Текст книги "Энциклопедия внутренних путешествий. Путь психонавта"

Затем пошли сцены из детства Питера, особенно те, где родители его наказывают. Его отец-алкоголик, будучи пьян, часто бывал в бешенстве и порол его кожаным ремнем. Любимым наказанием матери было запирать его в темном подвале без еды на долгое время. Питер вспоминал, что, пока он был ребенком, она всегда одевалась в черные платья, других нарядов на ней он не помнит. В этот момент он осознал, что одним из основных острых желаний в его мании было стремление к страданию, в котором бы сочетались элементы родительских наказаний.

Однако это еще не все. По мере продолжения сессий процесс углубился, и Питер столкнулся с травмой собственного рождения во всей ее биологической жестокости. В этой ситуации были все элементы, которых он ожидал от садистского обращения, к которому стремился: темное замкнутое пространство, ограничение и стеснение в физических движениях и экстремальные физические и эмоциональные пытки. Повторное проживание травмы рождения наконец сняло его тяжелые симптомы настолько, что он снова смог нормально функционировать.

В холотропном состоянии, когда система СКО проникает в сознание, она берет на себя функцию управления и определяет природу и содержимое переживания. Наше восприятие себя и человеческого и физического окружения искажено и принимает иллюзорные формы в соответствии с основным мотивом проявляющейся констелляции СКО и особенностями его индивидуальных слоев. Этот механизм можно проиллюстрировать, описав динамику холотропного процесса Питера.

Когда Питер прорабатывал самые поверхностные слои описанных систем СКО, он видел, как я превращаюсь в его бывших партнеров-садистов либо в фигуры, символизирующие агрессию, такие как мясник, убийца, средневековый палач, инквизитор или ковбой с лассо. Он воспринимал мою перьевую ручку как восточный кинжал и ожидал, что я на него нападу. Когда он увидел на столе нож с рукояткой из оленьего рога для вскрытия конвертов, он мгновенно увидел, как я превращаюсь в свирепого лесника. Несколько раз он взывал о пытках и хотел пострадать «за доктора», удерживая мочеиспускание. В этот период медицинский кабинет и вид из окна фантастически преображались в различные места, где происходили приключения Питера с его друзьями-садистами.

Когда в фокусе его переживаний оказалось более позднее переживание, Питер увидел, как я превращался в Гитлера и других нацистских руководителей, начальника концлагеря, эсэсовца, офицера гестапо. А в постороннем шуме, доносившемся в кабинет, он слышал устрашающие звуки шагов солдат на параде, музыку нацистских шествий и парадов у Бранденбургских ворот и национальный гимн гитлеровской Германии.

Кабинет последовательно превращался то в комнату в Рейхстаге с эмблемами орлов и свастик, то в барак концлагеря, то в тюрьму с тяжелыми решетками на окнах и даже в камеру смертников.

Когда в этих сессиях всплывали ключевые переживания детства, Питер воспринимал меня как одну из родительских фигур, связанных с наказаниями. В эти моменты он демонстрировал анахроничные модели поведения, характерные для его отношения с отцом и матерью. Кабинет тогда превращался в различные помещения его отчего дома, чаще всего в темный подвал, где его регулярно закрывала мать.

У описанного выше механизма есть динамическое соответствие: тенденцию внешнего стимула активировать в соответствующую систему СКО у людей в холотропных состояниях и стимулировать проникновение содержимого этих систем в сознание. Это происходит в случаях, когда конкретные внешние воздействия, такие как элементы внешней обстановки, межличностной атмосферы или терапевтической ситуации, имеют сходство с первоначальными травматическими переживаниями или содержат аналогичные компоненты. Похоже, это ключевой момент в понимании чрезвычайной важности ситуации и обстановки для холотропного переживания. Ряд последовательных ЛСД-сессий Питера иллюстрирует активацию системы СКО случайным введением в терапевтическую ситуацию конкретного внешнего стимула.

Одним из важных центральных переживаний, обнаруженных Питером во время ЛСД-терапии, было воспоминание того, как мать закрыла его в темном подвале и оставила голодным, пока остальные члены семьи принимали трапезу. Перепроживание данного воспоминания был спровоцировано сердитым лаем собаки, пробегавшей под открытым окном кабинета. Анализ данного события показал интересную взаимосвязь между внешним стимулом и активацией воспоминания. Питер вспомнил, что подвал, в котором мать запирала его в наказание, имел маленькое окошко, выходившее в соседский двор. Немецкая овчарка соседей, сидевшая у будки на цепи, гавкала практически не переставая, когда Питера запирали в подвале.

В холотропных состояниях люди части проявляют, казалось бы, непропорциональную и сильно преувеличенную реакцию на различные внешние стимулы. Подобная чрезмерная реакция специфична, избирательна и обычно может быть истолкована с точки зрения динамики негативных комплексов СКО. Таким образом, пациенты бывают чрезвычайно чувствительны к тому, что они считают незаинтересованным, хладнокровным и «профессиональным» обращением, когда они находятся под влиянием констелляций воспоминаний, которые связаны с эмоциональной депривацией, отвержением или невниманием со стороны родителей и прочих актуальных фигур их детства.

Во время проработки проблем соперничества с братьями и сестрами пациенты могут пытаться монополизировать терапевта с целью стать любимым, если не единственным пациентом. Им непросто принять тот факт, что у терапевта могут быть другие пациенты, и они могут испытывать крайнее раздражение, когда внимание уделяется кому-то другому. Пациенты, которые в иных ситуациях не возражают или даже желают, чтобы их оставили в покое во время сессии, не могут вынести, чтобы терапевт по какой-либо причине покидал кабинет, когда они прорабатывают воспоминания брошенности или одиночества в детстве. Это лишь некоторые примеры ситуаций, в которых повышенная чувствительность к внешним обстоятельствам отражает лежащую в основе систему СКО.

Общим знаменателем в только что описанных нами системах СКО является качество эмоций или физических чувств, общее для их разных слоев. Также существует и иная категория систем СКО, которую можно обозначить как межличностные системы СКО. В этих динамических констелляциях общим знаменателем является определенный тип отношений к конкретной категории людей – фигур власти, сексуальных партнеров или людей из своего круга общения. Знание этих систем чрезвычайно важно для понимания динамики терапевтических процессов и межличностных трудностей, которые могут возникать между терапевтом/ситтером и клиентом в холотропном состоянии сознания. Это также один из важнейших механизмов в психотерапии.

В мире психотерапии существует немало школ, вызывающих беспокойство отсутствием согласованности в отношении некоторых фундаментальных вопросов: каковы измерения человеческой психики; какие существуют наиболее важные мотивационные механизмы; почему возникают эмоциональные и психосоматические симптомы, что они означают и почему принимают именно такие формы; какие техники и стратегии следует применять в работе с клиентами. В результате этого психотерапевтические подходы и толкования одного и того же психологического контента в разных школах отличаются.

Исследования терапевтических результатов показали некоторые различия между прохождением психотерапии и нахождением на очереди, но не показали никаких существенных различий в результатах разных школ (Frank and Frank, 1991). Вместо этого различия обнаруживаются внутри школ, а не между ними. В каждой школе есть терапевты, которые превосходят в мастерстве своих коллег. И здесь возникают интересные вопросы: каковы эффективные механизмы психотерапии, когда помогает вербальная терапия и почему – и каковы ее ограничения?

Очевидно, что ответом будет лучшее понимание психики и более точные и выверенные ее толкования, так как эти факты разнятся от школы к школе. С другой стороны, эффективными считаются такие факторы, как качество человеческих встреч на протяжении жизни. Астрологи здесь говорят о гармоничном совпадении гороскопов двух людей.

Похоже, что прекращение повторяющихся паттернов межличностных отношений (или межличностных СКО) может играть критическую роль для успешной терапии. Любопытное исследование, проведенное нами в Пражском психиатрическом исследовательском институте около пятидесяти лет назад, демонстрирует это. Это исследование сосредоточено на следующей проблеме: глядя на жизнь людей с эмоциональными и психосоматическими расстройствами, мы обнаруживаем, что им свойственно повторять одни и те же нефункциональные паттерны в определенных категориях отношений – с фигурами власти, мужчинами, женщинами, сексуальными партнерами или ровесниками. Партнеры в этих отношениях могут очень отличаться как личности, но эти клиенты обычно вырабатывают одни и те же трудности. Наше исследование было попыткой понять задействованный в этом механизм.

Исследование, проводившееся нами в Пражском психиатрическом исследовательском институте, называлось Исследование развития межличностных отношений. Мы выбрали восемнадцать пациентов из нашего амбулаторного отделения: девять мужчин и девять женщин. Эти люди не знали друг друга до начала исследования. Мы освободили наш стационар и приняли сразу же в один день всех этих пациентов. В первый день после обеда они сели произвольно в три круга по шесть человек, и мы раздали им вопросники на основе Межличностного теста личности Тимоти Лири. Этот тест принес известность Лири задолго до того, как он впервые принял психоделики (1957).

Вопросы Лири в отношении межличностных отношений можно расположить в системе координат, где вертикальная ось (ордината) – это доминирование/подчинение, а горизонтальная (абсцисса) – ненависть/любовь. Они описывают различные сочетания этих определений. Для нашего проекта вопросы, описывающие характер взаимоотношений между пациентами, были сформулированы в будущем времени. Таким образом, они гадали, какие между ними сложатся отношения, до того, как они что-либо узнают друг о друге.

После поступления эти пациенты провели в нашем институте четыре недели. У них была насыщенная программа, включавшая спорт, творческую деятельность, трудовую терапию, прогулки на природе, игры, культурные события и т. д. В конце каждой недели им выдавали тот же самый межличностный опросник, в этот раз написанный в настоящем времени и описывающий их фактические отношения с другими пациентами.

После того как пациенты выбрали утверждения, описывающие характер их взаимоотношений (например, он/она критикует меня, пытается контролировать, поддерживает меня, проявляет ко мне симпатию и т. д.), результаты вносились в график с осями координат и концентрическими кругами, напоминающими мишень для лука. По мнению Лири, результаты и паттерн человека со здоровыми отношениями будут относительно сбалансированы. Нефункциональные отношения найдут отражение в паттернах с сильным смещением в тот или иной сегмент.

Это исследование дало кое-какие интересные результаты. Оно показало, что в случае тех пациентов, начальные графики которых указывали на ощутимые ожидания нефункциональных отношений с конкретными пациентами, дальнейшие описания показывали сильное соответствие изначальным ожиданиям («самосбывающееся пророчество» или программирование будущего). Следующим шагом была просьба воспользоваться опросником теперь в прошедшем времени, чтобы описать отношения с членами их родных семей.

Нефункциональные повторяющиеся паттерны можно отследить до динамики нуклеарной семьи: проблемы с фигурами власти (учителями, начальниками, офицерами и т. д.) были связаны с родителями, навязывавшими дисциплину в семье, проблемы в сексуальных отношениях – с одним из родителей или с моделью брака, а конфликты с ровесниками – с соперничеством между братьями и сестрами. Критическим периодом был возраст от 5 до 6 лет, когда дети начинают применять паттерны межличностного поведения, установившиеся в весьма малорепрезентативном срезе населения (нуклеарная семья), к более широкому сообществу (учителям, директорам школ и различным знакомым).

Тогда возник вопрос: будут ли эти паттерны откорректированы или же закреплены? Поскольку человеческие отношения комплементарны, среднестатистический человек склонен выдавать предсказуемые и ожидаемые реакции, таким образом закрепляя нефункциональный паттерн. Задачей хорошего учителя, идеального руководителя и в конечном итоге терапевта является выдавать атипичную и непредсказуемую реакцию для прекращения повторяющегося паттерна и создания корректирующего опыта. Задача терапевта особенна сложная и критическая. К тому времени, когда клиент приходит к терапевту, нефункциональные паттерны были закреплены многократными повторениями. Психотерапия не может быть нейтральной – она либо закрепляет нефункциональные паттерны клиента, либо обеспечивает корректирующий опыт. В психотерапии это известно как феномен Жана Вальжана.

Диаграмма, показывающая структуру

Межличностного диагностического теста Тимоти Лири.

Вот история из «Отверженных» Виктора Гюго, давшая имя этому феномену. Заключенный Жан Вальжан выпущен на свободу из французской тюрьмы после отбывания девятнадцатилетнего срока за кражу буханки хлеба и за последующие попытки побега. Когда Вальжан появляется в городе, никто не желает дать ему приют, поскольку он бывший заключенный. В отчаянии Вальжан стучится в дверь доброго епископа, который обращается с Вальжаном с огромной добротой как дорогим гостем. Вальжан платит ему тем, что крадет у него серебро и исчезает. Когда полиция арестовывает Вальжана, они узнают инициалы на серебре и возвращаются с ним в дом епископа. Епископ покрывает его, говоря, что он сам подарил ему серебро. Жандарм отпускает Вальжана, а епископ берет с него обещание стать честным человеком. Под вымышленным именем Вальжан изобретает гениальное мануфактурное производство, приносящее городу благополучие. Он становится честным человеком, и в конце концов его выбирают мэром города.

Когда мы работаем с холотропными состояниями, важно осознавать повторяющиеся межличностные паттерны клиента, поскольку они могут активироваться и усиливаться – и создавать трудности в терапии. Однако регрессия в холотропных состояниях также предоставляет исключительную возможность для корректирующего опыта на очень глубоком уровне. Наличие сильных и любящих мужчины и женщины, одновременное присутствие мужчины и женщины, способных ладить между собой, в отличие от родителей клиента, и удовлетворение дефицитных потребностей в опоре, испытываемых в глубокой регрессии, могут иметь невероятно целительный и преображающий эффект на пострадавшие прежде межличностные отношения.

Когда наши процессы глубокого переживательного самоисследования идут за пределы воспоминаний детства и младенчества и достигают рождения, мы начинаем встречаться с эмоциями и физическими ощущениями чрезвычайной интенсивности, зачастую превосходящими все то, что мы себе до сих пор могли вообразить. В этот момент наш опыт становится странной смесью рождения и умирания. Он включает в себя такие переживания, как тяжелое, с угрозой для жизни запирание в замкнутом пространстве, и отчаянную и упорную борьбу за освобождение и выживание.

Из-за того что существует тесная взаимосвязь между этой сферой бессознательного и биологическим рождением, я назвал ее перинатальной. Это составное греко-латинское слово, в котором префикс peri- означает «рядом» или «около», а корень – natalis- значит «относящийся к деторождению». Данное слово широкоупотребительно в медицине для описания различных биологических процессов, происходящих незадолго до, в момент и сразу же после рождения. Акушеры, например, говорят о перинатальных кровоизлиянии, инфекции или повреждении мозга. Однако, поскольку в традиционной медицине принято считать, что ребенок сознательно не переживает рождение и это событие не регистрируется в его памяти, никто не ведет речь о перинатальном опыте. Использование термина «перинатальный» в связи с сознанием отражает мои личные открытия и является абсолютно новым (Grof, 1975).

То, что рождение и смерть имеют мощную репрезентацию в нашей бессознательной психике и между ними существует тесная взаимосвязь, может удивить традиционных психологов и психиатров, поскольку это бросает вызов их глубоко укоренившимся убеждениям. С точки зрения традиционной медицины только в случае чрезвычайно трудного рождения, которое ведет к необратимым нарушениям в работе клеток мозга, могут возникнуть психопатологические последствия, и то главным образом неврологического свойства, такие как умственная отсталость или гиперактивность.

Официальная позиция научной психиатрии состоит в том, что биологическое рождение не регистрируется в памяти и не является психотравмой. Обычным аргументом в пользу отрицания возможности существования воспоминаний о рождении является то, что кора головного мозга новорожденного недостаточно зрелая и не способна переживать и регистрировать это событие. Более конкретно, нейроны коры еще не полностью «миелинизованы», т. е. покрыты защитной оболочкой жирового вещества под названием миелин. Удивительно то, что тот же самый аргумент не используется для опровержения существования и важности воспоминаний о периоде грудного вскармливания, следующем непосредственно за моментом рождения.

Психологическое значение переживаний периода кормления грудью и близкого общения – зрительный и физический контакт между матерью и ребенком непосредственно после рождения – как правило, признается традиционными акушерами, педиатрами и детскими психологами (Klaus, Kennell and Klaus, 1985, Kennell and Klaus, 1988). Представление о новорожденном как бессознательном и неотзывчивом организме также находится в резком противоречии с увеличивающимся объемом литературы, где описывается удивительная чувствительность зародыша до появления на свет (Verny and Kelly, 1981, Tomatis, 1991, Whitwell, 1999, Moon, Lagercrantz, and Kuhl, 2010).

Отрицание возможности существования воспоминаний о рождении на основании того, что кора мозга новорожденного еще не полностью миелинизована, звучит в особенности абсурдно, поскольку возможность памяти существует у куда более ранних форм жизни, не имеющих коры мозга вообще. В 2001 году американский ученый-невролог австрийского происхождения Эрик Кандель получил Нобелевскую премию по физиологии за исследования механизмов памяти морского слизня аплизия – организма, намного более примитивного, чем человеческий новорожденный. Также хорошо известен тот факт, что некоторые примитивные формы протоплазмической памяти существуют даже у одноклеточных организмов. Наиболее правдоподобное объяснение столь поразительной логической непоследовательности у людей, приученных к строгому научному мышлению, – это психологическое подавление пугающих воспоминаний биологического рождения.

Степень эмоционального и физического стресса, связанного с рождением, явно превышает стресс от любых послеродовых травм младенчества и детства, обсуждаемых в психодинамической литературе, возможно, с одним лишь исключением крайних форм физического насилия. Различные формы переживательной психотерапии наработали убедительные доказательства того, что биологическое рождение является наиболее существенной травмой нашей жизни и событием чрезвычайной психодуховной важности. Она прописана в нашей памяти до мельчайших деталей на клеточном уровне и имеет глубокое влияние на наше психологическое развитие.

Проживание различных аспектов биологического рождения может быть очень наглядным, и этот процесс часто воспроизводится с фотографическими подробностями. Это может происходить даже с теми, у кого отсутствуют интеллектуальные знания о собственном рождении и недостает элементарной акушерской информации. Все эти детали могут найти подтверждение при наличии качественных записей из роддома или личных свидетелей. Например, мы можем обнаружить через непосредственный опыт, что имели роды при тазовом прилежании, что во время наших родов были использованы щипцы или что вокруг шеи была обвита пуповина. Мы можем чувствовать тревогу, биологическую ярость, физическую боль и удушье, которое испытывали при рождении, и даже точно определить вид анестезии, использовавшейся при наших родах.

Это часто сопровождается различными позами и движениями тела, рук и ног, а также вращениями, наклонами и поворотами головы, в точности воссоздающими механику определенного типа родов. Во время перепроживания рождения синяки, отеки и прочие сосудистые изменения могут внезапно появляться на коже в тех местах, где применялись акушерские щипцы, или там, где пуповина сдавливала горло. Эти данные предполагают, что регистрация травмы рождения доходит вплоть до клеточного уровня.

Тесная связь между рождением и смертью в нашем бессознательном имеет огромное значение. Она отражает тот факт, что рождение – это событие с потенциальной угрозой для жизни. Роды – это суровое прерывание внутриматочного существования плода. Плод «умирает» как водный организм и рождается в качестве дышащей воздухом, физиологически и анатомически иной формы жизни. Его сдутые легкие расширяются, вместе с почками и желудочно-кишечным трактом берут на себя функции, прежде выполнявшиеся плацентой, – дыхание, мочеиспускание и выделение отходов.

Прохождение через родовой канал – сам по себе трудный и потенциально опасный процесс, способный приблизить нас к смерти. Различные осложнения при родах, такие как серьезные расхождения размеров ребенка и степени открытия таза, неправильное положение плода, тазовое предлежание или положение плаценты могут еще более осложнить эмоциональные и физические трудности, связанные с этим процессом. Ребенок и мать могут лишиться жизни во время родов, ребенок может родиться синим от асфиксии, или даже мертвым, или требующим реанимации.

Сознательное проживание и интеграция травмы рождения играют важную роль в процессе переживательной психотерапии и самоисследования. Переживания, возникающие на перинатальном уровне бессознательного, появляются в четырех отчетливых переживательных паттернах, каждый из которых содержит лишь ему присущие эмоции, физические чувства и символическую образность. Эти паттерны тесно связаны с переживаниями плода перед началом и во время трех последовательных стадий биологических родов. Эти переживания оставляют глубокие бессознательные отпечатки в психике, которые в дальнейшей жизни оказывают важное влияние на человека. Я называю эти четыре динамические констелляции в глубине бессознательного базовыми перинатальными матрицами, или БПМ.

Диапазон перинатальных переживаний не ограничивается лишь производными от биологических и физиологических процессов, связанных с деторождением. Перинатальные матрицы образуют неотъемлемую часть систем СКО, также содержащих послеродовые воспоминания и трансперсональные переживания, с которыми у них есть общие архетипические качества. Они могут чередоваться с проживанием воспоминаний плода либо появляться одновременно с ними в различных комбинациях. БПМ представляют собой важные магистрали в коллективное бессознательное, описанное К. Г. Юнгом. Отождествление с младенцем, которому предстоит испытание прохождения через родовой канал, похоже, обеспечивает доступ к переживаниям, связанным с людьми из других времен и культур, различными животными и даже мифологическими фигурами. Отождествляясь с плодом, борющимся за то, чтобы родиться, человек как бы соединяется близким, почти мистическим образом с прочими живыми существами с похожей участью.

Связи между переживаниями последовательных стадий биологического рождения и различных символических образов, с ними связанных, являются очень конкретными и последовательными. Причины, по которым они появляются вместе, недоступны пониманию с точки зрения традиционной логики. Однако это не означает, что данные ассоциации произвольны и случайны. У них есть свой собственный глубинный порядок, которому наиболее удачно подходит термин «переживательная логика». Под этим подразумевается, что связь между переживаниями, характерными для различных стадий рождения, и сопутствующие символические сюжеты основываются не на некоем формальном внешнем сходстве, но на том, что они разделяют общие эмоциональные чувства и физические ощущения.

Перинатальные матрицы богаты и сложны, обладают конкретными биологическими и психологическими чертами, а также архетипическими связями. Встреча с рождением и смертью на опыте, похоже, автоматически приводит к духовному раскрытию и обнаружению мистических измерений психики и существования. Как только возрастная регрессия достигает перинатального уровня, в опыт приходит еще одно качество переживания: К. Г. Юнг использовал понятие «нуминозность» – термин, заимствованный им у Рудольфа Отто. Данный нейтральный термин позволяет избежать слов с похожим значением, которые употреблялись в различных контекстах и с легкостью могут быть неверно истолкованы, – например, такие слова, как «религиозный», «священный», «духовный», «мистический» или «магический».

С перинатальными матрицами можно встретиться во время сессий с психоделическими веществами, во время холотропного дыхания, в течение спонтанного психодуховного кризиса или в реальных жизненных ситуациях, таких как деторождение или околосмертные переживания (ОСП) (Ring, 1982). Конкретная символика данных переживаний происходит из коллективного бессознательного, а не из индивидуальных банков памяти. Таким образом, символы могут относиться к любому историческому периоду, географической местности и мировой духовной традиции, совершенно независимо от культурного и религиозного прошлого человека.

Индивидуальные перинатальные матрицы имеют связи с определенными категориями послеродовых переживаний, имеющих одинаковые архетипические качества и принадлежащих к одинаковым системам СКО. Они также ассоциируются с архетипами Матери-природы, Великой Матери-богини, небес и рая (БПМ-1); Грозной Матери-богини и ада (БПМ-2); шабашем ведьм и сатанинскими ритуалами (БПМ-3); чистилищем и божествами различных культур, представляющими смерть и возрождение (БПМ-3–4), и божественными эпифаниями, алхимическим cauda pavonis (павлиний хвост) и радугой (БПМ-4). Далее в книге мы будем исследовать удивительные параллели между феноменологией БПМ-1–4) и астрологическими архетипами Нептуна, Сатурна, Плутона и Урана.

Дополнительные типы переживаний могут оказаться включены в одни и те же системы СКО, поскольку перинатальные матрицы – это память предков, расы, коллектива, кармы и филогенеза. Так же следует упомянуть теоретически и практически важные связи между БПМ и конкретными аспектами физиологической активности в эрогенных зонах по Фрейду, а также с конкретными категориями эмоциональных и психосоматических расстройств. Все эти взаимосвязи показаны на синоптической парадигме в таблице 2 (с. 171).

Модель, изображающая стадии биологического рождения, лежащие в основе базовых перинатальных матриц (БПМ-1 – БПМ-4).

Усиленные мощными, эмоционально заряженными переживаниями младенчества, детства и взрослой жизни, перинатальные матрицы могут формировать наше восприятие мира, глубоко влиять на наше повседневное поведение и вносить лепту в развитие различных эмоциональных и психосоматических расстройств.

На коллективном уровне перинатальные матрицы играют важную роль в религии, искусстве, мифологии и философии, а также в различных социополитических феноменах, таких как тоталитарные системы, войны, революции и геноцид. Мы будет исследовать эти далекоидущие последствия перинатальной динамики в дальнейших главах.