Текст книги "Упасть в облака"

– Вера, родная, я не знаю, что делать… Не знаю… Не знаю, какие слова найти, чтобы только тебе и Маше больнее не сделать.

«Все-таки не бывает дыма без огня, ох, не бывает. – Злость и решимость моментально высушили ее лицо. – Выходит, ему все-таки есть, что скрывать. Опять все вокруг да около, чтобы только себя не выдать. А зачем тогда эту ночь тут провел? Почему я доверилась ему, а он – как всегда? Чем я заслужила такое к себе отношение?»

– Итак, – Вера встала и решительно запахнула халат. – Получается, ты мучаешься со мной, а я – с тобой? Наверное, пора эти мучения прекратить.

Самолет ожидал разрешения на взлет. Вера поглядывала вперед, где через пять-шесть рядов кресел мелькали рыжеволосая макушка дочери и завязанные странным пучком разноцветные дреды ее подружки. Андрей покупал билеты в Черногорию за пару дней до вылета, заранее зарегистрироваться на рейс не успели, и трех свободных мест рядом уже не оказалось, поэтому сейчас Вера сидела отдельно от девочек, между пожилой дамой, обмахивающей себя веером около иллюминатора, и полным мужчиной, нашептывающим молитвы и тайком отхлебывающим из фляжки алкоголь. Несчастный явно боялся летать, и Вера наверняка поддержала бы его беседой на отвлеченные темы, если бы сама не находилась в жутком состоянии.

После того злосчастного утра, когда они с Андреем проснулись вместе, она словно прыгнула в пропасть и до сих пор летела, поражаясь своей внезапной смелости и не зная, сможет ли когда-нибудь достигнуть дна, чтобы оттолкнуться от него и начать подъем наверх в одиночку. Пока же она только боролась с потоками собственных сомнений, которые бросали ее то в одну, то в другую сторону, сбивая с внезапно выбранного пути.

В то утро, уничтоженная словами мужа, Вера быстро привела себя в порядок и пошла в ЗАГС, чтобы подать заявление на развод и вечером сообщить супругу радостную весть – он может больше не опасаться быть раздавленным танком. Но все оказалось не так просто: при наличии несовершеннолетних детей и совместного имущества нужно было обращаться в суд, где оперативно вопрос мог быть решен только при обоюдном желании супругов расторгнуть брак и достижении договоренности о разделе имущества и опеки над дочерью.

Андрей был обескуражен новостью. Он не мог понять, зачем жена это делает и именно сейчас, в такой трудный для него период. Он уверял ее, что она просто погорячилась, что неправильно его поняла и что ей срочно нужен отдых, который он как раз и организует в данный момент для нее и дочери. Он уговорил Веру отложить подачу заявления на месяц и дал слово, что если и после возвращения с моря она будет настаивать на разводе, то они вместе подадут заявление в мировой суд, потому что силой никто никого удерживать не собирается.

В принципе Андрей говорил все правильно: конечно, Вера поддалась эмоциям и действовала поспешно, но ей не давала покоя его настойчивая просьба никому ничего не говорить пока о возможности их развода. Это наталкивало на мысль, что на самом деле муж больше всего переживает из-за разрушения своей карьеры, а не семьи. В любом случае, сейчас надо было взять себя в руки, за трое суток закончить работу над свадебным платьем и уехать из города, чтобы помочь восстановиться дочери после расставания с мальчиком, а также разобраться в самой себе.

В салоне самолета было душно, взлет задерживали, и Вере начало мерещиться, что плотная, поблескивающая на солнце черная нить вынырнет сейчас из-под соседнего кресла и извивающейся лианой поползет по ее ногам и рукам к горлу, лишая возможности дышать и двигаться. «Довышивалась», – подумала Вера. Последние трое суток она день и ночь выкладывала пряжей одно и то же слово – «LoveLoveLove», впадая в состояние безумной медитации под аккомпанемент раздирающих душу обид и размышлений, периодически прерывающихся на срочные сборы в отпуск. И снова, снова черным по белому – «LoveLovelove» – будто прописывая нитью по ткани аффирмацию, которая должна что-то вбить в подсознание Веры.

Утром в день вылета клиентка позвонила и запросто сообщила, что решила перенести свадьбу на сентябрь и платье заберет попозже.

– Прошу прощения, – сказала ей Вера, – замуж вы можете выходить, когда угодно, но платье будьте любезны забрать, как договаривались, сегодня, потому что я уезжаю.

– Да вы не волнуйтесь, я заберу, когда вы вернетесь. Что с ним случится? Пусть повисит у вас.

– Случиться может, что угодно, – ответила Вера, твердо решив изгнать из своего дома эту «черную любовь» как можно быстрее. – Например, мою маму недавно затопили соседи, сильно затопили.

– Ну, хорошо, заеду, как обещала, – нехотя согласилась заказчица и забрала свой шедевр с акцентами в самый последний момент, когда Веру с девочками уже ждало такси в аэропорт.

«Вот, платье отдала, а вынуть узор из головы пока не получается», – подумала Вера, стряхивая с себя невидимую нить. Самолет пошел на взлет, и дама справа энергично затрясла своим веером, практически задевая свою соседку:

– Вот, знаете, в целом летать не боюсь, но вот этот момент взлета и посадки всегда щекочет нервы.

Мужик, сидящий слева, вытер пот со лба и снова отхлебнул из своей фляжки. Не обращая на него внимания, дама продолжила:

– Все, как в жизни. Пока нужную высоту не наберешь, так и будешь трястись от страха. А потом выходишь на орбиту и все – полет нормальный.

– Как точно вы подметили, – согласилась с ней Вера. – Это и про отношения с людьми верно.

– Что вы, – дама сложила веер и положила себе на колени, – про отношения с людьми тем более! Я вот, знаете, сейчас развожусь, и пока не приняла решение, было очень тяжко.

Вера посмотрела на собеседницу внимательнее – на вид ей не менее семидесяти точно. И она разводится!

– И долго вы принимали решение? – Вера искренне заинтересовалась спутницей.

– На этот раз – да. Марго. – Дама протянула руку, на каждом пальце которой красовались замысловатые перстни.

– Вера… – Она неловко пожала ладонь незнакомки, разглядывая украшения.

– Драгоценности – моя слабость. И еще шляпы! У меня целая гардеробная под них отведена. Люблю очень. К косметике, одежде – равнодушна абсолютно, но вот кольца, браслеты, на шею что-нибудь… есть не буду, а коллекцию свою пополню.

Профессиональный взгляд Веры не мог не оценить элегантность покроя просторного брючного костюма новой знакомой.

– Несмотря на это, одеты вы очень стильно.

– Ох, ну что вы, спасибо. Это у меня от мамы, порода, знаете ли.

– Да, гены – сильная вещь.

– Самая сильная, я вам скажу, – дама расплылась в улыбке.

Вера покосилась на ее лицо, чуть тронутое сеткой мелких морщин, и была вынуждена согласиться.

– Как вы думаете, сколько мне лет? – вдруг спросила Марго, поправляя густые темно-рыжие волосы, прихваченные заколкой за ухом.

Так, надо сообразить… Когда женщина просит угадать ее возраст, всегда наступает неловкая пауза, во время которой нужно прикинуть, на сколько реально выглядит дама и сколько надо из этого числа отнять, чтобы, озвучивая результат, не обидеть ее.

– Ну… лет шестьдесят.

– Семьдесят пять!

– Ничего себе!

– Знаете, Верочка, наступает момент, когда возраст надо уже не скрывать, а гордиться им. Потому что немногие до таких лет доживают. Вот, к примеру, ни мужья мои некоторые, ни сын не дожили.

– О… – Вера не нашлась, что ответить и попыталась перевести разговор на другую тему. – Вы на отдых или по делам летите?

– Я – к подруге на день рождения. А потом прокачусь по побережью, проведаю свои дома. – Довольная произведенным эффектом, Марго разъяснила: – Предпоследний муж оставил мне коттедж в Хорватии, я его сдавала удачно и потом прикупила еще небольшой домик в Черногории, там было дешевле. Сначала сама жила в нем, а теперь тоже сдаю: не люблю, знаете ли, отдыхать в одних и тех же местах.

– Здорово. А где же вы остановитесь сейчас?

– Сначала у подруги, потом… у меня поклонник есть состоятельный. Это я из-за него как раз сейчас развожусь.

Вера немного запуталась: кто умер, с кем она разводится, но сформулировала вопрос иначе:

– И сколько же раз вы были замужем?

– Замужем? Четыре. Пока. С первым и последним разлучил развод, с остальными – смерть. И сын вот меня оставил, давно уже. Но я решила, раз осталась жива, то надо радоваться каждому дню, ходить, ездить, пока могу.

Вера все больше пропитывалась симпатией к своей спутнице. Сама она не обладала столь выраженным жизнелюбием и не смогла бы так стойко переносить утраты. Наверное, это врожденное качество. У одной из ее близких подруг тоже такое было: невыносимое страдание сразу после трагедии, но затем довольно быстрое возрождение из пепла.

– Знаете, как говорится, один раз замуж выходят только ленивые, – пошутила Марго.

– Значит, я ленивая, – усмехнулась Вера.

– О! Какие ваши годы, еще можно всё наверстать.

Женщины посмеялись, а потом та, что моложе, спросила:

– Марго, а как вам удается так легко относиться ко всему? Это даруется при рождении, как цвет глаз? Или вы этому научились?

Дама открыла веер, сделала им несколько махов и снова сложила.

– Посмотрите в иллюминатор, – предложила она. – Видите, мы летим выше облаков? Поэтому здесь всегда солнечно. Мой секрет – чтобы ни случилось, оставаться над проблемами, дистанцироваться от них. Зачем пытаться рассмотреть то, что находится далеко от вас, к чему все эти мелочи и детали? Тучи загораживают реальную картину мира? Да и бог бы с ней. Главное – я всегда на солнечной стороне. И потому – счастлива.

– Мудро.

С восхищением и благодарностью Вера поглядывала на свою соседку весь остаток пути. В ярком свете мраморная кожа с тонкими красными прожилками и еле заметным синеватым отливом в местах близкого расположения вен казалась прозрачной. Никаких следов косметики или агрессивных омолаживающих процедур заметно не было. Эта женщина с породистым профилем была старше Вериной бабы Даши в последний год жизни, но назвать ее бабкой или бабушкой язык не поворачивался.

«Интересная мысль – жить над облаками, над проблемами… Попробовать что ли?» – подумала Вера.

Из аэропорта добрались быстро и без приключений.

Дом, который Андрей снял на месяц, располагался на второй линии от моря. Первый этаж был цокольным и состоял из санузла и просторной кухни-гостиной, которая в отсутствие жильцов превращалась в гараж. Вся внешняя стена первого этажа была полностью закрыта прочными жалюзи. Открыв их, Вера и девочки увидели за прозрачными раздвижными дверями небольшой автомобиль. Андрей предупреждал, что ключи и документы от него нужно будет искать на полках рядом с входом. У Веры были права, но она крайне редко и неуверенно водила, поэтому возить детей по узким приморским улочкам, конечно, не собиралась. Даже выехать на машине из дома, освобождая кухню, для нее стало настоящим испытанием.

Полчаса под руководящие возгласы Маши и Кит предельно сконцентрированная Вера перемещала автомобиль микроскопическими рывками на двадцать метров в сторону, чтобы припарковать его во дворе на весь отпуск под пальмой. Шум привлек внимание соседей, с беспокойством вышедших познакомиться с новыми курортниками – пришлось вежливо откланяться и поскорее скрыться в доме.

Планировка коттеджа была непривычной: оба этажа полностью изолированы друг от друга, и вход на каждый осуществлялся только через улицу. На втором этаже, куда вела лестница, расположенная снаружи дома, находилась гостиная и несколько малюсеньких спален, межкомнатные двери в которые отсутствовали, лишая всех жильцов возможности уединиться. Но для «трех одиноких девушек» это вряд ли могло стать проблемой, тем более что все неудобства компенсировались близостью моря и шикарным видом на него с уютной террасы верхнего этажа.

Пляж был полудиким – узкая полоска гальки вдоль автомобильной дороги без всяких удобств и развлечений: ни кабинок для переодевания, ни душа с пресной водой, ни музыки, но зато и без назойливых продавцов и зазывал на аттракционы! Вера и девочки ходили плавать по очереди: сразу в купальниках, потом три минуты пешком до дома, а там – душ, кремы, персональные шезлонги под ребристой тенью пальмовых ветвей, напитки, фрукты – все, что твоей душе угодно и что ты сам себе заранее организуешь. Вера была любительницей плавать в море подолгу, поэтому такой вариант ей понравился с первого дня, но и дочка с подружкой тоже вскоре поняли, что так комфортнее, потому что вода в бухте была не самой теплой даже в августе. Близко к берегу били холодные ключи, и заходить лишний раз в море и привыкать к перепаду температур не хотелось. Девчонки нашли в доме разные надувные прибамбасы и подолгу барахтались с ними вдоль берега.

По утрам Вера плавала вдоль безлюдного пляжа, потом, накинув парео, заходила за фруктами, йогуртом и мороженым в лавку к улыбчивому сербу, вернувшись домой, приводила себя в порядок, накрывала завтрак и будила девчонок. Ближе к полудню молодежь добиралась до моря, а Вера поглядывала на них с террасы, расположившись там с чтением или вязанием.

Самую жару пережидали в прохладе цокольного этажа, обычно за просмотром фильмов или готовкой какого-нибудь сложного блюда – кухня в доме была шикарная и грех было не попрактиковаться в кулинарии. Ближе к вечеру еще раз плавали или, принарядившись, ехали на великах в ближайший городок побродить по старинным каменным улочкам, накупить ерунды в сувенирных магазинчиках и поужинать в местных кафешках.

Сложившийся режим дня плюс «солнце, воздух и вода» в правильных пропорциях сделали свое дело: уже через несколько дней Вере перестало казаться, что ее жизнь кончена. Отсюда, из маленькой черногорской бухты удалось посмотреть на события последних дней и лет со стороны. То, что представлялось дома ужасным и безысходным, теперь не выглядело таковым, а всплывающие в памяти пазлики вставали на свои места, картинка проявлялась целиком, намекая на то, что сюжет-то можно было уловить давно.

Так, например, Машина татушка перестала быть зловещим символом несчастной любви и неповиновения родителям – при ближайшем рассмотрении она оказалась всего лишь малюсенькой, обведенной тонкой черной линией по контуру звездочкой. Еле заметной родинкой она пряталась на самой границе роста волос, будто кто-то с хорошим чувством юмора поставил отметку в месте прикрепления головы к шее. Заметить звездочку можно было только, когда Маша собирала свою роскошную рыжую гриву в высокий тугой хвост, но стоило резинке чуть ослабить хватку – и татушка пряталась под наплывающими на шею волосами. В какой-то момент Вера даже поймала себя на мысли, что рисунок на коже изящен и мил, но, конечно, не стала озвучивать это дочке, тем более в присутствии Кит, опасаясь, что это будет выглядеть как одобрение длиннющих дред и множественных проколов в ушах подростка.

Представлять дочку с разноцветными спутанными локонами и гирляндой мелких колечек и гвоздиков по краю ушной раковины, как у Кит, Вере не хотелось. Она ловила себя на том, что с настороженностью думает о родителях Машиной подружки, хотя не раз с ними общалась и они производили впечатление совершенно нормальных, хорошо образованных людей, при этом экстравагантно выглядящих.

Теоретически понятно, что это все предрассудки – у Веры самой тоже проколоты уши, и нормальными ее серьги считаются только в силу моды в настоящий момент. Она помнит, как с одноклассницами смеялась над шарообразными из-за мелкой «химии» головами своих мам и бабушек, как им казалось странным осуждение молодежных коротких юбок и облегающих шорт толстыми тетками, сверкающими на лавочках у подъездов адскими панталонами до колена. Интересно, что бы сказала сейчас баба Даша про папуасские украшения современных школьников и студентов?

Все это ерунда, главное – Машке интересно с Кит, они не просто целыми днями в гаджетах, они читают классику, смотрят хорошие фильмы и обсуждают их, рисуют, танцуют, много двигаются. Вера удивлялась и радовалась тому, как быстро дочь восстановилась после драмы первой любви, казалось, что она совсем не вспоминает о Николае.

Наблюдая за девчонками со стороны, нельзя было не признать, что Маша намного красивее и женственнее своей подруги. Все чаще Вера замечала, как парни провожают взглядом длинноногую фигурку дочери. Поэтому присутствие рядом с ней коренастой экстравагантной подруги, резко и даже грубовато отшивающей всех активно интересующихся, вполне устраивало Веру. Иногда действия Кит выглядели как попытка перетянуть внимание на себя, и несколько раз у Машиной мамы екнуло сердце – не поссорятся ли из-за этого подруги? Но Кит как-то в шутку обронила фразу: «Теть Вер, не переживайте, мальчики нас не интересуют» и тем самым рассеяла тревогу. Это хорошо, что интерес к противоположному полу еще не проснулся в полной мере, хоть одной проблемой сейчас меньше.

В целом, общение с подростками было интересным и поучительным для Веры. Порой оно давало возможность увидеть мир с той стороны, на которую взрослая женщина не заступала. Это проявлялось в самых неожиданных мелочах. Например, выяснилось, что Кит родилась во Франции, где ей официально дали несколько имен, и Вера поинтересовалась, каким из них девочку зовут дома.

– Китти, – ответила неформалка.

– О, твои родители так любят Толстого? Тебя назвали в честь Китти Щербацкой?

– Почему Толстого? Это же кошечка, японская.

– Какая кошечка? – опешила Вера.

– Вы что, не слышали про бренд «Hello Kitty»?

– Нет……..

– Да не может быть! Вы, наверняка, сто раз видели ее изображение – на сумочках, на майках, да на всем, что угодно.

– Не припоминаю…

– Мам, ты чего? Конечно, ты ее видела, – включилась в разговор Маша. – Помнишь у меня такой пенал был в начальной школе? Ну, такая кошка белая, схематично нарисованная, с вытянутой в ширину мордочкой? Черным контуром обведена. И красный бантик сбоку около уха.

– А-а-а-а-а… В честь этой Китти тебя назвали?

– Китти – в честь этой, – пояснила девочка. – У родителей для каждого имени целая легенда есть.

Каково же было удивление Веры, когда по первому же запросу в интернете она узнала, что бренд «Hello Kitty» старше нее! Значит, на нем уже выросло несколько поколений, к одному из которых относилась и сама Вера, не подозревая об этом до сегодняшнего дня. «Сколько всего в жизни проходит мимо нас, оказывается! Живем, будто в параллельных вселенных, и не пересекаемся. Даже когда облака не закрывают обзор! Удивительно».

Часто с террасы второго этажа в просвет между пальмовыми листьями Вера наблюдала за проплывающими по зеркальной рябой глади шустрыми шумными корабликами и огромными медлительными лайнерами, которые, аккуратно выруливая из бухты, издавали протяжный утробный гудок. Горы гигантскими декорациями окружали море с трех сторон, отгородив жителей и гостей побережья от внешнего мира, чтобы солнце, ветер и соленая вода ласкали их тела и заставляли жить «здесь и сейчас».

После долгих, по часу, заплывов, когда мышцы еще приятно гудели, а нутро в районе желудка все еще волнообразно покачивалось, Вера садилась в шезлонг на террасе перебирать в руках петли, а в голове – мысли. Вся ее прошлая жизнь казалась ей полотном, которое день за днем, петля за петлей она тщательно вывязывала, забывая порой о том, что же именно она хотела сделать, сосредотачиваясь на идеальном исполнении каждого этапа и элемента. Потом, совсем уже вымотавшись, она оглядывалась назад и понимала, что упустила из виду что-то важное, не заметила, как, задумавшись, провязала некоторые фрагменты по несколько раз.

Так и в реальности – то, что происходило сейчас между Верой и Андреем, увы, не было для нее новостью… Холодность со стороны мужа, в постели в том числе, она уже переживала. Этот период тянулся с ее лет двадцати семи примерно до тридцати трех, потом было небольшое просветление и снова тьма.

Привычка беспрерывно анализировать свою семейную жизнь, пытаясь отследить момент возникновения проблем, сформировалась у Веры уже давно и не отпускала ее даже здесь, на отдыхе. Она снова и снова вспоминала отношения с Андреем с самого начала.

Возможно, первые звоночки прозвенели уже через неделю после свадьбы (так в семье называли скромный ужин у родителей невесты после росписи в ЗАГСе), но прислушаться к ним означало согласиться с мнением матери, поэтому Вера всеми силами игнорировала их.

В тот день Андрей пришел домой сильно пьяным, точнее, даже не пришел, а его под руки привели друзья. Вера была в шоке: она никогда не видела Землицына в таком состоянии. Но этого было мало, и как только огромная рыжая туша закрылась в ванной, молодоженов пришли проведать новоиспеченные тесть с тещей. Честно говоря, Татьяна Александровна хотела лично убедиться, что ее дочь совсем не готова к самостоятельной жизни и к переселению в съемную квартиру мужа, а также намеревалась еще раз объяснить, что целесообразнее оставаться под крылом отца и матери хотя бы до окончания университета. Вера же всеми силами хотела доказать обратное, но в тот день это сделать было крайне сложно, потому что Андрей уснул в наполненной ванне и затопил соседей снизу которые явились на разборки в присутствии Вериных родителей и выломали дверь в санузел, чтобы закрыть воду. На одного спящего актера оказалось слишком много зрителей, и все они были благодарны ему за обильное использование пены. Молодая жена была готова провалиться сквозь землю.

Проводив с извинениями соседей, Землицына, еще не успевшая и привыкнуть к новой фамилии (и теперь не уверенная, что привыкать вообще стоило), вынула затычку из ванны и оставила благоверного отсыпаться в тающей пене, а сама вынуждена была как-то объясняться с отцом и матерью.

– Какой ужас! – произнесла Татьяна Александровна тоном человека, похоронившего всех родственников в один день. – Ты вышла замуж за алкоголика.

Мать, как всегда, вещала от лица обоих, отец молчал.

Аргументов для возражения не было. По щекам Веры лились слезы, и с каждой минутой она все больше убеждалась в том, что родители правы – с пьянством мириться нельзя. Как, как после этого баба Даша может предлагать всем выпить? Она просто обыкновенная деревенская дура!

К утру Вера твердо решила разводиться и начала морально готовиться к шуткам окружающих о том, что она сходила замуж на неделю. Мать ее горячо поддержала и порекомендовала принимать решение срочно, пока нет детей.

– Ты не представляешь, как дети от этого страдают! – сказала она. – Сколько ночей – в любую погоду – мы провели на улице! Мама даже спать ложилась всегда в нескольких платьях, надетых друг на друга. И узелок для нас готовила, чтобы в любой момент ночью вскочить, побежать и при этом не замерзнуть с нами на улице. Ты не можешь представить, как… как после этого надо было идти в школу, отвечать что-то. А как отец однажды ударил по голове брата, тому года три всего было. Это не человек. Это животное. Нет, даже животное детей своих не обижает. А мать? Я говорила ей: «Брось его, мы справимся!» Я уже классе в восьмом была. Говорила, пойду в техникум, буду подрабатывать, обойдемся без него.

– А она что? – утирала слезы Вера.

– А она сразу в ноги бухнулась: «Ой, девка, только учись! Разве я одна вас выдюжу? Я же вас не подниму!» Будто он поднимал кого. Только мешал. Она две ставки берет, а он все из дома тащит, пропивает. Это что – помощь? А дети? Как можно допустить, чтобы кто-то твоих детей бил?

Вера поняла, что Татьяна Александровна, в памяти которой в полный рост распрямился ее собственный отец, увидела во вчерашнем вечере весь сценарий дальнейшей жизни дочери.

– Это зверь. Как можно было его выбрать? Не нас – а его?

– Ты думаешь, она выбирала между вами? – спросила Вера, ошарашенная такой постановкой вопроса.

– Я не думаю, я видела, как она каждый раз выбирала жить с ним…

В тот же день молодая жена испытала мощный натиск и с другой стороны – объяснения и извинения от мужа, который под утро очнулся в пустой ванне, продрогнув до костей. Вера разрывалась, но в итоге поверила Андрею, прислушавшись к советам бабы Даши.

Татьяна Александровна впервые была разочарована в дочери. А вскоре – и во второй раз, когда та через восемь месяцев родила Машу и взяла академ. Тогда новоиспеченная бабушка однозначно истолковала его как «начало конца» обучения дочери. Впрочем, оказалась права: через год молодая мать бросила университет, потому что сидеть с дочкой было некому: Татьяна Александровна еще работала, а Андрей строил карьеру.

«Вот что значит сменить фамилию с Небовой на Землицыну! – заключила она. – Нет, ну в самом деле, Вера – девочка из приличной семьи, с первого раза, как и ее подруги Наташа и Алекса, поступившая в педуниверситет на факультет русского языка и литературы, прилично там учившаяся – и вдруг бросила учебу! И из-за чего, точнее – кого?! Я в свое время тщательно выбирала супруга, не поддавалась мимолетным эмоциям, думала о будущем своего ребёнка, а что сделала Вера? Бездумно принесла себя в жертву».

Сейчас Землицына во многом была согласна с матерью – никто не оценил ее поступка. Андрей еще до их знакомства уже бросал вуз – юридическую академию, куда поступал, чтобы доказать своим родителям, что может стать серьезным профессионалом. Мать Андрея, красавица, певица, постоянно отсутствовала дома, но в итоге не состоялась ни в семейной жизни, ни в искусстве. Поэтому, став постарше, Землицын всеми силами душил в себе творческое начало и всерьез занялся спортом. Лет с четырнадцати он активно участвовал в соревнованиях по бегу и спортивному туризму, наматывая километры колесами велосипеда или собственными ногами по оборудованным трассам и пересеченной местности. Походы и чемпионаты закаляли парня, но явно мешали учебе: поняв, что не сдаст на юрфаке первую же сессию, он ушел на год в академ, а потом, вернувшись, все равно вылетел после второй.

Пришлось признать, что стезя Андрея Землицына – это спорт, и поступить на факультет физической культуры педагогического университета, где через полтора года его впервые увидела первокурсница Вера Небова, а еще через полтора, не веря своему счастью, – вышла за него замуж. Ей было двадцать, ему – двадцать три, через восемь месяцев родилась Маша, и стало ясно, что вскоре им обоим придется бросить вуз: ей – чтобы сидеть с малышкой и шить на дому, ему – чтобы зарабатывать тренером.

Андрей сначала пытался совмещать работу и учебу, но быстро понял, что даже при самой успешной карьере в фитнес-клубах прокормить семью будет сложно. Нужно было кардинально решать, чем заниматься дальше.

Случай подбросил возможность: давний друг по походам предложил на выгодных условиях поучаствовать в организации больших соревнований по ориентированию на местности, в ходе проведения которых Андрей поспорил с корреспондентом, освещавшим событие. Землицына взбесило, что журналист сляпал статью, совершенно не разбираясь в данном виде спорта. Тот, в свою очередь, в сердцах предложил «такому умному» самому написать заметку и выслать в редакцию. Андрей это сделал, статья понравилась, и его пригласили на работу в крупный медиахолдинг внештатным корреспондентом. Неожиданно для себя молодой отец сменил вид деятельности и быстро начал взбираться по карьерной лестнице. Он посоветовался с женой, и они решили, что журналистика – хороший вариант, ради него стоит в третий раз попробовать получить высшее образование.

Поскольку Андрей бросил спортфак на четвертом курсе, то ему удалось собрать документы о переводе на журфак того же вуза сразу на третий, доедав нужные дисциплины. В итоге Землицын получил диплом лишь в двадцать семь, уже будучи довольно известным в спортивных кругах журналистом.

Маше было в то время три года, Вере – двадцать четыре, она так и осталась домохозяйкой. Верина мать была оскорблена: почему одному члену семьи дозволялось трижды пытаться добиться цели, в то время как второго лишили и первой попытки? Она злилась и на зятя, и на дочь, сдавшуюся без боя. Какой пример она этим показывала своей девочке? Татьяна Александровна тоже родила, будучи студенткой, но ничего же, окончила институт! Вера все больше огорчала свою мать. А через несколько лет начала и сама в себе разочаровываться, чувствуя потерю интереса со стороны мужа.

Примерно в двадцать семь – двадцать восемь Вера впервые почувствовала, что у нее есть тело, со своими потребностями и желаниями – состояние непривычное для женщины, выросшей в пуританской семье. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Сложно сказать точно, почему тогда Андрей не откликнулся на всплеск сексуальности у жены, но Вера для себя объяснила это так: все дело в неурядицах на работе и проблемах с его здоровьем. Мужу уже перевалило за тридцать и он как раз неудачно упал с велосипеда, сломав обе ноги в разных местах. Восстановление заняло много месяцев, за которые он набрал вес, впал в уныние и чуть не потерял работу. Вера с пониманием отнеслась к его состоянию и ни на чем не настаивала. Хотя подруги и намекали, что активная интимная жизнь, наоборот, должна придать сил всем участникам процесса. Но насильно мил не станешь, да и куда деть гордость – навязываться Вера не привыкла.

Обсуждать свои проблемы Андрей не любил: в принципе он – человек неразговорчивый, поэтому в журналистике поначалу ему было ой как трудно. Первые годы семейной жизни жене казалось, что она понимает, о чем молчит ее муж, но потом начали закрадываться сомнения: так ли это? Она стала искать причины зарождающегося непонимания исключительно в себе, в своих отношениях с родителями, дочерью, подругами – в общем, увлеклась психологией. Поначалу этот интерес сводился к чтению женских журналов и научно-популярных текстов.

Прочесывая интернет, Вера не могла не заметить обилие статей и тренингов, которые уверяли женщин, что сексуальная энергия – основа любых благополучных отношений с мужчиной, да и успеха в жизни в целом, потому что эта энергия обеспечивает и связь с космосом, и с денежными потоками, и вообще всего со всем. Когда сильно болит, ты готов согласиться на любое средство, обещающее облегчение. У Веры болело сильно, и в тот период она не брезговала никакими советами. Раз красивые и счастливые дамы уверяют, что главное – быть послушной, красивой и загадочной, иначе для мужчин будешь невидимкой, то почему бы не попробовать? Вдруг, правда, все дело в этом?

Двадцативосьмилетняя Вера рассматривала себя в зеркало и видела совершенно обычную женщину средних лет, с прямыми волосами и грустными глазами. Собственная фигура никогда ей не нравилась. Дизайнеры называют такой тип треугольником, или буквой «А»: тяжелый, основательный низ и узкий верх. Как портниха, Вера это прекрасно знала и даже умела компенсировать дисбаланс в пропорциях, правда, лишь когда работала с другими: себя стеснялась с детства. Но пришло время изменить отношение к себе!