Текст книги "Упасть в облака"

– А он и не сверстник, – Маша, не отрываясь, следила за ее реакцией. – Ему сорок…

Вера поперхнулась соком.

– Ну вот, – засмеялась девушка, – а говорила, готова принять любой выбор.

Вера откашлялась, сделала еще глоток, не поднимая глаз на Машу. Как актриса, напрочь забывшая слова, она чувствовала на себе пристальный зрительский взгляд и не знала, как себя вести. Мать сильно побледнела. Дочь перестала смеяться:

– Я… пошутила…

– Ему шестьдесят? – натянуто игриво спросила Вера.

Маша оценила шутку и, улыбнувшись, села за стол:

– Нет. Ему семнадцать.

– О… – обронила Вера с интонацией, в которой читалось: «Конечно, это не такая жуть, как сорок, но тоже жуть».

– Я же говорила, тебе не понравится, – иронично произнесла Маша.

– Почему же не нравится. Просто неожиданно немного. Ему семнадцать, тебе – четырнадцать.

– Что неожиданно, мам? Что у меня с кем-то может быть такая же разница в возрасте, как у тебя с отцом – три года?

– Нда… три года, – вынуждена была признать Вера.

– Но вы ведь познакомились уже в универе, поэтому там три года – это норм, а для нас слишком много, да?

– Я такого не говорила.

– Но ты так подумала.

– Ты умеешь читать мысли? – устало спросила мать, уже жалея, что затеяла этот разговор.

– Нет… но я была права, что есть вещи, которые тебе лучше не знать. Тем более когда еще непонятно, чем все закончится.

– В смысле «чем закончится»? – не смогла скрыть беспокойства Вера.

– Блин, мама! У тебя сейчас даже выражение лица, как у бабы Тани! Я прямо слышу ее голос «Ой, Верочка, говорила тебе, не доведет до добра эта ваша свобода воспитания!».

Девушка сгребла в горсть мармеладки из пакета и, не оглядываясь, вышла из кухни.

Вера смотрела ей вслед. «А может, моя мать и права…»

Вера дала себе слово больше не совать нос в дела дочери, чего бы ей это ни стоило. За последние два года, получая образование психолога, она твердо усвоила: эмоциональную пуповину с подростком должны «перерезать» сами родители, постепенно отпуская его в самостоятельный мир, иначе ребенку придется рвануть самому, со своей стороны, и, возможно, даже выдрать ее с кровью. В теории это было так понятно и логично, а в действительности, когда за предыдущие десять – пятнадцать лет ты только и делал, что постоянно приглядывал и обслуживал растущего человека, изменить свое восприятие и поведение по щелчку было крайне сложно. Глаза-то видели, что человек уже вырос, вон, выше матери уже ростом, но сердце болит – ведь совсем еще ребенок мозгами!

Утро после разговора было спокойным. Мать работала в мастерской, дочь еще не выходила из своей комнаты. Вере потребовался каталог вечерних платьев, на привычном месте его не было. Она порыскала по полкам – нет, у нее закралось подозрение, что журнал опять утащила к себе дочка и забыла вернуть его на место. Вера поразмыслила, стоит ли идти к ней в комнату, и решила, что это хороший повод поздороваться этим утром и сгладить вчерашнее недоразумение.

Подойдя к Машиной комнате, Вера услышала, что дочка с кем-то разговаривает. Чтобы не подслушивать, мать постучала и заглянула внутрь. Девушка прикрыла рукой телефон и кивнула матери:

– Привет. Что-то случилось?

– Нет, доброе утро. Каталог мой не у тебя?

В трубке активно хотели продолжить разговор, и Маша, указав маме на стол, мол, поищи там, вышла из комнаты и закрылась в ванной.

«Наверное, с ним секретничает», – подумала Вера.

На столе, как обычно, был хаос. Поверх книг, открытых журналов, пустых упаковок от печенья и шоколада, лежал Машин планшет, открытый на переписке с друзьями ВКонтакте. В поисках нужного каталога Вера скользнула взглядом по столу, по экрану, и ее взгляд моментально выцепил из потока информации хорошо знакомую ей статью с двусмысленным названием и откровенной картинкой. «Боже! Она это читала? Я прочитала всего лет пять назад, и то неделю приходила в себя, а она…» – Вере стало плохо.

Она нагнулась к планшету и увидела, что статью кто-то прислал в личном сообщении. С кем можно обсуждать такие вещи в четырнадцать лет? На аватарке красовался незнакомый герой в стиле аниме и значилось имя NIKo. NIKo… это же Николай! Вера зажала себе рот рукой, чтобы не вскрикнуть на всю квартиру.

Вот подлец! Все же три года разницы очень даже существенны в этом возрасте! Как загипнотизированная, Вера провела пальцем по экрану и побежала глазами по строчкам: «Ты хочешь попробовать?», «Не знаю. Не уверена», «Я не тороплю».

– Вот спасибо! – сквозь зубы процедила Вера.

Ей показалось, что она сейчас потеряет сознание. Приближался голос Маши. Надо срочно вернуться. Вера суетливо замахала руками над столом в поисках журнала и задела экран – переписка с NIKo уехала выше, мелькая фотками татуировок на руках: мелкие и крупные, черные и цветные, со смыслом и без, аккуратные и безобразные… «Ищи, ищи каталог! – приказала себе Вера. – Не отвлекайся, ты уже достаточно увидела!»

Журнал с платьями выглянул из-за планшета, и Вера схватила его в тот момент, когда дочка уже входила в комнату. Ошарашенная мать слишком резко обернулась, прижимая к груди свой трофей. Маша с удивлением на нее посмотрела и подошла ближе.

– Подглядывать, между прочим, нехорошо. – С укором произнесла Маша, поняв, что страница ВКонтакте оказалась открытой для обозрения.

– Я не подглядывала! Ты сама направила меня к столу. Я случайно увидела эти… татуировки…

– Случайно увидела и засунула туда нос по уши? – Маша взяла в руки планшет и выключила.

– Вообще-то, до восемнадцати лет я за тебя отвечаю, – промямлила Вера.

– Где? На экзамене? Хорошо бы, – так же нагло, как вчера, усмехнулась Маша.

«Откуда это у нее? Она же такая добрая, нежная девочка».

– Ты пойми, я волнуюсь…

Девочка закатила глаза:

– Я не собираюсь делать тату. Успокоилась? Журнал нашла. Что-то еще?

Вера повернулась и молча вышла из комнаты.

«Что теперь будет! Или уже было? Подумать страшно. И сказать нельзя, что я знаю про эту статью. Она вон за татуировки как взъелась. А про ЭТО и не заикнешься».

«Что и когда я сделала не так? Я всегда была с дочерью открытой, она обо всем могла поговорить со мной, – грызла себя Вера, дожидаясь на летней веранде кафе подругу, которая давно и успешно работала в частной школе исключительно со старшеклассниками. – И как, как Алекса общается с этими монстрами?».

Алекса приехала на велике, пристегнула его рядом с верандой и подошла к Вере.

– Что случилось? Андрей? – обеспокоенно спросила она, присаживаясь в деревянное кресло напротив.

– Нет. Маша.

– Маша? Она увидела ролик с отцом?

– Слава богу нет. Я… я не знаю, как сказать. Она… В общем, я – совершенно случайно – увидела у нее статью. Про кунилингус, – смущаясь, произнесла Вера.

– Ну и что? – запросто спросила Алекса, кивнув официанту на его вопросительный взгляд, означавший «Вам как обычно?». – Ты же сама ей покупала сексуальную энциклопедию для подростков, еще года два или три назад.

– Ал, это не одно и то же! Здесь все в таких подробностях, и с фотографиями, это писал взрослый человек – взрослому. По-моему, автор, вообще, женщина.

– Ты так подробно изучила статью?

– Нет. Точнее, да. Но не сейчас. Я давно ее читала, эту статью. Она очень запоминающаяся.

– Понятно. Непонятно, почему это тебя так взволновало-то. Ты же вся такая прогрессивная мама, у дочери самый бунт гормонов.

– Ал, это ей в личку прислал парень. Ему семнадцать. И еще спрашивал, не хочет ли она попробовать.

– А она что?

– Написала «нет».

– Ну вот. Видишь, нет повода волноваться.

– Ну как же нет? Сегодня сказала «нет», а завтра…

– Никто не знает, что будет завтра, Вер. И похоже, ей повезло – заботливый: спрашивает – что и как она хочет.

– Алекса, ты меня добиваешь. Я как представлю ее с ним… – привычным движением Вера покрутила обручальное кольцо на пальце.

– Ты его видела? Он так ужасен? – Алекса невозмутимо отпила только что принесённый официантом кофе.

– Не видела…

– Ну, а чего тогда заранее боишься? Может, это интеллигентнейший мальчик из хорошей семьи? – подтрунила над подругой учительница. – Если говорить серьезно, то не факт, что там пойдет дело дальше разговоров.

– Думаешь?

– Вероятность велика. Они сейчас все говорят больше, чем делают. Как, впрочем, и во все времена. Они еще даже меньше социализированы, чем мы в свое время. Они только в вирте и спецы.

– В чем?

– В вирте. В виртуальном общении. А это совсем не одно и то же, что говорить, глядя человеку в глаза. Поэтому вроде смелые, а при живом общении – беспомощные. Да и, может, он живет в другом городе. Или другой стране. Ты не посмотрела его аккаунт?

– Нет. Только аватарку успела увидеть и имя. Думаешь… она может лично его вообще не знать?

– Вполне такое возможно. Любителей попереписываться знаешь сколько.

Вера задумалась. Подошел официант, спросить не нужно ли что-то ещё и записал в свой блокнотик названия заказанных блюд.

– А если он педофил? – нашла новый повод для тревоги Вера.

– Так ты говоришь ему самому семнадцать?

– Так это Машка сказала. А кто он на самом деле? Может, ему и правда сорок.

– А может, он вообще баба, – пошутила Алекса.

– Ой, ну тьфу на тебя!

– Что тьфу? По-твоему баба страшнее, чем сорокалетний мужик?

– Ты меня решила окончательно запугать? Нормальные варианты-то могут быть?

– Конечно, могут. Наверняка, он и есть такой вариант. Ну, парень – постарше, и что? Хорошо, хоть не давит на девочку.

– А присылать такие статьи ей – это нормально?

– Вер, ну вот тебе бы в четырнадцать или семнадцать лет попалась на глаза такая статья, ты бы ее не прочитала? С нами не обсудила бы?

– Прочитала бы. И обсудила бы. Но не с парнем же!

Вера умолкла, наблюдая за тем, как расставляет на их столике посуду вернувшийся официант. Алекса, не обращая на него внимания, продолжила:

– Так это всего лишь из-за условностей того времени, в котором ты росла. Вот баба Даша твоя и читать бы не стала. Не то что обсуждать с подругами.

– Ну… Может, ты и права. Ох… Да я бы, разговаривая с другим человеком, такие же бы доводы приводила, как ты мне сейчас. Но самой-то как трудно, Ал!

– Понимаю.

– Думаешь, зря дергаюсь?

– Думаю, да. По крайней мере до тех пор, пока не увидишь, что он существует в реале, – Алекса с аппетитом принялась за принесённый ей овощной салат.

Вера, немного успокоенная, откинулась на спинку кресла.

– Знаешь, – сказала она, – там еще у них в переписке была куча фотографий татуировок. Вдруг он подбивает ее сделать?

– Ну, это ты ко мне не по адресу точно, – Алекса изогнулась, показывая одну из своих изящных татушек. – Да и для несовершеннолетних нужно разрешение от родителей.

– Правда? Это хорошо.

– Правда. Это если делать в нормальных местах, а не на дому где-нибудь.

– О господи…

Алекса поняла, что сказала лишнее, добавив новых тревог, и скорее постаралась отвлечь от них:

– Давай нормально поедим, а? Я голодная – страх!

– Я еще обратила внимание, что все тату были на руках, – сказала Вера, ковыряя вилкой свой нетронутый салат. Тема ее не отпускала.

– Почему именно на руках? На руке же будет сразу заметно. Подростки обычно тайком бьют на незаметном каком-то месте. Некоторые родители годами не замечают, – опять не к месту ляпнула Алекса.

– Серьезно? Как можно не заметить?

– А ты что, каждый день осматриваешь все тело почти взрослого ребенка, что ли?

– Нет, конечно. Но все равно… Это какие же отношения должны быть в семье, чтобы не замечать.

– Отношения разные бывают. Но руки в данном случае – это странно…

– И причем на всех фотках было по две руки.

– Две?

– Но будто от двух разных людей. Стоящих рядом.

– А! Так это, видимо, парные татушки для влюбленных. Сейчас модно делать. Одинаковые рисунки делают или разные, но в едином стиле. Бывает даже один на двоих: на теле одного начинается, на теле другого – продолжается.

Вера уставилась на подругу, которая беззаботно доедала салат. Именно такие варианты и были на тех фотографиях!

– Парные? Для влюбленных? То есть у них все настолько серьезно?

– Вер, спокойно. Тут мы возвращаемся к тому, с чего начали. Говорить можно о чем угодно. Это не значит, что это будет реализовано в жизни. Лучше скажи мне, какие новости об Андрее.

– Никаких. Мы не виделись.

– У вас там еще терки, помимо этого ролика, да?

– Да… накопилось.

– Понятно. А за Машку не переживай. Во-первых, скорее всего, не о чем. А во-вторых, даже если что случится, Вер, ну это же ее жизнь. Ты за нее не проживешь ее.

– Не проживу… Свою не знаю, как прожить…

После разговора с Алексой Вере стало немного спокойнее, но все равно материнское сердце требовало увезти дочку от греха подальше. И срочно. Например, на море до конца лета, а там, глядишь, и пойдет эта любовь неземная на спад.

Вера заглянула в шкаф с заказами – осталось только парочку раздать (надо позвонить сегодня же!), штук пять-шесть – это «вялотекущие» от постоянных клиенток (они часто, забирая одну вещь, сразу же заказывали следующую и были готовы ждать, чтобы не переплачивать за срочность), из неотложного – только платье для невесты в черном белье. В принципе пробник уже готов, можно сегодня на примерке довести его до ума и потом за несколько дней упереться и сшить из бархата.

Вера впервые с середины июля написала мужу сообщение: «Андрей, если будешь в ближайшее время в городе, я бы хотела с тобой кое-что обсудить относительно Маши». Он сразу же обеспокоенно спросил, что случилось. Вера отделалась расплывчатыми фразами, мол, лучше все обговорить при встрече. Она понимала, что ее слова могут быть истолкованы как повод для встречи. Ну и ладно. Она на самом деле уже очень соскучилась, страсти в ее душе поулеглись, и хотелось, чтобы все рассосалось само собой. Андрей обещал вечером приехать.

Днем пришла невеста – одна, но в том же комплекте белья. Она принесла с собой еще один, подходящий по всем критериям, которые в прошлый раз озвучила Вера.

– А почему так хорошо село на груди? – спросила Левушка, налев «пробник» своего платья. – Вы же говорили, что мой бюстик рисует совсем другую картину?

– Я кроила с учетом того, что вы хотели добавить груди объема и приподнять ее. Аля сравнения можете потом налеть платье на прошлый свой бюст. Как вам силуэт?

– В целом я довольна. Но мне не хватает эффектных акцентов.

– Сейчас мы их добавим: я приметаю к разрезу сзади прозрачный шлейф, плюс из такой же ткани мы сделаем вставки на плечах. Давайте я их цветным мелом нарисую прямо на вас. Такой формы нравится?

Девушка посмотрела на себя в зеркало, вытянув губы в трубочку, и поводила длинными ухоженными пальцами по свежим зеленым линиям:

– Хм… Всё равно чего-то не хватает…

– Давайте сформулируем чего именно, и я предложу варианты.

– Я… хочу какие-нибудь графичные вставки.

– Хорошо. Здесь, на плечах? Или в другом месте?

– Не знаю…

– Хорошо, давайте зайдем с иной стороны. Какого эффекта вы хотите добиться своим образом?

Этот вопрос клиентке понравился больше, она оживилась:

– Чтобы это было и современно… и в то же время будто черно-белая ретрофотка.

– Черно-белая? Вы уверены?

– Да! Уверена! Такого точно ни у кого еще не было.

– Не хочу вас расстраивать, но если вы наберете в интернете «черно-белые свадебные платья», – Вера подошла к своему ноутбуку и застучала по клавишам, – вот… То увидите массу вариантов.

Девушка сникла, разглядывая бесконечную фотогалерею. «И как теперь соригинальничать?» – читался на ее лице вопрос.

– Нет повода для расстройства. В этом мире все уже было. Нужно лишь выбрать элементы, которые подойдут именно вам, и из них собрать ваш неповторимый образ. Что из увиденного запало вам в душу?

– Ничего, – ответила клиентка, давая понять, что ей нужно именно то, чего не увидишь на других.

– Хочу обратить ваше внимание, что силуэта, который выбрали вы, здесь на фотографиях нет. Полностью облегающий, закрытый спереди до шеи, зауженный книзу – такой больше присущ вечерним, а не свадебным платьям.

– Мне нужны акценты. Контрастные, – твердо повторила девушка.

– Я поняла. Мне кажется, если мы просто вставим черные плотные фрагменты, то будет отсыл к графическим платьям семидесятых. Но это будет плохо сочетаться со струящейся фактурой бархата. Тогда лучше выбрать другую ткань, менее пластичную.

– Но мне нравится бархат. Я его ни в жизнь больше никуда не надену.

– Тогда у меня такая идея. Мы оставляем бархат, оставляем наши прозрачные вставки, но на них выполняем необычную вышивку.

– Что значит «необычную»?

Вера распахнула дверцы своих тайных шкафов и достала коробку с рисунками и образцами вышивки.

– Думаю, в вашем случае нужны не цветочные узоры и не геометрические, а со смыслом.

– А что тогда это может быть?

– Например, слова.

– Узор из слов?

– Не просто из слов! – Вера извлекла из принесенной коробки рисунок и протянула невесте. – Что вы тут видите?

– Линия извивается… – девушка покрутила листок в разные стороны, – не пойму, по какому принципу повторяется узор.

– Вот! Сам узор вам нравится?

– Ничего так. Но в чем смысл-то?

– Смысл в том, что если вглядеться, то можно различить буквы, которые складываются в слова, точнее в одно слово – «love». Слово это, многократно повторяясь, сплетается в узор.

Клиентка проследила за пальцем портнихи и одобрительно кивнула:

– Класс. Это может подойти. Только вышить эти слова надо черным.

– Черным по прозрачному? – спросила Вера и стала показывать образцы вышивок, по очереди вынимая из коробки. – Вы уверены в черном цвете? Черная любовь, получается?

– Нет, любовь – на контрастах, – поправила невеста.

– Интересная идея. Здесь, наверное, уместнее всего машинная вышивка…

– Нет-нет! В «любви» должна быть видна ручная работа. Наши чувства – это handmade, это что-то уникальное.

– Хорошо.

– Мне нравится этот образец, – девушка указала пальцем.

– Трудоемкий вариант… – произнесла Вера, прикидывая, что такую вышивку будет сложно успеть сделать за несколько дней. – Это выложено толстой нитью по вуали. Сама толстая нить пришивается к ткани более тонкой, обвивая ее.

– Отлично! Решено.

Андрей приехал около восьми. Он немного осунулся, его рыжие волосы не были уложены, борода отросла длиннее обычного, утратив четкий контур, а зеленый оттенок глаз почти полностью сменился на серый.

– Здравствуй, ты как? – нерешительно спросила Вера, встретив мужа в дверях.

– Нормально, – ответил он и ткнулся ей в щеку дежурным поцелуем.

Она в последний момент отвернулась, и он попал ей в шею. Оба потоптались в прихожей, не зная, что делать.

– Проходи. Ты ведь у себя дома.

Андрей разулся и молча проследовал за женой на кухню.

– Какие у тебя планы на август? – спросила она, наливая ему чай в большую, пустовавшую без него две недели чашку.

– Меня через три дня отправляют на другой континент до конца лета.

– Зачем?

– На всякий случай. В целом, издание пока выбрало тактику бездействия. Надеются, что инцидент не дойдет до СМИ. Ведь нет никаких доказательств. Это же очевидно.

Вера сжала губы, чтобы ненароком не прокомментировать этот факт.

– Стажеры – всегда морока, – добавил Андрей.

Вера сделала круг по кухне и начала разговор на волнующую тему:

– Знаешь… у нашей дочери парень.

– Да? Не знал.

– Хотела с тобой посоветоваться, как быть, пока Маша не вернулась.

– Есть проблемы?

– Не знаю. Честно говоря, не знаю… Но ему семнадцать, и, похоже, они собираются сделать парные татуировки.

– Это она тебе сказала?

– Нет…

Андрей посмотрел на жену, хотел что-то сказать, но передумал и только с сожалением покачал головой, отворачиваясь к окну.

– Я вот думаю, может, ее от греха подальше увести куда-нибудь на время? – продолжила гнуть свою линию Вера.

– Куда?

– Я могу с ней на море поехать. Как вариант.

– Это можно, конечно, организовать. Я всеми руками за. Что вам сидеть в городе? Но согласится ли она?

– А разве она сможет остаться, если мы решим, что едем?

Супруги посмотрели друг на друга.

– Что вы едете, – внес поправку в последнюю Верину фразу Андрей, – я не могу с вами поехать.

– Я это и имела в ввиду.

В двери защелкал ключ. Родители резко замолчали и сели по разные стороны стола, будто нашкодили.

Маша пришла с раскрасневшимся лицом – то ли от перевозбуждения, то ли от расстройства. Она коротко поздоровалась, удивившись присутствию отца, который в силу своей работы крайне редко бывал дома, и прошмыгнула к себе.

– Что это с ней? – спросил Андрей у жены.

– Не знаю…

Вера заглянула к дочке в комнату – та лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Общаться с матерью Маша наотрез отказалась и попросила позвать отца.

Уже больше часа отец и дочь беседовали за закрытыми дверями, из-за которых иногда доносился нечленораздельный гул их голосов. Вера не находила себе места.

«Почему сейчас она позвала его? Что там могло случиться? Надо ли было предупредить Андрея о статье, которую Маша читала? Но как объяснить, что я в курсе?»

Мучительно долго длился еще час. За окнами начинало темнеть. Из комнаты дочери больше не доносилось никаких звуков. Уснули они там, что ли, оба? Или по своему обыкновению сидят, просто прижавшись друг к другу плечами и молчат?

– Она задремала, – вдруг совсем рядом произнес Андрей, и Вера подскочила от неожиданности.

Он устало опустился на стул.

– Ну что там? Она рассказала?

– Рассказала… У нас есть что-нибудь выпить? – вдруг спросил Андрей.

Вера схватилась за сердце: муж не любил алкоголь даже по праздникам.

– Говори, что случилось! – громким шепотом приказала она.

– Да в принципе ничего страшного. Выросла дочка. Вот что.

– Не томи. Хватит говорить загадками.

Андрей встал и заглянул в холодильник. Там стояла начатая бутылка вермута. «Слишком сладко для сегодняшнего случая», – решил он, закрывая дверцу, и достал из шкафа коньяк и пару пузатых коренастых бокалов.

– Если в двух словах, – сказал Андрей, глотнув янтарного напитка, – то она уже сделала татуировку, и парень ее уже бросил.

– Что?.. – Вера с недоверием посмотрела на мужа и залпом выпила свой коньяк.

– Но все не так страшно, как может показаться на первый взгляд. Подожди, не паникуй, – Андрей отнял у жены пустой бокал и бутылку, из которой она пыталась плеснуть себе еще порцию. – Успокойся. Они общались по Интернету, влюбились. Договорились сделать одинаковые татуировки…

– Где? Где она ее сделала? – перебила Вера.

– Не знаю, в салоне каком-то.

– Я не об этом. На теле в каком месте?

– A-а, это. На шее сзади, почти совсем у волос. Звездочка такая малюсенькая, – Андрей продемонстрировал расстояние на пальцах, – меньше сантиметра точно.

– Она показала тебе?

– Да.

– А ты что? Что ты сказал?

– А что теперь скажешь?

Вера обхватила голову руками.

– Когда она это сделала? – продолжила допрос.

– Говорит, примерно неделю назад. А ты ничего не заметила?

– Нет… – Вера склонила голову, вспоминая слова Алексы.

– Сказала, что тайком дней пять постоянно мазала кремом от ожогов, – продолжил Андрей. – Болело сначала.

– Вот дурочка… Да, точно, я видела у нее мазь на столе. Она еще объяснила, что это от царапин на ноге. Врушка. А с ним она встретилась? С этим Николаем?

– Каким Николаем?

– Мне она говорила, что его зовут Николай.

– Нет, не знаю. Я не спросил, как его зовут. Да и какая разница.

– Как какая? А что еще мы о нем знаем? У них что-то было?

– Она сказала, что нет. Они переписывались только, а потом встретились один раз, погуляли по городу, и он сказал ей, что она ему не понравилась и чтобы она больше ему не писала.

– Так и сказал? Вот гадёныш. И что она теперь?

– Переживает, конечно. Подруга ее поддерживает, Катя какая-то.

– Кит, наверное.

– Да, правильно, Кит. Я сообщил ей, что на море хочу вас на днях отправить. Она вроде как обрадовалась.

– Да? Это хорошо.

– Только спрашивала, можно ли взять с собой Кит.

– Ты разрешил?

– Я сказал, что с тобой надо посоветоваться. Тебе же с ними ехать.

Вера с благодарностью посмотрела на мужа и встала, он подошел к ней поближе. Они оперлись друг на друга и долго неподвижно стояли, будто два дерева, надломившихся во время урагана. Потом она что-то прошептала, уткнувшись ему в грудь, и он, как ребенка, погладил ее по волосам, глядя поверх ее головы в окно.

Андрей старался дышать как можно ровнее и спокойнее, чтобы не прожечь бушующим внутри огнем грудную клетку себе и жене. Он не готов был сейчас делиться этим пожаром со своими домашними. Ярко, стремительно и безмолвно пламя полыхнуло в ту ночь только в спальне супругов.

Утром Вера проснулась в обнимку с Андреем и долго лежала не шевелясь, чтобы не разбудить его. Она закрыла глаза и погрузилась в приятное ощущение спокойствия, разливающееся по телу вместе с теплом спящего рядом мужчины. Все переживания об отношениях с ним и дочерью улетучивались с каждым выдохом, становясь почти забытым дурным сном.

Вчера супруги забыли задернуть в комнате шторы, и теперь солнце беспрепятственно скакало по их кровати расшалившимся дитем, норовя растолкать заспавшихся взрослых. Вскоре проснулся Андрей и, обнаружив голову жены на своем плече, продолжил лежать неподвижно, наблюдая за переливами яркого света на стенах спальни. Так бы они, наверное, и провалялись до обеда, будучи уверенными, что оберегают сон друг друга, если бы случайно не встретились взглядами.

В ванной лилась вода, значит, дочка уже встала. Также это означало, что родителям можно еще понежиться в постели, все равно санузел занят. Они перекинулись несколькими фразами на отвлеченные темы, и их мысли снова вернулись ко вчерашним событиям.

– Андрей, как думаешь, эта история с Николаем как-то отразится на Маше?

– Как-то отразится, конечно.

– А как именно?

– Ну, как отражается первая влюбленность на человеке? У всех по-разному.

«Похоже, складывается удачная ситуация, чтобы между делом разузнать про отношения мужа и старшей сестры той самой Аси», – подумала Вера и как можно непринужденнее спросила:

– А ты помнишь, как это было у тебя?

– У меня?

– Угу…

– А при чем здесь я?

– Ну… просто интересно.

– Ничего там интересного не было. Да и не помню я никаких подробностей.

Вера почувствовала, как муж в очередной раз отгораживается от нее, и попыталась ухватиться за последнюю соломинку:

– Раз не помнишь подробностей, то откуда знаешь, что там не было ничего интересного?

– Не цепляйся к словам. Зачем ворошить прошлое, если оно уже бесповоротно ушло?

– Уверен, что ушло?

– Вер, я не понимаю, куда ты клонишь.

Она, немного поколебавшись, решилась все-таки задать вопрос напрямую: другой возможности может не представиться очень долго.

– Андрей, ты ведь в курсе, что эта девушка… которая обвинила тебя… это… сестра Инны, с которой ты встречался, когда учился в университете.

– Что? – Муж вскочил с кровати, как ошпаренный.

«Неужели попала в самую точку?» – испугалась Вера.

– Что? Ты копалась? Ты рылась в этой истории?!

– Не я…

– A-а, ну, конечно, это ваша святая троица: Вера, Наталья, Александра!

– Не кричи, пожалуйста. Я ничего не копала. Но мы все живем в одном городе и общаемся между собой. Вообще-то, люди обычно делятся друг с другом переживаниями, воспоминаниями, сомнениями… Ты ничего не хочешь мне рассказать? – Она внимательно следила за его реакциями.

– О чем рассказать? – нервно огрызнулся он.

– О том, что ты знаешь, чувствуешь… Все-таки все эти странные события и совпадения… на фоне того, что последнее время наша сексуальная жизнь была… не очень. Должно же быть этому какое-то объяснение?

– Объяснение?

– Да. Что по этому поводу думаешь?

– Что думаю? Тебе честно сказать?

– Конечно.

– Хорошо. Если честно… – Он почему-то не смотрел жене в глаза. – Если совсем честно, то сексуальная жизнь никогда не была у нас «очень». Ну… вот так сложилось. Что поделать? В мире много других классных вещей.

«А вот сейчас было обидно, тем более после сегодняшней ночи, – подумала Вера, сжимая губы. – Черт возьми, я столько раз пыталась ему угодить, училась всяким штукам-дрюкам, а оно, оказывается, было «не очень». Есть с чем сравнивать, выходит? Да и если было «не очень», можно было бы вежливо сказать, что так и так лучше не надо делать, а вот так и так – надо. Разве не для этого люди придумали речь?».

– Достаточно честно? – Андрей лег на кровать и, уставившись в потолок, тихо процедил: – Хоть совсем домой не приходи…

«Ах! Так тебя здесь напрягают вопросами? А может, потому, что ты не даешь внятных ответов ни на какие из них?!» Обида уже побежала по Вериным венам, отравляя организм недоверием и неконтролируемым желанием сделать больно в ответ.

– Я не понимаю тебя, Андрей. Давно не понимаю, – сухо сказала она и встала, накидывая халат. – И для меня загадка, почему Маша вчера доверилась тебе.

– Реально не понимаешь?! – почему-то взбесился муж и снова вскочил на ноги. – Не понимаешь, почему?

– Не понимаю.

– Да потому что ты… ты – танк, Вера! Как твоя мать. Ты давишь и не замечаешь этого.

– Я? Танк? Как моя мать? – беззвучно переспросила она дрожащими губами.

Для женщины, положившей жизнь на то, чтобы не быть такой жесткой и прямолинейной, как Татьяна Александровна, это было самое страшное, что только можно было услышать. «Как мать? Я? Да я… я каждое свое слово продумываю, постоянно боюсь кого-нибудь обидеть… Я после тридцати все-таки выучилась на психолога. Потому что устала искать причинно-следственные связи в одиночку! А ты… ты все никак не можешь назвать вещи своими именами и объяснить наконец, что происходит в твоей душе! Я все терплю, терплю, надеюсь, что ситуация исправится… но не вижу никаких встречных шагов…»

Вера села на кровать и закрыла ладонями уши. Не может быть! Не может быть, чтобы это говорил мужчина, к которому она второй десяток лет ищет подход, ищет бережно и местами в ущерб себе. Не может этого быть… В ее глазах-зеркальцах все помутнело и исказилось. Первые набухшие слезы сорвались по щекам вниз и за ними по проложенным влажным дорожкам покатились другие, набегая друг на друга. Еле успевая промакивать их пододеяльником, она шептала:

– Я? Танк? Я?

– Да, Вера, танк, – Андрея трясло, будто плотину под натиском потока, которому невозможно больше противостоять. – Мягкий такой. В розовых тапках. Ты же со спины подходишь, неслышно совсем, ласково так говорить начинаешь, в глаза заглядываешь с таким… участием… что и не отвертеться, не деться никуда от тебя. Ты со своей искренностью везде ведь достанешь… ты… ты встанешь вплотную и… ложку свою стерильную в нутро человеку засунешь, поглубже так пропихнешь… и давай шарить там в поисках ответов на свои вопросы. Может ли это человек выдержать, больнее ли ему от этого или легче – тебе плевать! Тебе ответы вынь да положь. А если человек сам не понимает, что у него внутри происходит? Или чувствует такой стыд и ужас, что рассказать о своей боли никому не может, а? Что если так, Вера? Как тогда быть?

«Какой стыд? За что? – застучало у нее в ушах. – Что за ужас у него в душе, о котором рассказать мне не в силах?»