Текст книги "У вас семь новых сообщений"

Глава 31
Переломный момент

Я проверяю, нет ли маминого телефона в школьном бюро находок, но и там его не оказалось. Почему я потеряла его именно сейчас, когда осталось всего одно сообщение? Я дописываю контрольную одной из первых и замечаю, что Рейчел списывают. Мисс Грей не в курсе и, как ни в чем не бывало, ест нарезанные яблоки из пластикового контейнера.

На большой перемене я ввожу Жанин в курс дела.

– Как здорово! Ты не думала, что можешь забить на колледж и стать фотографом?

– Не знаю, посмотрим. Мама говорила, что колледж больше ничего не значит. Нужен опыт, связи и все такое.

– Хотела бы я себе такую маму. Моя судит о людях в основном по тому, в какую школу они ходили. Они на восточном побережье все такие. Поэтому я и собираюсь в Беркли. Приедешь, если я поступлю?

Она слегка краснеет, каштановые волосы падают ей на лицо. Жанин всегда казалась такой взрослой, всегда опережала меня, но сейчас она выглядит потерявшимся ребенком.

– Разумеется, – отвечаю я, чувствуя, что начинаю двигаться быстрее, чем она, эта школа и весь мир.

ДжейДжей работает в Ист-Виллидже. Чтобы добраться туда, мне приходится пройти сквозь, кажется, целый город бездомных. Видимо, это потому, что на углу квартала кухня с бесплатным супом. Я вглядываюсь в их лица, пытаясь разглядеть души. Эти люди лишены всякой гордости, вот они, как есть. Если бы я только могла сфотографировать их, запечатлеть это чувство, выраженное в их глазах и в позах, момент, когда смыслом жизни стало само выживание. Я тоже сменила жизнь на выживание, когда умерла мама. Меня поддерживали только еда и музыка. Я чуть не месяц слушала только Джошуа Рейдина.

Прежде чем войти в здание, я мысленно прошу Оливера: «Вернись!»

В приемной стройная женщина с густой челкой велит мне подождать. Я пролистываю «Филм-форэм» и замечаю маленькую заметку о папином документальном фильме. Внезапно мне хочется вырвать страницу и сжечь ее. Если отец солгал мне о том, с кем мама была той ночью, то как я могу быть уверена, что он не врал мне в других случаях? Как говорит мисс Грей, ложь – это скользкая дорожка. Как родители понимают, от чего детей надо защитить, а где сказать им всю правду? Прежде чем я успеваю привести поток своих обрывочных мыслей в порядок, мисс Челка зовет меня внутрь.

Кабинет ДжейДжей полон фотографий. У него смуглая кожа, большие глаза и тонкие губы. Длинные руки и изящная шея делают его похожим на гордую птицу. Он улыбается и жмет мне руку.

– Ну что ж, посмотрим.

Я показываю ему снимки. В последнее время я становлюсь чуть более уверенной в собственных способностях. Он смотрит, поднимая выщипанную бровь идеальной формы.

– Вами, как я слышал, заинтересовался Лес.

– Да.

– Я давно с ним работаю. Странный тип, но дело свое знает. – Он вызывает по телефону мисс Челку и велит ей принести «обычный, на трех листах».

– Скажите, где вы видите себя, скажем, через пять лет?

Он смотрит на меня своими ясными глазами, и я расслабляюсь.

– Честно говоря, последний год был для меня нелегким. Моя мать…

– Я знаю.

– Я весь этот год только и пыталась, что выжить и дожить до следующего. А потом отец купил мне этот потрясающий фотоаппарат, и все получилось так легко и естественно… Я чувствовала себя потерянной, будто плыла в неизвестном направлении, и эти фотографии помогли мне все упорядочить, получить своеобразный контроль, наверное. Я вижу упорядоченную композицию повсюду.

Кажется, его это впечатлило.

– Ну, у вас действительно редкий талант. Многие из тех, кто начинает с таких, как бы это сказать, противоречивых снимков, в итоге начинают снимать для журналов – там крутятся большие деньги. Я бы очень не хотел, чтобы вы двигались в том же направлении, это может лишить вас видения. Я поищу для вас места в авангардных галереях и попробую организовать издание альбома.

– Здорово.

Мисс Челка приносит договор.

– Вот что, Луна. Это стандартный контракт на шесть месяцев. Давайте, вы покажете его кому-нибудь, и с этого мы начнем. А пока я советую вам относиться к фотоаппарату, как к части тела, – постоянно носить его с собой. Как писатель носит записную книжку. Когда вы замечаете эту упорядоченную композицию, старайтесь ее заснять.

– Хорошо.

– Отлично. Вот моя визитка, сотовый на обратной стороне.

Когда я иду обратно, все бездомные успели зайти в столовую, только некоторые из них остались на тротуаре. Один – рыжеволосый мужчина со сгоревшим на солнце лицом – моет ноги, поливая мозолистые ступни водой. Я достаю свой цифровой фотоаппарат и делаю снимок, но он рявкает на меня, так что мне приходится быстро уносить ноги.

Из дома я посылаю Леви письмо с благодарностями, а потом учу математику, пока не начинает раскалываться голова. Виолончели не слышно, но сегодня я слишком устала, чтобы переживать. Неужели я действительно нашла агента, и у меня скоро будет выставка? Кстати, ДжейДжей ни словом не упомянул моего отца. Может, он даже и не знает, кто он! Вряд ли, конечно, но так мне больше нравится. Эта Луна должна светить сама по себе.

Глава 32
Мышка

Под конец контрольной по математике у меня голова идет кругом от всех этих углов и теорем. Не представляю, как я ее написала, но очень рада, что она закончилась. В огонь моей радости подливает масла и смс от Дарии:

Думаю, твоей выставке дали зеленый свет.

Я начинаю подпрыгивать от восторга. Какие-то мальчики хихикают, проходя мимо, но мне все равно. Я вижу все меньше смысла в том, чтобы продолжать учиться. Я отвечаю Дарии:

Сегодня подписываю контракт с ДжейДжеем.

Вчера вечером я показала контракт Элизе, и она заверила, что все в порядке. В свое время она работала в журнале, и, по ее словам, это совершенно стандартный контракт. Более чем странно было смотреть, как она подписывает контракт в качестве опекуна, поскольку отца нет в городе, но на самом деле я ей благодарна.

После школы я отвожу подписанный контракт мисс Челке. Сегодня на улице нет бездомных, нет почти никого, только одна пара ругается: женщина в слезах, мужчина в ярости. Я не могу не вспомнить вечер смерти моей матери. Последнее сообщение было от отца? Он устроил подобную сцену на улице? Я опускаю глаза и иду мимо, стараясь не участвовать в этой драме, которая должна была разыгрываться за закрытыми дверями. У человека в Нью-Йорке очень мало личного пространства. Многие выплескивают свои переживания на улицу, и это далеко не всегда красиво.

Я вижу Тайла на крыльце, играющего в видеоигру. Обычно по четвергам он ходит в гости к своему другу Джасперу, я вопросительно смотрю на него, и мне даже не надо ничего спрашивать.

– Не хочу его видеть сегодня.

– Его родители оставили тебя здесь?

– Нет, я сам ушел.

– Тайл! У меня сейчас интервью в бруклинском журнале. Тебе придется пойти со мной.

– Я могу остаться здесь. Я не собираюсь сжигать дом.

Внезапно мне хочется, чтобы у меня появились родители. По крайней мере отец, который был бы сейчас здесь.

– Все нормально, пошли со мной. Только веди себя тихо как мышь, ладно?

– Попробую.

Журнал называется «Электрик», редакция которого находится по соседству с пекарней. Тайл широко улыбается пекарю и получает печенье за счет заведения. Пахнет корицей и чернилами – странное сочетание, но не более странное, чем сама идея устроить магазин в булочной. Мы знакомимся с Сэлом – парнем с сальными черными волосами и пирсингом в виде серебряной косточки в левой брови.

– Больно было? – спрашивает Тайл.

Ну разве так ведут себя мыши?

Сэл улыбается и приглашает нас сесть.

– Мы делаем материал о молодых художниках, и ваша подруга Дейрдре…

– Дария.

– Дария прислала нам несколько снимков. – Он достает маленький диктофон и спрашивает: – Вы не против?

– Нет.

Сэл задает мне кучу глупых вопросов вроде того, в какую школу я хожу, и Тайл принимается играть в свою видеоигру. По мере того как вопросы становятся глубже, меня все больше начинает смущать присутствие Тайла, как будто он доказательство моей незрелости. Тайл делает вид, что увлечен игрой, но я-то знаю: одним ухом он очень внимательно слушает нашу беседу.

– Что вас вдохновляет? – спрашивает Сэл.

– То, как сочетаются несочетаемые вещи. Как… необычные комбинации могут быть красивыми.

Тайл бросает на меня быстрый взгляд. Он знает, что я пытаюсь обойти неудобный вопрос.

– Каково было расти дочерью Жюля Кловера?

Я ничего не отвечаю, просто смотрю на старую кофейную чашку на столе, окруженную пятном засохшего кофе.

– Мы строили замки из его сценариев, – произносит Тайл.

Судя по широкой улыбке, Сэлу нравится ответ, но потом он замечает мое смущение и спрашивает:

– Я так понимаю, вам нелегко жить в его тени?

– Ну, надо сказать, вы первый, кто задал мне этот вопрос. Думаю, часть своего видения я унаследовала от него, но мне не хочется, чтобы меня воспринимали как дочь Жюля Кловера.

– Справедливо, – соглашается Сэл.

За этим следует еще несколько вопросов, а потом Сэл провожает нас через булочную, в которой теперь полно покупателей. Тайл советует какой-то пожилой женщине ванильный кекс, и та, улыбаясь, гладит его по голове. Кажется, меня последний месяц никто не гладил по голове. Интересно, этот этап жизни уже позади?

По дороге домой Тайл говорит:

– Понимаешь, он задал вопрос про папу, потому что должен был. Он не мог не обратить на это внимания. Это же новости?

– Ты у нас теперь журналист?

– Нет, просто мышка.

Я улыбаюсь и обнимаю его за плечи. Мне бы хотелось защитить брата от всего взрослого мира, но он слишком умен. Вероятно, он уже знает, или по крайней мере догадывается, что произошло с нашими родителями. Но я сделаю все, чтобы защитить Тайла. Мне кажется, он всего лишь маленький цветок, тогда как я становлюсь могучим деревом. Надвигается буря, и нам нужно убежище.

Глава 33
Скрытые мотивы

Тайл через мое плечо заглядывает в окно «Инстант мессенджера». Дария спрашивает, как прошло интервью. Она пишет, что дела с выставкой идут быстрее, чем мы ожидали. Еще один художник вышел из очереди.

– Как думаешь, нет ли у нее каких-нибудь скрытых мотивов? – со своей обычной проницательностью интересуется Тайл.

– Не знаю.

– Ну, в любом случае твои фотки очень ничего, – произносит он.

Я знаю, что он говорит это с художественной точки зрения, а не просто потому, что он мой брат, и поэтому горжусь собой. Но затем он добавляет выражение, почерпнутое явно из какого-то папиного сценария:

– Бьют прямо в цель.

Звонит телефон. Наконец-то это отец. Судя по голосу, он запыхался. Видимо, звонит из спортзала, одного из этих шикарных, которых много в Лос-Анджелесе. Я представляю себе Джоди Фостер на соседнем тренажере.

– Тайл хорошо себя ведет?

У меня больше нет сил притворяться, что все в порядке.

– Да. Папа, слушай… – Я внезапно понимаю, что Тайл все еще здесь, в комнате. – Почему ты мне соврал?

Я слышу, как беговая дорожка медленно останавливается, а потом только его дыхание в трубке:

– Луна, я не врал. Я просто не все сказал. Мы же уже обсуждали эту тему. Тут все сложно.

Я жестами прошу Тайла уйти, но он отказывается, вместо этого что-то лихорадочно пишет в блокноте и показывает мне: «Разберись с этим».

– Что ж, нам нужно до конца с этим разобраться.

– Хорошо, хорошо. Слушай, Элиза сказала мне про выставку и твоего агента. Это правда?

– Да. И если бы ты был дома, то мог бы…

– Это здорово, Луна! Я позвоню Кристи.

Когда я познакомилась с Кристи – папиным агентом по рекламе, она тайком подарила мне двадцать долларов. Помню, как не хотела их тратить, не понимая, чем их заслужила. Кем я была для той, что носила сумочку от «Прада» и снисходительно улыбалась, демонстрируя ослепительно белые зубы. Она подарила мне эти деньги потому, что я дочь Жюля Кловера. Теперь круг замкнулся.

– У меня уже есть агент, папа. Так что обойдемся без Кристи. Но было бы неплохо, если бы ты смог пригласить Орландо на мою выставку.

Орландо Блум – это единственная звезда, которую я знаю лично. Ну, он единственный, знакомству с кем я рада. Несколько лет назад он работал над фильмом вместе с папой и некоторое время жил у нас. Как раз в это время Рейчел начали дружить со мной. Угадайте почему. Он был такой добрый и милый, и мы много говорили о всяких глупостях, не пытаясь показаться умнее, чем есть, просто, чтобы посмеяться. Это было лучшее время в моей жизни. Орландо – единственный парень, кроме Оливера, который мне когда-либо нравился. Я знала, что он слишком взрослый, но, как говорит Жанин, иногда мы желаем запретного, и это придает жизни остроту.

– Ладно. Но ты отправь мне информацию о Дарии. У меня несколько встреч завтра и в среду, а домой я лечу в следующий четверг. Рейс прибывает поздно, поэтому мы поговорим на следующий день. Мне жаль. Я понимаю, что опоздал, но фильм так удачно прошел в Каннах.

– Все нормально.

Тайл уже буквально бьет копытом.

– Я так горжусь тобой, Луна, – говорит он, делая ударение на второй слог.

– Луна, – поправляю его, – я возьму себе этот псевдоним.

Он молчит и наконец тихо отвечает:

– Я знаю.

Глава 34
Как ты мог?

На следующий день Элиза приходит посидеть с Тайлом, так что мы с Жанин можем пойти на концерт Оливера. По дороге в такси мы обсуждаем мою выставку, которая вот-вот состоится, и я рассказываю ей о дневнике, Коуле, о том, как потеряла телефон, и об истории с Оливером. Я рада возможности поделиться.

На месте Жанин проверяет свою голосовую почту. Я замечаю, что мы остановились у служебного выхода, и лениво прогуливаюсь поблизости. Дверь слегка приоткрыта. Можно разглядеть суетящихся родителей и старый стол, уставленный бутылками с водой. Жанин увлечена телефоном и ничего вокруг не видит.

Я замечаю Оливера, и у меня перехватывает дыхание. Он говорит с какой-то девушкой, стоящей спиной ко мне. У нее чистые и слегка пушистые волосы, завитки блестят в свете неоновой лампы. Мне хочется уйти, но вместо этого я приоткрываю дверь чуть пошире, чтобы рассмотреть, с кем же он говорит.

Откровенно говоря, я совсем не готова это увидеть.

Рейчел-один?

Я с трудом втягиваю воздух, и Жанин, чувствуя неладное, подбегает к двери. Оливер наклоняется к Рейчел и долго, страстно ее целует. Что-то во мне ломается, как будто рушатся опоры, поддерживающие меня, и я, придавленная обломками, едва держусь на ногах.

Рейчел-один, лучше и быть не могло.

– Пошли, – говорю я Жанин.

Мы заходим в магазин, а потом устраиваемся на скамейке. Спустя некоторое время Жанин произносит:

– Они поспорили, что сумеют привлечь его внимание.

– Кто?

– Рейчел.

У меня вскипает кровь:

– Не может быть. Ты-то откуда это знаешь?

– Подслушала. Я прогуливала урок и спряталась в туалете.

– Почему ты мне ничего не сказала?

– Не знаю, наверное, мне просто не хотелось, чтобы ты заморачивалась по поводу этой фигни. И я не думала, что они вообще за это возьмутся. Прости, пожалуйста.

– Такое чувство, что мне врут абсолютно все!

Она обнимает меня за плечи, но я сбрасываю ее руку резче, чем следовало бы. Через минуту она продолжает:

– Рейчел сказала своей немой подружке, что с кем бы ты ни встречалась, она заполучит его за две недели.

– Что? Бред какой-то. Не могу поверить, что я пыталась с ними дружить. Так вот почему она на той неделе позвала меня к себе! Рейчел хотела расспросить об Оливере!

– Не переживай так, – утешает Жанин, доедая последний кусочек, – судьба такая стерва.

– На что они поспорили?

– На билеты на «Злую».

– Какой удачный выбор.

Прежде чем уйти, Жанин дарит мне самодельную открытку. На ней изображена девушка, держащая над головой фотоаппарат. Надпись гласит: «Удачи». Почему-то, увидев открытку, я расплакалась. Жанин обнимает меня на прощание, а я чувствую себя сопливой идиоткой.

Дома Тайл спит, положив голову на колени Элизе. Она улыбается мне, я машу в ответ и поднимаюсь к себе. На сегодня с меня хватит.

Как ни странно, сплю я неплохо и утром спускаюсь на кухню выпить сока. Элиза опять просыпала сахар – очередное напоминание, что мамы больше нет. Она бы тут же вытерла. Я беру тряпку и слышу, как кто-то стоит рядом.

– О, прости. Мой бывший муж везде ходил за мной с тряпкой. Неудивительно, что он сменил ориентацию. – Она слегка морщится. – Я заподозрила неладное, когда он разложил все вещи в шкафу по цвету, включая постельное белье.

Я пытаюсь улыбнуться, но воспоминания прошлой ночи возвращаются, как будто в соке, который я выпила, был яд. Элиза, видимо, это замечает, потому что тут же интересуется:

– Нервная ночь?

Я смотрю на нее и чувствую странную легкость, будто все мои неприятные мысли о ней исчезают.

– Это мелочь, но мои якобы подруги – две Рейчел – поспорили, что одна из них сможет увести моего парня. Собственно, это и произошло. И если Рейчел я могу понять, то Оливера нет. Он настолько… не знаю… выше их. Он единственный парень, которого я…

Неожиданно мне становится неудобно, хоть Элиза и делает вид, что в моей откровенности нет ничего необычного.

– Если вам суждено быть вместе, он вернется.

– Легко сказать.

– Ну, мне тоже досталась своя доля разочарований по мужской части. По-моему, все они просто сборище придурков. Твой отец не такой, впрочем. Он хороший человек.

Странно слушать, как она рассуждает о моем отце. Она же едва его знает.

– Хороший человек, который мне соврал.

Она никак на это не реагирует, продолжая маленькими глоточками пить свой травяной чай.

– У всех свои недостатки.

Все, что Элиза говорит, так банально. У нее должна быть сторона, которую она не показывает. Происходящее научило меня одному: у всех нас есть фасад, который мы демонстрируем миру и друг другу, и у некоторых оказывается больше слоев, чем у других. Элиза настолько сложный человек? Может быть, и нет. Возможно, она привносит в жизнь отца что-то простое и понятное. Мама никогда не была пассивным наблюдателем. Она всегда ставила нас перед выбором, заставляла нестандартно думать об окружающем мире. Однажды мама сказала мне, что у людей есть «настоящие голоса». С любимым человеком ты говоришь своим настоящим голосом, и все, что произносишь, – правда. Может быть, это настоящий голос Элизы.

Я смотрю в окно на дом Оливера.

– Он почти не играет теперь.

– Что было вчера вечером?

– Мы сбежали, после того как я увидела их поцелуй. Но теперь он не занимается дома. Интересно, не напугала ли я его тем, что постоянно слушала?

– Думаю, ему это нравилось. В любом случае он не провстречается долго с этой Барби.

– Откуда ты знаешь, что она Барби?

– Ты же сказала, что она блондинка.

Кажется, Элиза начинает мне нравиться.

Звонят в дверь. Это курьер с письмом для меня. Я расписываюсь, открываю пакет и раскладываю содержимое на кухонном столе. Верстка из журнала. Они напечатали снимок Дарии на скамейке. Выглядит прикольно.

Элиза восхищенно вздыхает:

– Ты теперь звезда. Кому нужен этот Оливер? У тебя скоро своя выставка! В пятнадцать я была тем еще фриком. Почти ни с кем не разговаривала, а о карьере даже не думала.

– Как так вышло?

– Я запуталась. Скажем, у меня не было такого отца, как у тебя. Мне достались очень странные родители.

«Родители»… Я больше никогда не смогу употребить это слово во множественном числе. У меня всего один родитель. Теперь мне стыдно, что я вообще переживала из-за Оливера и Рейчел. На самом деле это не проблема. И тем не менее. Вчерашнее бурлит где-то внутри меня, как кислота, и мне хочется выпустить гнев наружу.

Я смотрю на Элизу и в какой-то момент сквозь стареющую хиппи замечаю человека гордого и уверенного.

– Может быть, я тебя как-нибудь сфотографирую.

Она робко улыбается:

– Может быть, в поле.

Вбегает Тайл:

– Не хотел прерывать вашу задушевную беседу, но, кажется, у нас проблема с сортиром.

Мы переглядываемся и смеемся. Элиза уходит вместе с ним посмотреть, в чем дело.

Я веду Тайла в школу, и он по дороге говорит:

– Она починила туалет как профи.

– Хорошо.

Мама никогда бы не стала чинить туалет. Она могла разрисовать стену или наполнить ванну розовыми лепестками, но вы никогда бы не увидели ее с разводным ключом. Кроме того, мама всегда носила платья.

Тайл поворачивается ко мне, прежде чем зайти в школу.

– Ты уедешь от нас, когда станешь знаменитой?

– Я заберу тебя в чемодане.

– Ладно, – соглашается он, – только смотри, чтобы это был «Луи Виттон».

Я хихикаю.

– Вали уже, мальчик!

Я смотрю, как он перепрыгивает через ступеньки, и думаю, насколько быстро он вырос. Может быть, Тайл начинает осознавать, что мамы больше нет. Он так спокойно это воспринял. Она умерла. Все умирают. Только мама умерла рано. Но теперь с Элизой он начинает раскрываться, и мне кажется, ему страшно.

Мне тоже.