Текст книги "Энциклопедия внутренних путешествий. Путь психонавта"

Традиционные психиатры и психологи используют модель человеческой психики, ограниченную постнатальной биографией и индивидуальным бессознательным, описанным Зигмундом Фрейдом. По Фрейду, новорожденный – это tabula rasa (чистый лист) – все, что предшествует рождению, не представляет интереса для психологов, включая сам процесс рождения. То, кем мы становимся, определяется взаимодействием биологических инстинктов и влияний, сформировавших нашу жизнь с момента появления на свет: качество раннего ухода; то, как нас приучали ходить в туалет; различные психосексуальные травмы, развитие Сверх-Я; наша реакция на эдипов треугольник, а также конфликты и травматические события дальнейшей жизни.

Индивидуальное бессознательное Фрейда – это производное нашей постнатальной истории, место хранения того, что было забыто, отвергнуто и вытеснено как неприемлемое. Этот подземный мир души («Оно» – как называл его Фрейд) – сфера, где господствуют первобытные инстинктивные силы. Многие аспекты психоанализа подвергались последующими поколениями острой критике, отвергались или пересматривались, но представление Фрейда о том, что наша психологическая история начинается после рождения, выдержала испытание временем и стала частью традиционного мышления.

Принадлежащее Фрейду сравнение с айсбергом: то, что считалось психикой, оказалось лишь малой ее частью, подобной верхушке айсберга, видимой над поверхностью воды. Психоанализ обнаружил обширную сферу подсознательного в психике, подобного скрытой в воде части айсберга

Для описания взаимоотношений сознательной психики и бессознательного Фрейд прибегал к своему знаменитому образу айсберга. В этом сравнении то, что представлялось как целостность психики, являлось лишь малой ее частью, подобной видимой над поверхностью воды части айсберга. Психоанализ обнаружил, что намного большая часть психики, сравнимая со скрытой под водой частью айсберга, является бессознательной, и именно она управляет нашими мыслями и поведением, пока нам невдомек.

Среди более поздних добавлений в глубинную психологию стали развитие объектных отношений и межличностная динамика в ядерной семье как этиологические факторы, но акцент исключительно на постнатальной жизни так и сохранился, как и в психоанализе Фрейда (Blanck and Blanck, 1974, 1979, Sullivan, 1953, Satir, 1983, Bateson, 1956). Но, даже с подобными добавлениями и модификациями, данная модель оказывается болезненно неадекватной при работе с холотропными состояниями сознания, вызванными как психоделиками, так и прочими методами без препаратов, либо возникшими спонтанно. Для объяснения всех тех явлений, которые имеют место в этих состояниях, нам необходимо радикально пересмотреть собственное понимание измерений человеческой психики.

В ранние годы моих психоделических исследований я сделал широкомасштабный набросок картографии психики, который, похоже, соответствует подобному запросу. Эта карта содержит в себе, помимо обычного биографического уровня, две трансбиографические сферы: перинатальную сферу, связанную с травмой биологического рождения; и трансперсональную сферу, объясняющую такие феномены, как отождествление с переживаниями и опытом других людей, животных, растений и прочих аспектов природы.

Трансперсональная сфера также является источником памяти предков, расы, филогенеза и кармы, а также видений архетипических существ и посещений мифологических территорий. Конечными переживаниями в этой области являются отождествление с Универсальным Разумом и Супракосмической и Метакосмической Пустотой. Перинатальные и трансперсональные феномены описывались на протяжении веков в религиозной, мистической и оккультной литературе различных частей света.

В свете наблюдений из холотропных состояний сознания можно расширить фрейдову аналогию айсберга: обнаруженные и описанные классическим психоанализом части психики в лучшем случае представляют все же лишь верхушку айсберга; современные исследования сознания обнаружили обширные области бессознательного, подобно подводной части айсберга не замеченные Фрейдом и его учениками, за исключением Отто Ранка и К. Г. Юнга. Джозеф Кемпбэлл, со свойственным ему ирландским юмором, очень лаконично описал ситуацию: «Фрейд рыбачил, сидя на ките».

Биографическая сфера нашей психики состоит из воспоминаний младенчества, детства и последующей жизни. Данная часть психики не нуждается в длительных дискуссиях, поскольку она хорошо известна по традиционной психиатрии, психологии и психотерапии. По сути дела, представления о психике в академических кругах ограничены исключительно данной сферой и индивидуальным бессознательным. Однако описание биографического уровня психики в новой картографии не идентично традиционному. Работа с биографическим уровнем психики с использованием холотропных состояний сознания отличается от исключительно вербальной психотерапии по ряду важных моментов:

1. В холотропных состояниях, в отличие от вербальной терапии, клиент не просто вспоминает эмоционально значимые события и реконструирует их опосредованно через анализ сновидений, невротических симптомов, оговорок или искажений, связанных с переносом. Человек переживает изначальные эмоции, физические ощущения и даже чувственные восприятия в полноценной возрастной регрессии. Это означает, что, перепроживая важную младенческую или детскую травму, человек имеет телесный образ, наивное восприятие мира, ощущения и эмоции, соответствующие возрасту, в котором была получена травма.

Аутентичность подобной регрессии также очевидна и по временному исчезновению морщин на лицах этих людей, что придает им инфантильное выражение, а их осанка, жесты и поведение становятся детскими. У них может обильно выделяться слюна, они могут сосать палец или демонстрировать сосательный рефлекс и рефлекс Бабинского, проявляющийся в разгибании пальцев стопы при штриховом раздражении кожи наружного края подошв. Я слышал от мужчин о том, что, когда они ходили в туалет мочиться во время регрессии, они ощущали, что их член уменьшился до размеров детского. Также и женщины сообщают о том, что во время регрессии из их телесного образа исчезала грудь.

2. Второе отличие между работой на биографическом уровне при помощи холотропных состояний сознания и через вербальную психотерапию – в том, что здесь проявляется психосоматическое воздействие физических травм, что дает возможность их исцеления. Необходимо ясно понимать, что физическое страдание также является психотравмой, но это не признается и не обсуждается в учебниках по психологии и психотерапии. Помимо этого, единственным подходом, признающим глубокое психотравматическое воздействие физических травм, является дианетика (сайентология) Рона Хаббарда. Сайентологи используют процесс исследования и терапии, называемый аудированием, во время которого физиологическая интенсивность эмоций и, таким образом, значимость травм объективно регистрируется гальванометром, замеряющим кожную резистенцию (Hubbard, 1950, Gormsen and Lumbye, 1979).

Хаббард называл импринты физических травм энграммами и видел в них первопричину эмоциональных проблем. В его терминологии обычные физиологические травмы называются вторичностями, они заимствуют эмоциональную силу через свою связь с энграммами. Сайентология признает не только роль физических травм в постнатальный период, но также влияние соматического травмирования во время рождения и прошлых жизней. К сожалению, Церковь сайентологии неэтично злоупотребляла знаниями, стремясь к богатству и власти, а дикие измышления Хаббарда по поводу Галактической федерации и роли пришельцев на нашей планете, Клир и Действующих тэтанов дискредитировали его важный теоретический вклад.

Как я уже ранее упоминал, психотравматическое влияние боли не признавалось медиками до самых 1980-х годов. Это касалось не только воспоминаний о болезненных событиях, но и текущих болезней у младенцев. Во время обычных болезненных интервенций анестезия не применялась, а обрезание и по сей день во многих местах делается без анестезии. Для людей, не лишенных здравого смысла, опубликованный Оксфордским университетом отчет под заголовком «Британские ученые установили, что младенцы испытывают боль», прозвучал как нелепая шутка. Казалось, следующим отчетом станет: «ученые установили, что кошки и собаки испытывают боль». Причиной того, что физические травмы не признавали как психотравмы, может быть тот факт, что упоминание физических травм в вербальной психотерапии не ассоциируется с переживанием боли и прочих физических воздействий.

В поведенческой терапии память о боли перепроживается во всей своей интенсивности, даже если источником ее было хирургическое вмешательство под общим наркозом. Многие из тех, кто проходил психоделическую или холотропную терапию, перепроживали опыт утопления, операций, аварий и дискомфорта детских болезней. Особенно важными представляются воспоминания, связанные с удушением, такие как дифтерит, коклюш, попадание инородного предмета в дыхательные пути. Этот материал всплывает совершенно спонтанно и незапланированно. При его появлении мы понимаем, что эти физические травмы имеют мощное психотравматическое воздействие и играют существенную роль в психогенезе эмоциональных и психосоматических проблем.

Зачастую можно обнаружить историю физических травм у пациентов, страдающих астмой, мигренями, психосоматическими болями, паническими атаками, фобиями, садомазохистскими наклонностями. Перепроживание травматических воспоминаний подобного рода и их интеграция могут иметь далекоидущие терапевтические последствия. Мой опыт показывает, что психосоматические симптомы и расстройства всегда уходят корнями в ситуации, где имелись физическое насилие или травмы.

Данный факт находится в резком контрасте с позицией научной психиатрии и физиологии, не признающих психосоматическое воздействие физических травм. Они также глубоко сомневаются в толковании психосоматических расстройств как проявлений психологических проблем и конфликтов на языке тела. Например, боль в плечах обычно трактуется как символ ощущения излишней ответственности, которую пациент берет на себя; боль в желудке и тошнота говорят о том, что человек не может что-то «переварить»; психогенная астма – это своего рода «вопль, обращенный к матери».

Психосоматическое воздействие физической боли и снятие данной травмы можно проиллюстрировать историей Кати, 49-летней медсестры психиатрической клиники, которая принимала участие в тренинге для фасилитаторов холотропного дыхания. Перед тем как попасть на этот курс, Катя страдала от хронической боли в спине и периодических депрессий. В своих дыхательных сессиях ей удалось отследить, что симптомы уходят к травматическому переживанию раннего детства, когда она провела много недель обездвиженная в гипсе – и в результате блок был снят. Вот эта история с Катиных слов:

Когда я интенсивно дышала в начале сессии, то почувствовала, что мое тело заблокировано и онемело в положении лежа на спине. Я изо всех сил пыталась перевернуться на живот, но ничего не получалось. Я ощущала себя беспомощной черепахой, перевернутой на панцирь, которая не может выбраться из своего печального положения. Я начала плакать от того, что не могла изменить положение, т. к. казалось, что от этого зависит моя жизнь. Я заметила, что на животе черепахи было изображение ребенка, нуждающегося в кормлении, и почувствовала некую связь между этим переживанием и моим внутренним ребенком. Я долгое время безутешно рыдала.

Прошло немало времени, что-то изменилось, и я почувствовала, что на панцире черепахи изображен прекрасный пейзаж. Затем мое переживание снова изменилось, и я превратилась в маленького ребенка, который не мог изменить положение и нуждался для этого в посторонней помощи. Спустя некоторое время и приложив колоссальное усилие, мне наконец удалось перевернуться на живот, и я увидела себя посреди прекрасного пейзажа – бегущей по пляжу, ныряющей и плавающей в кристально чистой воде.

Я поняла, что пейзаж, в котором я себя обнаружила, был тот же, что и на панцире черепахи. Я чувствовала свободу и наслаждалась запахом цветов, водопадами и воздухом, благоухающими соснами. Я почувствовала себя старой как Земля и юной как Вечный щенок (игривая отсылка к юнгианскому архетипу Pella Eterna). Я увидела маленький пруд и пошла попить. Я почувствовала глубокое расслабление, и ощущение здоровья и благоденствия наполнило мои тело и ум. Некоторое время спустя я поделилась этим переживанием с матерью, и она рассказала, что, когда мне был годик, мой педиатр решил, что следует наложить мне гипс и зафиксировать ноги в положении врозь из-за неправильного строения тазобедренных суставов. Мне пришлось провести сорок дней без движения.

Следующий пример – из психолитической терапии с ЛСД, которую я проводил в Институте психиатрических исследований в Праге. Название «психолитическая» относится к приему вещества в средних дозах. Милан, архитектор 36 лет, записался на ЛСД-программу с диагнозом психогенной астмы после неудачной традиционной терапии. В серии ЛСД-сессий обнаружился глобальный многоуровневый комплекс воспоминаний в основе этого расстройства. На самом поверхностном уровне данного комплекса было воспоминание о том, как в возрасте семи лет он оказался на грани смерти, когда чуть не утонул. Более глубокий уровень того же комплекса содержал воспоминание о том, как его в возрасте 4–5 лет неоднократно душил брат, который был на 2 года старше.

А еще на более глубоком уровне залегали воспоминания о сильном удушающем коклюше. Эти биографические слои данного комплекса воспоминаний были связаны с эпизодом перинатального кризиса, когда его плечо застряло под материнской лобковой костью. Наиболее глубокий слой этой комплексной системы был трансперсональным, который он связывал с опытом смерти на виселице в прошлой жизни в наказание за участие в восстании против Британского короля в Средние века.

Милан перепроживал все эти переживания в серии ЛСД-сеансов. Здесь присутствовали тревога, сильный кашель, метания по сторонам и интенсивная дрожь. В течение терапии его клиническое состояние колебалось, но существенное снятие симптоматики наступило только после переживания смерти во время прошлой жизни в Англии.

3. История Милана, помимо того что показала психотравматический эффект физических травм, также проиллюстрировала еще одну важную особенность биографического уровня психики, связанного с памятью. Работа с холотропными состояниями показала, что актуальные эмоциональные воспоминания хранятся в памяти не как мозаика отдельных импринтов, но в форме сложных динамических констелляций. Для этих совокупностей воспоминаний я изобрел термин СКО – «системы конденсированного опыта». Данное понятие обладает такой теоретической и практической значимостью, что заслуживает особого обсуждения.

Система СКО состоит из эмоционально заряженных воспоминаний из различных периодов нашей жизни, которые напоминают друг друга качеством общих эмоций или физических ощущений. Каждая СКО имеет основную тему, пронизывающую все ее слои, и представляет собой их общий знаменатель. Индивидуальные уровни содержат в себе вариации этой основной темы, имевшие место в различные периоды жизни человека. Бессознательное конкретного человека может содержать несколько главных констелляций СКО. Их количество, интенсивность и характер центральной темы может значительно варьироваться от человека к человеку.

Слои отдельно взятой системы могут, например, содержать все основные темы унижения, деградации или постыдных переживаний, которые нанесли ущерб нашей самооценке. В другой системе СКО общим знаменателем может быть тревога, переживаемая в различных пугающих и шокирующих ситуациях, либо чувства клаустрофобии и удушья, возникающие в силу гнетущих или ограничивающих обстоятельств. Отвержение и эмоциональная депривация, лишающая способности доверять мужчинам, женщинам или людям вообще, – это еще один расхожий мотив. Ситуации, породившие глубокое чувство вины и ощущение провала, события, сформировавшие убеждение о том, что секс опасен или отвратителен, а также столкновение с агрессией и насилием, – все это можно добавить в список вышеперечисленного как характерные примеры. Особенно важны системы СКО, содержащие воспоминания о ситуациях, опасных для жизни, здоровья и телесного благополучия.

Здесь может сложиться впечатление, что системы СКО всегда содержат болезненные и травматичные воспоминания. Однако определяющим фактором при включении какого-либо переживания в систему СКО будет не столько неприятность, сколько его интенсивность и эмоциональная актуальность. Помимо негативных констелляций существуют и те, что содержат воспоминания очень приятных или даже экстатических событий – память об отношениях любви и удовлетворения, эпизоды семейной гармонии, пребывание в красивых местах на природе, серьезные достижения и успехи и т. п.

Системы СКО, содержащие болезненные эмоции и неприятные физические ощущения, однако, встречаются чаще, чем положительные. Эта концепция родилась из психотерапии с клиентами, страдающими серьезными формами психопатологии, где работа над травмами играет очень важную роль. Этим объясняется тот факт, что констелляции с болезненными переживаниями привлекают значительно больше внимания. Спектр негативных систем СКО также значительно богаче и разнообразнее, чем позитивных. Как отметил Джозеф Кэмпбелл, убожество нашей жизни способно иметь множество различных форм, в то время как счастье зависит от выполнения нескольких основных условий. Однако в ходе общей дискуссии следует подчеркнуть, что динамика СКО не ограничивается констелляциями травматических воспоминаний.

На раннем этапе своего психоделического исследования, когда я только обнаружил существование систем СКО, я описал их как принципы, управляющие динамикой биографического уровня бессознательного. В тот период мое понимание психологии было основано на очень узкой биографической модели психики, унаследованной от учителей, особенно от моего фрейдистского аналитика. Также справедливо и то, что в первых психоделических сессиях из серии терапий, в особенности на низких дозировках (15–200 микрограммов), в картине преобладал биографический материал.

Данная стадия оказалась очень важной для исследования различных уровней психики и их взаимоотношений с динамикой симптомов, т. н. «хемоархеология», или «чистка луковицы бессознательного», как выражались некоторые из моих клиентов. Поскольку моим пациентам было позволено находиться с открытыми глазами на протяжении значительной части своих сессий, мне также удалось получить важные инсайты в динамику их оптических иллюзий и видений. Я более подробно описал эти находки в своей книге «Области человеческого бессознательного» (Grof, 1975). Я обнаружил, что сессии с открытыми глазами – не самая эффективная терапевтическая стратегия, но это было важно для обнаружения систем СКО и их влияния на феноменологию психоделических переживаний.

В ходе этого исследования мне стало понятно, что СКО не ограничиваются биографическим уровнем, но уходят значительно глубже в бессознательное. По моему нынешнему пониманию, каждая из констелляций СКО, похоже, коренится в конкретном аспекте процесса рождения (базовой перинатальной матрице, БПМ). Переживание биологического рождения настолько сложное и богатое эмоциями и физическими ощущениями, что оно содержит в себе прототип всех основных тем большинства вообразимых систем СКО. Однако типичная СКО уходит еще глубже, и ее глубочайшие корни состоят из различных видов трансперсональных феноменов, таких как память предков, коллективная и кармическая, юнгианские архетипы, сознательное отождествление с различными животными, филогенетические воспоминания и прочее.

Сейчас я рассматриваю СКО как общие организующие принципы человеческой психики. На протяжении нашего совместного исследования, которое длится уже более сорока лет, мы с Ричардом Тарнасом пришли к выводу, что феноменологию холотропных состояний в целом, и систем СКО в частности, лучше всего можно понять через призму архетипической динамики. Как мы увидим позже, это то, что делает архетипическую астрологию тем, что я называю «Розеттским камнем» исследований сознания. Концепция СКО имеет определенное сходство с идеями К. Г. Юнга о психологических комплексах (Jung, 1960) и представлениями Ханскарла Лейнера о «трансфеноменальных динамических системах» (Leuner, 1962), но в ней есть и множество черт, отличных от этих обеих систем.

Розеттский камень, гранитная стела, обнаруженная в 1799 году в дельте Нила французским солдатом. На ней было начертано три версии указа, выпущенного Птолемеем Пятым в Мемфисе в 196 году до н. э. Эти версии были написаны древнеегипетским иероглифическим письмом, демотическим письмом и на древнегреческом. Это позволило Жану Франсуа Шампольону в 1820 году разгадать загадку египетских иероглифов.

Прежде чем продолжить обсуждение СКО, мне бы хотелось коротко обозначить сходства и отличия между этими тремя концепциями.

Концепция комплексов К. Г. Юнга родилась из его работы по эксперименту с ассоциациями. Он вывел ее на основании прерывания ассоциативных процессов – более длительного времени реакции и пробелов или фасилитации воспоминаний во время повторения эксперимента. Юнг описал этот комплекс как массу воспоминаний из другого психологического материала, обладающих определенным тоном чувства (раздражение, страх, гнев и т. д.). У каждого комплекса имеется «ядерный элемент», смысловое средство и ряд ассоциаций, возникающих из личного опыта.

Юнг указывал на схожесть комплексов с «лейтмотивами» Рихарда Вагнера, отдельными музыкальными темами, характеризующими dramatis personae, животных, предметы и ситуации: «Лейтмотивы – это тональность чувства наших комплексов, наши действия и настроения – это модуляции лейтмотивов». В основе каждого комплекса Юнг обнаружил всеобщий управляющий принцип, или «архетип». Для Юнга этот комплекс состоял из биографического и архетипического материала. Он не включал в него никаких перинатальных элементов, поскольку полагал, что биологическое значение не актуально для психологии.

Юнг приписывал комплексам центральную роль в глубинной психологии. Именно комплексы, а не сновидения, как полагал Фрейд, были для него «королевской дорогой к бессознательному». У людей комплексы проявляются как непроизвольные вымышленные образы, отношения и действия, характерные для них. Их можно обнаружить повсюду и в разных эпохах; они «нуминозны» и их можно обнаружить прежде всего в сфере религиозных идей. По Юнгу, комплексы обладают не только навязчивым характером, но и свойством одержимости. «Сегодня всем известно, что люди “имеют комплексы”. Но не столь хорошо известно – хотя теоретически это имеет большую важность – то, что комплексы могут иметь нас». Комплексы ведут себя как чертики-саботажники и провоцируют всевозможные досадные, абсурдные и откровенные поступки; они стоят за феноменами, которые Фрейд называл «психопатологией повседневной жизни» – оговорками и подтасовками воспоминаний и суждений. Умственное знание комплекса бесполезно, его пагубное действие будет продолжаться, пока мы его не разрядим. Затем он поднимается в сознание и может быть ассимилирован.

Схема системы СКО, показывающая слои послеродовых воспоминаний из различных периодов жизни (верхняя часть) и трансперсональных переживаний (кармических, родовых и филогенетических воспоминаний и архетипических мотивов) (нижняя часть). В центре – базовые перинатальные матрицы (БПМ-1–4). Связующим звеном между всеми компонентами внутри системы СКО является общее архетипическое и тематическое качество.

Концепция трансфеноменальных динамических систем (ТДС) Ханскарла Лейнера родилась из его работы с применением серии низких доз психоделиков. Моя концепция систем СКО была сформулирована и описана независимо от ТДС Лейнера. (В тот период в Праге невозможно было раздобыть твердую валюту для приобретения иностранной литературы и у нас не было контактов с западными исследователями.) В своей книге «Экспериментальные психозы» Лейнер описывает ТДС как «слоеные констелляции эмоционально заряженных воспоминаний из различных периодов постнатальной жизни – младенчества, детства и зрелости». Лейнер разработал данную концепцию непосредственно для того, чтобы объяснить феноменологию сессий ЛСД. Он не пытался применить это к другим областям (Leuner, 1962).

По Лейнеру, ТДС определяют характер и содержание ЛСД-сессий. Слой ТДС, проникающий в сознание, оказывает влияние на мысли человека, чувства, поведение и на неуловимые трансформации терапевта и окружения пациента. До этого момента ТДС похоже на системы СКО. Но модель Лейнера основана на психоанализе Фрейда и ограничена постнатальной биографией; она не охватывает перинатальный и трансперсональный уровни психики.

Лейнер утверждал, что, когда все слои ТДС проникают в сознание и его эмоциональный заряд истощается, он теряет свою силу над поведением человека и тем, как он переживает мир. По моим наблюдениям, архетипическое поле СКО обычно уходит глубже в психику, до перинатального и трансперсонального уровней. Модель психики по Лейнеру осталась ограниченной постнатальным биографическим уровнем. Используя низкие дозировки ЛСД (75 мкг), он не обнаружил перинатальную область бессознательного и редуцировал трансперсональное до инфантильного («трансцендентальное равно изначальному нарциссическому»).

Системы СКО играют важную роль в нашей психологической жизни: они могут оказывать влияние на наше восприятие себя, других и мира, а также на наши чувства и поступки. Это те динамические силы, что стоят за нашими эмоциональными и психосоматическими симптомами, трудностями в отношениях с людьми и иррациональным поведением. В то время как концепция ТДС Лейнера не предполагает двустороннего взаимодействия с окружением, я обнаружил, что между системами СКО и внешним миром существует динамическое взаимодействие.

Внешние события нашей жизни могут особым образом активировать соответствующие системы СКО, и, напротив, активные СКО могут определять то, как мы воспринимаем себя и мир, и заставлять нас вести себя таким образом, что мы можем воспроизводить их центральные темы в нашей жизни сейчас.

Ханскарл Лейнер (1919–1996), немецкий психиатр и пионер психоделии, автор психотерапевтического метода Guided Aff ective Imagery (GAI).

Данный механизм можно отчетливо наблюдать в экспериментальной работе. В холотропных состояниях содержание опыта, восприятие окружения и поведение клиента в общих категориях определяются той системой СКО, которая преобладает в сессии, и – более конкретно – тем слоем этой системы, который в данный момент проникает в сознание. Все характеристики систем СКО можно продемонстрировать на практическом примере. С этой целью я выбрал Питера, 37-летнего преподавателя, который был госпитализирован и которого лечили – но безуспешно – в нашем отделении в Праге, до того как начать психоделическую терапию.

Когда мы начали наши переживательные сессии, Питер практически не мог функционировать в своей повседневной жизни. Он был практически постоянно одержим идеей найти человека с определенными физическими признаками, одетого в черное. Он хотел подружиться с ним и сообщить ему о своем остром желании быть запертым в темном подвале и подвергнутым всяческим дьявольским физическим и умственным пыткам. Будучи не в состоянии сосредоточиться на чем-то ином, он бесцельно бродил по городу, посещая общественные парки, уборные, бары и железнодорожные вокзалы в поисках «нужного человека».

Несколько раз ему удалось убедить или подкупить различных людей, подходивших под его критерии, пообещать и осуществить то, о чем он их просил. Он имел особый дар находить людей с садистскими наклонностями, и его дважды чуть не убили, несколько раз серьезно ранили и однажды вчистую ограбили. В тех случаях, когда ему удавалось пережить желаемое, он был чрезвычайно напуган, и ему очень не понравились пытки. Вдобавок к этой основной проблеме Питер еще и страдал от суицидальной депрессии и эпилептиформных приступов.

Восстанавливая его историю, я обнаружил, что его основные проблемы начались во время его насильственного поступления на службу в Германии во время Второй мировой. Нацисты использовали людей, привезенных в Германию из оккупированных территорий, для работы в местах, подвергавшихся бомбардировкам, в литейных цехах и на оружейных заводах. Эту форму рабского труда они называли Totaleinsetzung. В тот период два офицера СС регулярно принуждали его под дулом автомата принимать участие в их гомосексуальных контактах. Когда война закончилась, Питер осознал, что эти контакты сформировали в нем сильные предпочтения гомосексуальных отношений в пассивной роли. Постепенно это перешло в фетишизм с черной мужской одеждой и в конце концов – в комплекс обсессивно-компульсивного мазохистского поведения, описанного выше.

Пятнадцать последовательных психоделических сессий обнаружили очень интересную и важную систему СКО, лежащую в основе его трудностей. В наиболее поверхностных слоях находились более свежие травматические переживания Питера с его партнерами-садистами. Несколько раз соучастники, которых он находил, вязали его веревками, замыкали в подвале без еды и воды, истязали его, избивая и душа, по его собственному желанию. Один из этих людей нанес ему удар по голове, связал шнуром и оставил лежать в лесу, украв все его деньги.

Самое драматичное приключение Питера произошло с человеком, который утверждал, что у него имеется в точности такой подвал, как хочется Питеру, в его хижине в лесу, и пообещал его туда отвести. Когда они на поезде ехали в загородный домик к этому человеку, Питера поразил странного вида громоздкий рюкзак его товарища. Когда тот вышел из купе в туалет, Питер забрался наверх, чтобы проверить подозрительный багаж. Там он обнаружил полный набор инструментов для убийства, включая пистолет, большой мясницкий нож, свежезаточенный топорик и хирургическую пилу для ампутаций. В панике он выпрыгнул из движущегося поезда и получил серьезные травмы. Элементы подобных эпизодов сформировали поверхностные слои наиболее важных систем СКО Питера.

Более глубокий слой той же системы содержал воспоминания Питера о Третьем рейхе. В сессиях, где проявилась данная часть констелляции СКО, он вновь в деталях проживал свой опыт с гомосексуалистами-офицерами СС, со всеми вытекающими сложными чувствами. Вдобавок он перепрожил еще несколько травматических воспоминаний времен Второй мировой и работал с гнетущей атмосферой того периода в целом. У него были видения помпезных нацистских парадов и выступлений, знамен со свастикой, зловещих гигантских эмблем с орлами, сцен из концлагерей и многое другое.