть для беседы.

– Жаль, конечно, что у вас не сложились отношения с Саной, но дело прошлое, она довольна разводом и на тебя без обиды. Поэтому, как и обещал, я предлагаю тебе поработать у меня, где доходы в разы будут больше, чем ты имеешь в нашем институте. Я, кстати, тоже здесь только числюсь, из-за этого кабинета, чтобы не снимать помещение для моего заведения.

– В общем, моё ООО занимается посреднической деятельностью, хотя в уставе записаны и торговля, и обучение, и туризм, и научные исследования – всё, что может пригодиться, то и записано.

Но по существу, все кто хочет обналичить деньги, может обратиться к нам, заключить фиктивный договор, самим сделать работы по этому договору, потом оплатить договор и получить у нас зарплату за якобы сделанную работу.

Можно и просто получить деньги назад, за вычетом нашей комиссии, которая устанавливается по договоренности: чем больше оплата, тем меньше комиссия. И всё это делается по закону, никакой химии. Сана у меня числится бухгалтером, а мне нужен помощник – заместитель, на которого можно положиться, вот Сана и подсказала взять тебя, хотя прежде и была против. Всё-таки, вы столько лет были вместе, почти свой, а в этом деле чужих не используют. Сам знаешь – сейчас кругом одни жулики, возьмешь кого-нибудь со стороны, тот присвоит деньги и смоется, а тебе я доверяю.

– Что делать – я научу. Главное твоё занятие, Михаил, будет в поездках по таким НИИ, как наш, или на небольшие заводы, склады и прочие конторы. Поговоришь с директором, скажешь, что мы можем обналичить деньги, как бы потраченные на какую-то работу и вернуть им эти деньги за небольшой процент. Только не надо говорить с хозяином, но если хозяев несколько: сейчас это называется акционерное общество, то можно поговорить с одним из акционеров – они всегда готовы обмануть друг друга и присвоить деньги, а мы даем такой шанс.

– Сделаешь визитку, напишешь там, что ты являешься коммерческим директором ООО «Лабеан» и обязательно укажешь, что работаешь начальником сектора и в НИИ – для убедительности. Я макет визитки уже сделал. Так что предлагаю тебе карьерный рост: из грузчиков в директора, – закончил Сифа и рассмеялся.

– Сколько же я буду получать? – спросил Михаил. – Не получать, а зарабатывать, – поправил его Сифа. – Сколько денег принесешь, то половина наших комиссионных будет твоя, а остальное на расходы конторы и мне. Ну что? Согласен? Если нет, то у меня и другие кандидаты есть. Второй раз предлагать не буду, думай быстрее, до завтра.

– Что тут думать, – ответил Михаил, – попробую, времени у меня свободного много. Давайте, Семен Ильич, оформляйте меня на свою работу, только название вашей конторы какое-то странное.

– Ничего, привыкнешь,– хитро улыбнулся Сифа,– сам знаешь, что сейчас чем чуднее название – тем лучше. Ты вот свой ваучер в «Гермес» отнес, а некоторые в «Хопер – Инвест», «Менатеп» и другие подобные фирмы и ничего: людей обманывают, а они и рады, как дети, красивым названиям.

Но у нас всё будет без обмана – чисто посредническая деятельность по продаже воздуха: ведь сами мы ничего производить не будем, кроме бумажных договоров – я уже почти год так работаю. И никакого оформления на работу не будет: заказывай визитку, бери устав моей конторы и ищи заказы.

Оформление договоров будешь делать здесь на компьютере, видишь стоит на столе в углу кабинета – у тебя в секторе тоже был компьютер – очень удобная вещь, но надо подучиться. Есть двухнедельные курсы платные – сначала туда, а потом за работу.

Я дам объявление в рекламных газетах о нашей конторе, там будет и твой домашний телефон – предупреди соседку, чтобы отвечала на звонки и записывала телефоны, когда тебя нет дома, а за это будешь ей немного доплачивать. Давай приступай к работе с моей помощью.

Михаил окончил компьютерные курсы, посидел несколько дней в кабинете Сифа, научившись заполнять бланки типовых договоров и съездил пару раз с Сифом к заказчикам, вникая в тонкости общения с людьми при отмывании денег через их посредническую контору Лабеан.

Через месяц Михаил самостоятельно нашел заказчика и оформил договор на исследование спроса покупателей стиральных машин, который заказал коммерческий директор объединения магазинов бытовой техники, где владельцем была немецкая фирма. Этот директор принес отчет, подписанный каким-то доктором наук, Михаил поставил на этот отчет свою подпись, Сифа поставил печать Лабеана, и дело было сделано. Комиссионные Михаила составили три месячных зарплаты в НИИ, что было весьма кстати. Так наступили времена, когда мошенничество стало цениться гораздо дороже, чем созидательный труд.

XXVI

Следующие три года Михаил прожил в суматохе своей мошеннической деятельности, в фирме, как стало принято говорить, своего бывшего тестя.

Желающие присвоить государственные или хозяйские деньги, обращались в конторы, подобные Лабеану, заказывали там выполнение каких-либо работ, не связанных с поставкой реальной продукции, кроме написания бумаг. Эти бумаги сами же и рисовали, сами принимали эти бумаги, оформляя всё это договорами, и перечисляли Лабеану деньги, которые Семен Ильич и возвращал им – за вычетом своих комиссионных.

В стране шел передел собственности, которую отнимали у государства или у тех, кто успел присвоить эту собственность раньше. Тотчас, новые совладельцы старались обманом от других, присвоить часть средств, пользуясь услугами контор, подобных Лабеану, а потому, недостатка в заказчиках у Семена Ильича, сиречь – Лабеана, не было, и Михаил получал свою долю от добытых лично им договоров.

Он начал откладывать часть получаемых денег с намерением подкопить средств и купить отдельную квартиру – мечту всей его московской жизни. И надо сказать, что дело близилось к завершению и если бы не рост цен на жильё, то его мечта уже сбылась бы.

Михаил начал приглядываться к объявлениям о строительстве и продаже жилья и иногда, вечерами, звонил по объявлениям в рекламных газетах, которые ему бесплатно бросали в почтовый ящик.

Чтобы не зависеть от соседки, он установил себе отдельный номер телефона за плату, чего никак нельзя было сделать при народной власти, когда для получения телефона нужно было записаться в очередь и числиться в ней годами. Он же, заплатил 700 долларов США и через неделю был уже со своим собственным телефоном, хотя уплаченная сумма денег и была значительна.

Предпринимательская жизнь Михаила протекала однообразно и буднично: в погоне за заработком нельзя остановиться и передохнуть, рабочий день не знает границ и начинается с первым утренним звонком по телефону, а заканчивается таким же вечерним звонком без выходных и праздничных дней. Основное время уходило на поиск заказчиков, которые захотели бы через фирму Лабеан потратить деньги своих предприятий, чтобы Лабеан вернул эти деньги уже лично им.

Дело это рискованное и требовалась определенная репутация надежного партнера, которую и старался завоевать Сифа среди множества подобных контор, предлагающих услуги по обналичиванию денег. Михаил обзванивал различные конторы и фирмы с предложением услуг, потом встречался с людьми, которые заинтересовались его предложениями и, в случае успеха переговоров, заключался и оплачивался договор, обеспечивая его зарплатой.

Мошенничество в государстве Россия достигло гигантских размеров, центром афер была Москва и Михаил, обеспечивая себя приличным заработком, не имел времени на личную жизнь.

Женщины у него так и не появилось – в коммунальную квартиру с соседкой не каждая пойдет, да и познакомиться с приличной дамой было негде, а привести проститутку, которые появились в изобилии на рынке сексуальных услуг, ему было противно. Опыт предыдущих связей, когда в близкие отношения с женщинами он вступал по влечению и никогда за деньги, тоже мешал пользоваться услугами проституток.

Спиртное Михаил не употреблял, спортом не занимался и проводил свободное время у телевизора за просмотром бесконечных криминально – любовных сериалов, иногда и засыпая при включенном ТВ.

Даже своё сорокалетие Михаил встретил и провел в одиночестве: никто о нём не вспомнил и не поздравил, кроме матери, приславшей телеграмму, так как свой номер телефона он не сподобился ей сообщить. Бывшая жена Сана была в очередной поездке в Израиль, а друзей – приятелей он не имел.

Круг общения человека в обществе складывается из родственников, друзей, соседей по месту жительства и знакомых по работе. Родственников в Москве у Михаила не было, друзьями обзавестись не удалось за многие годы жизни в Москве, старых – новых соседей по жилью он не знал, а знакомые по работе так и оставались просто знакомыми без приятельских отношений.

Москва большой, даже громадный город, а всякий большой город изолирует каждого своего обитателя от родных, близких и просто знакомых людей, окружая человека множеством чужих, незнакомых и ненужных ему жителей и посетителей большого города.

Пространство и толчея большого города рвут родственные отношения, дружба здесь подменяется приятельством с редкими случайными встречами по случаю юбилейных дат или печального ухода из жизни общих знакомых, а любовь подменяется связью, при желании, неизвестной никому.

Житель большого дома в большом городе не знает и чаще всего не желает знать своих соседей даже по подъезду, даже по этажу, не говоря уже про соседние подъезды и соседние дома. Человек может прожить в большом городе десятки лет и не узнать, кто же живет с ним рядом, за смежной стенкой его квартиры в соседнем подъезде.

Изредка встречаясь в лифте или на лестнице, соседи здороваются, не зная ничего друг о друге, кроме того, что живут рядом. Одинокий человек, проживающий в соседней квартире может тихо умереть, и никто из соседей не поинтересуется его участью, пока запах тлена не распространиться за пределы его квартиры: тогда дверь взломают в присутствии милиции, разложившееся тело уберут, родственники, если они найдутся, сделают ремонт и там поселятся новые жильцы – также неизвестные соседям, как и ушедший в мир иной прежний обитатель этой квартиры.

В советские времена, дух отчуждения людей большим городом, преодолевался открытостью и благожелательностью жителей, расселением людей вблизи больших и малых предприятий, которые строили жильё для своих работников поближе к месту работы, компактными микрорайонами.

Люди, работая на одном предприятии, зачастую и жили рядом и выходя из подъезда, человек мог столкнуться со знакомым ему работником своего предприятия и продолжить вместе путь на работу, обсуждая известные им события и проблемы производственной жизни предприятия.

Выходя с предприятия по окончанию рабочего дня, можно было не спеша пройтись к своему дому, снова встретив знакомого попутчика и беседуя, вместе дойти до своего подъезда.

Поскольку, работа тогда не носила изнурительной погони за заработком, у людей, после трудового дня, оставались время и силы для вечернего досуга. Этот досуг мог заключаться в приятельской встрече в парке за кружкой пива – для мужчин, и женской встрече по обсуждению минувших событий личной жизни за чашкой кофе или мороженым в ближайшем кафе. Можно было совместно посетить кинотеатр для просмотра нового фильма.