Текст книги "Аромат ландышей"

Глава 17

– Лозоватка! Кто выходит? – гаркнул шофер и оглянулся в салон.

Опустив голову, Лена подхватила чемодан и осторожно, стараясь не задеть стоящих в проходе людей, вышла из автобуса. Автобус мигнул фарами и скрылся за поворотом. Лена осталась одна. Поставив чемодан на землю, девушка внимательно посмотрела по сторонам.

На улице уже смеркалось. Несмотря на то что село стояло на оживленной трассе, ни попутных, ни сельских машин видно не было. Зимой селяне рано расходятся по домам. Только вдалеке, возле первой Радянки, по дороге медленно плелась одинокая лошадь, запряженная в телегу. Мерцая огоньками, в домах загорался свет. Отовсюду слышался завывающий лай собак. «Скоро будет совсем темно», – подумала Лена и, обреченно вздохнув, взяла чемодан.

Девушка пошла по знакомой с детства дороге. Благо идти было недалеко, чуть меньше километра. Аккуратная, расчищенная от снега тропинка пролегала вдоль парка. В глубине, между деревьями, виднелся сельский клуб. Высокое, с четырьмя колоннами здание выглядело довольно помпезно как для села. Бабушка рассказывала, что в нем даже расписывались мама с отцом. Вздохнув, Лена поставила чемодан на землю и, тряхнув кистью, взяла его в другую руку. Нести чемодан одной было все-таки тяжело, но девушка упрямо шла вперед. Оставалось немного, около трехсот метров.

Баба Мария жила в самом центре села. Рядом были контора, клуб, школа, магазин и даже музей. Да-да, музей! После войны в селе был создан один из лучших в стране колхозов-миллионеров. Богатая земля, возделываемая трудолюбивым народом, давала прекрасные урожаи зерновых. В семидесятых годах сам Брежнев подписал указ о награждении колхоза орденом Трудового Красного Знамени. Поучиться у героев труда съезжались со всей страны. Тогда-то бывший председатель Бороздняк и задумал создать свой сельский музей.

«Как же это было давно», – подумала Лена и с грустью вздохнула.

Пройдя несколько метров, девушка увидела, как из-за поворота показался знакомый, до боли родной дом. Окруженный оголенными кустами сирени, дом хорошо был виден с дороги. В окнах горел спокойный, чуть приглушенный свет. Невысокий, белый, с разрисованными голубыми ставнями, он был для нее самым дорогим местом на земле. Местом ее предков. Сколько прекрасных дней она провела в этом скромном, но таком богатом тепло́м доме! Здесь, ухватившись за козу Белочку, она училась ходить, здесь она впервые купалась в море, которое почему-то называли «балией», здесь она узнала, что молочко дает не тетя из магазина, а корова Зорька. Здесь всегда можно было бегать сколько душе угодно, не стесняться запачканных коленок, во все горло кричать на гусей и, будучи свободной от ограничений строгого отца, чувствовать себя на седьмом небе от счастья. Улыбнувшись, Лена ускорила шаг. Подойдя к невысокому деревянному забору, выкрашенному в зеленый цвет, девушка толкнула калитку и вошла во двор. Укутанный чистым высоким снегом, двор казался торжественным и очень светлым. Деревья, кустарники, цветники и даже скамейка, на которой она любила сидеть по вечерам, – все было в снегу. Только труба, высокая и черная, вылезшая из погреба, торчала посередине двора. Поднявшись на крыльцо, Лена увидела в уголке маленький, стертый от времени веник. Взяв его в руки, она счистила с себя снег и вошла в дом. Как всегда, дверь в доме бабушки Марии была не заперта.

Вдохнув воздух, девушка почувствовала запах свежего хлеба. В доме было чисто и очень тепло. Весело потрескивая, в печке горели дрова. На тумбочке работал телевизор. Один из первых в селе, цветной, он был подарком ее отца. Склонившись над газетой, бабушка Мария задумчиво сидела за столом. Свернувшись клубочком, посередине дивана лежал кот.

– Бабуля! – радостно выкрикнула Лена и зашла в комнату. – Привет!

– Здравствуй, моя девочка! – удивленно воскликнула баба Мария и поднялась. Из темных выцветших глаз старушки полились слезы.

Бабушка Мария заметно постарела, стала немного сутулой и отчего-то маленькой. В некогда черных как смоль волосах серебрилась седина. Под глазами – густая паутина глубоких морщин. Даже губы, которые всегда были пухлыми, теперь стали маленькими и очень тонкими. Всплеснув руками, старушка поспешила к Лене.

– Ты одна приехала? – ошарашенно спросила старушка.

– Да, бабуля, одна, – с грустью ответила Лена.

– У тебя что-то случилось? У тебя все хорошо? – заволновалась баба Мария.

– Бабулюшка, не переживай, все хорошо! – постаралась заверить ее девушка. Подойдя ближе, она положила голову на ее худенькие, укутанные колючим платком плечи и обняла. Закрыв глаза, Лена почувствовала обволакивающую теплоту. – Ба, как я по тебе соскучилась!

Обхватив голову внучки широкими шершавыми ладонями, бабушка радостно улыбнулась и, притянув к себе, крепко поцеловала.

– Девочка ты моя! Как я рада! А я весь день сегодня себе места не нахожу. Как чувствовала что-то. Даже матери хотела позвонить. Так чего же ты приехала? Решила проведать меня, да? А как же учеба? Мать говорила, что у тебя сейчас экзамены начались, – не замолкая говорила баба Мария.

Глядя на старушку, Лена печально опустила глаза.

– Ба, можно я у тебя поживу? – слегка отстранившись, спросила она и скинула с себя шубу.

– Вот это дела! – насупилась баба Мария и, схватив девушку за руку, внимательно посмотрела ей в глаза. – Так, садись, рассказывай, что стряслось? Наверное, опять отец затиранил мое дитя? Ох и паскудный характер у Борьки! Слава богу, что ты не в него! А ну, не темни, рассказывай мне все!

– Да, бабуля, я с папой поссорилась, – тяжело вздохнув, ответила Лена и, взяв на руки кота, уселась на диван. Баба Мария села рядом. – Он запрещал мне встречаться с одним парнем. Хорошим парнем. Я его очень люблю. Но он из простой семьи. Отцу это не нравится. Он хочет, чтобы я вышла замуж за другого парня, сына его партийного руководителя. Вот я и ушла из дома и приехала к тебе.

Изложив несколько укороченную, но правдивую историю, девушка испуганно подняла глаза. Как отреагирует на это сообщение бабушка, она точно не знала.

– Вот сукин сын! – в сердцах выкрикнула старушка. – Смотрите, пожалуйста, начальник большой стал! Парень ему не нравится из простой семьи. А когда женился на твоей матери, у него даже запасных трусов не было! Дед в Шполу ездил ему костюм свадебный покупать! И ничего, теперь до большого начальника дорос! Вот гад! Все забыл, зятек! А теперь решил жизнь моей девочке поломать. Ничего, деточка, я с матерью поговорю. Может, она найдет управу на него. А ты пока поживи у меня, поживи.

Впервые за последнее время обогретая, обласканная и хорошо накормленная, Лена легла спать. Несмотря на огромную щемящую боль в сердце, девушка почувствовала облегчение. Теперь она имела защиту, теперь она имела свой дом. Но как долго это может продолжаться? Ведь очень скоро о ее появлении здесь узнают все. В том числе и родители. И, как бы она ни старалась, этого не избежать. Что будет тогда? Да и неизвестно, как отреагирует бабушка, узнав о том, что она беременная. Очень скоро в селе начнутся расспросы. Терзая сердце бабули, люди начнут судачить о том, кто отец будущего ребенка. Тяжело вздохнув, Лена легла на бок и закрыла глаза. Очень скоро девушка погрузилась в сон.

Тихо и однообразно потянулись для Лены скромные сельские будни. Девушка с трудом привыкала к аскетическим условиям сельского быта. Розовые воспоминания детства, разукрашенные яркими красками лета, постепенно приобретали несколько иные, унылые цвета. То, что летом вызывало у нее восторг, зимой казалось чем-то ужасным и неестественным. Летний душ посередине залитой солнцем поляны был заменен на маленький тазик, стоящий на табурете в едва теплой веранде. Утренний моцион, который она любила совершать по шелковистому, усыпанному росой лугу, теперь заменили короткие пробежки от курятника к хлеву с кабанчиками. Куховарить приходилось не на летней печи, а на керогазе. Баллон с газом стоял пустой. Все никак не могли из тракторной бригады людям газ привезти. Вместо модной пятнистой шубки появилась немаркая и удобная фуфайка, в которую облачилась девушка. Аккуратно сняв остатки красивого яркого лака, она коротко обстригла ногти, под которыми, как она ни старалась, никак не исчезали темные полоски грязи.

Но сейчас для Лены это было не самое главное. Самое важное – это то, что чувствовала она себя хорошо. Токсикоз прошел. Кажется, она даже начала поправляться. Бабушка не донимала ее расспросами. Кроме маминого двоюродного брата, дяди Толи, и его жены Любы, к ней никто не приходил. Подруг в селе у девушки не было. Родня в большинстве своем работала, встречались они изредка по выходным. Клуб, кино сейчас были не для нее. Вокруг все было тихо и очень спокойно. Только родители, узнав, куда ее занесло, были очень удивлены. Что у них было в голове, Лена могла лишь догадываться. Радовало одно – они были очень заняты. Но перед Новым годом обещали наведаться и, со слов бабушки, помириться с ней. А это было, конечно, не очень хорошо.

Девушку разбудил протяжный крик голосистого деревенского петуха. Сбросив с себя одеяло, Лена первым делом натянула носки. В комнате было довольно прохладно. За ночь дом быстро остывал и лишь к вечеру, после того как протопится печь, в комнатах становилось тепло. Быстро одевшись, она аккуратно заправила постель и вышла на веранду. Наклонившись над керогазом, бабушка старалась его разжечь. Эту премудрость Лена освоить пока еще не могла. Ведь для разжигания этого допотопного прибора сначала нужно было снять конфорку, затем газосмеситель и лишь после этого зажечь фитиль. Но это было лишь полдела! После того как фитиль загорится по всей окружности, необходимо было поставить все это на место. И только минут через десять, когда газосмеситель разогреется, вручную, поворотом фитиля, можно было регулировать пламя и готовить еду. Для избалованной городским бытом девушки это было нелегко. Но и это было еще не все! Самым тяжелым после этих сложных процедур было отмыть руки. Копоть и запах керосина, оставшиеся на руках, никак не хотели уходить. Порой, чтобы приготовить еду, руки приходилось мыть по пять раз. Поэтому керогаз бабуля разжигала всегда сама.

– Ба, доброе утро! – весело сказала Лена и поцеловала старушку в щеку. – Как спалось, как ревматизм?

– Спасибо, девочка моя, – ответила бабушка и расплылась в нежной, довольной улыбке. – Немного поспала. Сколько мне надо? Правда, замучил меня этот ревматизм. Чувствую, снег опять сыпать начнет. Всю ночь руки крутило, ноги пекло. Ох, эта старость! Одна беда. Хорошо, что ты у меня есть.

Обернувшись, бабушка Мария внимательно посмотрела на нее. Умостившись на скамейке, Лена поджала под себя ноги и посмотрела в окно.

– Бабульчик, ты иди, полежи! А я пока супчик сварю. Хоть немного себя пожалей!

– Не надо первого варить, – задумчиво ответила баба Мария. – Впрок ни к чему. А в обед мы в гости идем.

– К кому? – удивилась девушка и, схватив со стола пирожок, начала есть.

– Иван Спиридонович с утра приходил. Сегодня же двадцать пятое число. День ангела его отца. Он нас к часу к себе на обед зовет. Надо уважить, а то нехорошо. Все-таки родня! Брат Толика, тесть Олега. Пойдем?

Устав от однообразия, Лена с аппетитом проглотила пирожок и глухо, опять откусив, протянула:

– Угу!

Наскоро позавтракав, девушка взялась за уборку. Глядя на то, как бабушка Мария радуется, она изо всех сил старалась ей помочь. Правда, радость Лены постепенно начала иссякать. Жизнь в селе все-таки была нелегка. Вытрусив дорожки, она подмела в комнатах и вымыла полы. Затем, растопив во дворе печку, поставила казанок с картошкой для свиней и убрала в хлеву. Затем аккуратной, ровной стопочкой сложила возле печки дрова. Заметно уставшая, Лена не хотела уже ни в какие гости.

Да и настроения для посиделок у девушки почему-то не было. С самого утра что-то тяжелое, словно дурное предчувствие, сжимало ее сердце. Что бы она ни делала, в мыслях все время возвращалась к Грише. «А может, о нем что-то стало известно, а может, его нашли?» – подумала она и решительно подошла к телефону. Оглянувшись, посмотрела в окно. Баба Мария была во дворе.

Быстро набрав междугородку, Лена продиктовала номер Ферганы. К счастью, Гульнара была дома.

– Слушаю! – весело ответила она.

– Гульнара, привет! – взволнованно крикнула девушка. – Это Лена Бондаренко. Узнаешь?

– Ленка, конечно узнаю! – изменившись в голосе, ответила женщина. – Как ты? Как твои дела?

– Да я ничего. Ничего хорошего. А как вы, как малыши?

– Спасибо, Леночка, все хорошо. Дима уже в строю. Сейчас в Фергане, готовится к переводу в Украину. Хочет служить поближе к родным местам, – ответила женщина и тяжело вздохнула.

Чувствовалось, что разговор давался ей нелегко.

– Гульнара, – неуверенно проговорила Лена и замолчала. Вдохнув глубоко воздух, дрожащим голосом продолжила: – Скажи, о Грише нет никаких новостей?

В трубке послышался слабый вздох.

– Нет. Ничего. Ничего, к сожалению, нет. Недавно двоих, еще летом захваченных в плен ребят выкупили. А о Грише никаких известий, – с болью ответила Гульнара. – Димка, как только поправился, ездил к начальнику особого отдела 40-й армии – полковнику Веселову. Муж тоже не может смириться с тем, что Гриша бесследно исчез. Полковник принял его хорошо. Выслушал внимательно. Они долго о Грише говорили, обсуждали всевозможные пути, чтобы его найти. Веришь, они сделали все, что могли! Дали различные запросы, даже вышли на главарей банд душманов. Предложили за Калетника десять миллионов афгани! Хотя солдат порой и за сто тысяч освобождали. Но это я так говорю, чтобы ты понимала, что никто не сидел сложа руки и никто ничего не жалел. Они искали любую информацию. Но тщетно.

– Что же мне теперь делать, Гуленька, что? Как мне его найти? Хотя бы знать, что с ним! Веришь, я готова ко всему. Время уходит. Уже месяц прошел, как он пропал, – Лена слегка всхлипнула, – а новостей никаких. Я понимаю, время работает против нас. Чем, чем я могу помочь? Я ведь даже ему не жена. Спасибо вам. Спасибо, что не забываете, что пытаетесь ему помочь. Не знаю, что мне теперь делать, как жить?

– Лена, прости, что я тебе это говорю. Но я тоже женщина. Мне очень тебя жаль! – Гульнара тихо засопела в трубку. – Я не имею права тебе ничего советовать. Решай сама. Но все, кто видел бой, говорят, что шансов выжить у Гриши не было. На землю он садился, скорее всего, не живой. Будь он в плену, то падкие на деньги душманы наверняка согласились бы на выкуп, предложенный за Гришу. Но они молчат. Прости. Это война. Бедная моя девочка, как тебе сейчас тяжело!

Сжав трубку дрожащими от волнения руками, девушка безмолвно смотрела в окно и ничего не видела. Белый заснеженный солнечный день был для нее пустым. Впереди у нее не было ничего.

– Гульнара, спасибо вам за все. Я еще позвоню, – вполголоса произнесла Лена. – Диме передавай привет.

– Леночка, ты сильная девочка. Пожалуйста, слышишь, держись! Нельзя так убиваться. Ты молодая, у тебя вся жизнь еще впереди. Конечно, это беда. Но, девочка моя, пойми, тебе надо жить! Пока!

– Пока, – прошептала Лена и положила трубку.

Натянув на плечи платок, Лена медленно опустилась на диван. Все тело охватила дрожь. В испуганных глазах застыла боль. Страшная. Немая. Горькая. Скользнув по стене, взгляд девушки остановился на потолке. Молча, ни о чем не думая, она смотрела в пустоту. По щекам неудержимо текли прозрачные ручейки слез.

Сколько прошло времени, она не знала. Может, полчаса, а может, час. Неожиданно на веранде хлопнула дверь.

– Эй, есть в доме кто? – послышался голос ее тетки, точнее жены ее дяди Толика – Любы.

Не успев подняться, Лена испуганно вытерла заплаканные глаза. Она не хотела, чтобы кто-либо знал, что с ней происходит.

– Здоров! – с порога выкрикнула тетушка. Сняв с головы шапку, женщина весело улыбнулась и пристально глянула на нее. – А ты чего средь бела дня на диване валяешься? Вот панство городское! И чего вы такие ленивые все? Вот из-за таких, как ты, мы и не построили коммунизм! А ну, вставай! Давай одевайся, идем в гости к Спиридоновичу. Не хочешь работать, пошли хоть выпьем по сто грамм.

– Я не хочу, – буркнула девушка и поднялась. – У меня голова болит.

– Идем, тебе говорю! – велела тетушка и топнула ногой. – Я тебя сейчас быстро подлечу. Ишь, сбежала из города. Наверное, сцепилась с отцом. Знаю я вашу Кайдашеву семью[3]3
  Здесь имеется в виду реалистическая социально-бытовая повесть украинского писателя И. С. Нечуя-Левицкого «Кайдашева семья», написанная в 1878 году.


[Закрыть]. Лежишь тут, сопли разводишь. Идем, говорю!

Бесцеремонно высказав все, что она находила нужным, тетка скинула с себя шубку и устало упала на стул.

Лена послушно кивнула:

– Сейчас, подождите, я хоть немного себя в порядок приведу.

Спорить с Любой Васильевной было не только невежливо, но и опасно. Это в селе знали все. Она любому могла дать отпор. Умная, озорная, смелая, женщина имела необыкновенно острый язык. Несмотря на то что она была старше Лены всего на семь лет, девушка уважительно называла ее на «вы». Все-таки как-никак тетушка.

Невысокого роста, с пышными формами, Люба была довольно интересной молодой женщиной. Густые, коротко подстриженные волосы были выкрашены в яркий каштановый цвет. На смуглом, с легким румянцем лице горели темные озорные глаза. Маленький аккуратный носик, такие же маленькие красивые губки бантиком. Одевалась тетушка всегда, как для села, модно. Вот и сейчас вместо спортивной куртки на ней была выходная, под норку, искусственная шубка, коричневые вельветовые джинсы и яркий оранжевый свитер. Так смело одеваться в селе пока не решался никто.

Но в этом была вся она! В Лозоватке Люба была знаменитостью. Родом из соседнего села, она легко, словно играючи, увела из-под носа местных невест самого лучшего жениха. Мамин двоюродный брат, Анатолий Попович, был высоким, статным сероглазым мужчиной с копной светлых, слегка вьющихся волос. Получив хорошее образование, он работал инженером-электриком на районной подстанции. И, неизвестно почему, то ли оттого что долго выбирал, то ли оттого что никак не получалось влюбиться, доходил дядя Толя в женихах аж до тридцати лет. А может быть, и дальше ходил бы, если бы не Любочка! О ее существовании к тридцати годам дядюшка и не подозревал. Зато она, умная, красивая, разведенная, увидев его в первый раз, сразу сказала: «Мой!» И, несмотря на то что у Любы к тому времени была уже дочь, Толя влюбился в нее, как пионер. Что там было и как, об этом не знает никто, но уже через два месяца дядюшка повел ее под венец.

Вместе с Любой в его дом пришло счастье. Люба во многом изменила и украсила жизнь дяди Толи. Хорошая хозяйка, она могла все: готовить, убирать. А какие она пекла пироги! Все она могла, только одно у них не получалось: не давал им Бог детей. Но Толик не унывал. Он искренне привязался к дочери Любы от первого брака – Ларисе. Да и девчушка тоже полюбила его. Придя в дом, девочка сразу назвала его папой.

Жить бы им в мире и спокойствии, но это не про них. Точнее, не про нее, тетю Любу. Покой ей только снился. Да и не нужен он был ей совсем! Как только в стране начали создавать кооперативы, тетушка решила взяться за коммерцию и создать свой маленький цех по производству молока. Но председатель быстро погасил ее порыв. Новые веяния были не для него. Поругавшись с начальством, Люба сказала, что, когда их обветшавший коровник рухнет, а это, она уверяла, очень скоро произойдет, в селе появится ее кооператив. На что председатель не думая съязвил: «А ты денег пока лучше собери!» Лучше бы он этого не говорил. Выругавшись, Люба поехала в район и на всю зарплату купила билеты спортлото. Два месяца Толик не знал, куда молодая жена тратила деньги, и не только свои! Каково же было его удивление, когда Любушка выиграла вещевой приз – новенький автомобиль ВАЗ 2107, называемый в народе «семеркой». Увидев во дворе машину, Толик три дня не просыхая пил.

Войдя во вкус, Люба втайне от всех продолжала играть в спортлото. Узнав об этом, дядюшка сказал, что супруга сошла с ума. Раскочегарившись, кричал, что два раза в одну реку не войти, рассказывал о теории вероятности, просил ее прекратить. Но Люба абсолютно его не слушала. И, наплевав на мировые законы, уже через несколько месяцев Люба в очередной раз стала счастливицей. Ей опять повезло: угадав правильно четыре числа, она выиграла три тысячи рублей. Односельчане были в шоке.

О Любе писали в районной газете. Даже председатель райисполкома лично поздравлял ее по телефону. Не желая отставать от районного руководства, собрав в клубе жителей села, председатель вручил Любе грамоту и тоже что-то невнятное пробубнил. Правда, немного позже, когда селяне разошлись, намекнул, что не помешало бы деньги дать и селу. На что тетка ответила, что с коммунизмом ей не по дороге, она купит на эти деньги рельсы и поедет своим путем.

Погрузившись в воспоминания, Лена немного отвлеклась. Девушка была рада, что приехала в село. Именно сейчас ей очень нужны были искренние и открытые люди. Будь она одна, ей было бы намного тяжелей. Умывшись, Лена слегка припудрила бледное лицо. Натянуто улыбнувшись, посмотрела на себя в зеркало и торопливо отвела взгляд. Да кому теперь ее красота нужна! Так, слегка подмазалась, чтобы никто вопросов по поводу ее блеклого вида не задавал. Переодевшись, девушка пошла к Любе.

– Идемте, – с порога, не заходя в комнату, буркнула она. – А бабуля моя где?

– Да она уже пошла. Я сказала, что подожду тебя, – весело ответила Люба и, подхватив девушку под руку, повела за собой.

Не умолкая тетушка всю дорогу рассказывала о том, как пьяный сосед ночью гонял вокруг хаты свою жену, о том, сколько председатель вывез в неизвестном направлении из амбара зерна, о том, что скоро колхозу придет конец, и о том, как она решила создать свой кооператив. Думая о своем, Лена участливо кивала в ответ и что-то, порой невпопад, отвечала. Так за ярким и довольно пафосным монологом молодой тетушки они не спеша подошли к дому, где жил Иван Спиридонович.

Праздник был в самом разгаре. За широким, уставленным разными блюдами столом сидело много гостей. В большинстве своем это была родня. Человек двадцать пять. Судя по оживленной беседе и покрасневшим лицам гостей, они уже успели хорошо и выпить, и закусить. Поздравив виновника торжества с праздником, Люба с Леной уселись на краю стола. Окруженная старушками-подружками, бабушка Мария сидела на другой стороне. Увидев внучку, весело улыбнулась и помахала ей рукой. В общем, всем было не до Лены. И это ее радовало.

На правах старшей тетушка взяла над Леной активное шефство. Вкусно поесть Люба любила всегда. На широкую глиняную тарелку упала порция холодца, кислая капуста и винегрет. Пододвинув тарелку ближе, она поставила возле себя голубцы. Не спрашивая, тетушка налила Лене вина.

– Я не буду, – отодвинув стакан в сторону, буркнула девушка и взяла компот. – Говорю вам, у меня болит голова.

Ничего не ответив, тетка хитро глянула на нее.

Лена с удовольствием пробовала все, что было на столе. Жаркое, запеченные вареники с вишнями и пирожки. Стол просто ломился от еды. Благо тетя Света, жена Спиридоновича, готовила очень хорошо. Но особенно девушке понравились моченые яблоки, скромно стоящие на краю стола. Пододвинув к себе тарелку с кислыми «антоновками», девушка незаметно, слушая, о чем говорят за столом, ела одно яблоко за другим. Постепенно компания стала разделяться. Кто-то рассказывал о сельских новостях, кто-то вышел во двор покурить, а кто-то тихо, так, что защемило сердце, запел:

 
Цвіте терен, цвіте терен. А цвіт опадає.
Хто в любові не знається, той горя не знає.
Хто в любові не знається, той горя не знає.
А я, молода дівчина, та й горя зазнала,
Вечероньки не доїла, нічки не доспала.
Вечероньки не доїла, нічки не доспала.
 

Нежная мелодия, слова песни до глубины тронули Ленино сердце. Казалось, эта песня была про нее. Опустив голову, она еле сдерживала себя, чтобы не заплакать. Неожиданно девушка почувствовала, как кто-то бесцеремонно толкнул ее в бок. Наклонившись к ней, Люба сузила глаза и тихо, но требовательно шепнула:

– А ну, племяшка, давай выйдем во двор, немного воздухом подышим!

Удивленно подняв брови, девушка нехотя встала из-за стола.