Текст книги "Аромат ландышей"

Лена взволнованно встала и подошла к Грише. Прижав его голову к своей груди, нежно погладила.

– Гришенька, как мне тебя жаль, – с болью протянула она.

– Сядь, Аленка, я должен тебе все рассказать. – Калетник насупил брови и отстранился. – Мне так будет легче. Это как на исповеди. Ведь я об этом еще никому не говорил.

Вздохнув, Лена опустилась на стул.

– Так вот, это было в конце осени. Заканчивался октябрь девяносто первого года. Неожиданно ко мне снова приехал Том. Тогда я уже был в камере один. Том рассказал мне о том, что произошло в нашей стране. Затем сообщил, что умерла моя мать. Сказал, что сестру забрали родные. Протянув фотографии, Том показал тебя. Сказал, что ты вышла замуж, что у тебя дочь. Да, Аленушка, я понимал, что ты не могла ждать вечно. Ты должна была устраивать свою жизнь! Но как было больно на это смотреть! Схватив твою фотографию, я ревел, как ребенок. Я выл!

Опустив голову, Лена тихо заплакала. Не переставая слезы ручьем текли по ее лицу.

– Успокойся, родная, – прошептал Григорий и погладил ее по руке. – Я тебя ни в чем не виню. Это жизнь. Мы долго беседовали с Томом. Я не хотел его отпускать. За эти годы я одичал. Я не видел нормальных людей. Сочувствуя, Том сказал мне, что может вытащить меня отсюда при помощи Международного комитета Красного Креста. Рассказал о том, что еще перед развалом Союза вышел указ об амнистии афганцев, перешедших на сторону врага. Но это был фарс! Как случайных пленных, так и предателей на родине преследовали. Многих сажали в тюрьмы, некоторых расстреливали. В подтверждение своих слов он показал мне газету «Известия», где описывалась судьба такого же пленного, как и я. Возвращаться на родину я не хотел. Несмотря на то что там уже была другая страна, правили там те же люди. Подстроившись под вызов времени, они лишь поменяли свои партбилеты, но не нутро. Да и кому я там был нужен? Обо мне все забыли! Родина, армия и даже друзья поставили на мне крест. Мамы давно не было, у тебя – своя жизнь и семья.

Скажу по правде, выбора у меня не осталось. Я согласился выехать в Америку. Пойми, Аленка, я просто хотел жить! Я хотел видеть небо, солнце, дышать воздухом, хотел ходить по земле! Что в этом плохого? Кому, родная, скажи, я изменил?! Тем, которые так легко обо мне забыли? А ведь в этой пещере я медленно гнил. Меня постоянно преследовали желтуха, воспаление легких, тиф, бронхит. Недолго думая, я согласился.

В плену я провел еще полгода. Помню, наступило лето. К этому времени я уже снова перестал надеяться, что меня освободят. Я был уверен, что я не нужен никому – ни своим, ни чужим. Правда, надо мной перестали издеваться. После отъезда Тома меня уже никто не пытал и не бил. Меня начали иногда выводить на улицу. Знаешь, вначале от свежего воздуха у меня кружилась голова! От солнца резало и пекло глаза. Стараясь не потерять форму, я постоянно занимался. Даже в пещере я отжимался, прыгал на месте, качал пресс.

Так вот, это был июнь девяносто второго года. В Афгане стояла жуткая жара. Дав мне напиться из арыка свежей воды, охранник, помню, протянул мне арбуз. Господи, как он тогда пах! Но я не мог его есть. Мой организм отвык от нормальной еды. Вырвав, я попросился назад, в свою пещеру. Вместо этого охранник приказал мне раздеться. Тогда я был уверен, что меня решили убить.

Но этого не произошло. Переодев в широкие, собранные в сборки штаны, чистую длинную рубашку и платок, меня без всяких объяснений посадили в машину и куда-то повезли. Поздно ночью автомобиль подъехал к небольшому аэродрому. Это был Пакистан. Там меня встретила американская журналистка советского происхождения – Людмила Торн. Именно она при помощи МККК и такой же активной организации «Врачи без границ» организовала мое освобождение. Об этом ее просил Том.

Только через месяц, перелетами через Европу, меня перевезли в США. Попав под программу защиты свидетелей, я получил американское гражданство. Теперь я Уильям Брайан.

Лена удивленно округлила глаза:

– Ты теперь американец?!

– Да, – ухмыльнулся Калетник. – Получив помощь от международных организаций, я закончил строительный колледж и переехал в небольшой городок Эгг Харбор Тауншип, в пятнадцати минутах от Атлантик-Сити. В часе езды находится Филадельфия, Восточное побережье Атлантического океана. Ведя довольно затворнический образ жизни, я долго приходил в себя. Закончив колледж, устроился в строительную компанию, затем открыл свое дело, купил небольшой дом.

Калетник устало вздохнул.

Неожиданно зазвонил телефон.

– Прости. – Лена виновато улыбнулась и вытащила из сумки мобильник. – Да, слушаю!

– Елена Борисовна, что случилось? Скоро два часа, а вас нет. У вас все хорошо?! У нас сегодня будет запуск или нет? – встревоженно спросила Анна Петровна.

– Девочки, у меня все настолько хорошо, как никогда! – медленно, не отводя глаз от Григория, проговорила женщина. – Пожалуйста, начинайте без меня. Я не приду.

Эпилог

– Тебя ищут с работы? – с тревогой спросил Калетник.

Лена махнула рукой:

– Теперь это уже все равно. Рассказывай о себе дальше! – светясь от счастья, попросила она.

– А ты? Я тоже хочу знать о тебе!

– Обо мне – потом, – улыбнувшись, сказала женщина.

В это время на телефон пришло короткое эсэмэс: «Задачи решила все. Иду домой. Очень хочу есть!» Прочитав, Лена улыбнулась и лукаво посмотрела на Гришу.

– Прости, пожалуйста, продолжай!

– Так вот, все свое время я посвящал работе. Я хотел захлебнуться в ней. У меня не было друзей. Так, пил иногда пиво с коллегами по работе – и все. О себе я не рассказывал никому. Ни о какой женщине, кроме как о тебе, я даже думать не мог. Распечатав, Том подарил мне твои фотографии. Аленушка, как я по тебе скучал! Сколько раз ты мне снилась! Просыпаясь, я чувствовал рядом запах твоего тела, слышал твой голос. Как я хотел приехать в Украину, увидеть тебя! А потом брал себя в руки – зачем? Я не хотел ломать еще и твою жизнь!

Лена вздохнула и опустила глаза.

– Так, затворником-трудоголиком, я прожил целых пять лет.

Однажды, ухаживая возле дома за цветником, я услышал украинскую речь. Я видел, что в доме напротив, который давно пустовал, появились новые хозяева. Сначала я не обращал на них внимания. Обыкновенная семья: мама, папа, дочка и сын. Несколько раз они здоровались со мной. Так, общие фразы, вежливые слова. А тут украинская речь. Складывая в машину вещи, они говорили на родном языке. Собирались в аэропорт. Веришь, я с трудом дождался, когда они вернутся назад. Их не было целых пятнадцать дней. Позже я узнал, что они ездили в Мексику отдыхать. Так вот, дождавшись своих соседей, я стал за ними наблюдать. Семья оказалась спокойной, не балагурила. Ни пьянок, ни пати я за ними не замечал. Увидев на женщине белый халат, я понял, что она врач. Дети учились. Тогда я решил познакомиться с ними.

Случай представился зимой. Помню, я очень опаздывал на работу, злился. Ночью была метель. Снега почти по пояс намело. Трактор дорогу расчистил, а к гаражу я должен был расчищать сам. Соседи напротив вчетвером быстро себе дорожку расчистили. А я не успевал! Помню, как они весело махали мне рукой. А затем их мальчик, Юрий, подошел ко мне и сказал, что готов мне помочь. Я не отказался. Вечером, купив хорошего вина и пирог, я пошел к ним домой. Они очень хорошо меня приняли. Оказывается, они действительно были эмигрантами из Украины. В Америке жили семь лет. Отец семейства, Стойко Александр, по специальности экономист. Зоря, жена, – врач. Дети, Илона и Юра, еще учились. Это была очаровательная семья. Не скрывая, они рассказывали, как выехали из Украины, как поначалу им здесь тяжело жилось. Саша пахал как проклятый – возил по Штатам гранит, бензин. Зоряна тогда еще училась. Сначала женщина учила язык, затем, сдав экзамены, начала учиться по специальности, подтвердила свой украинский диплом врача. После того как жена получила работу, учебой занялся Александр. Правда, по украинской специальности он не пошел. Окончив колледж, Саша занялся компьютерным делом, стал программистом. После этого они переехали в наш Эгг Харбор Тауншип.

Открытая, доброжелательная, веселая, мне очень понравилась эта семья. Безусловно, я должен был рассказать им что-то о себе. Озвучив официальную версию, сказал, что я польский эмигрант. Коренным американцем меня было сложно назвать. Эмигранты всю жизнь имеют специфический, выдающий их происхождение акцент. Обрадовавшись, они все равно приняли меня за земляка. К тому же у Зоряны в Польше была родня. Я сказал, что у меня в Украине друзья, рассказывал о том, что я бывал в Киеве. Да, я обманывал их, но по-другому не мог.

Очень быстро мы подружились. Все праздники и выходные мы проводили вместе. Участливые, внимательные, они очень старались помочь мне. Надеялись изменить мою жизнь к лучшему. Зоряна настойчиво хотела меня женить. Словно невзначай она знакомила меня со своими подругами. Но мне никто не нравился. Честно говоря, я уже сам злился на себя. Я понимал, что нельзя всю жизнь жить одному. Но я все больше и больше стал одержим идеей увидеть тебя, хотя бы что-то узнать о тебе. Хотел знать, как сложилась твоя жизнь. Счастлива ли ты? Не обижает ли тебя муж? А может, ты тоже, как и я, не можешь меня забыть? С возрастом чувства обостряются. Больше ценишь и любовь, и друзей. Во что бы то ни стало я решил узнать о тебе. Думал, узнаю, что ты счастлива, и вздохну с облегчением! Думал, тогда все-таки попробую устроить свою жизнь.

А в конце февраля Александр сказал, что летит в Украину. В Ивано-Франковске у него живет пожилая мать. Саша хотел забрать маму к себе. Сказал, что будет лететь через Киев. Переживал, что некуда будет деть себя полдня. Вот тогда-то в моей голове и созрел этот план. Сказав, что в Украине у меня есть подруга, я попросил его тебя найти, что-то узнать о тебе. Написав ему все, что я о тебе знал, с нетерпением ждал вестей.

Веришь, он позвонил мне в тот же день! Сказал, что был у тебя дома, представился инспектором из Киевэнерго, требовал погасить долги за свет. Он вообще-то шутник! Сказал, что ты возражала, доказывала, что у тебя нет долгов. Тогда он потребовал, чтобы ты ему показала квартирную книжку. Это был его главный ход! Саша спросил, сколько людей с тобой еще живет? Ты сказала, что вас двое. Осмотрев обувь в коридоре, Стойко сделал логический вывод, что у тебя дочь. Было такое, да?

Лена изумленно округлила глаза:

– Да, было! Я тогда еще требовала его удостоверение, хотела узнать фамилию, чтобы жалобу на него написать! – рассмеялась женщина.

– Аленушка, как только я узнал, что ты живешь одна, то есть с дочерью, я сразу решил ехать за тобой! Я был уверен, что ты меня не забыла. Я только о твоей доченьке переживал. Я целый чемодан подарков ей накупил. Понимаешь, это ребенок. Я очень хочу, чтобы она меня приняла. Я хочу, чтобы ты была счастлива! Я так виноват, моя девочка, перед тобой.

Опустив голову, Лена снова заплакала.

В этот момент в коридоре послышался шум. Хлопнув, закрылась входная дверь.

Калетник растерянно поднялся.

– Кто это?

– Наверное, дочка из школы пришла, – ответила Лена. Вытерев глаза, она внимательно, не отводя взгляда, смотрела на Григория.

Натка, бросив на пол портфель, весело крикнула:

– Ма, ты дома? Почему дверь открыта?

– Да, солнышко, я в кухне. У нас, доченька, гость! Иди сюда, – еле сдерживая себя, проговорила женщина и, сжав губы, затаила дыхание.

Улыбаясь, Натка стрелой влетела в кухню и подбежала к столу. Широко улыбаясь, девочка приветливо посмотрела на гостя и замерла. Улыбка медленно сошла с ее лица. Сосредоточенно сведя на переносице брови, девочка всматривалась в лицо гостя.

– Здравствуйте, – с непривычной для нее застенчивостью проговорила Натка и сжалась.

– Здравствуй, девочка! – Почувствовав ее испуг, Калетник наклонился к ней и, широко улыбнувшись, протянул руку. – Скажи, красавица, как тебя зовут?

– Наташа, – тихо ответила девочка.

Калетник вздрогнул. Не отрывая глаз, он испуганным, бегающим взглядом рассматривал ее лицо. Не разгибая спины, мужчина прищурил такие же раскосые, как и у нее, глаза и что-то растерянно произнес. Они были невероятно похожи!

– Наташенька, а сколько тебе лет? – оторопело, чуть слышно спросил он изменившимся от волнения голосом.

– Через месяц будет двенадцать, – с готовностью ответила Натка.

Лена видела, что дочка его узнала.

Распрямив спину, Гриша по-прежнему не отрывал от нее глаз. Быстро посчитав, вздрогнул. Постепенно, начиная понимать происходящее, он переводил взгляд то на Лену, то на девочку. Затем, округлив глаза, словно окаменел.

– Это?.. – медленно протянул он и, набрав полную грудь воздуха, облегченно вздохнул. Его вопрос повис в воздухе. Казалось, он боялся произнести слово «дочь».

Смахнув слезы, Лена радостно кивнула:

– Да.

Мужчина не шевелился. В его расширившихся глазах мелькнули страх, радость, затем восторг.

Неожиданно, опережая всех, Наташа подбежала к нему и обняла.

– Папа, папа, я знала, что ты вернешься! – восторженно воскликнула девочка. – Я все время тебя ждала!

– Доченька! – счастливо протянул Калетник и, подхватив на руки, прижал девочку к себе. Не выпуская из рук дочери, обнял Лену. – Я самый счастливый человек на земле!

Радуясь, он взволнованно целовал самых дорогих для него женщин на свете.

Оторвавшись от папиного плеча, Наташа лукаво глянула на него.

– Папа, папа, а идем ко мне в комнату! Я тебе что-то покажу! Опусти меня на пол.

Готовый идти с ней хоть на край света, Григорий радостно кивнул.

Все время оглядываясь, девочка схватила его за руку и повела за собой. Сжав губы, Лена пошла следом.

– Вот, заходи! – пригласила Наташа и распахнула дверь.

Мужчину словно отбросило назад. Этого не может быть! По всей стене в тонких аккуратных рамочках висело огромное количество детских рисунков. Дом, лес, море, корабль… Но на каждом из них было три человека: Лена, Натка и он.

Обняв своих дорогих женщин за плечи, Калетник прижал их к себе.

– Спасибо, Леночка, за дочь, спасибо! Спасибо, что ты ее родила!

Слезы медленно полились по израненному лицу.

И пусть никто не говорит, что настоящие мужики не ревут.