Текст книги "В твоем доме кто-то есть"

Кэти остановилась, затем оглянулась, и их взгляды встретились.

– Не думаю, что ты серьезно.

А потом она исчезла в толпе.

Может, он в ней ошибся. Может, он просто был придурком.

Закари засунул свечу в карман. Прижался спиной к стене свадебного салона и закрыл глаза. Голова кружилась. Забили барабаны, и он снова распахнул глаза в страхе, что увидит Дэвида: как тот собирается напасть на Кэти – когда вдруг заметил мелькнувшую в окне на другой стороне улицы камуфляжную толстовку.

– О черт. Вот дерьмо! – Он лихорадочно осмотрелся, но Кэти нигде не было. Он знал, что она ушла. Похоже, у него галлюцинации. Он снова закрыл и открыл глаза, а затем уставился на темные окна супермаркета.

Там никого не было.

* * *

Калеб вернулся по своим следам в пыльную комнату отдыха, но плюмажа там не оказалось. Дурацкая щетка для чистки трубы тоже пропала. Может, он в панике не заметил плюмажа на улице? Хотя сейчас это уже не имело значения. Начался барабанный бой. Резкое «бум» ударных эхом отдалось от тонких стен пустого магазина. Оркестр начал движение.

Когда Калеб бросился назад в подсобку, его лицо покраснело от стыда: он опоздал, неподобающе одет. Его покажут по телевизору на всю страну, и все увидят его некомпетентность.

Перестань, сказал он себе. Это все не связано с тобой.

Он поспешил мимо картонных коробок к выходу.

* * *

– Закари! Закари! Закари!

Кто-то выкрикивал его имя, и секунду спустя три фигуры врезались в него, дрожа от нетерпения. Подозрительно. Макани Янг, Олли Ларссон и Дэрби. Он вспомнил, что только недавно видел его. Они были встревожены и словно чего-то от него ждали.

– Что? – грубо спросил он.

– Ты не должен быть здесь. – Лицо Макани частично скрывал капюшон толстовки. – Не должен стоять здесь один.

Он не мог вспомнить, чтобы новая девочка с ним когда-то разговаривала. Она всегда казалась мрачной и нелюдимой и ходила с таким видом, что страшно было даже подойти к ней, и это его в ней и привлекало. Он думал предложить ей свою дружбу, но она стала общаться с Дэрби и Алекс.

Закари вытащил сигарету и зажал ее между зубов.

– Ты не говорил с моим братом? – спросил Олли.

– Твоим братом-копом?

– У меня один брат.

Закари зажег сигарету. Сделал длинную затяжку.

– Нет.

Ребята обменялись встревоженными взглядами.

– Крис сказал, что говорил с тобой, – заметил Олли. – Он сказал мне, что звонил тебе домой.

– Может, он и звонил мне, но мы совершенно точно не разговаривали. Наверное, он говорил с Терри.

Олли нахмурился:

– Кто такой Терри?

– Бойфренд моей мамы. – По его тону стало понятно, насколько это отвратительный человек. – Что ты сделал с волосами?

– Покрасил их, – сказал Олли со спокойным лицом.

Олли отлично умел скрывать эмоции. Закари не смог бы так, даже если бы от этого зависела его жизнь.

– Я это понял. Зачем?

– Прямо сейчас это не имеет значения, – сказала Макани.

Губы Олли слегка изогнулись в улыбке.

– Вы двое, – сказал Закари, показывая на них, – трахаетесь.

Макани вздрогнула. Улыбка Олли похолодела.

В точку, Закари. И вот что вы получаете за то, что побеспокоили мое одиночество.

– Знаешь, – сказал Дэрби, – если бы тебя не собирались убить, мы бы ушли прямо сейчас.

Закари вскинул брови.

– Провоцируете?

В нескольких футах от них стояла семья с несколькими детьми. Отец сердито посмотрел на Закари. Они не поняли, что толпа замолчала, чтобы послушать оркестр, проходящий по улице. А потом случилось странное. Отец семейства увидел Макани и принялся ее разглядывать. Затем пихнул жену и что-то прошептал ей на ухо.

Закари показал им средний палец.

Мужчина быстро отвернулся. Но потом снова взглянул на них, и у Закари появилось безумное ощущение, что шепот передается по толпе.

Макани подошла ближе. Создалось впечатление, что она специально сосредоточилась на Закари, чтоб не встретиться взглядом с кем-то другим. С главой семейства?

– Слушай, – тихо сказала она, – у нас есть причины предполагать, что ты – следующая жертва Дэвида.

– Вряд ли, – ответил Закари. – Мы с Дэвидом давно знакомы.

Она удивилась. Но потом заметила сомнение, которое он не смог скрыть. Ребята окружили Закари, шепотом рассказывая о своей безумной теории, что Дэвид убивал всех, кто над кем-то издевался.

Закари затушил сигарету, заставляя их расступиться.

– Ну, если это правда, то вскоре Дэвид убьет и себя. Возможно, проблема решится сама собой.

Макани скривилась – и он вспомнил. Теперь понятно, почему все эти люди таращились на них. Понятно, почему стали перешептываться за их спинами.

– Вот дерьмо. – Закари наконец понизил голос. – На тебя же напали прошлой ночью.

Она едва сдерживала раздражение.

– Так, стоп! Если твоя теория верна, то ты тоже засранка. – Он остановился и одарил ее злодейской ухмылкой. – Что ты натворила, Янг?

– Неважно. – Макани закатала левый рукав. Ее рука была забинтована. – Тебе просто нужно знать, что я заслужила это.

Ее друзья пытались запротестовать, но она их прервала.

– Мы беспокоимся о твоей безопасности. Этот парень Терри не кажется хорошим, но ты доверяешь ему? Когда все закончится, сможешь пойти домой и остаться с ним?

– Нет, – ответил Закари на первый вопрос. Он смотрел на ее руку, которую она снова прикрыла. – Но да, я могу с ним остаться.

– Хорошо.

Закари не нравилось возникшее чувство страха. Он бросил косой взгляд на Олли. Одноклассники часто их сравнивали, делая их одним целым.

– А как насчет тебя? Ты тоже творил всякое дерьмо.

– Ага, – сказал Олли. – Но единственный, кому я всегда вредил, – это я сам.

– И твой брат.

Олли вздрогнул. Не такой уж он непроницаемый, в конце-то концов. Макани взглянула на него, словно пытаясь что-то понять.

Два очка, Закари.

– В фильмах всегда убивают тех ребят, которые занимаются сексом и употребляют наркотики, не так ли? – Закари выдавил еще одну ухмылку. – Так что, думаю, это означает: мы оба умрем.

* * *

– Ты не должен здесь находиться, – это была первая связная мысль, которую Калеб смог облечь в слова.

Фигура в капюшоне закрывала выход. В одной руке он держал плюмаж, в другой – нож.

– А где мне быть? – спросил Дэвид.

Его скучный, монотонный голос подходил его бесцветной внешности. Отсутствие человечности потрясло Калеба до глубины души.

Дрожа, он отступил назад.

– В полях. Или в чьем-то амбаре.

Дэвид шагнул вперед.

– Я не там.

– Как ты сюда забрался?

– Зачем мне на это отвечать? – Дэвид уронил плюмаж. – Что если ты сбежишь?

* * *

Оркестр начал играть, но музыка звучала отталкивающе-странно. Они перестали ругаться. Закари нахмурился.

– Что это? Почему я знаю эту песню?

Дэрби был просто поражен:

– Это песня выпускников. «Торжественный марш».

– Боже, – пробормотала Макани.

– Господи, – вырвалось у Олли.

– Кажется, у них нет в репертуаре похоронного марша, – заметил Дэрби.

Закари прислушивался к нараставшей музыке. С каждым припевом марш становился все более тревожным.

– Знаете, сегодня единственный раз, когда эту песню сыграют в их честь.

– Это так ужасно, – сказал Дэрби.

– Скоро все об этом забудут, – заверил Олли.

– Уж лучше бы они вообще не играли, – заключила Макани.

Толпа шла вперед. Казалось, на них таращатся все, ожидая, когда Макани присоединится. Она будто покорилась своему отчаянию. Словно у нее больше не было выбора. Хотя до сумерек оставался еще час, горожане зажгли свечки. Закари точно не знал, почему они не сделали этого возле мемориала. В послеполуденном свете пламя свечей казалось чем-то инородным.

Макани, Олли и Дэрби достали свечи из карманов.

– Идешь? – спросил Дэрби.

Закари достал свою зажигалку и свечу.

– Что за черт.

Он расправил помятое бумажное кольцо вокруг свечи, зажег фитиль, а потом коснулся им свечи Макани.

Свеча вспыхнула ровным пламенем.

* * *

Калеб помчался из подсобки, снося на своем пути стеклянные банки, башни из консервов и вешалки с дешевой одеждой с принтом Lion pride.

Дэвид уворачивался от падающих предметов с пугающей легкостью. Калеб пронесся мимо овощей, сбив аккуратно выстроенную пирамиду из мускатных тыкв, но Дэвид все равно догнал его, прежде чем тот сумел добраться до выхода, и ударил ножом в спину.

Калеб закричал, но из-за шума оркестра никто его не слышал. Он распростерся на холодном полу. Ряд барабанщиков стоял прямо перед дверями – он замыкал шествие и должен был уйти последним. Калеб стучал в стекло, оставляя на нем кровавые отпечатки.

Дэвид оттащил его прочь с глаз.

– Что ты собираешься сделать? – заплакал Калеб. Горло Хэйли. Мозг Мэтта. Уши Родриго. – Что ты со мной сделаешь?

Дэвид сел сверху на тело Калеба и уставился на него.

Он не улыбался, не хмурился. Он просто молча делал свое дело, пока жители Осборна направлялись марширующей колонной к школе.

Глава двадцать вторая

Макани и Олли шли назад, к Главной улице. Если бы они не находились в таком подавленном настроении, можно было бы назвать это прогулкой. Солнце садилось, свечи растаяли, парад закончился. Закари проводили к машине, а Дэрби оставили с Алекс. Они снова должны встретиться с Крисом. Время, проведенное друг с другом, подходило к концу, и они пытались использовать его по максимуму.

Макани не думала, что Олли осуждает ее, но между ними появилось какое-то новое, странное ощущение. Они не держались за руки.

Повернув на Главную улицу всего в нескольких кварталах от «Грилиз», где были припаркованы обе машины, Олли и Криса, Макани, окончательно отчаявшись, решила заговорить:

– Спасибо, что выслушал меня тогда, в больнице, и что не осуждаешь меня. – Она замолчала. – Ты же не осуждаешь меня, не так ли?

Ее прямота развязала Олли язык. Он покачал головой и улыбнулся:

– Нет.

Дорогу снова открыли, и плотный поток машин и грузовиков направлялся домой в обоих направлениях. Желая заполнить тишину между ними, Макани продолжила:

– Просто я не думала, что могу быть таким человеком. Но это так.

Внезапно ее голос дрогнул. До инцидента она не верила, что способна на жестокость. Теперь точно знала, что это так.

Олли остановился. Его лицо было серьезным. Он подождал, пока она тоже остановится, и тогда заговорил:

– У каждого есть хоть что-то, о чем он глубоко сожалеет, но это не определяет его дальнейшей жизни.

– Но это так. Этот случай разрушил меня. Я заслужила наказание.

– Макани, Макани, – позвал Олли, потому что она говорила, отвернувшись в сторону от него.

Она развернулась спиной к нему.

– Я не пытаюсь очистить тебя от грехов, – сказал он. – Но человек, которого я знаю – хороший друг и хорошая внучка.

Макани скрестила руки на груди, случайно задев рану, и вскрикнула.

– Не знаю. Мне бы хотелось думать, что я стала лучше, но до конца своей жизни я буду думать об этом и всегда сомневаться. Что-то может щелкнуть, и я снова взорвусь или выйду из себя.

– Ну, я знаю, что наши сожаления меняют нас, и так мы меняемся – к лучшему или худшему. Мне кажется, ты становишься лучше.

Макани точно не знала, как на это реагировать.

– Эй, – он слабо улыбнулся. – Я же все еще здесь, не так ли?

– Ну да, но… – она замолчала.

– А, понял, я тоже ненормальный, – ухмыльнулся Олли.

Макани быстро отвернулась. Он пожал плечами, словно это не имело значения.

– Прости, – сказала она.

– Все нормально. Не то чтобы этот город мог хранить секреты.

Она нахмурилась.

– Не могу поверить, что говорю это, но должна не согласиться.

Олли с сомнением посмотрел на нее.

– До меня доходили слухи, – сказала она, – но я не придавала значения. И я понятия не имею, что из этого правда, а что – нет, но полагаю, что большая часть – ложь.

Он поморщился:

– Отчасти правда.

– Я бы хотела, чтобы ты мне рассказал.

Вот. Еще одно признание. Теперь, положив начало, она не могла остановиться.

Взгляд Олли опустился на тротуар. Его крепкая внешняя броня треснула, открывая брешь в истерзанной душе.

– Я собирался, особенно после того, как ты рассказала нам, через что прошла, но я не хотел, чтобы казалось, что я сравниваю свою ситуацию с твоей и думаю, что моя хуже. Я знаю, что все говорят обо мне.

– Я хотела бы услышать твою версию, – сказала Макани, – какой бы она ни была.

Олли кивнул и махнул в сторону неоновой вывески за ними, в противоположном конце Главной улицы от «Грилиз».

– Знаешь «Ред Спот»?

Она знала. Технически это была бургерная, но завсегдатаи использовали ее как бар. А если ты не был постоянным посетителем, то просто не ходил туда. Были слухи, что там можно купить все что угодно, от наркотиков до секс-рабов.

– После смерти родителей я несколько лет не мог прийти в себя. Когда мне исполнилось шестнадцать и я получил права, начал проводить там время. Мне нужно было поехать в одно место за городом. Там работала девушка. У нее были темные волосы и татуировка в виде истекающего кровью сердца. Знаешь, в таких маленьких розовых цветочках? Только эти действительно истекали кровью. Я типа запал на нее.

Макани почувствовала ревность.

– Там все знали, кто я такой. Им было меня жаль, поэтому меня не трогали. Я был их маленьким братом в депрессии. Чтобы привлечь ее внимание, у меня ушли недели бесконечного флирта.

– Сколько ей было?

– Двадцать три.

Не настолько старше, как твердила молва, но все равно намного взрослее шестнадцатилетнего подростка.

– Думаю, она тоже меня жалела. – Казалось, Олли было больно это признавать. – Иногда мы проводили время в ее трейлере и занимались всяким.

– Что случилось?

Они снова пошли вперед. Сухие листья шуршали под ногами.

– Крис узнал, что мы переспали. Он был в ярости. Он хотел ее арестовать, но… сначала мы поговорили. – По этой паузе Макани поняла, что ссора с братом была еще слишком свежа в памяти Олли, чтобы говорить об этом вслух. – Это был невероятный, дурацкий сумасшедший дом. Крис по-прежнему пытался понять, как заменить нам родителей, а я… не уверен, что именно пытался понять я.

– Он ее арестовал?

– Нет, – сказал Олли.

– Но, думаю, ты больше с ней не виделся.

– Он запретил мне с ней видеться, но это уже было неважно. Думаю, Эрика сама смутилась. – Олли отвернулся. – Больше она не хотела иметь со мной ничего общего.

Эрика. Имя пронзило сердце Макани.

– Она все еще живет здесь?

– Ага. Приходит в «Грилиз Фудс» пару раз в месяц. Она уже замужем. Стала парикмахером. Мы не разговариваем, – добавил он.

– Тебе она очень нравилась, не так ли?

– Я думал, что люблю ее, и был идиотом.

Грусть разрасталась внутри Макани.

– Несколько дней спустя я пришел к гениальному и оригинальному решению: что жизнь – дерьмо. Я выпил дважды по сорок[24]24
  Стеклянная бутылка крепкого алкоголя объемом в 40 унций, что равно 1,14 литра.


[Закрыть] и пошел в реку, собираясь покончить с собой.

У Макани вырвался тяжелый вздох. Она была в серьезной депрессии, но никогда не склонялась к суициду. Ее расстраивало, что Олли подошел так близко к краю.

– Я споткнулся и упал, – сказал он, – и, когда падал в воду, с мыслью, что не хочу умирать, менеджер «Соника» проезжал мимо. Каким-то чудом этот парень увидел меня, остановился и вытащил. Река была всего в несколько футов глубиной. Я просто был напуган и устал. – Олли печально рассмеялся. – Наверное, поэтому я ненавижу «Соник». Напоминает мне о моем идиотизме.

Старая боль вернулась к Макани, когда она вспомнила, как исчезает под водой Жасмин, такая испуганная и уставшая. Ситуации были такими разными, но в то же время жутко похожими. У нее не было сил над этим задумываться.

– Ну а мне тогда «Соник» стал нравиться еще больше. Я рада, что он увидел тебя. Рада, что ты все еще здесь.

Олли прикусил кольцо в губе.

– Я тоже рад, что ты все еще здесь.

Вспомнив слухи, Макани выпалила:

– Ты был голым?

Он удивленно взглянул на нее.

– Что? Такое говорят?

Она виновато кивнула.

– Нет, – сказал он. – В той встрече со смертью на мне была одежда.

Это прозвучало так трагично и в то же время абсурдно, что оба засмеялись.

– Не могу поверить, что это произошло, – сказала она.

Олли покачал головой в изумлении.

– Знаю.

– Ты был голым.

– Знаю.

Ее улыбка погасла.

– Что случилось после того, как тот парень спас тебя?

– Меня не арестовали благодаря брату, но я провел некоторое время в психиатрическом отделении. После этого Крис отправил меня к терапевту в Норфолк. Но я уже и сам хотел, чтобы мне помогли. Я перестал пить и творить всякую хрень. – Он пожал плечами. – Вот так.

– Это имел в виду Закари, когда сказал, что ты сделал больно брату?

Легкость исчезла из его голоса.

– Да.

Макани почувствовала облегчение, что не случилось ничего похуже. Олли даже не сделал ничего по-настоящему ужасного, а просто раздул проблему в своей голове. Она понимала, что худшим для Олли было то, что он заставил брата переживать.

Макани решила сменить тему:

– Ты никогда не продавал наркотики?

Олли вздохнул:

– Блеск. Это ты тоже слышала. – Он снова покачал головой. – Единственное, что я когда-либо продавал, – это продукты.

– Ты с кем-то еще спал? – Пожалуйста, скажи «нет».

– Только во сне, – сказал он. – Только с тобой.

Дурацкий ответ, явно лживый, но прямо сейчас Макани было все равно. Она улыбнулась, когда они остановились перед «Грилиз».

– Олли, – позвала она тихо.

– Да?

– Знаешь, ты сказал, что я хорошая внучка и хороший друг…

Он улыбнулся в ответ:

– Ага.

– Как считаешь, могу я стать хорошей девушкой?

Олли протянул к ней руку. Их пальцы сомкнулись. Город зажег фонари.

– Думаю, ты уже моя хорошая девушка.

* * *

Они целовались и ждали Криса. Казалось абсурдным целоваться у всех на виду, после траурной церемонии. Целоваться, когда они недавно были так близки к тому, чтобы стать жертвами.

Но это так возбуждало.

Нос Олли был холодным, но его теплые руки обвили ее талию. Они словно вновь проживали прошлое лето – тайные поцелуи возле супермаркета. Только бесконечно лучше, потому что теперь тайны, существовавшие между ними, были раскрыты.

Они оторвались друг от друга, чтобы отдышаться. Макани рассмеялась и посмотрела в сторону. Вот тогда она заметила кровь.

* * *

Красные отпечатки. Удары кулаков. Полосы от пальцев. Отпечатки руки, коснувшейся стекла, были шокирующе отчетливыми.

Макани задрожала от страха.

Олли проследил за ее взглядом, и они отпрянули друг от друга, уставившись на помещение слева, рядом с автоматическими дверями магазина. Внутри все было в крови.

Они снова потянулись друг к другу, крепко взялись за руки и поспешно осмотрелись. Не считая машин, парковка была пуста. Пробка рассосалась, и лишь несколько людей гуляли неподалеку. Рядом никого не было: ни офицеров полиции, ни разгуливающего на свободе убийцы.

Сердце Макани замерло. Олли сквозь стекло попытался заглянуть в темный магазин.

– Он там? – спросила она.

– Я его не вижу.

– О боже, – она вытащила его телефон из кармана, встревоженно раскачиваясь на пятках. – Я звоню твоему брату.

– В магазине полный беспорядок.

– Черт! Какой у тебя пароль?

– 9999.

– Что? Зачем ты выбрал такой простой? Кто-то может догадаться!

– Ты же не догадалась, – сказал он. – Черт! Я заметил там какое-то движение только что.

Макани подпрыгнула, стоя у двери. Олли показал в сторону неосвещенного места в торговом зале, где лежало нечто темное, что нельзя было разглядеть.

– Думаю, там кто-то есть, – сказал он. – Кто-то сверху той штуки.

Разглядеть было сложно, но там точно что-то было.

В трубке слышались монотонные гудки: Крис не отвечал. Тени снова задвигались, и Макани вскрикнула. Прежде чем она поняла, что происходит, Олли открыл дверь: он работал здесь давно, поэтому имел свой ключ.

– Он все еще жив!

Сенсор над головой заметил движение, и двери распахнулись. Они бросились внутрь и отшатнулись. Здесь был настоящий хаос. Перевернутые овощи, ящики, картонные коробки, пакеты и банки валялись повсюду – огромное количество товаров было разбросано по полу, словно праздничное конфетти.

Олли дернул ее в сторону, чтобы не наступить в кровавые следы, которые тянулись по полу. Они побежали к теням, а потом резко остановились. Макани закрыла рот руками, чтобы не закричать.

Перед кассами помещалась стойка, на которой были выставлены товары с логотипом местной футбольной команды. Сперва это казалось Макани невероятно странным, но она потихоньку привыкла. Теперь, когда она узнала Осборн получше, все обрело смысл. Но сегодня вечером стенд снесли. А в центре кучи из спортивных свитеров, флагов и разных безделушек лежал Калеб Грили.

Он лежал сверху, словно еще один безвкусный сувенир. Его ступни и колени смотрели в разные в стороны. Голова повернута набок, между зубами торчал опухший язык. Грудь и живот были вспороты. Длинные порезы протянулись по испачканной кровью оркестровой форме. Неестественное положение конечностей делало его похожим на какой-то манекен.

Но это было не самое страшное.

Настоящий кошмар – его руки.

Пальцы Калеба были переплетены вместе, а кисти отрезаны. Руки покоились на его груди, сложенные, как в молитве. Красная кровь и белая кость.

Но если Калеб был мертв, то кто-то другой двигался в магазине.

Макани и Олли попятились в проход, закрывая руками друг друга. Он прижались к витринам. Их сердца бешено стучали.

Воздух был резким, кислый запах обжигал ноздри. Отвратительные уксусные пары поднимались из разбитых банок с соленьями и оливками. Макани прикрыла нос. Она держала телефон Олли, а Крис кричал им из трубки.

Металлический стук рычага эхом разнесся по зданию.

Их сердца замерли.

А потом тяжелая дверь закрылась.

Макани прошептала в телефон:

– Дэвид Уэйр только что вышел через заднюю дверь.