Текст книги "Путь Тесея"

Старик долго не мог ничего сказать, только рот раскрывал и растирал ладонями себе грудь. Наконец, заговорил:

– Это ведь мой старый меч, это же его рукоять… Ты – мой сын… Ты…

– Да-да, отец, – подтвердил Тесей, упустив меч на ложе. Ему очень хотелось обнять царя Эгея, но стеснительность останавливала. – Это твой меч, оставленный много лет тому назад для меня под камнем… Я ещё удивлялся, как это ты до сих пор его не узнал…

Тесей еле успел убрать блюдо с мясом и нож со своего ложа, прежде чем старец взгромоздился на него рядом. Отец повис на шее царевича и обмочил слезами его новый хитон.

– Да, я не узнал меч, сынок… Глаза уже не те, что тут поделаешь? А почему ты не в моих сандалиях? Неужто оказались для тебя велики? И послушай… Ну как я мог узнать свой старый меч, если он не в моих ножнах? Замечательные были ножны, с прекрасной серебряной окантовкой… Я надеялся, что сразу по ножнам тебя узнаю…

Тесей несмело обхватил руками плечи царя Эгея. С робким обожанием взирая на плешь, окаймлённую седыми волосами, забормотал, невольно подражая отцу:

– Да всю кожу моль сожрала, и сандалии, и ножны с перевязью… Столько ведь лет прошло… Главное, что ты, отец, меня в конце концов узнал… Кстати, приметил я, что ни ты, ни твоя жена Медея ни разу не назвали меня по имени… А я Тесей, вот какое имя дал мне мой дед царь Питфей, твой старый приятель. Я Те-сей! А кстати, куда исчезла твоя жена, отец?

Дружно поискали оба глазами по триклинию, как будто предполагали, что Медея спряталась где-нибудь под ложем или присела за шеренгой слуг. Тесей припомнил шелест шёлковых одежд и отметил, что и килика нет на полу. Или его осколков. Вот только лужицы от налитого в глиняную чашу остались. Нет, над ними не взвивались язычки пламени, но царевич уже догадался, что в килике был яд. Вот только поверить, что родной отец пытался его отравить, ему удалось не сразу. Однако царь Эгей потупился, а когда, наконец, поднял глаза на сына, на его морщинистом лице очень трудно было не прочесть признание вины.

– Сынок, мне безумно стыдно, – прошамкал старик. – Я поверил Медее, что тебя наняли паллианты, чтобы меня убить. И разрешил ей отравить тебя хиосским вином с ядом. Как мог я на такое пойти – сам теперь удивляюсь… Прости меня, сынок.

Тесея внезапно будто мгновенный паралич разбил. Он понял вдруг, каждой клеткой своего молодого, сильного тела, что несколькими мгновениями ранее чуть не погиб. Боевая подготовка, полученная от Коннида, и опыт схваток на большой дороге от Трезена до Афин вроде бы подготовили его к внутреннему приятию собственной смерти от оружия. Однако ведь не от яда. И даже смерть от оружия представлялась ему будто понарошку, словно не с ним. Как и большинство его сверстников, Тесей в глубине души просто не верил, что когда-нибудь умрёт. Не мог он представить себе собственного не существования. Однако тогда, на гостевом ложе царского триклиния, ощущение неминуемости собственной смерти вдруг накрыло Тесея, будто гигантский ворон своим чёрным крылом. Дыхание его пресеклось, и дикая, неконтролируемая злоба заполнила сознание. Перед глазами встала красная пелена…

«Миленький, но ты же остался жив. Твой старенький отец и эта Медея, колхидская выскочка, что так много о себе воображает, виновны только в злом намерении, а до настоящего убийства мы не допустили. Успокойся сам и успокой своего представительного отца. И почему это ты на пиру – и не в моём золотом венке?». Смолкла болтовня прелестной Амфитриты, растаяла красная пелена перед глазами Тесея, бешеная злоба переплавилась в слезливую грусть. Он открыл глаза, увидел отца, с тревогой в него всматривающегося, и подумал, что дряхл царь Эгей, но женился же на обольстительной Медее, дряхл и стар, однако из последних сил борется не только за жизнь, но и за царство. Надо прожить самому столь долгую жизнь – и только в конце её позволить себе задуматься о смерти.

Он заставил себя улыбнуться и сказал, потянувшись снова за блюдом с олениной:

– И ты меня извини, отец. Мне нужно время, чтобы спокойно воспринять вашу с Медеей задумку. И нелепость того, что ты так и не узнал, как зовут твоего сына, подрастающего в Трезене. Я, с твоего позволения, всё-таки подкреплюсь дичью, а ты, пожалуйста, расскажи мне, чем опасны для тебя паллианты.

Царь Эгей не пожалел времени, чтобы обрисовать своё положение в политической жизни Афин, правду сказать, незавидное. Красноречие своё он поощрял щедрыми порциями миндского вина, разбавленного морской водой. К концу монолога (Тесей мотал услышанное себе на ус, уделяя внимание закускам) старик устал и с помощью двух рабов покинул триклиний. Тесей слышал, как отец вполголоса спрашивал у рабов, где его жена. Царевича и самого тогда очень это интересовало.

Он сориентировался, попал во внутренний двор, оставил меч в отведённой ему спальне, снова вышел наружу и по каменной лестнице поднялся на второй этаж, в гинекей. Медею не пришлось ему искать, она сама вышла навстречу. Прикрикнула на рабынь, поднявших визг при появлении юноши, и спросила, не боится ли он уединиться с нею в её пещере волшебницы. Тесей не побоялся, конечно же.

В каморке, дверь куда Медея попросила не закрывать, стены прятались под снопиками сухих трав, зелья сушились на верёвках, протянутых под потолком. Полки, предназначенные, очевидно, для сосудов, пустовали. Хозяйка показала Тесею на табурет, сняв с него красивый лекиф. Вообще-то сосуд для масла, но что в нём держала волшебница, оставалось только догадываться. Сама Медея устроилась за столом и сразу же принялась раскладывать травы по шкатулкам и коробочкам. Точнее, вернулась к прерванному занятию.

– Извини, но я с моим сыном Медом собираюсь уехать, пока твой отец не проснулся. Будем разговаривать, а я продолжать собираться. И недолго – понял ли, почему? По той же причине, что и дверь мы не закрываем.

Вместо ответа Тесей покраснел. Спросил в свою очередь:

– Будешь забирать все травы, что здесь сушатся?

– Да не все, конечно. Многие растут везде в Эйкумене, так зачем возить их с собой? От тебя совсем не пахнет вином, Тесей. Но если ты действительно не пьёшь вина, моя попытка отравить тебя теряет всякий смысл.

Он задохнулся от возмущения. И как это она определила, чем там от него пахнет? Среди такого букета резких запахов и благовоний… Заявил напористо:

– Это верно, я ещё не пил вина, но каждый раз, когда мне предлагают, испытываю соблазн попробовать, наконец. А килик из ручек известной красавицы… Глядишь, и соблазнился бы.

– Ты пришёл сюда не ругать меня. И не пугать, ведь явился безоружным. Говори, Тесей, у нас и правда немного времени.

Тесей успокоился. Сказал весомо, солидно, и слова его в кои-то веки прозвучали именно так, как намеревался:

– Коварная отрава для тебя, колхидская царевна, афинская царица и моя мачеха, такое же оружие, как для мужчины-воина меч. Но сегодняшнее твоё деяние я готов оценить неожиданно для тебя. Я знаю, Медея, что ты в Фивах спасла от безумия моего родственника Геракла. Моего обожаемого Геракла ты спасла, а меня едва не погубила. Мы с тобой в расчете. Больше того, я не держу на тебя зла и не собираюсь с тобой враждовать. Не нужно тебе собираться в дорогу, Медея.

Мачеха подняла на него свои восхитительные глаза-маслины, промолвила мечтательно:

– Какое замечательное благородство! Какое чувство справедливости у тебя, Тесей! И это после резни, учинённой тобой на большой дороге! Греческие мужчины не перестают удивлять меня. А ты ведь даже ещё не настоящий мужчина. Я начинаю жалеть, что вынуждена уехать. Однако причины исчезнуть из Афин весьма серьёзны. Тебе, юному герою и наследнику царского престола, отныне обеспечена любовь простых афинян, а меня будут ненавидеть за сегодняшнюю попытку покушения на тебя.

– Медея, я клянусь защитить тебя и твоего сына! – привстал Тесей на табурете.

– Ты ещё увидишь, Тесей, как сложно тебе будет защитить своего отца, что уж говорить о нас с Медом… Далее, если мы останемся, ты непременно влюбишься в меня, хоть я и в несколько раз тебя старше. Мужчины просто не могут не…

– Постой! – встрепенулся он. – А во сколько раз старше?

– Скажем, в два-три, – усмехнулась она. – Во всяком случае, я не старше твоего отца. Получается очень неприятный расклад: старый муж, привлекательная моложавая жена и юный сын. Отношения в такой семье пахнут кровью. Зачем это нам? Честное слово, Эгей не рассказывал мне о тебе, и твоё появление здесь я не могла предвидеть. Но уже собиралась уехать, и причины были весьма…

– Извини, что во второй раз перебиваю тебя, Медея, но правда ли, что ты умеешь омолаживать мужчин?

– Тебе-то это зачем? – изумилась она. – Клянусь Герой, моей покровительницей, сам ты хотел бы выглядеть старше! А на твой вопрос отвечу: и да, и нет. Седину закрасить умею, а вот согнутую спину мне не выпрямить. И скажу я тебе, едва ли богам пришлось бы по нраву, если бы люди научились по-настоящему не поддаваться Хроносу, ведь способность оставаться вечно молодыми и бессмертие они, всеблагие, ревниво оставляют за собой. Так вот, я говорила о причинах, заставляющих меня уехать.

– Мне говорили, что у афинян есть праздник, посвящённый Хроносу, – нахмурился Тесей.

– Да, на двенадцатый день гекатомбеона месяца. Однако они празднуют формально, исполняя обряды, и никому не приходит в голову, как и тебе покамест, ужас игры, устраиваемой Хроносом с человеком. Я давно уложила платье и драгоценности. Потому что я засиделась в Элладе, Тесей. Решила вернуться в Колхиду и попытать счастья там. А вдруг мне удастся посадить Меда на трон его деда? И ещё все эти годы мне не дают покоя слухи о том, что несчастный сын мой Мермер на самом деле сумел спастись от убийц и живёт на Коркире. Перед плаванием в Колхиду я обязательно его там поищу. Мне очень жаль было покидать твоего отца, я не знала, как убедить его в необходимости моего отъезда… Что ж, твой внезапный приход в Афины даёт мне замечательный, хотя и неприятный повод. А теперь пора нам с Медом воссесть на крылатую повозку, запряжённую драконами.

Медея по одной накрыла крышечками коробки, захлопнула шкатулки и повернула на них запоры. Грациозно поднялась из-за стола и легко шагнула навстречу Тесею. Обожгла его мгновенным объятием, поцеловала в щёку и вернулась к столу. Когда царевич опомнился, она уже покидала каморку, нагруженная шкатулками и коробочками.

– Эй, ленивицы!

Вслед за гордо выпрямившейся Медеей, но перед двумя рабынями с кладью, спустился Тесей лестницей и прошёл к задним воротам дворца. Там стояла повозка, запряжённая, увы, двумя обычными битюгами. Возчик-раб поклонился хозяевам.

– Эй, Мед! – ласково позвала волшебница. – А покажись-ка нам, сынок!

Над боротом повозки показалась смуглая рожица, и глазки-маслины уставились на Тесея.

– Здравствуй, брат мой Тесей! – воскликнул мальчик. – А где твоя золотая дубинка?

Глава 10

Афины

Завоевание авторитета в Афинах

Сначала Тесей посчитал, что Медея, пугливая по-женски, воспринимала положение царя Эгея в Афинах чересчур пессимистически, однако вскоре убедился в её правоте. Ещё не оправившись после бегства Медеи, царь Эгей созвал агору, всеобщее собрание афинских граждан, представил на нём Тесея, украшенного по сему случаю золотым венцом, и торжественно объявил его своим наследником. Афиняне приняли юного героя с ликованием, а после агоры долго не отпускали, просили позволения пощупать мышцы на руках, рассмотреть дубинку, взятую у Перифета, и без конца выспрашивали детали его подвигов.

А уже на следующей неделе к вечеру во дворец через задние ворота пришёл один из афинян, доброжелателей царя Эгея, и по секрету рассказал, что седой Паллант собирает сторонников, согласных начать войну с его сводным братом (Паллант давно уже распространял слух, будто Эгей не родной, а приёмный сын царя Пандиона), и готовится напасть на царский дворец внезапно. Царь Эгей и Тесей всё это время продолжали обсуждать происшествие с кубком вина, и договорились до того, что Тесей почти поверил, будто предлагать сыну на пиру чашу с ядом – проступок, не стоящий внимания храбреца. Он с удовольствием включился в негромкую беседу озабоченного отца со сборщиком податей Михеем и устроил смущённому гостю форменный допрос.

Выяснилось, что верные сторонники царя Эгея – люди все, как один, уже пожилые. Они и сами не возьмут в руки оружие, и не станут подвергать опасности жизни детей и внуков. При штурме дворца царь Эгей и Тесей могут рассчитывать только на десяток гоплитов, заступающих на охрану по очереди, в три смены.

– Десяток? Если бы! – воскликнул царь. – Димотик вечно пьян, а Сотер лежит больной, он еле жив.

На лицо Тесея легла тень. Он покинул триклиний и вернулся с горстью песка. Михей освободил ближний столик от посуды, Тесей насыпал и разровнял песок, и старики с немалым увлечением начертили план царского двора и дворца.

– Вот здесь, вот, вот, вот здесь… А также вот здесь, – указывал Тесей пальцем. – Даже если я заменю недостающего гоплита в одной из смен, у нас не хватит людей оборонять входы.

– А если бы я был на стороне Палланта, – воскликнул Михей, – я бы поставил лучников на крыше храма Аполлона и не дал бы вам и шагу сделать по двору!

– Однако ты, друг Михей, как будто на нашей стороне, – буркнул царь Эгей.

– Да, я на твоей стороне, царь мой и друг, – насупился сборщик податей. – А на чьей стороне все добрые афиняне, даже демоны подземные едва ли сейчас понимают. Ещё вчера мои сограждане ликовали, приветствуя твоего сына, здесь присутствующего царевича Тесея, а сегодня в харчевнях бьются о заклад, кто победит в войне. За тебя, царь, принимают в соотношении один к трём. А харчевники на закладах собаку съели.

Тесей улыбнулся.

– Если присутствующему здесь царевичу будет позволено высказать своё мнение, то оно будет такое: нет смысла сдаваться без боя. Если даже афинские харчевники оставляют нам малую вероятность победы.

– Ну, да. Доцарствовал же я как-то до нынешнего времени, – с долей сомнения подтвердил его отец.

Михей вдруг поднял глаза от стола.

– Твой сын не знает, но ведь не только сам Паллант весьма уже стар, но и некоторые из сыновей его в ожидании власти успели одряхлеть. Есть среди них и пьяницы, им Паллант побоится дать в руки мечи. Так что, правители, вам придётся иметь дело не с полусотней врагов, на поле брани их выйдет меньше.

– Вот спасибо, почтенный Михей! – ухмыльнулся Тесей. – А я припомнил сказанное некогда мудрым дедом моим царём Питфеем. Наблюдая, как наш храбрый кот Пселл бросается на огромного сторожевого пса Тифона, он заметил: «Если оборона невозможна, надо переходить в наступление».

Старики растерянно переглянулись, и на этом подобие военного совета закончилось. А Тесей переговорил с гоплитами, стоявшими на страже, несколько приуныл и потратил часть ночи, чтобы переделать и завершить свой план кампании.

Утром он отправился в ближайшую, буквально в двух шагах от Дельфиниума, палестру Посейдона Таврия. Окружённый восторженной толпой, царевич несколько часов возился с юношами, показывая им приёмы борьбы и кулачного боя. А сам к ним внимательно приглядывался, высматривая крутых силачей, однако таких, чтобы и глаза горели, выдавая восхищение некичливой и доступной знаменитостью. Отобранным он назначал место встречи на краю палестры. Там разворачивалась в обратную сторону беговая дорожка, и атлеты, проносившиеся мимо, едва ли могли расслышать что-нибудь, кроме своего дыхания.

На этой точке сбора Тесей обнаружил девятерых, а это означало, что один из приглашенных не пришёл. Он усадил всех на траве, сам встал перед ними и только хотел раскрыть рот, как вертлявый парень провозгласил:

– Тесей! Ты отобрал нас в свою дружину, чтобы сразиться с паллиантами! Я сразу догадался!

Царевич, не отвечая, обвёл взглядом остальных. Страха он ни в чьих глазах не увидел, как и у оратора. А вот любопытства – хоть отбавляй. Настоящие сыновья славных афинян.

– Позволь узнать твоё имя, юноша.

– Я, Дидим, сын сапожника Евпсихия. И, право, я готов биться за тебя!

– А теперь послушайте все, что я скажу. Да, мои противники, дядя мой Паллант (он со мной и познакомиться не захотел) и его весьма многочисленные сыновья замышляют гражданскую войну в Афинах, а мы с моим отцом царём Эгеем можем опереться только на десяток пожилых гоплитов, охраняющих дворец. Да, я не побоялся бы один выйти против войска мятежников, но это была бы дурацкая смерть. Даже, я сказал бы, самоубийство, неугодное всеблагим богам. Да, мне нужны сторонники и помощники, но это вовсе не значит, что я намереваюсь подвергнуть опасности ваши жизни, необстрелянные и неопытные, наконец, ещё не возмужавшие афинские юноши. Как после такого бесчестного поступка я посмотрел бы в глаза вашим отцам?

Слушатели явно погрустнели. Тесей готов был сам оттаскать себя за волосы: вот же нашёл время напомнить ребятам об их грозных отцах… Тем не менее продолжил:

– А предложение моё к вам вот какое. Сколько бы времени ни осталось до начала войны, мы каждый день после завтрака тайно встречаемся во внутреннем дворе дворца отца моего царя Эгея. Я буду обучать вас военному искусству.

Тесей сделал паузу и сполна насладился восторженными выкриками и вздохами юношества.

– Я передам вам, точнее, постараюсь передать все воинские знания и умения, полученные от моего наставника Коннида. Учеником я, говорят, оказался неплохим, посмотрим, какой из меня учитель. Вы же в это время мотаете на ус всё, что услышите в Афинах о подготовке паллиантов к войне. И самое главное: мы не должны пропустить момент, когда они выступят. А по ходу наших занятий я высмотрю среди вас парня, лучше всех овладевшего оружием, и потрошу его прикрыть в бою мне спину. Он получит надёжный литой панцирь, коринфский шлем и самый большой щит, так что особой опасности не подвергнется. Всех остальных я попрошу наблюдать за битвой из укрытия, при себе имея запас верёвок и мешков.

– А для чего нам верёвки и мешки? – удивился Дидим.

– Да чтобы пленных мятежников вязать, а их оружие собирать в мешки, – улыбнулся Тесей. – Давайте, ребята, теперь посоветуйтесь, решите, согласны ли, а я подожду в сторонке.

Стоял Тесей, щурился на предвечернее незлое солнышко и прикидывал, сколько ещё мирных деньков подарят ему паллианты. Возникли и приблизились осторожные шаги, он повернул голову. Подошёл высокий юноша, на вид старший из отобранных. Тесею запомнились резкие черты его красивого лица.

– Царевич, меня зовут Агамед, я сын булочника Панкратия. Отец мой давно умер, я круглый сирота. Я с удовольствием поучусь у тебя военному искусству, однако имей в виду, что я уже дважды участвовал в войнах гоплитом. Могу и тебе кое-что рассказать о современных способах построения фаланги, ведь сведения твоего наставника могли устареть.

– Спасибо, Агамед. Стало быть, мне не придётся выбирать воина для участия в битве. А ты согласен?

– Да, паллианты, в отличие от тебя, вызывают у меня отвращение. Пустые ребята. Орут на агоре, а если бы вы с твоим отцом отдали им власть, клянусь, что они не знали бы, что с нею делать. Да, я согласен, царевич. Если ты с этого дня выплачиваешь мне дневное жалование гоплита, само собой.

– Это замечательно! Назначаю тебе тройное жалование, Агамед. Тогда не будем терять времени, боевой мой товарищ. Прямо с завтрашнего утра начнём отрабатывать наше с тобой взаимодействие. Мне повезло, что ты сегодня пришёл в палестру. А кстати, зачем?

– Царевич, а для чего вообще взрослые мужи приходят в палестру? Да на мальчиков посмотреть – зачем же ещё?

Хмыкнул Тесей и вместе с Агамедом вернулся к ребятам. Все они согласились на предложение царевича, и уже на следующий день Дидим, в сдвинутом на лоб коринфском шлеме и чрезвычайно гордый поручением, подменил гоплита Систала, охранявшего задний вход в царский двор, а тот показал юношеству, как скручивать пленников и связывать их между собой. А когда это скучное учение закончилось, Систал продемонстрировал основные удары мечом. Всё это время Тесей с Агамедом, спина к спине, как привязанные, танцевали свой нехитрый танец, танец без музыки и с удивительно однообразными движениями.

Не сомневался Тесей, что противник обязательно узнает о происходящем в царском дворе, однако оказалось, что судьба дала ему на подготовку только несколько дней. Как-то вечером, когда уже стемнело, в ворота заднего входа постучался горожанин. Сторож привёл его в триклиний, где ужинали царь Эгей с Тесеем. Услышав, что глашатай Леой принёс тайную весть, царь пригласил его возлечь на гостевом ложе. Почтенный афинянин, отхлебнув разбавленного вина, начал весьма зычно:

– Царь мой великий Эгей! Храбрый царевич Тесей! Вызвал меня намедни в свой дворец ваш родич, престарелый царевич Паллант, твой брат, царь Эгей…

На это царь Эгей мягко заметил глашатаю, что он не на площади, а Тесей обратил внимания отца на то, что сообщение почтенного Леоя, вполне возможно, не предназначено для ушей рабов, прислуживающих в триклинии. Царь Эгей отослал прочь слуг, а заметно смущённый Леой рассказал, понизив голос, что во дворце Палланта старший сын его Эттиноф заставлял его вызубрить слова, которые завтра следует прокричать на площадях Афин. Навязанное таким образом мошенническое объявление возмутило глашатая. После обязательного «Слушайте, люди!» его вынуждали кричать, что безродные Эгей и его отродье Тесей убиты воинами царя Палланта, подлинного наследника царя Пандиона, за то, что хотели уничтожить граждан Афин так же, как Тесей злодейски поубивал кучу добрых людей и даже собственных родственников по дороге из своей деревни в Афины.

– Едва ли мои добрые афиняне поверят в такое враньё, – заметил побледневший царь Эгей.

Глашатай пожал узкими плечами.

– Поверят, не поверят, но сражаться за вас мёртвых, мои господа, афиняне не станут. Вы должны не позволить врагам убить вас, а тогда повесить на вас, покойников, всех собак.

– Да уж мы постараемся, почтенный Леой, – зловеще усмехнулся Тесей. – И я отдал бы всё, что имею, узнать бы только, какова их задумка.

– А что ты имеешь, мой Тесей, кроме дубинки и меча? – без улыбки спросил царь Эгей. – Но вот я по-царски вознаградил бы за такие сведения. Рассказывай, Леой, что знаешь, я же вижу, что ты кое-что прячешь за пазухой.

– То, что я разведал, слоняясь по двору Палланта, завтра к обеду будет известно последней торговке на базаре. Но если вы узнает о замыслах мятежников от своей кухарки, а не от меня, не успеете подготовиться. Я же пришёл к вам, потому что очень благодарен царевичу Тесею за то, как он обошёлся с моим сыном. Мой Полидор только о Тесее и говорит, предан ему безмерно, но твой сын, царь Эгей, и не подумал вооружить его и других своих почитателей-подростков себе в помочь. Пошутил только, что они помогут связывать пленных и собирать их оружие. Да и пьяный Эттиноф продержал меня перед собою на ногах навытяжку чуть ли не полтора часа, а ты, царь, пригласил меня, простого глашатая, к столу. Итак, вот что они придумали…

– Подожди, почтенный Леой, я сбегаю за песочком, – попросил Тесей. Раба бы послать, но ради сохранения тайны стоило и самому побеспокоиться.

Правду сказать, план Афин и их окрестностей, начерченный на слое песка, покрывавшем одну из освобождённых от посуды столешниц, был нужен только Тесею, но именно он принял решение, когда Леой раскрыл замысел наступления паллиантов. Восставшие разделятся на два отряда. Первый, под командой самого мятежного царевича, сосредоточившись в Сфетте, поместье Палланта, со всем возможным шумом и военной музыкой будет наступать на царский дворец. Паллианты уверены, что Эгей не станет защищать дворец, потому что у него недостаточно для этого воинов. Он-де отступит в Гаргетт, своё укреплённое поместье, чтобы из-за его стен начать переговоры. Однако стоит вступить Эгею и Тесею с их десятком гоплитов в Гаргетт, как они окажутся в смертельной ловушке. Лучшие воины из паллиантов отобраны во второй отряд, в главе с Эттинофом эти мятежники на рассвете должны захватить поместье и устроить там засаду. Если всё задуманное им удастся, участи царя Эгея и царевича Тесея не позавидуешь.

Отец и сын переглянулись. Тесей с радостью отметил, что отец выглядит твёрдым и уверенным в себе правителем. Очень бы хотелось, чтобы он хоть на время забыл о своей ненаглядной волшебнице и завтра твёрдой рукой оборонял царский двор, если будет вынужден. Вот именно, если придётся ему…

Тем временем царь Эгей добыл из складок своего гиматия увесистый, судя со стороны, узелок, а в нём звякнули золотые монеты. Не захотел пачкать его о песок, просто протянул Леою. Взглянул на сына вопросительно.

– Не обижайся, почтенный Леой, – улыбнулся тот, – но лучше тебе не знать о решениях, которые мы сейчас с моим отцом примем. Меньше знаешь, крепче спишь, говорят. Так что не обижайся на нас, а допивай свой килик. Но прежде чем ты покинешь нас, я хотел бы попросить тебя передать своему сыну Полидору слово «Пора!». Чтобы ты не удивлялся, он должен будет оповестить Агамеда и Дидима, а они уж остальных ребят по цепочке. Слово означает, что Агамед должен завтра прибыть сюда и разбудить меня за час до света, а ребята – собраться на рассвете у ворот Дельфиниума. Туда подъедет повозка с верёвками, ремнями и мешками. Я повторяю, что не дам и волосу упасть с головы твоего сына и прочих ребят.

Глашатай откланялся, одарив при этом Тесея весьма неласковым, надо признать, взглядом, а царь Эгей по просьбе сына тотчас же отправил раба за управителем Гаргетта. Когда управитель, тучный простолюдин по имени Сизиф, прибыл, его оставили ночевать во дворце.

Ранним утром под громкое пение птиц из задних ворот царского дворца выкатилась повозка, запряженная двумя смирными лошадьми. На ней, устроившись на груде мотков верёвок, ремней и мешков из дерюги, ехали Тесей, Агамед и управитель Сизиф. Тесей, в лёгком линотораксе, льняном панцире, и шлеме-шапке, предпочёл таким образом сохранить силы перед битвой, в чём ещё больше нуждался Агамед, имевший на себе тяжёлый доспех и вооружение гоплита. Управителя Гаргетта посадили на повозку из уважения к его почтенному возрасту. Царь Эгей, вооружённый, как и Агамед, до зубов, предлагал Тесею и Агамеду отправиться на боевой колеснице. Однако Тесей наотрез отказался: ему представлялось, что езда просёлками, стоя на колеснице, измотала бы не хуже пешего похода. Отцу он пояснил, что использование колесницы в битве не предполагается его планом сражения.

Итак, отряд направился в Гаргетт кружным путём, чтобы не столкнуться по дороге с противником. Юноши, примкнувшие к Тесею в палестре, развлекались, как могли. Они построились вслед за повозкой парами, изображая гоплитов на марше, и всю дорогу, распугивая мирных птичек, горланили афинские боевые песни. Тесей попросил их замолчать уже на подходе к поместью. По его плану они с Агамедом должны были проникнуть в Гаргетт со стороны, противоположной Афинам. Ребята оставались за стеной, и в случае неудачи атаки Дидиму приказано было посадить всех на повозку и тем же путём вернуться в Афины.

Сизиф показал, где легко перебраться через каменную стену поместья: на его заднем дворе, позади коровников. Тесей отправился снимать часового, поставленного здесь паллиантами, но только напрасно, прячась в кустах чертополоха, поколол руки и колени: часового в опасном для обороны месте не оказалось. Он подозвал Агамеда, и они пролезли через пролом в стене. Коровы мычали, но в перерывах муканья слышна была на дворе поместья какая-то возня. Тесей выглянул из-за угла коровника – и увидел большую толпу вооружённых мужчин, теснящихся вокруг глиняной бочки, судя по запаху, с вином. Он попробовал посчитать по головам, выходило около тридцати. Это могли быть только паллианты, сомнений не оставалось.

Тесей кивком поманил к себе Агамеда. Прошептал:

– Нам здорово повезло. Бежим беззвучно, а на линии крыльца кричим наш боевой клич. Твоя задача меняется. Сечи их! Прикрываешь мне спину, если только окружат меня. Клич наш не забыл?

Агамед покачал головой. Глаза его горели за прорезями коринфского шлема.

– Пора!

С мечами наголо, но молча выскочили они из-за коровника и помчались к толпе. На линии дома не в лад, но изо всех сил завопили:

– Царь Эгей!

Видно, у Агамеда оказалась лужёная глотка, потому что эффект превзошёл все ожидания царевича. Паллианты в ужасе побежали, роняя копья, и Тесей с Агамедом, настигая, едва не переломали о древки ноги. Пустив в ход мечи, они замолчали, но крики «Царь Эгей!» не утихали: это ребята из-за забора, несмотря на строжайший запрет, поддерживали старших товарищей. Стиснутые у ворот, паллианты не смогли пустить в ход оставшиеся копья, а в рубке мешали друг другу, и кое-кто даже поранил своего. У Тесея мелькнула мысль, что они на пару с Агамедом словно прорубаются через бронзовый лес. Под ногами трещали глиняные кубки, запах свежей крови постепенно вытеснил запах пролитого вина. Мечи их погнулись, и Агамед подобрал с земли стальной меч, а Тесей пустил в ход заветную дубинку.

Не прошло и четверти часа, как побоище пришло к концу. Тесей, задыхаясь, уселся на ближайший труп паллианта, Агамед сдвинул шлем на затылок и красиво опёрся на свой щит. Самые смелые их помощники уже присматривались к куче мёртвых тел. Отдышавшись, Тесей удивился:

– И почему это мятежники не смогли открыть ворота? Друг другу помешали, что ли? И откуда под стеной столько отрубленных рук? Вон одна и за камень зацепилась…

Неожиданно ворота Гаргетта распахнулись, в них возник взъерошенный паренёк, Тесею совершенно незнакомый. Убирая меч в ножны, он закричал:

– Приветствую тебя, могучий царевич! Я – Антиох, друг-приятель твоего помощника Агамеда. Это я подпёр ворота брёвнами, это я не позволял твоим врагам и пытаться перелазить через забор! Если теперь седой царевич Паллант рассердится на меня за недобор рук у его войска, прошу заступиться за меня в суде!

Забрызганный чужой кровью, покрытый потом, с нелепо торчащим разрубленным наплечником, Тесей широко улыбнулся неожиданному союзнику, однако подумал, что тот начал свою речь хорошо, во здравие, а окончил за упокой: необходимость оправдаться в суде за совершенные сегодня убийства отравляла царевичу сладкий миг новой победы. Вслух же сказал:

– Слава тебе, смелый Антиох! Присоединяйся к нам и сам выбери свою долю в добыче!

– Благодарю, царевич! Это честь для меня.

Подбежал Агамед и по-братски обнялся с приятелем. Тесей вдруг заинтересовался:

– А кстати, кто из них Эттиноф? Он ведь не мог убежать…

Предводитель погибшего отряда нашёлся в самом низу кучи трупов у ворот. Облечённый в роскошный доспех и пурпурный шёлковый плащ, он пребывал в весьма жалком состоянии – без руки и с головой, разрубленной, будто арбуз. Над розовым мозгом уже роились чёрные блестящие мухи.