Текст книги "Крылья феникса"

Данталион «очаровательно» улыбается противникам, демонстративно обвивая свои бедра возбужденным хвостом. Через пару секунд оставшиеся три десятка воинов опускаются на одно колено, признавая его своим владыкой и Асурендрой.

Нестерпимо медленно.

– Я скоро, малышка. Уже скоро. Только потерпи, подожди меня.

Демоны очень удивились, увидев, как с холма к ним спускается одинокая девушка с красными распущенными волосами. На сияющем теле не было и намека на броню или даже магический щит, но то, как она двигалась, настораживало даже наиболее самоуверенного. В легкой поступи не было ничего беззащитного или слабого, движения скупые и четкие, словно она не одно десятилетие была воином. Дева была прекрасна и так соблазнительно доступна.

– Меня звали Эзиан, – встав всего в нескольких метрах от строя, произнесла она. – Вы привыкли называть меня Лилит, принцесса Вольская. И я всегда даю последний шанс отступить и выжить.

Низшие демоны даже не слышали ее, слишком откровенна была близость прекрасной девы. Они уже рисовали в своих тугоумных головах, как будут вгрызаться в тонкую шейку, рвать на куски совершенное создание, лакать ее горячую человеческую кровь.

Асуры же, ведущие последний оплот и надежду своей армии, призадумались. Господин и повелитель дал им четкие указания не причинять будущей Владычице вреда. А не послушаться его вдвойне опасно, ведь высшим благом у неудачников, провинившихся перед хозяином, считалась легкая смерть. Вот только как удержать облизывающихся низших, когда дева стоит одна против них и так вызывающе смотрит. Так… что даже они сами во рту начинали чувствовать соленый металлический вкус крови.

Владычица! Просто человеческая девчонка, возомнившая себя богом.

– Ну как хотите, – пожала она плечиками, зажигая в руках два огненных катана.

Чтобы в следующее мгновение броситься вперед, срезая своим заговоренным оружием головы ведущим асурам. Широко разведенные крылья раскидывают в стороны оказавшихся на ее пути, пока она продолжает врезаться в нестройные колонны, словно желая сразиться со всеми разом. Мгновенный взмах клинков завершает жизнь зазевавшихся или рискнувших остановить безумный бег.

Наконец она замирает, разведя руки и крылья в стороны.

Первым нападает полуразумный гоблин… и падает, разрезанный пополам. Еще пара попыток – и тошнотворные кучки плоти в итоге. Попытки магов справиться с сумасшедшей девицей тонут во взмахах золотистых полупрозрачных крыльев.

Только теперь многие замечают, что взгляд золотых глаз на редкость разумен и сосредоточен, разве что щемяще-тосклив, а побледневшие губы едва слышно что-то шепчут… шепчут… шепчут…

Первыми происходящее понимают некоторые из самых старых асуров, со страхом и трепетом заметивших полыхающий холодным светом иного мира хрусталь во лбу девушки. Оцепенение все никак не может их отпустить, а сбившеся дыхание выдает лишь слово:

– Джахим!

Чуть заметная улыбка уже кривящихся от боли губ… и мощная сила, вырывающаяся из самого нутра Вольской принцессы.

Первые признаки боли зародились еще на спуске к толпе этих похотливых недоумков. Запущенное в действие заклинание Джахим почти невозможно остановить. Почти – это удалось лишь однажды испуганному влюбленному демону. И я сделала все, чтобы он сейчас оказался как можно дальше – у стен Вольска.

Волна боли раз за разом скручивает меня изнутри, так, будто у одушевленной куклы эти внутренности есть. Маленькие жгутики силы медленно отрываются от земли под моими ногами и складываются в нечто напоминающее торнадо. Магическое, силовое торнадо.

Легкая вспышка, и эти силы втягиваются в тело аватары, как в проводник, и зажигаются звездой в таком хрупком кристалле. Через секунду хрусталь разрывает накопленная внутри сила.

Свет ослепляет… но большего я и не могу видеть…

Ну вот и все!

После такого не живут.

Я отдала свою душу. Продала по достойной цене. Одна душа – сотня жизней! Одна душа – сотня смертей. Лишь одна душа… которой больше не быть, не жить, не возродиться. Одна душа…

Прости меня, любимый!

…Нестерпимо больно. От собственного крика закладывает уши. Тело неестественно выгибается…

Больно! Как же больно…

Тело сияющей аватары поднимает в воздух, и обмякшие, повисшие крылья здесь ни при чем. Волны, одна за одной, набегают на закованных в железо воинов, сжимая их такую хрупкую плоть, выворачивая кости, обжигая внутренности.

…Простыни разорваны в клочья. Голос наконец-то ломается и выдает только хрип и болезненное рычание. Но от этого еще страшнее, словно раненое, смертельно опасное животное готовится к своей последней атаке. Кровь в жилах уже кипит.

В открытых глазах только боль, много боли. Белок заливает красным от лопнувших сосудов.

Когда тело вновь выгибается в нечеловеческих конвульсиях, он не выдерживает и что есть силы прижимает ее к матрасу. Рукава рубашки тут же окрашиваются красным от залившей все вокруг крови, хлещущей из носа девушки.

Это слишком сильно!

…Я уже не мечтаю, я молю о смерти.

Когда же это прекратится? Кажется, прошла вечность. Вечность, наполненная болью, рвущая даже не тело – душу.

И все же я продолжаю отчаянно цепляться за такие далекие теперь образы.

Родной замок, дерево, посаженное далеким предком, вечно занятый отец, братья, сестры, непримиримая мачеха, строгая Консуэла, башня…

Больно, как больно!

…Нагос, Академия, Вадик, Полуден, короткий меч… залитая кровью поляна, полусумасшедшая улыбка на губах…

Больно!

Волны уже давно перестали завораживать, они начали пугать. Видевшие их боролись с жутким чувством безысходности, какой-то отчаянной надежды и скорби, подобной самой смерти.

Видевшие в центре всего этого хрупкую женскую фигурку с развевающимися красными волосами, закутанную в золотистое марево крыльев, уже не боролись. Они медленно умирали, навечно теряя кусочек своих душ.

…матушка Вирь-ава, травница, Лукинишна, патруль, город, единороги, Калгн, Эдрр, вечер, верная подруга, Табольск, Элестс, артефакт, эльфы, Олеандриэль…

Учитель!

Как горько вам будет знать…

Ногти ломались, раздирая его медную кожу, кровь из ран на руках и теле смешивалась с кровью девушки, но он даже не обращал на это внимания.

Только бы удержать! Не отпустить.

Глаза девушки застилали слезы, но даже они не прятали творившегося в ее душе. Где-то в нескольких километрах отсюда.

…драконы, Тарин Дастан, мудрая Тиамат, королевства, неудачные казни, Кристалл Истины, Марфа, короли, звучащая лютня, дэвы, помнящий прошлое Сияющий, Сияющая Луна… Вольск…

Небо, как больно!

…демоны! Моя неразлучная четверка, мои друзья, моя поддержка, Заквиэль, Бальтазар, Аскар, Данталион…

Данте!

Прости меня, любимый!

Нет! Нет! Нет!

Не уходи, не оставляй меня, не надо. Не такой ценой, это слишком дорого для меня.

Только ты. Мне больше никто не нужен, только ты.

Зачем, ну зачем ты так со мной, любимая?

Пожалуйста, не надо! Нет!

Тепло, как же тепло!

Небо, крылья, синие как сапфиры глаза, кончики клыков под хитрой улыбкой, касания, легкая дрожь по телу, нежность, страсть, боль.

Боль, обида, непонимание.

Забота, ласковые руки, поцелуи, слова…

«Я вернусь!»

Последняя волна обрушилась как лавина – сметая все на своем пути. Белое кольцо с огненным хвостом. Скорбный огонь, выжигающий все.

И после него тишина… пугающая…

Только осколки хрусталя… обрушившиеся на землю первым весенним дождем.

Дождь хлестал по лицу, порой смешиваясь с искренними слезами. Он смывал кровь, проникал под доспехи, ласкал материнской рукой. Небо сверкало зарницей… но грома не было, только эти яркие всполохи золотого и розового.

И никто не мог сказать, что это было, – прощание или приветствие.

Кровавая пелена пред глазами, металлический вкус во рту, хлюпающие легкие, хотя зачем они мне, если нельзя дышать.

Продолжаю поскуливать от боли, хотя с ней как-то уже свыклась.

Только бы все это кончилось. Быстрей бы.

Кто-то старательно дышит мне в рот, ругается, трясет за плечи.

Там же кости сломаны, какого упыря он это делает? Что, добить меня решил? Так это пожалуйста, я сама буду рада, но только не такими методами, ладно?

Наконец приходит осознание – он вовсе не убивает меня, он пытается вернуть мне жизнь.

Задаваться, с какого это счастья, как и почему я вообще-то еще жива, если души у меня теперь нет, поздно.

Инстинкт самосохранения наконец проснулся. Возможно, потому, что теперь у меня не было феникса, который обычно пел ему колыбельные.

Я сделала попытку вдохнуть, но воздуху в моих легких места не нашлось.

Увивающуюся вокруг магию исцеления перепуганный организм просто не воспринимал.

Как и скользнувший между губ кусочек чужой души.

Хотя нет, моей.

Он отдавал то, что забрал ранее, присовокупив к этому что-то свое, такое же сильное, как сталь. Это разлилось по моему телу… теплом.

Я хотела прожить эту жизнь до конца.

Он держался за каменную кладку ограды Вольского дворца так, словно опасался ее падения. Вот только молодой демон уже ничего не боялся – все самое страшное, что могло случиться, уже произошло, и он ничего не смог сделать.

Выстуженный за долгую зиму камень холодил горячий лоб, платя за немую поддержку тонкими шрамами от когтей асура.

Наверное, старой кладке тоже тяжело терять своего питомца.

Когда-то (сейчас кажется, очень давно) он воровал ее из этого родного дома. Брал на руки и как величайшую ценность уносил за крепостные стены. Здесь он впервые увидел нескладную девчонку с озорными глазами и хитрой улыбочкой. Где-то на крышах этого города она несмело целовала его, раз и навсегда подчиняя себе все мечты о счастье. Здесь он предпочел ей весь мир.

…И здесь теряет навсегда.

Он упал на колени и до боли сжал виски.

Из синих глаз лились слезы, прожигающие каменную мостовую. Только ему до этого уже не было дела, главное – ее больше нет.

Его нежной, безрассудной Лилит. Той, ради кого он был согласен на все, его души, его возлюбленной…

Неужели она так и не поняла – убив себя, она забирает и его душу. Которая без нее ему и не нужна.

Встав, он посмотрел на своих соратников, отвернувшихся, чтобы не терзать себя чужой болью.

– Сколько еще надо времени на взлом контура? – спокойно спросил он.

Несколько удивленные асуры переглянулись:

– Немного. Максимум десять минут.

– Слишком долго. Отойдите, там, где не подходит отмычка, справится лом.

Собрав нехилый пучок силы, он попросту швырнул его в наиболее слабое место защитного щита, куполом раскрывшегося над дворцом. Разбираться, что там и как сработало, он не стал, Хананель и без того мог сбежать в любой момент. Теперь его, как и самого Данте, уже ничто не держит в Вольском дворце. Только жизни друг друга, которые они постараются забрать.

Все тело болело так, словно по мне пробежал целый гарнизон драконов. Тупой болью отзывались даже ногти и волосы. Голова кружилась, к горлу подступала тошнота, а мир почему-то выступал в красной дымке.

– Не двигайся, – услышала я смутно знакомый голос.

Сначала я испугалась, почему, не знаю. Но затем мое тело обняло что-то теплое, и боль потихоньку начала отступать. Стало возможно нормально раскрыть глаза и посмотреть на того, кто находился рядом, – более четким взглядом. Ну разве что в легкой пелене.

Рядом лежал… (о, оказывается, я тоже лежу!) мужчина. Я откуда-то знала, что он безумно красив, но эта красота меня настораживала и пугала. Бронзовая кожа, светлые серые глаза, отливающие серебром волосы – длинные – падали мне на лицо и грудь. Заметив мой рассеянный взгляд на испачканные чем-то красным космы, он заправил выпавшие пряди за чуть остренькое ухо. Я было приняла его за эльфа, хотя кто бы сказал мне, что это такое, если бы не пара рожек.

Оглядев странного типа, я чуть слышно произнесла, впервые услышав свой голос (не пение соловьев, надо признать):

– Больно.

– Сейчас будет легче, – попытался успокоить меня мужчина. На кончиках его пальцев горел зеленый огонек. – Потерпи немного. Глупая девочка, что же ты с собой сделала?

Губы не слушались, язык едва ворочался, но я все же спросила:

– Кто ты? И… я?

Он вздернул светлые брови. Затем провел пальцами по моему лицу и странно улыбнулся.

– Ты моя. Не бойся, принцесса, я буду любить тебя так, как никто не любил. И никто не узнает, что ты жива. И он не узнает.

Мужчина наклонился и прижался губами к моим губам, вдыхая густой и жаркий воздух. В груди сразу потеплело, дернулось, и снова стало нестерпимо больно. Затем я провалилась…

Мне виделись невероятные картины. Долины, горы, чудесный железный дворец в расколотой скале, свободное синее небо и крылья цвета стали. А еще удивительно красивая молодая женщина, с нежностью смотревшая на меня. Ее веселый смех, изящный поворот головы, насмешливый взгляд синих как сапфиры глаз. А потом годы одиночества и боли. И злость, и месть, и ненависть. И эта непонятная извечная четверка, как бельмо на глазу. Молоденькая невеста сына когда-то любимой женщины. Сладостное удовольствие, которое приносила боль. Поломанная игра и ослепительно красивая, обжигающе горячая девушка в его руках, на прикосновение которой тело неожиданно отзывается сладостной дрожью. Долгое ожидание, и вот пред ним вновь юная принцесса, от непримиримых глаз которой вздрагивает и быстрее бьется сердце. Золотистые глаза ныне уже погибшего…

Мои слезы смешались с кровью, начавшей вновь хлестать из носа. Хананель положил руку на мой лоб и что-то зашептал, то ли ругая, то ли стеная.

Посмотрев на такой редкий для демона страх, я еще раз просквозила его злым и несколько обвиняющим взглядом и опять вырубилась.

Когда вышибло дверь, его это настолько удивило, что Хананель застыл и уставился на вошедшего. Башню закрывал один из самых мощных щитов, на который сталемордый был способен, а этот тип снес его как бумажный. Быстро он набрался сил, этот молоденький Асурендра.

Синеглазый асур осмотрел комнату и остановил взгляд на нем. Глаза моментально потемнели, а внушительные клыки привычно оскалились. Данталион осмотрел его, проскользив взглядом по разорванным рукавам и вымазанной в крови рубашке с выдранными пуговицами.

– Видно, тебя не учили стучаться? – надменно запрокинул голову Хананель.

– А тебя не брать чужого, – в тон ему ответил мальчишка. Смотри, какой дерзкий.

Тут его взгляд упал на постель, и всю дерзость как рукой сняло.

– Лилит, – чуть слышно прошептал он.

Хананель проследил за его взглядом и понял, отчего Наследник так растерялся и осунулся. В сплошь покрытых кровью простынях лежала бледная, по-человечески хрупкая девушка. Ее измученное лицо перепачкано разводами крови. Вся в синяках от его пальцев, проглядывающих сквозь разорванную одежду. Она выглядела ужасающе… и прекрасно в своем упрямстве и силе. А еще банально мертвой. Даже привычной легкой дымки от ушедшей души не было. Если бы не призрачный стук второго сердца в его груди, асур и сам бы принял ее за неживую.

Ринувшегося к девушке асура остановил широкий замах тьелха, материализовавшегося в руке. Данталион осмотрел длинную царапину на груди своих доспехов и приподнял бровь.

– Ты сам виноват, Наследник. Отдал бы ее мне, и войны бы не было, и принцесса не убила себя.

– Какой же ты глупец, Хананель! Она не осталась бы с тобой. Ты убил слишком многих близких ей людей. И думаешь, она простит тебе хоть одного?

– Она будет моей, – прорычал асур.

– Ты ничего не понял. Эта глупышка надеялась, что я буду злиться. – Синие глаза не отрываясь следили за телом девушки, и Хананель только порадовался, что принцесса так вовремя потеряла сознание. Пусть спит и не увидит смерть своего жениха. Да и самому принцу будет легче умирать.

Хотя с чего это он вдруг начал думать о мальчишке?

Проклятые боги, как его глаза похожи на глаза матери.

– Лилит использовала тебя, надеясь, что так мне будет легче пережить ее смерть. А на что ты надеялся, Хананель? Думал, удастся убедить ее или подчинить себе? – Демон все так же стоял пред сталемордым, и повелитель металла видел слезы в глазах будущего Владыки. – Ты мог мстить мне, отцу или своей возлюбленной, но не Лилит. Почему за мою любовь она должна была платить тебе, Хананель? Потому что моему отцу нужен был ребенок? Потому что ты не удержал свою женщину? Почему Лилит?! – закричал Данталион и резко выбросил руку с выросшим тьелхом.

Хананель едва успел отшатнуться.

Они сцепились как два бойцовых пса, приняв темную ипостась и используя свои безграничные силы по полной. Древняя как сам мир магия сияла тысячью завихрений, разбивая мебель, выбивая стекла и превращая камни в песок. Опасаясь, как бы эта сила не снесла щиты, выставленные над постелью, где лежала девушка, Хананель направленным потоком снес крышу и получил за заминку нехилый удар магии. Оба асура взлетели в темное ночное небо и устроили драку уже там.

От разборки Асурендра все в округе крошилось и сверкало. Волны от ударов расходились в стороны, хрупкий камень дворца сыпался под магическим натиском асуров, а земля, не отошедшая от зимы, испуганно дрожала.

Мир на несколько минут окрасился в разные цвета от вспышек магии. Стороннему наблюдателю были видны только они, и лишь острые глаза могли разглядеть то, что происходило в этом клубке металла и плоти, ненависти и боли, силы и безысходности.

Хананель был отменным воином, но и Наследника хорошо дрессировали, силы оказались равны. Если бы не одно но: Данталион не стремился выжить – в отличие от противника он хотел только убить. Так что когда за новым выпадом принц внезапно сократил длину оружия и оказался лицом к лицу с Хананелем, они обменялись сильнейшими ударами.

Магия болезненно вгрызлась в обоих, сжимая в свой кулак их тела. Укороченный меч Данте вошел сопернику в живот по самую рукоять, и через его стержень в пронзенное тело хлынула смертоносная сила. За секунду до этого Хананель вонзил в грудь Наследника два кинжала…

Силовая вспышка раскидала их на довольно приличное расстояние, позволив лишь на мгновение встретиться взглядами.

– Нет!

Он тяжело упал на пол где-то в десятке метров от постели, приподнялся на локтях и посмотрел в мою сторону. Не могу сказать, чего было больше в том взгляде – недоверия или надежды. Тяжело поднявшись на ноги, он кое-как доковылял до постели и легко отмахнулся от щита. Встав напротив меня, сидящей на постели, Данте осторожно протянул руку и дотронулся пальцами до щеки.

– Чертенок, – прошептала я.

Дикий страх, овладевший мной в тот момент, когда я очнулась и увидела сцепившихся асуров, понемногу отступал, прихватив с собой силы и напоминая о боли.

– Лилит? – недоверчиво позвал он.

Не удержавшись, я все же заплакала, роняя кровавые слезы.

– Ты пришел. Пришел…

В ответ демон осторожно, бережно обнял меня, уткнувшись лицом в спутанные волосы.

Объявившееся чувство самосохранения решило отработать пропущенное время и среагировало на отлично. Оттолкнув от себя заметно расслабившегося Данте, я совершила один из своих самых безрассудных поступков – прыгнула вперед. Непослушное тело отозвалось болью сразу во всех местах, но это не помешало мне выставить перед собой острие короткого меча, все это время пролежавшего рядом. Никому не позволю покушаться на жизнь моего возлюбленного. И уж тем более подкрадываться со спины.

На пол мы с Хананелем упали уже вместе. Я каким-то чудом удержалась сверху и, на свое счастье, ничего себе больше не сломала. Разве что в плечо отдало болью до темноты в глазах.

Серебристо-серые глаза асура смотрели на меня удивленно и растерянно.

– Я обещала! – пришлось напомнить. Красивые бескровные губы дернулись в нерадостной усмешке. А я вытащила меч и ударила еще раз. И еще, и еще… Пока рука, державшая меня за талию, безвольно не скользнула на пол. Упав лицом ему на грудь, я снова позорно разревелась. – Ненавижу тебя, ненавижу. Зачем? Зачем ты это сделал?

– Ну все, все. Прекрати, – стянули меня с трупа врага. – Он уже мертв и никогда не ответит. Хватит, моя родная.

Данте посадил меня к себе на колени и осторожно обнял, покачивая как ребенка. Свое неразумное дитя. Свою безрассудную возлюбленную. Меня.

Заглянув в синие глаза, я спросила, понимая, что от ответа зависит моя жизнь:

– Ты простишь меня? Хоть когда-нибудь?

– Придется, – чуть заметно улыбнулся он, хотя в черной ипостаси это выглядело очень угрожающе. – Иначе ты опять сбежишь от меня.

Ну, значит, есть ради чего жить и привыкать к пустоте, оставшейся от погибшего феникса.

Хм, придется наполнить эту пустоту ветром.

Немного придя в себя, Данте осторожно поднял невесту на руки и еще более осторожно взлетел. Многочисленные царапины уже почти не болели, чего не скажешь о пробитых легких, но это все были мелочи по сравнению с отошедшей от горя и ликующей душой. В конце концов дырки зарастут, а вот такую же сумасшедшую он себе вряд ли найдет.

Опустившись на площадь перед дворцом, где уже толпились асуры, ожидающие, кто же из Асурендр победил, он оглянулся в поисках теней. Все трое стояли в первом ряду и смотрели на бесчувственную девушку в его руках. И, судя по их лицам, восприняли его клыкастую улыбку за первый признак поехавшей крыши.

– Все закончилось. Хананель мертв, если кто не понял.

– Поставь меня, – чуть слышно прошептала Лилит. Но и этого тихого голоса остроухим асурам хватило, чтобы разом отступить на шаг и удивленно уставиться на воскресшую Владычицу.

Сопротивляться Данте не стал, осторожно поставив девушку на мощеную площадь. Просто чуть заметно наклонил ее назад, позволяя опираться на себя, да осторожно придерживал за талию, опасаясь, как бы совсем обессиленная возлюбленная не свалилась прямо здесь.

Наверное, вид с ног до головы выпачканной в крови девушки, которую все уже чуть ли не отпели, серьезно повлиял на обычно таких упрямых и своенравных асуров – они разом заткнулись. А она обвела их покрытыми красной пленкой лопнувших сосудов глазами.

– Хватит смертей. Эти земли и так захлебнулись в крови. Сдается мне, добрый дядюшка Аид и без того не знает, что делать с вновь прибывшими душами. А с душами асуров тем более. Раз с сегодняшнего дня они у вас есть.

Даже Данте удивился. Прислушался к себе, услышал, как кто-то внутри обозвал его болваном и посоветовал забирать отсюда девчонку, пока она вообще жива.

– Заквиэль, Бальтазар, займитесь делами, я скоро буду. Аскар, со мной.

Подняв ее на руки, демон раскрыл воздушные крылья и взлетел. В его объятиях спала возлюбленная.