Текст книги "Энциклопедия внутренних путешествий. Путь психонавта"

Глава III
Картография психики в глубинной психологии: интеграция подходов

Во время путешествий по незнакомым местам важно иметь хорошую карту, и внутренние путешествия в необычные реальности не исключение. К сожалению, картография психики, используемая современными традиционными психиатрами и психологами, до боли поверхностна и неадекватна. Она бесполезна в качестве проводника для глубоких самоисследований и на самом деле создает психонавтам серьезные трудности, поскольку считает перинатальные и трансперсональные переживания, имеющие огромное терапевтическое значение, продуктом патологического процесса.

Во время массовых независимых экспериментов 1960-х годов молодые психонавты, отправлявшиеся во внутренние путешествия, не имели дорожной карты для своих походов в таинственные, необычные реальности. Они походили на ранних исследователей, путешествовавших в неизвестные уголки нашей планеты и открывавших новые миры. На картах ранних путешественников были нанесены те места, где они уже бывали, и содержали обширные территории, помеченные: “HIC SUNT LEONES” («здесь львы»). Символ льва, дикого и опасного животного, использовался для обозначения всех тягот и трудностей, с которыми можно было столкнуться на еще не исследованных территориях: дикари, хищные животные, ядовитые растения и змеи. И, напротив, впереди их могли ожидать и приятные сюрпризы: дружелюбные и добрые жители, полезные растения и животные и потрясающе красивые пейзажи.

В данной главе мы будем изучать историю глубинной психологии и рассмотрим попытки создать карту человеческой психики. Мир психотерапии состоит из множества конкурирующих школ, имеющих важные разногласия по фундаментальным вопросам, связанным с данной задачей. Сюда относятся и вопросы о том, что такое измерения психики; каковы ее главные мотивационные силы; почему развиваются симптомы и что они означают; какие аспекты жизненного опыта клиентов играют ключевую роль в возникновении эмоциональных и психосоматических расстройств; и какие методы следует применять в работе с клиентами. Это справедливо не только для школ, исходящих из априорно разных взглядов (таких как бихевиоризм или психоанализ), но и для тех, кто изначально исходил из одного источника (подобно подходам, основанным ренегатами от психоанализа). Еще более глубокие противоречия можно обнаружить в понимании психики среди западных школ психологии и психотерапии и великими духовными философиями востока, такими как индуизм, буддизм, даосизм или суфизм.

Работа с холотропными состояниями сознания позволила внести ясность и простоту в безнадежный лабиринт западных школ психотерапии и создать всеобъемлющую картографию психики, как было описано в предыдущей главе, что обеспечило связь с духовными традициями востока. В данном разделе мы проследим развитие картографии человеческой психики с исторической точки зрения. Мы покажем, какие идеи основателей этих школ выдержали испытание временем и нашли подтверждение в открытиях холотропных исследований, а какие нуждаются в корректировке или замене.

Мы начнем рассказ о поиске карты человеческой психики с отца глубинной психологии – австрийского невролога Зигмунда Фрейда. Холотропные состояния играли важную роль в ранней истории психоанализа и психотерапии. В учебниках по психиатрии истоки глубинной психологии обычно восходят к сеансам гипноза с истерическими пациентами, проводившимися Жаном-Мартеном Шарко в больнице Сальпетриер в Париже, и исследованиям гипноза, которые проводили Ипполит Бернхайм и Амбруаз Огюст Льебо в Школе в Нанси. Зигмунд Фрейд посетил оба эти места во время своего путешествия во Францию и обучился технике введения в гипноз. По возвращении из Парижа он использовал ее в работе со своими клиентами.

Зигмунд Фрейд (1856–1939), австрийский невролог, основатель психоанализа и отец глубинной психологии.

Ранние идеи Фрейда были вдохновлены работой с пациенткой, которую он лечил совместно со своим другом Йозефом Брейером, пригласившего его в качестве консультанта-невролога для данного случая. Молодая женщина Берта Паппенгейм – в своих работах Фрейд называл ее Мисс Анна О. – страдала от сильных симптомов истерии. Во время терапевтических сеансов ей удалось войти в состояние аутогипнотического транса, во время которого она пережила спонтанные холотропные состояния сознания. У нее произошла регрессия в детство, и она повторно проживала детские травматические воспоминания, лежавшие в основе ее истерического расстройства. Это сопровождалось абреакцией – выражением сдерживаемых эмоций и блокированных физических энергий. Эти переживания оказались для нее очень полезными, и она называла их «чисткой трубы».

Сальпетриер, знаменитая больница-училище университета Сорбонны в Париже, где проводил свои эксперименты с истерическими пациентами Жан-Мартен Шарко.

Однако терапия Анны О. столкнулась с серьезными проблемами: у нее сформировался сильный перенос по отношению к Брейеру, она регулярно пыталась обнимать и целовать его. У нее появились симптомы истерической беременности («ложная беременность»), и она утверждала, что Брейер является отцом ребенка. Это привело к кризису в семье Брейера, и лечение пришлось прекратить. В своей совместной работе «Исследования по истерии» Фрейд и Брейер связывали происхождение истерии с психотравматическими ситуациями детства, прежде всего с инцестом, во время которых ребенок был не в состоянии выдавать адекватную эмоциональную и физическую реакцию. Это приводило к «эффекту закупорки» (“abgeklemmter Affekt”), который затем становился источником энергии для симптомов (Freud and Breuer, 1936).

Рисунок, изображающий Жан-Мартена Шарко (1825–1893), французского невролога и профессора патологической анатомии, демонстрирующего влияние гипноза на истерических пациентов.

Йозеф Брейер (1842–1925), австрийский врач и изобретатель «говорящего лекарства», пригласивший Зигмунда Фрейда в качестве консультанта для работы со своей пациенткой Бертой Паппенгейм.

Берта Паппенгейм (1859–1936), австро-еврейская феминистка и светская львица, известная как Анна О., сыгравшая заметную роль в истории психоанализа как пациентка Йозефа Брейера и Зигмунда Фрейда.

В качестве терапии истерии Фрейд и Брейер рекомендовали гипнотическую регрессию, повторное проживание лежащих в основе детских травм и эмоциональной и физической абреакции. Затем Фрейд и Брейер пошли каждый своим путем из-за теоретических и практических разногласий. Брейер следовал физиологической гипотезе и продолжал применять метод гипноза, Фрейд же оставил гипноз и заинтересовался психологическими механизмами. По мере того как идеи Фрейда обретали зрелость, он разработал ряд новых теорий и методов, которые назвал психоанализом.

Фрейд чувствовал нарастающий дискомфорт от необходимости тесно контактировать со своими пациентами и ушел от прямого эмоционального переживания в холотропном состоянии и «превращения бессознательного в сознательное» к использованию свободных ассоциаций в повседневном состоянии сознания. Фрейд почерпнул вдохновения на этот метод у Артемидороса Далдианского – древнего грека, использовавшего его для толкования снов своих клиентов. В то время как Артемидорос пользовался своими собственными свободными ассоциациями, Фрейд пришел к заключению, что более разумно пользоваться ассоциациями пациентов. Он также переместил акцент с сознательного перепроживания бессознательных психотравм и эмоциональных абреакций на работу с неврозом переноса и анализом переноса и с фактических травм на Эдиповы фантазии. Теперь, оглядываясь назад, становится понятно, что это были неудачные идеи, из-за которых психоанализ и западная психотерапия двигались в неверном направлении на протяжении последующих пятидесяти лет (Ross, 1989).

Используя метод свободных ассоциаций, Фрейд осуществил прорыв в исследованиях человеческой психики и заложил основания новой дисциплины – глубинной психологии. Многие его идеи обладают ценностью для психонавтов: он обнаружил существование сферы бессознательного и описал его динамику, определил основные механизмы развития психоневрозов и многих других эмоциональных расстройств, открыл младенческую сексуальность, описал явление переноса и контрпереноса. Он создал первую модель и картографию человеческой психики, хотя она и была ограничена постнатальной биографией и индивидуальным бессознательным.

Поскольку Фрейд в одиночку изучал территории психики, ранее неизвестные западной науке, понятно, что его взгляды постоянно менялись по мере того, как он сталкивался с новыми проблемами. Одно оставалось неизменным при всех этих переменах – неутомимое стремление Фрейда сделать психологию научной дисциплиной. Фрейд находился под глубоким влиянием своего учителя Эрнста Брюкке – основателя научного направления, известного под названием Медицинской школы Гельмгольца.

Как считал Брюкке, все биологические организмы являются сложными системами атомов, которые подчинены строгим законам, в особенности принципу сохранения энергии. Конечной целью и идеалом этого направления было внедрение принципов ньютоновского научного мышления в другие области науки. Именно в духе учений школы Гельмгольца Фрейд дал свое описание физиологических процессов в соответствии с законами Ньютона. Четыре основополагающих принципа психоаналитического подхода – динамический, экономический, топографический и генетический – это точные аналоги основных концепций физики по Ньютону.

Таким образом, Оно, Эго и Суперэго имеют свойства ньютоновских объектов – они сталкиваются, выталкивая друг друга, и там, где находится один из них, другие быть не могут. Энергия либидо протекает по организму подобно движению в гидравлической системе, зачастую закупориваясь и приводя к застою.

Наиболее важный вклад Фрейда в науку можно подразделить на три тематические категории: теорию инстинктов, модель психического аппарата, принципы и методы психоаналитической терапии. Вообще говоря, Фрейд считал, что психологическая жизнь человека начинается после рождения; он называл новорожденного tabula rasa («чистая доска»). Решающее значение в динамике психических процессов Фрейд придавал инстинктивным влечениям, в которых видел силы, соединяющие психику и соматику. В ранние годы разработки психоанализа он выдвинул предположение об исходном дуализме полового влечения (либидо) и несексуальных инстинктов Эго, связанных с самосохранением. Он считал, что именно психические конфликты, возникающие в результате столкновения этих инстинктов, являются причинами психоневрозов и ряда других психологических явлений. Из двух инстинктов Фрейд отдавал предпочтение либидо, уделяя ему больше внимания.

Фрейд обнаружил, что истоки сексуальности лежат не в пубертатном периоде, но в раннем детстве, и сформулировал теорию сексуального развития. По его мнению, психосексуальная деятельность начинается в период кормления грудью, когда рот младенца становится эрогенной зоной (оральная фаза). С приучением к туалету основное внимание перемещается вначале на ощущения, связанные с дефекацией (анальная фаза), а позднее на ощущения, связанные с мочеиспусканием (уретральная фаза). Наконец, примерно в возрасте четырех лет эти догенитальные частные влечения объединяются, начинает преобладать интерес к половым органам, т. е. к пенису или клитору (фаллическая фаза).

Тогда же развивается комплекс Эдипа (или Электры у девочек), суть которого заключается в преимущественно положительном отношении к родителю противоположного пола и агрессивном поведении по отношению к родителю того же пола. В это время, по мнению Фрейда, решающую роль играет переоценка пениса и комплекс кастрации. Мальчик расстается с эдиповыми тенденциями из-за страха кастрации. Девочка, первоначально привязанная к матери, переносит свою любовь на отца, потому что она разочарована «кастрированной» матерью и надеется получить от отца пенис или ребенка.

Чрезмерное увлечение эротической активностью или, наоборот, мешающие ей фрустрация, конфликты или травмы могут вызвать задержку развития либидо на какой-то стадии. Такая задержка, при неспособности разрешить эдипову ситуацию, становится причиной психоневрозов, сексуальных извращений и других форм психопатологии. Фрейд и его последователи разработали подробную динамичную систему, в которой различные эмоциональные и психосоматические расстройства соотнесены со специфическими особенностями развития либидо и созревания Эго (Fenichel, 1945). Фрейд также установил, что затруднения в межличностном общении напрямую связаны с индивидуальной эволюцией от младенческой стадии первичного нарциссизма, характеризующейся любовью к самому себе, до дифференцированного отношения к объектам, когда либидо переносится на других.

В своих ранних изысканиях факторов, управляющих психикой, Фрейд большое внимание уделял принципу удовольствия – врожденной склонности искать удовольствия и избегать боли. Боль и расстройства он связывал с избытком нервных раздражителей, а удовольствие – с разрядкой напряжения и уменьшением возбуждения. Противоположностью принципа удовольствия явился принцип реальности – приобретенная функция, отражающая требования внешнего мира и обусловливающая задержку или отсрочку немедленного удовольствия (фрустрация отсрочкой). В более поздних исследованиях Фрейду становилось все труднее согласовывать клинические данные с той исключительной ролью, которую он отводил принципу удовольствия в психологических процессах.

Он понял, что во многих случаях агрессивные побуждения не служат цели самосохранения и поэтому не могут быть отнесены к инстинктам Эго. Это было совершенно очевидно в случаях склонности к саморазрушению у некоторых больных, страдающих депрессией, а также в случаях самоубийства и членовредительства, наблюдавшихся при определенных психических расстройствах, периодического стремления к саморазрушительному поведению. Для этих явлений Фрейд прибег к термину «за пределами принципа удовольствия».

В результате Фрейд решил выделить агрессивность как отдельный инстинкт с источником в скелетных мышцах, целью которого является разрушение. Это добавило последний штрих к совершенно отрицательному образу человеческой натуры у психоаналитиков. Согласно этой точке зрения, психика не только управляется низкими инстинктами, но и содержит стремление к разрушению как необходимый и внутренне присущий ей элемент. Вспомним, что в ранних работах Фрейда агрессивность рассматривалась как реакция на фрустрацию и подавление полового влечения. В поздних работах он выдвинул предположение о существовании двух категорий инстинктов: тех, что служат цели сохранения жизни (Eros) – сексуальный инстинкт, и тех, что противодействуют жизни и стремятся вернуть ее в неорганическое состояние (Thanatos) – инстинкт смерти.

Размышления Фрейда об инстинкте смерти подытожены в его последней большой книге «Очерк психоанализа». В этой работе основополагающая дихотомия двух могущественных сил – инстинкта любви (Эроса) и инстинкта смерти (Танатоса) стала краеугольным камнем представлений о психических процессах и расстройствах. У новорожденных Эрос играет преобладающую роль, роль же Танатоса незначительна. В ходе жизни сила Танатоса растет, и к концу жизни она уничтожает организм и возвращает его неорганическое состояние (Freud, 1964).

Концепция Танатоса помогла Фрейду понять проблему садизма. Он видел в нем попытку направить Танатос на другой объект, вместо того чтобы стать его жертвой. Однако ему не удалось найти удовлетворительного ответа на проблему садомазохизма, с его тесной взаимосвязью между сексом и агрессией и связью между потребностью как доставлять, так и испытывать боль. Образ психики как поля боя двух противоборствующих сил – Эроса и Танатоса – стал основной концепцией на протяжении последних лет его жизни.

Такой крутой пересмотр психоаналитической теории не вызвал большого энтузиазма среди его последователей. Статистические исследования, проведенные Бруно, показали, что только 6 % фрейдистов приняли эти идеи Фрейда. Эта версия психоанализа так и не была принята в традиционную психоаналитическую систему (Brun, 1953). Даже рьяные последователи Фрейда были весьма критичны по поводу его поздних взглядов: они считали, что его наблюдения в области секса были блестящи. Когда же он начал писать о смерти, его идеи были искажены личными проблемами. Он потерял слишком много родственников, был потрясен количеством погибших во время Первой мировой и невероятно страдал из-за плохо подогнанного протеза, который носил в течение шестнадцати лет после того, как челюстная резекция в результате остеокластомы привела к увечью. К концу жизни у него развился рак языка, и он положил конец своим страданиям, попросив врача об эвтаназии путем передозировки морфия.

Ранняя топографическая теория ума, описанная Фрейдом в начале столетия в работе «Толкование сновидений» (Freud, 1953), разрабатывалась на основе анализа снов, динамики психоневротических симптомов и психопатологии повседневной жизни. Речь в ней идет о трех областях психики, различающихся по взаимоотношениям с сознанием – это бессознательная, подсознательная и сознательная области.

Бессознательное содержит психическое отображение инстинктивных влечений, которые когда-то были сознательными, но неприемлемыми, а потому были изгнаны из сознания и подавлены. Вся деятельность бессознательного состоит в том, чтобы следовать принципу удовольствия – стремиться к разрядке и осуществлению желаний. С этой целью оно использует первично-процессуальное мышление, которое игнорирует логические связи, не имеет представления о времени, не ведает о негативных явлениях и легко позволяет сосуществовать противоречиям. Своей цели оно пытается достичь при помощи таких механизмов, как конденсация, замещение и символизация.

В конце концов Фрейд заменил концепцию системного сознания и системного бессознательного знаменитой моделью динамического взаимодействия трех структурных компонентов психики: Оно, Эго и Суперэго. Здесь Оно (подсознание) представляет собой изначальный резервуар инстинктивных энергий, чуждых Эго и управляемых первичным процессом. Эго сохраняет первоначальную близость с сознанием и управляет восприятием внешнего мира и реакциями на него. Суперэго – самый молодой структурный компонент ума, возникающий после разрешения эдипова комплекса. Один из его аспектов представляет интроекцию родительских запретов, закрепленных комплексом кастрации; это – совесть или «даймон». Другой аспект – это то, что Фрейд называл Идеальным Эго, отражающий положительную идентификацию с родителями или их заместителями.

Фрейд указывал также на один из аспектов Суперэго, варварство и жестокость которого безошибочно имеет корни в Оно. Именно Суперэго он считал ответственным за склонность к чрезмерному самонаказанию и самоуничтожению, наблюдаемую у некоторых психиатрических больных. В более поздних разработках теории Фрейда главное внимание уделено той роли, которую играют в развитии Эго влечения и объективные привязанности, сформировавшиеся в доэдипов период. В этих догенитальных предшественниках Суперэго воплощены проекции садистских побуждений ребенка и его примитивные представления о справедливости, основанной на возмездии. Данные черты детской психики были подтверждены Мелани Кляйн, использовавшей песочницу как терапевтический инструмент. Однако исследования предполагают, что те жестокие побуждения, которые Кляйн обнаружила в детской игре, как мы увидим, также могут иметь перинатальные корни.

В целом практика психоаналитической терапии отражает картезианскую дихотомию ума и тела. Прямое отражение этого обнаруживается в исключительном внимании психоаналитиков-практиков к психическим процессам – не предусматривается прямого физического вмешательства. На любой телесный контакт с пациентом наложено фактически строгое табу. Некоторые из психоаналитиков даже воздерживаются от рукопожатия из опасения, что это может иметь опасность для динамики переноса/контрпереноса. Интенсивная эмоциональная выразительность и физическая активность считались «проигрыванием» и рассматривались как помеха в терапевтическом процессе.

Обзор базовых концепций классического психоанализа и его теоретических и практических характеристик дает нам основание для оценки вклада Фрейда в свете данных глубинной эмпирической психотерапии – в частности, исследований при помощи холотропных состояний сознания. Вообще говоря, психоанализ является почти идеальной концептуальной системой – до тех пор пока сеансы сосредоточиваются на биографическом уровне бессознательного. Психосексуальная динамика и фундаментальные конфликты человеческой психики – в том виде, в каком их описывал Фрейд, – необыкновенно ясно проявляются даже при работе с наивными людьми, которые никогда не имели дела с психоанализом, не читали психоаналитических книг и не подвергались ни открытому, ни скрытому внушению каких-либо идей.

Они переживают опыт регрессии в детство и даже раннее младенчество, возвращаются к психосексуальным травмам и сложным ощущениям, связанным с младенческой сексуальностью, сталкиваются с энергетическими конфликтами в различных эрогенных зонах. Им приходится прорабатывать фундаментальные психологические проблемы, описанные в психоанализе, – например, комплекс Эдипа или Электры, травму отнятия от груди, страх кастрации, зависть по поводу пениса и конфликты приучения к туалету. Работа с холотропными состояниями подтверждает также наблюдения Фрейда относительно биологических корней психоневрозов и психосоматических расстройств, их специфические связи с эрогенными зонами и стадиями развития Эго.

Для объяснения некоторых важных аспектов биографического уровня бессознательного концептуальную систему Фрейда следует модифицировать двумя значительными поправками. Первая – это концепция динамических управляющих систем в психике, которые организуют эмоционально близкие воспоминания; я назвал их «системами конденсированного опыта», СКО. Вторая поправка связана с огромным значением физических травм (операций, болезней или повреждений), которые фрейдовской психологией не признаются. Воспоминания их играют важную роль в развитии различных эмоциональных и психосоматических симптомов и сами по себе, и в качестве связующего звена при переходе к соответствующим элементам перинатального уровня. Мы обсуждали эти отличия ранее.

Впрочем, эти небольшие проблемы легко поддаются коррекции. Фундаментальная ошибка психоанализа состоит в том, что главное внимание направляется на биологические события и индивидуальное бессознательное. Делается попытка распространить данные, полученные в одной поверхностной и очень узкой полосе сознания, на другие уровни сознания и на человеческую психику вообще. Это делает психоанализ по большому счету бесполезным как концептуальную систему для работы с холотропными состояниями сознания, такими как психоделическая терапия, холотропное дыхание и поддержка тех, кто проходит психодуховный кризис. Для работы с подобными состояниями требуется знание перинатального и трансперсонального уровней психики.

Будучи ограниченным послеродовой биографией, психоанализ дает поверхностное и неадекватное понимание психопатологии. Как считал Фрейд, этиологию и динамику эмоциональных расстройств можно почти целиком объяснить исходя из последовательности послеродовых событии.

Как обсуждалось ранее, эмпирические методы терапии принесли ошеломительные результаты, показав, что детские психотравмы не являются первичными патогенными причинами эмоциональных и психосоматических расстройств. Они представляют поверхностные уровни, наложенные на эмоции, физические энергии и содержимое более глубоких уровней психики. Симптомы эмоциональных и психосоматических расстройств имеют сложную многоуровневую и многомерную динамическую структуру (системы СКО). Биографические слои представляют лишь один компонент этой сложной системы; важные истоки проблемы, как правило, уходят к перинатальному и трансперсональному уровням.

Включение перинатального уровня в картографию бессознательного имеет далеко идущие последствия для психоаналитической теории, проясняет многие из ее проблем, причем рассмотрение их переходит в совсем другую плоскость. Перенос акцента с зависящей от биографии сексуальной динамики на динамику базовых перинатальных матриц (БПМ) вполне возможен без отказа от большей части данных, полученных в психоанализе, вследствие сходства между паттерном полового оргазма и оргазма биологического рождения и одновременной активации всех эрогенных зон (оральной, анальной, уретральной и фаллической) во время деторождения.

Знание перинатальной динамики и ее включение в картографию бессознательного обеспечивает простую, изящную и действенную модель для объяснения многих явлений, которые были загадкой для теоретических рассуждений Фрейда и его последователей. В области психопатологии они не сумели дать удовлетворительного объяснения садомазохизму, членовредительству, садистскому убийству и самоубийству. Не удалось решить проблему жестокой части Суперэго, которая представляется производной Оно.

Концепция женской сексуальности и вообще женского начала, как ее понимал Фрейд, является, безусловно, самым слабым местом психоанализа и граничит со смехотворной глупостью. В ней недостает подлинного понимания женской психики и принципа всего женского, а женщина как таковая рассматривается как кастрированный мужчина. К тому же психоанализ дает лишь поверхностные и неубедительные интерпретации всего спектра явлений, наблюдаемых у психиатрических пациентов.

Фрейд не сумел признать важность перинатальной динамики и превратно толковал трансперсональные переживания, сводя их к базовым биологическим фактам. По этой причине он не смог найти убедительного объяснения таким антропологическим и историческим явлениям, как шаманизм, ритуалы перехода, визионерский опыт, мистериальные религии, мистические традиции.

Фрейд определил религию как обсессивно-компульсивный невроз человечества, а обсессивно-компульсивный невроз как личная религия оказывался совершенно неверным, сводя проблему религии к ритуалу (Freud, 1907). Источником всех религий является трансперсональный опыт их основателей, пророков и ранних последователей. Ритуалы были бы пустыми и бессмысленными вне связи с визионерским опытом. Столь же проблематичной оказалась и попытка Фрейда объяснить религию как следствие чувства вины молодых особей, восставших на собственного отца – доминантного тираничного самца в первобытной стае, – которого они умертвили и съели (Freud, 1989). Непонимание Фрейдом духовности и религии – одна из основных причин, по которой психоанализ не представляет особой ценности для психонавтики, в которой духовный поиск играет центральную роль.

Попытки Фрейда использовать психоанализ для объяснения общественно-политических событий были также далеки от правдоподобных прозрений в отношении таких явлений, как войны, геноцид и вооруженные восстания. Как мы увидим в одном из дальнейших разделов этой книги, ни одно из этих явлений нельзя понять правильно без использования концепций перинатального (и трансперсонального) уровня психики. Следует также упомянуть о недостаточной эффективности психоанализа как терапевтической процедуры, что является одним из серьезных недостатков этой изящной в прочих отношениях теории.

Однако в ряде случаев гениальность Фрейда подводила его совсем близко к осознанию перинатального уровня бессознательного. Не раз он рассуждал о некоторых основных элементах этого уровня, а многие его формулировки касаются (пусть и неявно) проблем, тесно связанных с процессом смерти-возрождения. Фрейд первым высказался о том, что витальная тревога, ассоциируемая с родовой травмой, может служить скрытым источником и прототипом всех будущих тревог. Однако он не стал разрабатывать эту увлекательную идею дальше и не включил ее в психоанализ.

Впоследствии он даже выступил против идей своего ученика Отто Ранка, опубликовавшего работу (Rank, 1929), в которой психоанализ коренным образом пересматривался на основе огромной значимости родовой травмы – решающего события в жизни человека. В трудах Фрейда и его последователей проводится на редкость четкое разграничение между интерпретацией и оценкой пренатальных, перинатальных и постнатальных событий. В отличие от информации о послеродовом периоде, которая обычно считалась возможным отражением фактически имевших место событий, материал свободных ассоциаций или сновидений, связанный с рождением или внутриутробной жизнью, постоянно назывался «фантазиями». Отошли от этого правила только Отто Ранк, Нандор Фодор и Литарт Пирболт, признавшие и действительно понявшие перинатальную и пренатальную психическую динамику (Rank, 1929, Fodor, 1949, Peerbolte, 1975).

Разработки Фрейда в отношении психологической важности смерти были замечательны. В его ранних работах и в работах представителей классического и ортодоксального психоанализа смерть не представлена в бессознательном. Страх смерти они объясняют то боязнью кастрации, то опасением потерять самоконтроль, то страхом перед мощным сексуальным оргазмом, то желанием смерти другого человека, которое Суперэго неумолимо обращает на самого желающего. Фрейд не был вполне удовлетворен своим тезисом о том, что Оно не знает смерти, и ему все труднее становилось отрицать значимость смерти для психологии и психопатологии.

В последних работах он ввел в свою теорию инстинкт смерти Танатос – в качестве противовеса Эросу, или либидо, – инстинкт столь же значимый, как и сам Эрос. Подход Фрейда к смерти неточен в изображении той роли, которую она играет в перинатальной динамике; он был очень далек от понимания того, что в контексте смерти-возрождения смерть, секс и рождение образуют нерасторжимую триаду, что они тесно связаны со смертью Эго. Весьма поучительным, однако, оказалось признание Фрейдом психологического значения смерти – здесь, как и во многом другом, он далеко опередил своих последователей.

Модель, включающая перинатальную динамику, обладает серьезными преимуществами. Она не только дает более верную и всестороннюю интерпретацию многих психопатологических явлений и их динамического взаимодействия, но связывает их логическим и естественным образом с анатомическими, физиологическими и биохимическими аспектами процесса рождения. Выше я подробно покажу, как можно легко объяснить феномен садомазохизма на основе феноменологии БПМ-3 с ее тесными связями секса, боли и агрессии.