Текст книги "«Когда мы были на войне…» Эссе и статьи о стихах, песнях, прозе и кино Великой Победы"

Героем неба Леонид Быков является, прежде всего, в духовном смысле, ведь именно туда, к возвышенному, героическому, жертвенно-патриотичному и человечному, он устремлял сердца сограждан большой страны.

2011, 2013, 2017

Человек, которому было «Обидно за державу»

Про актёра Луспекаева

Значимым месяцем в жизни Заслуженного артиста РСФСР Павла Борисовича Луспекаева, оставшегося в памяти миллионов отечественных телезрителей таможенником Пашей Верещагиным из популярной киноленты «Белое солнце пустыни», стал апрель. 20 апреля 1927 г. в Луганске он родился, в начале апреля 1970-го вышел в прокат всенародно прославивший его фильм, а 17 апреля того же года, за три дня до 43-летия актер скончался от разрыва сердечной аорты – в Москве, в гостинице «Минск».

Хочется воскликнуть: «Такой молодой!» Кажется, что экранные образы его, хоть и страстны и разгульны, выглядят зрелыми и умудрёнными. Быть может, в подобном восприятии помогают его содержательные, неизменно грустные и глубокие глаза, в которых словно теплится предвосхищение раннего ухода из жизни. А играл он, как жил: сильных, азартных и искренних, которым море по колено.

Экранный Луспекаев памятен и как Косталмед, учитель физкультуры в фильме «Республика ШКИД», и как помещик Ноздрёв в телевизионном спектакле «Мёртвые души», и как Макар Нагульнов в пьесе «Поднятая целина». О луспекаевском Нагульнове режиссер В. Мотыль писал: «Казалось, что этот человек заполнял собой и сцену, и зрительный зал. Темперамент Луспекаева проявляется даже в паузе с такой силой, что зал разражается овацией». А роль шкидовского физрука Косталмеда изначально планировалась режиссером вдвое большей, но Луспекаеву в период съёмок ампутировали часть стопы. Болезнь, истоки которой – в снегах Великой Отечественной войны, всё время настигала его и, в конце концов, одолела.

Он умер от «критической ишемии нижних конечностей». Атеросклероз поразил сначала сосуды ног, в «Белом солнце пустыни» Луспекаев снимался уже инвалидом – в конце 1960-х ему наполовину ампутировали ступни. Это было следствием обморожений и ранений – выпускник Луганского ремесленного училища Павел Луспекаев с пятнадцати лет был разведчиком-партизаном, в одном из рейдов ему пришлось четыре часа пролежать в снегу.

Биография актёра гласит: в 1943 г. он неоднократно участвовал в боевых операциях в составе партизанской разведгруппы («опергруппа 00134»). Во время одного из боёв был тяжело ранен в руку разрывной пулей, раздробило локтевой сустав. В саратовском военном госпитале его готовили к ампутации руки, однако «немыслимым усилием воли юноша выплыл из беспамятства и не позволил хирургу дотронуться до своей руки, пока тот не поклялся попробовать обойтись без ампутации». Вот это точно про него: немыслимым усилием воли! Он и существовал – словно наперекор жизни, её страстным волнам, то и дело захлёстывавшим его.

А бури, которые бурлили в нём, наверное, во многом являлись следствием его огненного внутреннего кровяного замеса: отец его, мясник Багдасар Гукасович Луспекаев, был родом из нахичеванских армян (из села Большие Салы), мать Серафима Авраамовна, в девичестве Ковалёва, – из донских казачек.

Очень любил петь под гитару, особенно «Степь да степь кругом». Известно, что он много пил. Однако, странное дело, пьяным этого человека не видели.

Он часто повторял, что «роль должна “личить”, то есть быть к лицу». В самом деле, несмотря на то, что его собственные роли в кино были эпизодическими, он всё-таки запоминался. В картинах «Тайна двух океанов», «Залп “Авроры”«, «Иду на грозу», «Три толстяка», «Нос», «Её имя Весна», «Завтра, третьего апреля», «Поезд милосердия», «Балтийское небо», «Рокировка в длинную сторону».

Уже через год после войны, «худой и длинный, с сильным южным акцентом и руками, покрытыми наколками» (которые пришлось в муках выводить), он поступал в Щепкинское театральное училище и, с блеском пройдя тур по актёрскому мастерству, на сочинении сдал чистый лист и, разумеется, получил «неуд». Глава приёмной комиссии К. Зубов тогда сказал экзаменатору: «Делайте что хотите – я его всё равно возьму».

Роль военного моряка Бакланова в пьесе А. Крона «Второе дыхание» принесла актёру зачисление на высшую ставку в Театре имени Леси Украинки и новое приглашение в кино. Приключенческий фильм «Голубая стрела» стал тогда одним из фаворитов проката.

Он успел сыграть на сценах театров Луганска, Тбилиси, Киевского русского драматического театра, Ленинградского Большого драмтеатра. Запомнился критике и зрителям в роли Вожеватова в «Бесприданнице», Хлестакова в «Ревизоре», Тригорина в «Чайке».

В конце 1950-х актёр Кирилл Лавров, увидевший Луспекаева на сцене, с восторгом рассказал режиссёру Георгию Товстоногову о своём впечатлении. Так Павел стал актёром ленинградского БДТ. Увидев Луспекаева на той сцене, знаменитый артист Лоуренс Оливье сказал: «У вас есть гениальный актёр. Вот этот… Не могу выговорить его фамилию…»

Перед «Белым солнцем пустыни» ему ампутировали вторую стопу, Луспекаев ходил в специальных башмаках. Какими внутренними усилиями это давалось – про то нам никогда не узнать. На съёмках «Белого солнца», среди жарищи и песков, его раны кровоточили. После съёмки он опускал ноги в море, со слезами в глазах. Режиссер фильма В. Мотыль рассказывал: «Это был подвиг в самом высоком и буквальном смысле этого слова. Это была победа человеческого духа над обстоятельствами, казалось бы, безвыходными».

Но Луспекаев для Мотыля в этой роли был незаменим. Герою фильма таможеннику Верещагину режиссёр даже дал имя Павел (хотя в сценарии значился Александр), актёру пошили сапоги с упором внутри, чтобы облегчить боль. На съёмки под Махачкалой порою километр приходилось идти пешком, потому что автомобиль застревал в песке. Актёр шёл, опираясь на плечо жены и на палку. Потом час сидел, опустив ноги в Каспий.

Женат Павел был на актрисе Инне Кирилловой, которая училась в «Щепке» на два курса старше его, у них родилась дочь Лариса.

Несмотря на увечье, природа Луспекаева требовала своего: любивший выпить и посидеть в весёлой компании, актер хаживал в ресторан и в Махачкале. В результате однажды оказался в центре драки (вроде бы, разнимал двух дагестанцев) и наутро явился на съёмки с негримируемой ножевой раной на лице. Так в фильме вынужденно появился эпизод, где один из бандитов стреляет в окно рубки и осколок рассекает бровь таможенника.

По случаю напомним еще один «алкогольный» эпизод из мемуаров актёра О. Басилашвили, друга и коллеги Луспекаева по БДТ. Во время гастролей ленинградского театра в ГДР немецкие артисты пригласили советских коллег в ресторан. Когда дошло до тостов, Павел сказал: «В замечательном городе Берлине, чистом, красивом, где даже в гостиничных номерах – легчайшие пуховые перины». Говорил пространно и, вроде бы, «возвышенно», но закончил неожиданно для всех: «Моя бы воля, построил бы вас в ряд, вывел в чисто поле, и из пулемета, из пулемёта». Потом оправдывался перед своими: «Ну не могу я слышать их поганую немецкую речь! С самого сорок третьего года не могу. Уж вы меня простите, дорогие мои!».

Фильм «Белое солнце пустыни» непросто пробивался к зрителю. Его чуть было не закрыли, потом чуть не положили на полку, затем пустили «третьим экраном». Лишь благосклонность генсека Брежнева вывела картину на экраны страны, и в первый же год проката фильм посмотрели 40 млн человек. Удивительно: «Белое солнце пустыни» не получило ни одной награды на кинофестивалях, а лишь в 1997 г. было удостоено Государственной премии. Луспекаева награда нашла спустя четверть века после кончины.

Сценарные афористичные находки существенно усилились индивидуальностью Луспекаева-Верещагина. Теперь все помнят эти россыпи: «Я мзду не беру, мне за державу обидно», «Вот что, ребята: пулемёта я вам не дам!», «Опять ты мне эту икру поставила! Не могу я её каждый день, проклятую, есть. Хоть бы хлеба достала!», «Сейчас мы поглядим, какой это Сухов».

Общеизвестен факт, что фильм полюбился отряду советских космонавтов, и просмотр его перед стартом даже стал у наших космонавтов своеобразным ритуалом.

Кто-то из журналистов, писавших о фильме, привёл суждение режиссёра В. Мирзоева, что «Верещагин не случайно стал одним из любимых народных героев. Тут совпали редкое актерское обаяние самого Павла Борисовича и национальный архетип, видимо, восходящий к Илье Муромцу. Верещагин сидит сиднем, хлещет водку, берет мзду, но только до тех пор, пока не задевают его глубинные чувства. Тут он просыпается, выходит из берлоги и восстанавливает попранную справедливость».

Композитор А. Журбин заметил: «Я думаю, Луспекаев как-то необыкновенно ярко выразил некоторые черты русского национального характера. Во-первых, лихую бесшабашность, бесконечную веру в себя и в свое дело, возможность идти до самого края. И ещё – патриотизм. В его случае патриотизм настолько подлинный и истинный, что ни на минуту не сомневаешься в его искренности. Его слова “За державу обидно” – высшее проявление этого патриотизма, в каком-то смысле лозунг и девиз уже нескольких поколений…»

По кончине тело Павла Борисовича было перевезено в Ленинград, где артиста похоронили на Северном кладбище. На его могиле петербургские таможенники, которые называют Луспекаева главнейшим таможенником России, поставили памятник с надписью: «С поклоном от таможенников Северо-Запада». Интересно, что они взяли шефство над могилой актера, к которой приезжают в день своего профессионального праздника. Дарья, внучка Луспекаева, закончила петербургский филиал Российской таможенной академии и работает по специальности.

В 2001 г. на территории Амвросиевской таможни Украины, на границе Донецкой и Ростовской областей, был установлен памятник Павлу Верещагину, изготовленный из дуба. Памятник этому киногерою был установлен также в городе Кургане в 2007 г., у здания таможни.

В 2002 г. во Владивостоке на воду был спущен таможенный корабль «Павел Верещагин», теперь несущий службу у Сахалина и Курильских островов. Песня «Госпожа удача» (музыка И. Шварца, стихи Б. Окуджавы) стала неофициальным гимном таможенной службы.

Рассказывают, что, завидев Луспекаева, прохожие нередко кричали знаменитую киношную реплику «Верещагин, уходи с баркаса!». Как мы знаем, в кадре последовал взрыв судна. Но никто не видел погибшего Пашу Верещагина. Может, Павел Верещагин-Луспекаев уплыл по волнам на спасительной лодке? Или, как во время съёмок, когда привязывал к ногам металлические плавники и уплывал от берега километра на два. «Паша, а если утонешь?», – говорили ему. «Утону – вспоминайте».

2011

Людмила Гурченко: «Не называйте меня великой и прекрасной»

Сорок лет она не была в родном Харькове. К её прибытию городской голова взял с собой несколько буханок тёплого чёрного хлеба. Актриса вышла из вагона, мэр протянул ей хлеб, она прижалась к буханке щекой, отломила кусочек, понюхала и отправила в рот. А потом сказала: «Вот это аромат! Куда там Диору…»

Народная артистка СССР Людмила Гурченко сыграла 96 ролей в кино, выпустила 11 музыкальных дисков и шесть пластинок, написала несколько автобиографических книг. Она не любила славословного пафоса в свой адрес, просила корреспондентов не называть её в статьях «великой», «прекрасной», «любимой миллионами», «заслуженной», «необыкновенной». Даже гражданская панихида по её кончине была отменена по просьбе супруга.

С Людмилой Марковной можно согласиться, однако невозможно отрицать объективное: она действительно была любима миллионами и, безусловно, была необыкновенной личностью, пережившей, по её же словам, «самые горькие и безотрадные стороны жизни», «безденежье и нищету», а порой и «суицидные вещи». И зрители, влюбившиеся в Гурченко молодую и порхавшую, окончательно сердцами прикипели к ней после её глубоких драматических ролей, сыгранных в отечественных киношедеврах «Пять вечеров», «Двадцать дней без войны», «Полёты во сне и наяву» и других.

Н. Михалков, снявший Л. Гурченко в своей выдающейся картине «Пять вечеров», игравший с ней в фильме «Сибириада», сказал проникновенные слова по её кончине: «Ушла эпоха. Ушла актриса… Даже не актриса – великая личность. Совершенно органичная во всём том, что она делала, и в том, как она жила. В этом смысле она похожа на Мордюкову – это такие две глыбы. …Она взлетала и парила – и это было великолепное зрелище. … Партнёршей Люся была дивной… Она умоляла, чтобы съёмки не начинали с утра. Как она сама говорила, “я утром «полуурод», вечером – богиня”. Но у нас были съёмки утром, поэтому “полууродом” она приходила на грим, а уже через час была на площадке. У неё была совершенно потрясающая энергетика – вот вроде так скромно приходит на площадку, а сразу занимает центральное место, и все смотрят только на неё».

Яркая, искромётная, симпатичная, очень подвижная – танцующая и поющая – она сверкнула в рязановской «Карнавальной ночи» (1956) в главной роли, Леночки Крыловой, исполнив весьма непритязательную песенку «Пять минут», феноменально поющуюся после этого уже более полувека. Фильм стал тогда лидером отечественного кинопроката – 48,64 млн проданных билетов.

Популярность и цитируемость этой ленты непостижима и невероятна. Настолько, что через полвека Гурченко приведётся сняться в эпизодической роли в своеобразном новогоднем римейке «Карнавальная ночь-2, или Пятьдесят лет спустя». Когда, увы, настанут окончательные «времена римейков».

В 1958 г. актриса сыграла специально под неё написанную роль Тани Федосовой в музыкальной комедии «Девушка с гитарой» (реж. А. Файнциммер), конечно же, попавшей в фокус общественного внимания, однако, хотя и сценаристы были те же – Б. Ласкин и В. Поляков, резонанс был уже не тот, что у «карнавальной» роли Гурченко.

Закрепившийся в сознании зрителей и киношников стереотип образа Гурченко – «только пляска и пение» – прозорливо постарался сломать известный скульптор и кинематографист И. Кавалеридзе, у которого в фильме «Гулящая» (1961), по мотивам романа Панаса Мырного, актриса сыграла главную роль. 74-летний Кавалеридзе, несмотря на неудачность экранизации, в сущности, открыл глубинный драматический талант Гурченко, который в полноте раскроется намного позже.

Она сама говорила о себе, вспоминая непростое былое: «…Ни квартиры, ни прописки, ни денег – одна слава и популярность! За годы, пока я не снималась, было всякое. Ролей в кино не предлагали, зато у меня были столовые, шахты, тюрьмы. Камни в спину швыряли, но папа говорил: “Если плюют тебе в спину, значит, ты идёшь вперёд!”»

Она-то поначалу снималась – в фильмах «Балтийское небо» (1961), «Рабочий посёлок» (1966), военной драме «Роман и Франческа» (1960), фарсе «Женитьба Бальзаминова» (1965), спортивной комедии «Укротители велосипедов» (1963).

Но лишь спустя десятилетие актриса снова появилась на экране, в 1974 г. сыграв директора ткацкой фабрики в производственной мелодраме «Старые стены». В 1976 г. фильм был удостоен Государственной премии РСФСР, а в 1977 г. Людмиле Марковне Гурченко было присвоено звание народной артистки РСФСР. Однако чего стоили актрисе годы забвения, мы узнали лишь из книг её серьёзной и яркой прозы, публиковавшейся сначала в журналах, а позже – читаемыми, популярными томами «Моё взрослое детство», «Аплодисменты», «Балет жизни», «Люся, стоп!».

Из книг и открылось широкой публике, что эта содержательная и разноодарённая женщина, родившаяся 12 ноября 1935 г., пришла в большое киноискусство из Харькова, где пережила немецкую оккупацию.

«Это была советская девочка из полуголодного военного детства, реализовавшая свою мечту – рассказать о том, что она умеет, – скажет потом актёр Олег Табаков. – Она была боец. В том, что она умела любить и не любить. В том, как она умела рассказать о своей любви к отцу и к своему детству».

Боготворившая отца, Людмила Марковна в книге «Моё взрослое детство» приводит его пророческое высказывание, о совсем маленькой дочери: «Не, актрисую будить, точно. Ето як закон! Усе песни на лету берёть, як зверь. Ну, вокурат актриса!» (Моему отцу привелось в 1950-х по роду работы общаться с родителями актрисы в харьковском областном Дворце пионеров и школьников.)

Яркое дарование, она поступила во ВГИК, переборов в своём произношении южнорусское фрикативное «г». Её дебют – Люся в фильме «Дорога правды» (1956) – мало кто знает. А мы напомним, что фильм снял Я. Фрид по сценарию С. Герасимова!

После «Старых стен» Л. Гурченко стала одной из ведущих актрис советского экрана.

Однако режиссёры словно помнили лишь одно её амплуа, музыкальные фильмы с участием Гурченко пошли практически ежегодно: «Табачный капитан» (1972), «Цирк зажигает огни» (1973), «Небесные ласточки» (1975). Замечательна её короткая, но незабвенная, танцующая роль в «Соломенной шляпке» (1974), памятна и роль поющей козы-мамы в мюзикле «Мама» (1977), на съемках которого она получила тяжелейшую травму.

Лишь со второй половины 1970-х режиссёры словно услышали и увидели также иную, глубинную грань дарования актрисы, которой к тому моменту уже оказалось что рассказать. И зритель ахнул. И глаза его увлажнились.

Разумеется, яркой и запоминающейся Гурченко осталась и в таких лентах начала 1980-х, как «Любимая женщина механика Гаврилова» (1982) П. Тодоровского (приз «За лучшую женскую роль» на кинофестивале в Маниле), «Вокзал для двоих» (1983) Э. Рязанова (в связи с этим фильмом на Всесоюзном кинофестивале в Ленинграде Гурченко получила приз за лучшую женскую роль, признана лучшей актрисой года по опросу журнала «Советский экран», ей было присвоено звание народной артистки СССР); навсегда зацепилась гротескной острохарактерностью и роль Раисы Захаровны в фильме «Любовь и голуби» (1984) В. Меньшова.

Однако воистину вершинными в творческой биографии Л. Гурченко стали роли конца 1970-х – Нина Николаевна в фильме А. Германа «Двадцать дней без войны» (1977) по повести К. Симонова, Тамара Васильевна в ленте Н. Михалкова «Пять вечеров» (1979) по пьесе А. Володина, Тая Соломина у А. Кончаловского в «Сибириаде» (1979), Лариса Юрьевна Кузьмина в «Полётах во сне и наяву» (1982) Р. Балаяна.

Вот такой она остаётся, в произнесённом полушёпотом финальном монологе, адресованном себе и заснувшему любимому человеку: «Все терпели. Такое время было. Вся страна терпела. Я как тебя проводила, сразу на курсы медсестёр пошла. Уколы, шины… Пять месяцев проучилась. А после Люсиной смерти, когда я Славку взяла к себе… Я тогда в госпитале работала. Он был маленький – два года. Брала с собой. Он набегается по палатам, заснёт где-нибудь. Потом ищи его. Потом я болела полгода сильно. А на фабрику вернулась уже в самом конце войны, Саша. Работали по 16 часов. На всё хватало. И теперь хватит. Я здесь хорошо жила. У меня было в жизни много счастья. Дай Бог каждому. И потом – я никогда не падаю духом. Никогда. А теперь у нас будет всё иначе. Ты спи, Саша. Завтра воскресенье. Можно поехать в Звенигород. Там очень красиво. Я, правда, ещё там не была, но говорят. В Архангельском очень красиво. Я там тоже ещё не была. Но говорят. Вот, Сашенька, только бы не было войны. Только бы не было войны. Только бы не было войны».

А в «Полётах во сне и наяву» ей досталась роль, вроде бы вспомогательная, проходящая по условной периферии главного героя (актёр О. Янковский), однако и эта роль Гурченко подтвердила правоту Н. Михалкова о центре притяжения; зритель понимает глубину и значительность этой внешне и внутренне прекрасной женщины, всю жизнь любящей неприкаянного шалопая, готовой пожертвовать ради него всем. Пронзителен найденный режиссёром и щемяще сыгранный актрисой план уходящей героини, которую мы видим со спины – в сером пальтеце и светлом беретике – очередной раз оставленной своим возлюбленным.

Вот самоопределительный памятный код актрисы, по которому она вживалась в роль Нины Николаевны, цитируем по книге Л. Гурченко «Аплодисменты» (Москва, «Центрполиграф», 1996): «Война, голод, немцы, трупы, виселицы, расстрелы, моя молодая мама и оптимизм в её глазах в самые, казалось бы, гибельные минуты. Ну?.. Наконец-то вытащим на свет божий этот ценный груз, и сколько ролей – женщин войны – оживут на экране…»

И – весьма показательная цитата, об образности этого фильма, о съёмках его, о нашей общей памяти и о режиссёре А. Германе: «…Выходят из кинотеатра счастливые люди, щёлкают семечки, которые здесь же продаёт безногий Миша (один из любимых персонажей Германа) – точно, как в войну у нас в Харькове на Благовещенском базаре. У кинотеатра, в тёмном закоулке, голодные счастливые девочки в довоенном тряпье с упоением танцуют под шипящую пластинку. Наверняка там была бы и я. Ведь я так и росла. Именно в те сороковые. Ах, Алёша, ну откуда ты знаешь, что мы росли так? Ведь ты тогда ещё только-только родился. Талант? Талант! Разве можно дать единственную точную формулировку этому понятию? Когда я слышу: “Алексей Герман”, я вижу сквозь замёрзшее окно моего купе, как далеко-далеко от нашего военного поезда по снежному полю ходит человек в тулупе. Рядом с ним собака Боря – чёрный лохматый терьер. Человек ходит долго-долго, вот уже и темнеет… Он весь в картине, весь в своём материале. Он сейчас в сорок втором году. Просвисти рядом снаряд – режиссёр даже бровью не поведёт. Кого в войну можно было удивить воем снаряда? Это было как “доброе утро”. Это ходит большой художник. Говорится иногда: “У нас незаменимых нет”. Есть. Алексей Герман».

В 1990-х и 2000-х мы увидели актрису в десятке фильмов, среди которых напомним «Белые одежды» (1992), «Гардемарины-3» (1992), жуткий, безобразно пошлый и безталанный фильм увядшего Рязанова «Старые клячи» (2000), «Если завтра в поход…» (2004). Она играла в антрепризах, её, как говорится, «то и дело» награждали орденами и прочими вполне заслуженными знаками общественного признания.

Для тех, кто интересуется актёрской жизнью по ту сторону экрана, скажу, что актриса была замужем пять раз: первым её супругом был сын писателя Б. Пильняка – Борис Андроникашвили, брак с которым распался через три года после рождения дочери Маши. Вторым мужем, ненадолго, стал приёмный сын другого известного писателя, А. Фадеева, – Александр Фадеев-младший. Со следующим своим избранником, известным певцом И. Кобзоном, она прожила три года. 18 лет длился брак актрисы с К. Купервейсом, пианистом эстрадного оркестра. Со своим последним мужем, продюсером С. Сениным, актриса познакомилась во время работы над фильмом «Секс-сказка» по В. Набокову. Потом они вновь встретились на съёмках фильма «Любовь» и решили больше не расставаться. «Пусть люди говорят, что у меня было много браков, – однажды обмолвилась актриса. – Не один и не два. И пусть много. Зато все – честные. А не наоборот».

Хорошо прокомментировал реплику интервьюера о «несносном характере» Людмилы Марковны её партнёр по фильму «Полёты во сне и наяву» и «Аплодисменты, аплодисменты» Олег Табаков. «Это суетные мещанские разговоры, – сказал известный артист. – А вы думаете, у Джека Николсона хороший характер? А какой характер был у Любови Орловой? Причём здесь это? Мы же не в коммунальной квартире проживаем».

Своеобразным эпиграфом к прощанию стал для Л. Гурченко представленный ею в августе 2010 г. на фестивале «Окно в Европу» в Выборге фильм «Пёстрые сумерки», в котором она дебютировала в качестве режиссёра, при этом написав музыку и сыграв главную роль.

14 февраля 2011 г. актриса попала в больницу с переломом бедра. 15 февраля успешно перенесла операцию и была выписана. Однако 30 марта скончалась в Москве, у себя дома – от тромбоэмболии лёгочной артерии.

Траурная прощальная церемония длилась около пяти часов и закончилась криками «браво», и долго звучали те самые «аплодисменты, аплодисменты», которыми, в сущности, и бывает счастлив актёр. Почитатели таланта Людмилы Гурченко около двадцати минут под дождём не отпускали свою любимицу. Катафалк и его путь до Садового кольца были усыпаны цветами.

Похоронена Людмила Гурченко на Новодевичьем кладбище рядом с могилами певицы Татьяны Шмыги и артиста Вячеслава Тихонова. На могиле был открыт художественный монумент, на который средства собирали, как говорится, всем миром – друзья и поклонники. Белый мрамор для надгробья был привезён из Италии, а чёрный – из Зимбабве.

Харьков старался увековечить свою выдающуюся землячку как мог. В 2006 г., ещё при жизни актрисы, местный скульптор С. Гурбанов, очень активный и деловой человек, отлил бронзовую Гурченко; качество работы и уместность не обсуждаю, отмечу лишь, что у этого портрета актрисы начались свои мытарства, отчасти напоминающие её собственные. В городе долго дискутировалось место установки памятника и уже даже, вроде, Людмилу Марковну пригласили на церемонию его открытия 23 августа, в День освобождения города от немецко-фашистских захватчиков. Но – отчего-то не сложилось. Сообщалось, что 19 сентября 2006 г. Гурченко навсегда простилась с любимым городом.

С присущей ей прямотой актриса написала: «Я обращаюсь к властям города: не ставить мне никаких памятников – ни при жизни, ни после. А мой родной город пусть останется в книжках. Город, с которым я вместе пережила войну, двойную оккупацию, с которым вместе поднималась и возрождалась. Город, где на улице Клочковской в полуподвале рождалась и крепла мечта быть актрисой. Прощай, любимый город».

Людмиле Гурченко в Харькове была установлена мемориальная доска на здании гимназии № 6, где училась будущая актриса, на улице Рымарской. «Слово “Школа” Люся всегда говорила с большой буквы… Люсина жизнь началась с этого места, с этой Школы. Почему с большой буквы? Потому что Школа – это то главное, что сделало её основание, её понимание смысла жизни, понимание Родины, понимание всего… Я не знаю, кто это придумал, кто это сделал, я вам так благодарен. Спасибо вам большое!» – сказал на церемонии открытия памятной доски муж актрисы Сергей Сенин; по его словам, на протяжении всей жизни Харьков оставался для Л. Гурченко «городом номер один». На мраморной доске – бронзовый барельеф актрисы и подпись: «В этой школе в 1943–1953 годах училась Людмила Гурченко, народная артистка СССР, почётный гражданин Харькова». Скульптор А. Ридный при работе над барельефом использовал фотографию актрисы из фильма «Вокзал для двоих».

Памятник актрисе в родном городе все-таки был установлен, в 2018 г.

2013, 2019