Текст книги "Энциклопедия внутренних путешествий. Путь психонавта"

Будет логичным завершить это обозрение мира психотерапии упоминанием о еще одном выдающемся новаторе, тоже входившем когда-то во внутренний круг венской группы Фрейда, – о Шандоре Ференци. Хотя его обычно не включают в число реформаторов психоанализа, его размышления выходят далеко за рамки ортодоксального психоанализа. В своей знаменитой статье «Путаница языков взрослых и ребенка» Ференци вернулся к изначальной идее Фрейда о том, что в происхождении психоневроза важную роль играет реальный инцест, а не инцестуальные фантазии ребенка (Ferenczi, 1949).

Шандор Ференци (1873–1933), венгерский невролог и психиатр, член Венского кружка Фрейда.

Еще одним противоречивым вкладом в психоанализ была его концепция «взаимного анализа», который он проводил со своими американскими пациентками Элизабет Сэверн и Кларой Томпсон. Он поддержал в свое время Ранка и тем самым показал, что не является послушным и со всем согласным последователем Фрейда.

В своей теоретической системе он серьезно рассмотрел не только перинатальные и пренатальные события, но и элементы филогенетического развития. Будучи одним из немногих учеников Фрейда, сразу принявших его концепцию Танатоса, Ференци тоже ввел в свою концептуальную систему анализ смерти. В замечательном очерке «Таласса» он описал всю сексуальную эволюцию как попытку вернуться в материнское чрево. По его мнению, во время полового акта взаимодействующие организмы соучаствуют в удовлетворении зародышевых клеток (Ferenczi, 1938).

У мужчин есть привилегия реально и непосредственно проникать в материнский организм, в то время как женщины занимают себя фантазиями или отождествляются со своими детьми в период своей беременности. Это суть «регрессивной тенденции Талассы», желания вернуться к изначальному водному существованию, от которого человек отказался в первобытные времена. Околоплодные воды представляют в предельном смысле воды океана, интроецированные в материнское чрево. Согласно этой точке зрения, в каждой клетке млекопитающих обитателей суши заложено глубоко мотивированное стремление изменить принятое когда-то решение отказаться от океанической жизни и выбрать новую форму существования. Иным, например, было решение, действительно принятое миллионы лет назад предками современных китов и дельфинов.

Однако конечной целью всей жизни может быть достижение состояния, для которого характерно отсутствие чувствительности к раздражителям и в конечном счете инертность неорганической материи. Возможно, смерть и умирание не абсолютны, а семена жизни и регрессивные тенденции глубоко спрятаны даже в неорганической материи. И тогда можно представить весь органический и неорганический мир как систему, постоянно колеблющуюся между волей к жизни и волей к смерти, причем ни жизнь, ни смерть не могут получить абсолютного превосходства. Таким образом, Ференци близко подошел к концепциям «вечной философии» и мистицизма, хотя его рассуждения были выражены на языке естественных наук.

Исторический обзор концептуальных разногласий на ранних этапах развития психоанализа представляет большой интерес с точки зрения идей, развиваемых в этой книге. Очевидно, что многие из концепций, которые на первый взгляд кажутся новыми, не имеющими аналогов в западной психологии, на самом деле в той или иной форме серьезно рассматривались и горячо обсуждались первыми пионерами психоанализа. Главная задача данного обзора – оценка различных школ глубинной психологии в свете открытий современных исследований сознания, а также интеграция их вклада в общую картографию психики, что сможет послужить потребностям психонавтов.

Adler, A. 1932. The Practice and Theory of Individual Psychology. New York: Harcourt, Brace & Co.

Brun, A. 1953. Ueber Freuds Hypothese vom Todestrieb (Apropos of Freud’s Theory of the Death Instinct). Psyche 17:81.

Fenichel, O. 1945. The Psychoanalytic Theory of Neurosis. New York: W. W. Norton.

Ferenczi, S. 1968. Thalassa. New York: W. W. Norton and Company. Ferenczi, S. 1949. Confusion of the Tongues Between the Adults and the Child. The International Journal of Psychoanalysis,30:225–230.

Fodor, N. 1949. The Search for the Beloved: A Clinical Investigation of the Trauma of Birth and Prenatal Condition. New Hyde Park, NY: University Books.

Freud, S. 1907. “Obsessive Actions and Religious Practices.” The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud, Vol. 9. London: The Hogarth Press & The Institute of Psychoanalysis.

Freud, S. and Breuer, J. 1936. Studies in Hysteria. New York: Nervous and Mental Diseases Publication Company.

Freud, S. 1953. “The Interpretation of Dreams”. The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud. Vol. 4. London: The Hogarth Press & the Institute of Psychoanalysis.

Freud, S. 1964. “An Outline of Psychoanalysis.” The Standard Edition of the Complete Psychological Works of Sigmund Freud. Vol. 23. London: The Hogarth Press & The Institute of Psychoanalysis.

Freud, S. 1989. Totem and Taboo. London: W. W. Norton.

Janus, S., Bess, B., and Saltus, C. 1977. A Sexual Profile of Men in Power. Englewood Cliffs, NJ: Prentice-Hall.

Jung, C.G. 1956. Symbols of Transformation. Collected Works, vol. 5, Bollingen Series XX, Princeton, NJ: Princeton University Press.

Jung, C.G. 1958. Psychological Commentary on the Tibetan Book of the Great Liberation. Collected Works, vol. 11. Bollingen Series XX, Princeton, NJ: Princeton University Press.

Jung, C.G. 1959. The Archetypes and the Collective Unconscious. Collected Works, vol. 9,1. Bollingen Series XX, Princeton, NJ: Princeton University Press.

Jung, C.G. 1960a. Synchronicity: An Acausal Connecting Principle. Collected Works, vol. 8, Bollingen Series XX. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Jung, C.G. 1960. A Review of the Complex Theory. Collected Works, vol. 8, Bollingen Series XX. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Jung, C.G. 1967. The I Ching or Book of Changes (Richard Wilhelm, translator). Collected Works, vol. Bollingen Series XIX, Princeton, NJ: Princeton University Press.

Jung, C.G. 1970. Commentary to The Secret of the Golden Flower: A Chinese Book of Life (Richard Wilhelm, translator). New York: Harcourt, Brace, and Company.

Jung, C.G. 1996. The Psychology of Kundalini Yoga: Notes on the seminars given in 1932 by C. G. Jung (Soma Shamdasani, ed.). Bollingen Series XCIX. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Klein, M. 1960. The Psychoanalysis of Children. New York: Grove Press. Lake, F. 2007. Clinical Theology: A Theological and Psychiatric Basis for

Clinical Pastoral Care. Lexington, KY: Emeth Press.

Miller, F. 1906. “Quelques Faits d’Imagination Créatrice.” Archives de psychologie (Geneva) V 36–51.

Mindell, A. 2001. Working with the Dreaming Body. Portland, OR: Lao Tse Press.

Mott, F.J. 2012. The Nature of the Self. London: Starwalker Press. Mullahy, P. 1948. Oedipus Myth and Complex: A Review of Psychoanalytic

Theory. Trenton, NJ: Hermitage Press.

Peerbolte, L. 1975. “Prenatal Dynamics” Psychic Energy. Amsterdam, Holland: Servire Publications.

Rank, O. 1929. The Trauma of Birth. New York: Harcourt Brace.

Reich, W. 1949. Character Analysis. New York: Noonday Press.

Reich, W. 1961. The Function of the Orgasm: Sex-Economic Problems of Biological Energy. New York: Farrar, Strauss & Giroux.

Reich, W. 1970. The Mass Psychology of Fascism. New York: Simon & Schuster.

Reich, W. 1972. Ether, God, and Devil and Cosmic Superimposition. New York: Farrar, Straus & Giroux.

Ross, C. 1989. Multiple Personality Disorder. Indianapolis, IN: Wiley Publications.

Singer, J. 1994. Boundaries of the Soul: The Practice of Jung’s Psychology. New York: Anchor Books.

Sullivan, H.S. 1953. The Interpersonal Theory of Psychiatry. New York: W. W. Norton.

Глава IV
Архитектура эмоциональных и психосоматических расстройств

Чтобы оценить далекоидущие последствия исследований холотропных состояний для понимания эмоциональных и психосоматических расстройств, сначала нам необходимо рассмотреть концептуальные модели, применяемые в современной психиатрии. Попытки объяснить природу и происхождение психиатрических расстройств представлены двумя обширными категориями. Некоторые ученые и клиницисты выказывают явное предпочтение видеть за этими расстройствами причины прежде всего биологического характера, в то время как другие склонны к психологическим объяснениям. В повседневной клинической практике психиатры часто выбирают эклектичный подход и приписывают разную степень значимости элементом из обеих категорий, поддерживая то одну сторону, то другую.

Органически ориентированные психиатры полагают, что, поскольку психика является продуктом материальных процессов мозга, окончательные ответы в психиатрии придут из нейрофизиологии, биохимии, генетики и молекулярной биологии. Они считают, что эти дисциплины однажды смогут дать адекватные объяснения, а также практические решения для большинства проблем в их области. Подобная ориентация обычно связана с жесткой приверженностью медицинской модели и с попытками выработать фиксированную диагностическую классификацию всех эмоциональных расстройств, включая те, для которых не нашлось никаких органических оснований.

Альтернативное направление психиатрии подчеркивает факторы психологического характера, такие как роль травматических факторов в младенчестве, детстве и во взрослой жизни, вместе с патогенными потенциалами конфликта, важностью динамики в семье и межличностными отношениями, а также влиянием общественной среды. При крайних подходах подобный образ мыслей применяется не только к неврозам и психосоматическим расстройствам, но также и к тем психотическим состояниями, для которых у медицины нет биологического объяснения: функциональным или эндогенным психозам.

Логическим следствием такого подхода является необходимость поставить под вопрос правомерность применения медицинской модели, включая жесткие диагностические ярлыки, к расстройствам, не имеющим биологического происхождения, и, таким образом, совершенно иного порядка, нежели органические. С этой точки зрения психогенные расстройства отражают сложность процесса развития на протяжении всей нашей жизни. Трансперсональные психологи расширяют диапазон этих влияний, включая всю нашу психодуховную историю целиком. Поскольку эти влияния сильно отличаются от человека к человеку, попытки втиснуть эти расстройства в смирительную рубашку медицинского диагноза не имеют особого смысла.

Несмотря на то что многие профессионалы ратуют за эклектичный подход, признающий сложную взаимосвязь биологии и психологии, или природы и воспитания, биологический подход доминирует в академических кругах и повседневной психиатрической практике. В результате сложного исторического развития психиатрия заняла место специальности медицинского направления, что придает ей сильный биологический уклон. Традиционное концептуальное мышление в психиатрии, восприятие пациентов с эмоциональными расстройствами и поведенческими проблемами, исследовательские стратегии, базовое образование и подготовка, экспертные советы – везде доминирует медицинская модель.

Данная ситуация является следствием двух важных групп обстоятельств. Медицине удалось успешно установить этиологию и обнаружить эффективную терапию для конкретной, относительно маленькой группы умственных расстройств органического происхождения. Она также продемонстрировала способность контролировать – через симптоматику – многие из тех расстройств, у которых не была обнаружена конкретная органическая этиология. Первоначальные успехи в распутывании биологических причин умственных расстройств, как это ни поразительно, касались лишь отдельных случаев и ограничивались небольшим сегментом проблем, с которыми имеет дело психиатрия. Медицинский подход к психиатрии не сумел найти конкретную органическую этиологию недугов, которыми страдает подавляющее большинство ее пациентов: психоневрозов, психосоматических заболеваний, маниакально-депрессивных расстройств и функциональных психозов.

Психологический подход в психиатрии вдохновлялся передовыми исследованиями Зигмунда Фрейда и его последователей. Некоторые из них, такие как К. Г. Юнг, Отто Ранк, Вильгельм Райх и Альфред Адлер, покинули Психоаналитическую ассоциацию, либо были из нее исключены, и основали свои собственные школы. Остальные остались в организации, но выработали свои собственные вариации психоаналитической теории и техники. На протяжении XX века это коллективное усилие породило большое количество школ «глубинной психологии», существенно отличающихся друг от друга в понимании человеческой психики и характера эмоциональных расстройств, а также в применяемых ими терапевтических методиках.

Большинство из этих личностей либо вообще не оказало влияния на традиционное мышление в области психиатрии, либо оно было совсем незначительным, и ссылки на их работы в научной литературе встречаются лишь как исторические заметки или же примечания. Лишь ранние работы Фрейда и труды некоторых его последователей, а также современные течения психоанализа, известные как «эго-психология», имели существенное влияние в области психиатрии. Как мы видели, Фрейд и его коллеги сформулировали динамическую классификацию, объясняющую и систематизирующую эмоциональные и психосоматические расстройства с точки зрения фиксации на конкретной стадии развития либидо и эволюции эго.

Пожалуй, основным вкладом Фрейда было открытие того, что сексуальность начинается не со времени полового созревания, но с начала кормления. Либидозные интересы младенца постепенно перемещаются с оральной зоны (период кормления) к анальной и уретральной (период приучения к горшку) – и, наконец, к фаллической (фокус на пенисе и клиторе в период комплексов Эдипа и Электры). Травмы или, напротив, избыточное внимание во время этих критических периодов, могут вызывать конкретную фиксацию на одной из этих зон. Это вызывает у человека предрасположенность к психологической регрессии в эту область, когда он в будущем сталкивается с серьезными проблемами.

Итоги в понимании психопатологии, основанной на теории либидо Фрейда, были подведены немецким психоаналитиком Карлом Абрахамом и представлены графически в классическом труде Отто Фенихеля «Психиатрическая теория невроза» (Abraham, 1927, Fenichel, 1945). В своей знаменитой схеме Абрахам определил основные формы психопатологии с точки зрения первичной фиксации либидо. Как он указал, фиксация на пассивной оральной стадии (до появления зубов) вызывает предрасположенность к шизофрении и играет критическую роль в развитии алкоголизма и наркомании. Фиксация на орально-садистской или каннибалистической стадии (после появления зубов) может приводить к маниакально-депрессивным расстройствам или суицидальному поведению.

Основная фиксация при обсессивно-компульсивном неврозе – это анальный уровень. Анальная фиксация также играет важную роль в генезисе так называемых догенитальных конверсий, таких как заикание, психогенные тики и астма. Эти расстройства характерны для обсессивно-компульсивной структуры личности, но задействуют механизм истерической конверсии для формирования симптомов. Уретральная фиксация связана со стыдом и страхом совершить ошибку и тенденцией компенсировать это избыточной амбициозностью и перфекционизмом. Тревожная истерия (различные фобии) и конверсионная истерия (паралич, анестезия, слепота, потеря голоса, истерические атаки) являются результатом фиксации на фаллической стадии (см. таблицу 1).

Данный аспект психопатологии был разработан в деталях на поздних стадиях развития психоанализа. Современная эго-психология, вдохновленная новаторскими работами Анны Фрейд и Хайнца Хартмана, внесла уточнения и исправления в классические психоаналитические концепции и привнесла некоторые новые важные аспекты (Blanck and Blanck, 1974, 1979). Сочетая прямые наблюдения за младенцами и маленькими детьми с глубокими познаниями психоаналитической теории, Рене Шпиц и Маргарет Малер заложили основание для более глубоко понимания развития эго и личности. Их работа привлекла внимание к важности дальнейшего развития объектных отношений и сложностей с ними связанных.

Таблица 1

Динамическая классификация неврозов Карла Абрахама (из книги Отто Феникеля «Психоаналитическая теория неврозов)

Схема Карла Абрахама учитывала не только точки фиксации либидо, но и фиксацию на стадиях эволюции эго от аутоэротизма и первичного нарциссизма до установления объектной любви. Описание и определение трех фаз эволюции эго – аутичной, симбиотичной и отделительно-индивидуационной – имеют важные теоретические и клинические импликации (Spitz, 1965, Mahler, 1961, 2008).

Маргарет Малер, Отто Кернберг, Хайнц Когут и другие расширили схему Карла Абрахама, добавив несколько расстройств, которые, по их мнению, имеют истоки в ранних нарушениях объектных отношений, аутических и симбиотических инфантильных психозов, нарциссических расстройств личности и пограничных расстройств личности (Mahler, 1961, Kernberg, 1976, 1984, Kohut, 1971). Это новое понимание динамики эволюции эго и ее превратностей также позволили разработать методы психотерапии для психиатрических пациентов, для которых методы классического психоанализа не эффективны.

Несомненно, что психология эго углубила, расширила и продвинула психоаналитическое понимание психопатологии. Однако ей свойственно такое же поверхностное понимание психики, какое существует в классическом психоанализе, ограниченное постнатальной биографией и индивидуальным бессознательным.

Наблюдения, полученные при изучении холотропных состояний сознания, показывают, что эмоциональные и психосоматические расстройства, включая многочисленные состояния, ныне диагностируемые как психотические, не могут быть адекватно поняты исключительно через трудности постнатального развития, такие как проблемы развития либидо или перипетии, связанные с формированием объектных отношений.

Попытки Фрейда и его последователей понять эмоциональные и психосоматические расстройства были передовым шагом, и, как правило, двигались в верном направлении. Однако, поскольку они использовали узкие модели психики, ограниченные постнатальной биографией и индивидуальным бессознательным, их трактовки оставались поверхностными и неубедительными. Порой они были весьма сомнительными: к примеру, теория инстинкта смерти (Танатос) Фрейда, попытки Отакара Кучеры объяснить садомазохизм как фиксацию на активно-оральной стадии развития либидо, в которой младенец причиняет себе боль агрессивными попытками укусить себя только что прорезавшимися зубами, или трактовка самоубийства как попытка убийства интроекта плохой груди (Freud, 1964, Kučera, 1959). В более поздних изданиях американского «Руководства по диагностике и статистике психических расстройств» (DSM III–V) вообще убраны какие-либо этиологические соображения, а вместо этого приводится простое описание симптомов («неокрэпелианский подход»).

Новая, значительно расширенная модель психики, возникшая в результате исследований холотропных состояний сознания, позволяет продолжить этиологические изыскания пионеров-психоаналитиков в том же направлении, предлагая намного более глубокое и убедительное понимание эмоциональных и психосоматических расстройств. Она также открывает новые многообещающие перспективы терапии. В свете новых инсайтов эти явления имеют многоуровневую и многомерную структуру, где много важного коренится в перинатальном и трансперсональном уровнях бессознательного.

Признание перинатальных и трансперсональных корней эмоциональных расстройств не означает отрицания биографических факторов, описываемых психоанализом и эго-психологией. События младенчества и детства, безусловно, играют важную роль в общей картине. Однако вместо того, чтобы считаться первоисточником данных расстройств, воспоминания травматических событий из постнатальной биографии имеют функцию создания важных условий для проявления элементов из более глубоких уровней психики.

То, что придает невротическим, психосоматическим и психотическим симптомам их чрезвычайную силу и конкретное содержание, – это сложные констелляции СКО, не ограниченные биографическими слоями, но уходящие глубоко в перинатальные и трансперсональные области. Патогенные влияния, подчеркиваемые анализом Фрейда и эго-психологией, модифицируют содержимое тем из более глубоких уровней бессознательного, добавляют им эмоциональный заряд и способствуют их возможности оказаться осознанными.

Мы уже ранее, на примере Питера, рассматривали отношения между симптомами и скрытыми под ними многослойными системами СКО, состоящими из биографических и перинатальных элементов. Следующий случай – Норберт, 51-летний психолог и священник, участвовавший в одном из наших пятидневных семинаров в Институте Эсален.

Во время группового знакомства, перед первой сессией холотропного дыхания, Норберт жаловался на острую хроническую боль в плече и мышцах груди, от которых он сильно страдал и мучился. Неоднократные медосмотры, рентгены не обнаружили никаких органических оснований его проблемы, а любые терапевтические усилия оставались безуспешными. Инъекции обезболивающего приносили лишь кратковременное облегчение на время действия препарата. Он также упомянул трудности с дыханием, которым также не находилось никакого объяснения с органической точки зрения.

В начале сессии холотропного дыхания Норберт попытался резко выйти из комнаты, поскольку не мог выносить музыку, которая просто «убивала» его. Потребовалось немало усилий, чтобы убедить его остаться в процессе и поисследовать причины его дискомфорта. Наконец он согласился, и в течение почти трех часов испытывал сильную боль в груди и плече, которые усиливались и стали практически невыносимыми. Он яростно боролся, словно его жизни что-то серьезно угрожало, он задыхался, кашлял и исторгал громкие вопли. После этого бурного эпизода он успокоился, расслабился и затих. С огромным удивлением он обнаружил, что это переживание расслабило напряжение в его плече и мышцах и что боль ушла. Практика дыхания также открыла его дыхательные пути, позволяя дышать намного легче.

Некоторое время спустя Норберт сообщил, что в его переживаниях было три отчетливых уровня, и все они имели отношение к боли в плече и были связаны с удушьем. На самом поверхностном уровне он пережил страшную ситуацию из детства, в которой он чуть не лишился жизни. Когда ему было около 7 лет, он с друзьями рыл туннель на песчаном берегу океана. Когда туннель был готов, Норберт залез в него, чтобы поисследовать. Когда остальные дети резвились вокруг, туннель обрушился и похоронил его заживо. Он чуть не задохнулся прежде, чем его спасли.

Когда опыт дыхания углубился, он пережил яростный и ужасающий эпизод, вернувший его к воспоминаниям биологического рождения. Его роды проходили сложно, поскольку он на долгое время застрял, зацепившись плечом за лобковую кость матери. В этом эпизоде удушье и сильная боль в плече были похожи на предыдущий эпизод.

В последней части сессии переживания изменились драматически. Норберт увидел военные мундиры и лошадей – и понял, что участвует в сражении. Он даже понял, что это было сражение в Англии времен Кромвеля. В какой-то момент он испытал резкую боль и понял, что его плечо было проткнуто шпагой. Он упал с коня и почувствовал, как по нему проносятся кони, наступая ему на грудь.

Сознание Норберта отделилось от его умирающего тела, воспарило высоко над полем боя и наблюдало за зрелищем с высоты птичьего полета. После смерти солдата, в котором он узнал себя в прошлом воплощении, его сознание вернулось в настоящее и воссоединилось с телом, которое впервые за многие годы не испытывало сильной боли. Прекращение боли в результате этих переживаний наступило навсегда. Мы встречались с Норбертом через 20 лет после его памятной сессии и узнали, что симптомы так и не возвращались.

Травматические воспоминания некоторых аспектов рождения, очевидно, являются важным компонентом различных психогенных симптомов. Бессознательная запись данных переживаний представляет универсальное средоточие трудных эмоций и физических переживаний, составляющих потенциальный источник всевозможных форм психопатологии. Разовьются ли в действительности психосоматические расстройства и какую форму они примут, зависит либо от усиления травматических событий в постнатальной истории, либо от сдерживающего влияния благотворных биографических факторов.

Корни эмоциональных, психосоматических и межличностных проблем могут включать не только биографический и перинатальный компоненты, но также могут уходить глубоко в область трансперсонального. Они могут приобретать формы переживаний из прошлой жизни либо мифологических фигур и мотивов, имеющих общее архетипическое качество. Также довольно нередко можно обнаружить, что симптомы соотносятся – на более глубоком уровне – с элементами, присущими царству растений или животных. Симптомы эмоциональных и психосоматических расстройств являются результатом сложного взаимодействия биографических, перинатальных и трансперсональных факторов.

Интересно поразмышлять, какие факторы могут определять возникновение констелляций СКО и соотношений между их биографическими слоями, перинатальными матрицами и трансперсональными компонентами. Сходство между некоторыми постнатальными травмами и то, как они напоминают определенные аспекты перинатальной динамики, можно отнести к случайностям. В жизни некоторых людей могут случайно всплывать ситуации с ролью жертвы, напоминающие БПМ-2, насильственные или сексуальные травмы с элементами БПМ-3, эпизоды боли и удушья и прочие поражения, похожие на перинатальные беспокойства. Однако, когда система СКО завершена и закреплена, она имеет свойство воспроизводить саму себя, и побуждать человека бессознательно воспроизводить аналогичные ситуации, таким образом, добавляя новые слои к констелляциям воспоминаний, как мы ранее видели в случае Питера.

Многие, занимавшиеся самоисследованиями, сообщали об интересных инсайтах в отношении взаимосвязей между переживаниями из прошлых жизней и родовой травмой. Проживание рождение зачастую совпадает или чередуется с различными кармическими эпизодами, в которых встречаются схожие с ним эмоциональные качества или определенные физические ощущения. Данная связь предполагает вероятность того, что то, как мы переживаем собственное рождение, может определяться нашей кармой. И это относится не только к общему характеру нашего переживания рождения, но также к конкретным деталям.

Если человека повесили или задушили в прошлой жизни, то это может привести к удушью во время родов, вызванному опутанной вокруг шеи пуповиной. Боль, причиненная острыми предметами во время кармических перипетий, может превратиться в боль, вызванную сокращениями и давлением матки во время родов. Переживание пребывания в средневековых застенках, инквизиторской камере пыток или концлагере может сливаться с безвыходностью БПМ-2 и т. д. Кармические паттерны также могут лежать в основе и формировать травматические события постнатальной биографии.

С учетом этих историй, наше психологическое понимание наиболее важных форм психопатологии меняется благодаря наблюдениям из холотропных состояний сознания. Следующая дискуссия сосредоточена исключительно на роли психологических факторов в формировании симптомов. Сюда не входят расстройства явно органического происхождения, принадлежащие медицине, такие, в основе которых опухоли или болезни.

Прежде чем исследовать революционно новое понимание конкретных расстройств, следует отдать должное пытливому и острому интеллекту Фрейда. Его не удовлетворяли собственные интерпретации многих состояний с точки зрения травматического опыта младенчества и детства, а также эффективность метода свободных ассоциаций как терапевтического инструмента. Он даже написал в одной из своих последних книг – «Очерк психоанализа» (Freud, 1964) – то, что звучит почти как пророчество о грядущей психоделической эре:

«Но здесь мы имеем дело с терапией, которая оперирует лишь психологическими средствами; и пока что у нас нет иной. В будущем, возможно, мы научимся оказывать непосредственное воздействие – при помощи конкретного химического вещества – на количество энергии и ее распределение в умственном аппарате. Вероятно, существуют иные возможности терапии, о которых мы не можем и мечтать. Но на данный момент в нашем распоряжении нет ничего лучшего, чем техника психоанализа, и по этой причине, несмотря на ее ограничения, ей не стоит пренебрегать».

Поскольку современные академики и клиницисты прекратили тот поиск, который осуществлялся Фрейдом и его ранними учениками, – поиск более убедительного объяснения психогенных расстройств, – я постараюсь продемонстрировать разъяснительные возможности новой модели путем расширения, пересмотра и углубления оригинальных концепций Фрейда.