Текст книги "«Когда мы были на войне…» Эссе и статьи о стихах, песнях, прозе и кино Великой Победы"

Чистое небо Григория Чухрая

«За первый мой самостоятельный фильм, “Сорок первый”, меня отдавали под суд. За “Балладу о солдате” исключали из партии, за “Чистое небо” пытались посадить за решетку, за “Трясину” чуть не разогнали руководство студии, а меня хотели лишить права на профессию. Я никому не жаловался, никого не просил о помощи. Я боролся. И так получалось, что многие люди приходили мне на помощь. Мои фильмы получили десятки престижных призов на международных фестивалях, а за “Балладу о солдате” я получил Ленинскую премию. Но сегодня радует меня не это. Меня радует, что снятые 30–40 лет назад, они до сих пор не сходят с экранов. Сотни других фильмов уже давно умерли, а мои еще смотрятся и волнуют зрителя».

Так утверждал знаменитый на весь мир советский кинорежиссёр Григорий Чухрай. И неслучайно единственный фильм, который он упоминает в этой реплике, именно «Баллада о солдате» – одна из наших главных кинолент о Великой войне.

Родился будущий режиссер 23 мая 1921 г. в городе Мелитополе Днепропетровской области (в наши дни – Запорожской), в семье военнослужащего Наума Зиновьевича Рубанова и Клавдии Петровны Чухрай.

Это был тяжёлый, голодный период. Когда Грише исполнилось три года, отец из семьи ушёл. Воспитывал ребёнка отчим Павел Антонович Литвиненко, председатель колхоза. Г. Чухрай в книге «Моя война» писал о детстве: «Первые мои детские воспоминания связаны с коллективизацией. Я помню украинское село, куда мы с мамой приехали “ликвидировать кулака как класс”. Я видел, как каких-то людей выводили из хаты, сажали на возы и увозили неизвестно куда. Кто-то рыдал, кто-то ругался, кто-то вполголоса проклинал Советскую власть. Мне было жаль тех, кто плакал. Но мама говорила, что это необходимо, что эти люди кулаки, мироеды. Я не понимал, что такое мироеды, но верил маме, что они плохие».

В 1935 г. семья переехала в Москву, куда отчим был направлен для обучения в академию Соцземледелия. По окончании учёбы отчим с матерью вернулись на Украину, а Григорий остался в столице заканчивать школу.

В 1939 г. его призвали в армию. До начала Великой Отечественной войны он служил в Мариуполе курсантом полковой школы 229-го отдельного батальона связи 134-й стрелковой дивизии. В первый месяц войны был в 60-м запасном пехотном взводе. В августе 1941-го подал рапорт о желании встать добровольцем в строй воздушно-десантных войск.

В первые же дни своих боевых действий Григорий попал в трудную переделку, из которой вышел чудом, его спас сослуживец. Г. Чухрай вспоминал: «Вдруг в нескольких шагах от себя за стволом дерева я увидел человека. От неожиданности я вздрогнул и выбросил вперед штык винтовки. “Кто такой?”. Вместо ответа человек приложил к губам палец и опасливо оглянулся вглубь леса. Он был небрит, одежда наша, колхозная, на правой ноге кровь. “Сторож”, – подумал я и, устыдившись своего испуга, опустил винтовку и подошёл к раненому. “Я тутошный, з колгоспу, – сказал он шёпотом по-украински и, указав на свою окровавленную ногу, добавил: – Нэ можу дойты до дому”. Я наклонился, чтобы посмотреть, что у него с ногой. Сильный удар в голову свалил меня с ног. А он навалился на меня и стал душить. Я был неслабый мальчишка и отчаянно боролся: отрывал руки от горла, бил его по лицу, пробовал кричать, но почему-то быстро слабел. А он железной хваткой вцепился мне в горло. Оторвать его руки не хватало сил. Я задыхался, в глазах темнело. И вдруг выстрел. “Всё! – промелькнуло в моем мозгу. – Он меня пристрелил!” Но нет. Руки его ослабели, и он повалился на бок. (…) Оказалось, что Бекшинов услышал шум возни, прибежал и, приставив ствол винтовки к диверсанту, выстрелил».

За всю войну Г. Чухрай был ранен четырежды. И неудивительно, ведь в его послужном списке – бои за Сталинград, Южный и Донской фронты, бывал он на 1-м и 3-м Украинском фронтах, участвовал в Словацком национальном восстании. Не раз участвовал в высадке на парашютах в тыл врага. За героизм и заслуги в боях Григорий Чухрай был награжден двенадцатью орденами и медалями.

Режиссёрское будущее Чухрая определил такой случай. С тяжёлым ранением ноги он был эвакуирован в Харьков, и когда смог самостоятельно держаться на костылях, стал выходить на прогулки. На руинах одного из домов ему попался чудом уцелевший учебник Льва Кулешова «Уроки кинорежиссуры». Книга напомнила о мечте стать режиссёром. С тех пор Чухрай хранил том как талисман. В студенческие годы он встретится с его автором.

После возвращения в Москву в 1946 г. Григорий подал документы на режиссерский факультет ВГИКА, пытаясь попасть в мастерскую С. И. Юткевича и М. И. Ромма. Отбор к мэтрам был суровый – 70 человек на место. Во время собеседования С. Юткевич спросил у Чухрая: «Вы любите природу?». Григорий ответил: «Люблю. Но главное, по-моему, это человек». Педагог улыбнулся и велел немедленно написать новеллу о связи природы и человека. «Я на момент задумался, – рассказывал Г. Чухрай, – И вдруг вспомнилась мне весна сорок пятого. Тогда неподалеку от границы с Австрией мы наткнулись на засаду. В рукопашке немец штыком проколол мне бок, пуля пробила грудь, я оказался в госпитале в небольшом венгерском городишке. Когда проходит болевой шок и начинаешь выздоравливать, мир воспринимаешь по-новому. Обострённо. Всё вокруг радует и волнует. Нас вынесли на носилках в сад – весело звенела капель, расцветали ветви на деревьях, чирикали воробьи. У раненого бойца, лежавшего рядом, глаза закрывала толстая повязка. Он ничего не мог видеть. Но, жадно вдыхая утреннюю прохладу, мечтательно повторял: “Как хорошо. Весна”».

Чухрая приняли во ВГИК безоговорочно. Вместе с ним училось много фронтовиков, которые потом скажут веские слова в отечественном кинематографе – В. Басов, С. Бондарчук, С. Ростоцкий, Л. Гайдай, А. Алов и другие.

К годам кинематографических штудий Г. Чухрай уже был женат (вступил в брак, ещё будучи на фронте, в 1944 г.), у него родился в 1946 г. сын Павел, который пойдёт по стопам отца и станет известным кинорежиссёром, сценаристом, актёром, оператором, руководителем секции режиссуры Российской Академии кинематографических искусств, Народным артистом Российской Федерации; из работ Чухрая-младшего наиболее резонансными станут фильмы «Клетка для канареек» (1983), «Вор» (1997) и «Водитель для Веры» (2004).

Уже во время съёмок дипломной работы дали о себе знать фронтовые ранения, и Григорию Наумовичу пришлось спешно лечь в больницу, после выхода из которой выяснилось, что декорации для его работы уже разобраны. А сам режиссёр оказался в долгах. Ситуацию спас учитель – знаменитый Ромм, взяв Чухрая ассистентом на съёмки фильма «Адмирал Ушаков».

В 1952 г. Григорий принял решение вернуться на Украину, где устроился ассистентом режиссёра на Киевскую киностудию и довольно быстро занял должность второго режиссёра. В Киеве Г. Чухрай поддерживал дружеские отношения с режиссёром Марком Донским. Однако проработав несколько лет, сделал вывод, что перспектив для него в Киеве попросту нет.

В 1955 г. по ходатайству Ромма и Пырьева Г. Чухрай был приглашен на работу в «Мосфильм», где уже в следующем году состоялся самостоятельный дебют молодого режиссёра – не забываемый зрителями фильм «Сорок первый», по одноимённой повести Бориса Лавренёва.

В 1959 г. вышла вторая лента Г. Чухрая – «Баллада о солдате». Чиновники утверждали, что картина провальна, что она «порочит честь Советской армии и напрасно печалит зрителей». Однако в следующем году фильм прогремел на весь мир, получив на кинофестивале в Каннах первую награду – «За исключительные художественные достоинства фильма и мастерство режиссуры». А Ленинскую премию фильм получил в 1961 г.

«Баллада о солдате» имела большой общественный отклик, стала самым титулованным фильмом за всю историю советского кинематографа, собрав более сотни зарубежных призов на крупнейших кинофестивалях. Образ Алёши Скворцова (который дал мощное начало карьере актёра Владимира Ивашова) пленил сердца зрителей всего мира и стал высоким образом простого русского солдата. Известен факт, что знаменитая в будущем голливудская актриса, а тогда 15-летняя девушка Лайза Минелли посмотрела этот фильм 5 раз подряд.

Критика писала: «Создавая фильм, Ежов и Чухрай (авторы сценария – С. М.) выполняли нравственный долг перед своими погибшими сверстниками. Но работа их предназначена для живых. Уведя героя картины с передовых позиций и развертывая основное действие в тылу, авторы поставили Алёшу в такие обстоятельства, в каких, пусть не столь обострённо, может оказаться молодой человек и сегодня». «Простой солдат, всё движимое и недвижимое которого вещевой мешок и скатка, он оказывается вдруг сказочно, баснословно богат. В нём нуждаются все: и девушка-сирота, едущая невесть куда к тётке, и безногий инвалид, и бабы в родном селе, засыпавшие его вопросами – как там, на фронте. И этот девятнадцатилетний паренёк с великолепной щедростью оделяет всех своим временем, своей жизнью. Он раздает себя людям. Это нравственный подвиг. Подвиг в том обычном человеческом, житейском, что порой считается не стоящим внимания. Правы ли были Валентин Ежов и Григорий Чухрай, поднимая эти поступки Алёши на такую высоту? Безусловно. Авторы фильма понимали всё значение нравственных истин, которые хотел растоптать фашизм и которые наш народ отстаивал в войне, как и самые высокие идейные ценности. Потому что без этих простых человеческих установлений тоже нельзя жить».

В 1961 г. у режиссера родилась дочь Елена и вышла картина «Чистое небо» – непростая история советского лётчика-героя. Критика отметила отличную игру Евгения Урбанского, Нины Дробышевой и Олега Табакова. Ленте была присуждена главная премия Московского кинофестиваля.

Это, конечно, «оттепельная» картина – и по времени выхода, и по духу. В ней ясно читается эта метафора: весна, сильный ледоход, ломающиеся торосы, бегущие под солнцем тающие ручьи. Многослойным оказалось и название фильма – в том числе и в связи с образом лётчика, отважно воевавшего, попавшего в плен, освобождённого, лишённого всех наград и регалий, пьющего, а потом удостоенного Золотой Звезды Героя и вернувшегося к профессии.

В своей статье о талантливом актере Е. Урбанском Г. Чухрай писал и о герое, сыгранном актёром: «Помню, на репетиции одной из сцен “Чистого неба” кто-то сказал, что слова Алексея Астахова “Я жил и живу для коммунизма” слишком лобовые, их надо убрать. –Но ведь это правда, – возразил я. – Он так жил».

Да, они все так и жили, наши отцы и деды: порой в неистовом пафосе коммунистической идеи. Заблуждались? Как и все живые люди. Но это наши предки, и если это ошибки – то наши ошибки, и наша родная, общая, неотменимая, а значит, провиденциальная история.

Следующими картинами Г. Чухрая стали «Жили-были старик со старухой» (1965) и «Память (1969) – своего рода поиски новых открытий, эксперименты с новыми стилями. Дальнейшие фильмы выходили со всё большим разрывом по времени – «Трясина» (1978), «Жизнь прекрасна» (1980), «Я научу вас мечтать» (1985) – и особой зрительской популярностью не пользовались.

Но деятельность Г. Чухрая заключались не только в съёмках собственного кино – с 1966 го по 1976 гг. он руководил «Экспериментальной творческой киностудией», подарившей нашим зрителям такие полюбившиеся ленты как «Табор уходит в небо», «Белое солнце пустыни», «Иван Васильевич меняет профессию», «Двенадцать стульев», «Не горюй» и другие.

Г. Чухрай почти два десятилетия был членом художественного совета «Мосфильма». С 1964 г. являлся членом Коллегии Госкино СССР и секретарем Союза кинематографистов СССР.

Скончался Григорий Чухрай 29 октября 2001 г. Похоронен на Ваганьковском кладбище.

На гражданской панихиде, состоявшейся в Центральном Доме кинематографистов, многолетний патриарх отечественной кинорежиссуры М. Хуциев сказал с печалью: «Надеюсь, молодые поймут, что им завещано».

Зная фильмы Г. Чухрая, вряд ли кто-то возьмётся оспаривать искренность и подлинность его слов: «Оглядываясь назад, я понимаю, что прожил счастливую жизнь. Дело вовсе не в том, что не было в ней тяжелых моментов, трудностей, бед и даже страданий, что я всегда был сыт, одет и доволен собой. Вовсе нет! В моей жизни было много такого, что бывает и у людей, считающих себя глубоко несчастными. Но я не жаловался на свои беды. Я рано понял, что никто мне ничем не обязан. Но в тяжелые минуты многие люди приходили мне на помощь. Я не жаловался на судьбу, не ждал от неё подарков, а она дарила мне и случай выйти из кризиса, и успех, и верных друзей, любовь и минуты счастья. А эпоха была суровая».

2013

Золотые огни Станислава Ростоцкого

Один чешский режиссёр сказал о фильме С. Ростоцкого «Майские звёзды»: «Эта картина снята очень просто – сердцем». Высказывание можно отнести ко всему творчеству одного из наших самых любимых советских кинорежиссёров, за четыре десятилетия работы оставившего нам ряд кинолент, занявших неотменимое место не только в сознании, но и, что немаловажно, в сердцах миллионов наших соотечественников.

Фильмы Станислава Ростоцкого были и остаются частью той кроветворной системы, что сделала нас единым народом. Мастер снял 15 полнометражных лент, и почти каждая из них становилась в фокус общественных чувств, задевала практически каждого советского человека, поскольку и в постановке социальных проблем Ростоцкий видел не безликие массы, а живые души. Трижды его картины признавались читателями журнала «Советский экран» лучшими по итогам года.

Режиссёрское призвание сказалось очень рано: уже в тринадцать лет в киногруппе Дворца пионеров Стасик Ростоцкий поставил «Тома Сойера». И – будучи школьником – снимался в незавершённом фильме Сергея Эйзенштейна «Бежин луг» (1936). Но тогда бы никто не взялся пророчить, что мальчик вырастет в крупнейшего кинорежиссёра, лауреата Государственных и Ленинской премий (1970, 1975, 1980), народного артиста СССР (1974), который объездит с фильмами 56 стран, что его картины будут дважды выдвигаться на знаменитую американскую премию «Оскар» среди лучших лент мира.

Не преувеличивая эту награду, согласимся, что она обращает (во времена Ростоцкого – в большей мере) внимание мировой общественности на отмеченные ею произведения и труды. В ряду советских игровых картин, награждённых «Оскаром», таких как «Война и мир» (в 1968), «Дерсу Узала» (в 1976), «Москва слезам не верит» (в 1981), «Утомлённые солнцем» (в 1995), по праву могли бы стоять и два прошедших в финал фильма Ростоцкого – «…А зори здесь тихие» (в 1973) и «Белый Бим Чёрное ухо» (в 1979).

В 1978 г. в журнале «Искусство кино» Ростоцкий отчасти сформулировал своё творческое кредо: «Все знают: повседневная будничная наша жизнь рождает каждый день примеры величия человеческого духа, могущества человеческих свершений, а отражение этого могущества на экране всё задерживается. … Нам нужен живой человек на экране, а не ходячее сборище прописных истин и благочестивого поведения. … Нужно открывать новые пласты жизни и не просто останавливаться в изумлении перед гигантскими плотинами и мощными стройками, а никогда не забывать, что всё это появляется и существует только благодаря человеческим рукам, только благодаря тому, что кто-то подчиняет свою жизнь исполнению долга, кто-то, не жалея себя, отдаёт себя людям, получая в ответ благодарность следующих за ним поколений».

* * *

Даже странно, что его дипломный фильм «Пути-дороги» (1952) был запрещён цензурой. А ведь Ростоцкий окончил во ВГИКе мастерскую Эйзенштейна и Козинцева!

И вторая лента, хотя и понравилась Н. Хрущёву, попала под запрет – «Земля и люди» (1955), по сатирическим рассказам Гавриила Троепольского.

Ростоцкий, при кажущейся внешней мягкости, был человеком крепчайшего внутреннего стержня, снимать что-то противное его убеждениям ни за что не стал бы. Он потом говорил, к тому же: «Но тогда были такие гонорары, что я мог написать сценарий научно-популярного фильма “Квадратно-гнездовая сеялка СШ-6” или “Головное сооружение туркменского канала” и купить автомобиль. Кроме того, у меня была ещё военная пенсия, так что с голоду бы не умер».

Фильм «Дело было в Пенькове» (1958, по прозе Сергея Антонова) не был дебютным, однако это первая картина Ростоцкого, ставшая всенародно любимой. И Вячеслав Тихонов, уже известный по «Молодой гвардии» Сергея Герасимова (1948), посадский выходец с врождённым аристократическим лицом, сыгравший здесь тракториста Матвея, доверительно поющего под гармошку, с этим фильмом укоренился в сердцах советских зрителей. Чтобы уже никогда их не покидать. Потом он запомнится в «Майских звёздах» (1959) и «На семи ветрах» (1962), однако более всего памятны зрителям его главные роли в двух других шедеврах Ростоцкого – «Доживём до понедельника» (1968), а также

«Белый Бим Чёрное ухо» (1977). Эти режиссёрско-актёрские узы отразятся потом в фильме Ростоцкого о Тихонове «Профессия – киноактёр» (1979), своеобразном благодарном приношении дару друга, помогавшему режиссёру воплощать в жизнь его кинематографический язык, его идеи. Ростоцкий считал Тихонова своим талисманом и старался снимать везде, где мог.

Кто-то назвал «Доживём до понедельника» (главная премия Московского кинофестиваля 1969 г., Государственная премия СССР за 1970 г.) бриллиантом советской кинематографии. Ростоцкий считал фильм своим лучшим, именно в профессиональном смысле. Лента была снята по тем временам в рекордно короткий срок – за четыре месяца.

Интересно, что чуть ли не впервые «интеллигентное» кино вовлекло в проблематику жизни души широчайшее население СССР, вызвав всесоюзную общественную дискуссию. Верно подмечено: фраза «Счастье – это когда тебя понимают» стала не просто крылатой, а на долгие годы вперёд – обязательной темой для школьных сочинений. «Отстаивание достоинства любого человека, будь это любимый всеми учитель или никем не замечаемый ученик, негромкий пафос беззаветного и самоотречённого служения делу – всё это превращает картину в ключевую не только в биографии постановщика, но и в истории отечественного кино…», – писала критика. Это был дипломный дебют сценариста Георгия Полонского, коего отметим в работе к чудесному фильму этой же проблематики «Ключ без права передачи» (1976, реж. Динара Асанова).

Дожить благополучно от четверга до понедельника оказалось нелегко – многое произошло, переменилось за немногие дни, – писал тогда А. Шаров в журнале «Искусство кино». – Честно дожить от девятого «В» класса до старости, пройти через испытания жизни, не растрачивая и не предавая «своего», будет ещё труднее.

Добавим: если ты не видел этого фильма, как и других лучших лент Ростоцкого, то ты не совсем наш человек.

* * *

Кино Ростоцкого неотделимо от хорошей литературы, которая, собственно, и вызывала эти картины к жизни. Прозаик и драматург Борис Васильев написал столь пронзительную повесть о войне «…А зори здесь тихие», что во многом подготовил духовный трамплин режиссёру С. Ростоцкому, снявшему в 1972 г. одну из вершинных советских лент о Великой Отечественной войне. Критик точен: «Писатель и вслед за ним Ростоцкий нашли в этой бескрайней теме свою точку опоры: не мужчина, а женщина с ружьём. А раз женщина – значит, другие планы, другие мечты, другие желания. Убивают здесь не просто молоденьких девушек – убивают будущих матерей, и в их лице – сам род человеческий. И именно в противопоставлении фашистской угрозы с воспоминаниями о мирном времени и мыслями о том, как была бы жизнь хороша, не случись вдруг войны, – тот код, обеспечивший фильму мировое признание и вечную память потомков…

Внешне локальная ситуация, как в капле воды, отразила испытания и утраты советского народа, отразила и несгибаемую мощь народного характера. Возникала какая-то особенно сердечная связь между экраном и залом, от дней войны была протянута ниточка к сегодняшнему нашему мироощущению, к мыслям о святости материнства, о вечной цепочке продолжения рода. Так в фильме “…А зори здесь тихие” открылись главные качества художественного мира Ростоцкого – проникновенная человечность, ощущение трепетности жизни, которую необходимо защитить от жестокости и равнодушия. Утверждение преобразующей силы человека, его способности отстоять духовную культуру – вот сквозная тема лучших работ Ростоцкого, она определяет и характер его режиссуры, присущий ей лиризм и вместе с тем публицистичность».

Картину «…А зори здесь тихие» менее чем за год в СССР посмотрело более 135 миллионов человек. Фильм очень полюбили в Китае, как и повесть Васильева, которую там изучают в рамках школьной программы. Недавно там снят многосерийный римейк. Впрочем, римейки, увы, с творческим и духовным понижением, появились и у нас.

Ростоцкий в одной из творческих дискуссий заметил: «Мир разделён на людей, которые средствами нашего искусства пытаются доказать, что человек никогда не перестанет быть зверем, и на людей, утверждающих величие человека и его духа… Нельзя называть художником человека, который внушает людям отвращение к жизни, даже допуская возможность того, что при этом создаётся художественное произведение. В конце ХХ века очень легко доказать человеку, что жить не стоит, и очень трудно убедить его в обратном».

Весьма трогательный, порой невыносимый для впечатлительных зрителей фильм по повести воронежца Г. Троепольского «Белый Бим Чёрное ухо» предвосхитил многие нынешние кинопроизведения о взаимоотношениях человека и прирученных им питомцев. Белый Бим Ростоцкого – это Хатико середины 1970-х.

Была у С. Ростоцкого ещё и экранизация лермонтовских новелл «Бэла», «Максим Максимыч» и «Тамань» в фильме «Герой нашего времени» (1965–1966) с чудесным Владимиром Ивашовым в главной роли (озвучивал В. Тихонов из-за простуды исполнителя). Запомнившееся всем соло на виолончели исполнил М. Ростропович.

Не забудем и «Эскадрон гусар летучих» (1980), в котором Ростоцкий вернул нам незаслуженно полузабытого русского поэта-воина Дениса Давыдова, героя Отечественной войны 1812 г. (в главной роли Андрей Ростоцкий). Музыку к фильму написал Александр Журбин. В своей последней работе «Из жизни Фёдора Кузькина» (1989, по прозе Бориса Можаева) Ростоцкий словно по закольцовке возвращается к «земле и людям», так сказать, к Пенькову, но на другом витке осмысления. Что-то в этой теме проясняют слова режиссёра: «Надо любить землю, на которой ты родился, и людей, которые на ней живут; и быть верным и этой земле, и этим людям в дни любых невзгод и в дни великих праздников».

* * *

С. Ростоцкий почти всегда работал с композитором Кириллом Молчановым, практически неизменно с ним. Лирический молчановский мелодизм абсолютно совпадал с человеческим и творческим посылом Ростоцкого.

Из фильма «Доживём до понедельника» больше помнят лейтмотивную щемящую «Журавлиную песню» («Может быть, пора угомониться», стихи сценариста Г. Полонского). Но почему-то мало вспоминают подлинный шедевр на стихи Николая Заболоцкого «Иволга» («В этой роще берёзовой»), прозвучавший в исполнении В. Тихонова. Тихонов же спел и молчановский вальс на стихи Алекандра Галича в фильме «На семи ветрах». Памятно его пение под гармошечку и в «Пенькове»: «От людей на деревне не спрятаться» (стихи Николая Доризо). До сих пор широко поётся в народе песня из этой картины «Огней так много золотых», созданная теми же авторами.

Эти песни, шагнувшие с экрана из полюбившихся картин Ростоцкого, стали нашей самодостаточной культурной, если не сказать ментальной ценностью.

* * *

Напомним биографию режиссёра. Станислав Иосифович Ростоцкий родился в Рыбинске Ярославской губернии, 21 апреля 1922 г. Отец, Иосиф Болеславович, был врачом, впоследствии стал известным деятелем здравоохранения. Мать, Лидия Карловна, была домашней хозяйкой.

В 1940 г., уже москвич, «мальчишка с Первой Миусской улицы, из двора, где жила конвойная команда Бутырской тюрьмы», окончил школу и поступил в Институт философии и литературы. После призыва 1940 г. числился нестроевым из-за болезни позвоночника, однако в феврале 1942 г. всё же был призван в армию. Служил сначала в 46-й запасной стрелковой бригаде, у станции Сурок в Марийской АССР, а с сентября 1943 г. воевал рядовым в 6-м гвардейском кавалерийском корпусе, с боями прошёл от Вязьмы и Смоленска до Ровно.

Он был сохранён нам, чтобы говорить от имени своего поколения. Ведь из советских юношей рождения 1922 г. в живых после войны осталось лишь три процента.

11 февраля 1944 г. в бою под украинским городом Дубно в Ровенской области Ростоцкий был раздавлен вражеским танком. Лечился в госпиталях Ровно и Москвы. В августе 1944 г. из гвардии рядового превратился на всю жизнь в инвалида войны второй группы. Режиссёр А. Орлов, снявшийся у Ростоцкого в «Герое нашего времени», писал: «Ростоцкий был обласкан властью, но говорил, что награды в мирное время – полная ерунда по сравнению с самой скромной солдатской медалью».

Стоит ли удивляться, что военная тема зазвучала в фильмах Ростоцкого причастно. И лирично, от одинокого сердца. Действительно, героика поступков людей во время войны для Ростоцкого связана не с масштабными фронтовыми действиями, как, нередко, скажем, у Бондарчука или Озерова, а с «тихими», чаще внутренними событиями. Тут он родствен Хуциеву и Тодоровскому-старшему. Эпика, изнутри подсвечивающая лирику.

Ростоцкий подбирал для своих фильмов великолепных артистов. В ленте «На семи ветрах» (1962) у него, кроме В. Тихонова, сыграли Пилявская, Лучко, Чурсина, Крамаров, Ромашин, Л. Быков… Ярко дебютировала Л. Лужина, студентка С. Герасимова. Она вспоминала: «Ранение у Станислава Иосифовича было тяжёлым, началась гангрена, поэтому выше колена ногу ему пришлось ампутировать. Всю жизнь он ходил с протезом, но, если вы об этом не знали, никогда бы не догадались: он танцевал, плавал на лодке, даже по горам лазил. Мне о его увечье стало известно совершенно случайно. … Сейчас протезы делают удобные, эластичные, а тогда они были дубовыми, топорными, ходить на них было очень больно. Как Ростоцкий терпел, не представляю! И, несмотря на постоянную боль, всегда был улыбчивым, доброжелательным, располагающим к себе».

Он в самом деле ходил легко и быстро, лихо водил машину, гонял на лодке с подвесным мотором, далеко забрасывал спиннинг и виртуозно пользовался обыкновенной удочкой. Считал себя рыбаком, а свою работу в кино в шутку называл хобби. Коллеги отмечали, что у него всегда было прекрасное настроение, он улыбался в любую погоду, умел поговорить с незнакомым человеком о самом главном и работать, даже если на улице шёл затяжной дождь и все были раздражены.

Ростоцкий был и членом правления Киностудии им. Горького. Преподавал во ВГИКе, писал статьи о кинематографистах, председательствовал в жюри на пяти Московских международных кинофестивалях (1975, 1977, 1979, 1981, 1983), по всему миру встречался с кинозрителями, коллегами, выдающимися кинодеятелями.

Последние тринадцать лет Ростоцкий не снимал, студия имени Горького была разрушена и разграблена. В одном интервью он поделился впечатлениями о новых временах отечественного кино: «Когда всё это начиналось, я уже знал, чем всё кончится. … Я снимал в Чехословакии, тогда это ещё была не капстрана, но законы были почти те же, снимал в Норвегии. А кроме того, я много раз бывал в Америке, у меня там много друзей … тот же Милош Форман. Поэтому я знал, что контроль рубля – это гораздо хуже, чем тот, идеологический контроль. Там можно было обмануть, применить эзопов язык, чтобы тебя поняли зрители. Наконец, там можно было уговорить, потому что далеко не все начальники были идиотами. … Не случайно, например, много прекрасных картин было снято при Ермаше. Его всё время обвиняют в травле Тарковского, а я знаю, сколько он принял на свою шею, чтобы Тарковский всё-таки был, чтобы его картины увидели зрители. Знаете, что сказал мне сам Тарковский, когда мы с ним встретились за границей? Он мне сказал: “Станислав, я только теперь понял, что здесь я бы не снял ни одной своей картины, мне бы просто не дали их снять”. … Посмотрите, что в результате: в Грузии кино не снимают, в Армении кино не снимают, в Молдавии кино не снимают, в Киргизии кино не снимают…»

Станислав Ростоцкий ушёл из жизни поздним вечером 10 августа 2001 г. Он был за рулём собственного автомобиля на дороге из Высоцка, где жил последние полтора десятилетия. Он ехал почётным гостем на IX кинофестиваль «Окно в Европу». Недалеко от Выборга Ростоцкий почувствовал резкую боль в груди (обширный инфаркт) и остановил машину.

Почти через год в горах на съёмках погиб единственный сын Ростоцкого, 45-летний Андрей, быстро ставший популярным актёром и режиссёром, обладавший схожим с отцом позитивным обликом и посылом, а также «ростоцкой» безпечностью, даже безрассудством.

Актриса Нина Меньшикова, прожившая в браке с С. Ростоцким полвека и снявшаяся в фильме мужа единственный раз («Доживём до понедельника»), скончалась в 2007 г. от инсульта. Все трое покоятся рядом на Ваганьковском кладбище (участок № 12А).

В средней школе Высоцка, которая теперь носит имя С. Ростоцкого, открыт посвящённый мастеру музей, опекаемый вдовой Андрея Марианной – киноведом, преподавателем ВГИКа.

Сегодня, когда видишь на телеэкране возвышенное, светлое, обрамлённое сединой лицо Станислава Ростоцкого в записи тридцатилетней давности – где-нибудь на вечере в телестудии Останкино, размышляющего вслух пред живыми и пытливыми очами последних поколений советских интеллигентов, уже понимаешь, что его деятельность была поручением и посланием.

Согласимся с американским режиссёром Р. Мамуляном, однажды сказавшим Ростоцкому: «Сташек, спасибо тебе за то, что ты прошептал мне на ухо такой нежный фильм».

2013