Текст книги "Телохранитель"

Гарри отлично понимал, что из всех глупостей, на которые он был способен, эта грозила стать худшей, так как означала полный крах их дружбы.

«Только дай мне знать, если я тебе нужна», – сказала Алессандра.

Черт возьми, он отчаянно нуждался в ней, прямо сейчас, но не было никакой возможности, ни одного шанса сообщить ей об этом.

– Я так понимаю, что от Гарри ни звука.

Николь сидела на краю ярко-зеленой кушетки Джорджа. До развода это была их софа и их гостиная. Они занимались любовью на этой софе перед телевизором бессчетное количество раз.

Джордж закурил сигарету и повернул голову в сторону кухни, где Ким готовила чай. Это было абсурдом. Стриптизерша готовит чай на кухне, которая прежде была кухней Николь. Без сомнения, его бывшая жена согласилась бы испить чашу с мышьяком, лишь бы выдворить Ким из комнаты.

– Нет, от Гарри ничего, – ответил он. – Правда, однажды, будучи в полном упадке сил, он упомянул Колорадо.

– Колорадо – большой штат, – заметила Николь, отгоняя рукой дым от лица. Джордж пожал плечами.

– Но это все, что я могу припомнить.

– Подумай как следует.

– Я думаю. Больше мне и делать особенно нечего, если не считать извращенного секса.

Он любил повторять это, чтобы подразнить Николь, но на этот раз она ответила бесстрастно-вялой улыбкой.

– Видишь новые занавески? – спросил Джордж. – Можешь ты поверить, что я в конце концов остепенился?

За все годы, что они здесь прожили, Николь никогда не приходило в голову повесить занавески в гостиной. К концу своего брака она отчаянно спорила из-за этого с Джорджем, и он бросил ей в лицо упрек в нежелании приложить усилие к тому, чтобы улучшить их быт. Из всех глупых ссор эта особенно запомнилась обоим. Теперь его новые занавески с абстрактным узором – вихрем, завивающимся из зеленого и белого, – на удивление подходили к софе и дополняли ее.

– Занавески очень милы.

– Они вам нравятся? – Ким только что вернулась из кухни с тремя кружками на подносе. Этот поднос был свадебным подарком Джорджу от его тети Дженнифер.

Ким улыбнулась Джорджу, и пока она смотрела на него, глаза ее были полны нежности.

Она поставила одну из кружек на столик возле кресла Джорджа, а поднос тети Дженнифер в центр кофейного столика. Там уже стояло блюдо домашнего печенья.

– Пожалуйста, берите. Я не знала, что вы предпочитаете – лимон или сахар. – Ее взгляд снова с нежностью обратился к Джорджу.

– Ник любит обычный чай без затей, – сказал Джордж, отвечая Ким загадочной улыбкой, будто их связывала какая-то общая тайна. – Думаю, она считает, что чай укрепляет ее дух.

Ким широко раскрыла глаза:

– А зачем это – укреплять дух?

– Я тоже всегда гадал – зачем? – задумчиво заметил Джордж. – Ник, попробуй печенье, оно имеет божественный вкус. Ким – просто гений кулинарии. – Он повернулся к сожительнице. – А вот Ник ухитряется всегда сделать так, что у нее даже вода подгорает.

Николь неожиданно поднялась и, стараясь соблюсти приличия, заявила:

– Мне жаль, но придется обойтись без чая. Было приятно повидать вас обоих. Ким, сделайте одолжение, оставьте меня ненадолго вдвоем с Джорджем. Знаете, все эти секреты ФБР…

– Почему бы тебе не заказать нам на ленч китайской еды, а, детка? – предложил Джордж и, когда Ким проходила мимо его кресла, похлопал ее пониже спины. – Можешь позвонить из спальни.

Как только дверь спальни закрылась, Николь снова опустилась на софу и повернулась к Джорджу.

– Ты сумел-таки выставить меня на посмешище. Судя по всему, в этой женщине есть все, чего нет во мне. Но видишь ли, Джордж, я не почувствовала ничего. На этот раз тебе не удалось меня унизить, как ты ни старался.

Джордж сидел молча. Лицо его ничего не выражало. Его больная нога была вытянута вперед. Он держал в пальцах дымящуюся сигарету и неподвижно смотрел на нее.

– Кончила свою речь?

– Пожалуйста, не спеши, лучше подумай, что будет, когда ты устанешь от этой игры? Ким без ума от тебя, она надеется, что ты женишься на ней. Конечно, если ты так испорчен, ты будешь продолжать паразитировать на этой девушке, иссушать ее, выхолащивать. Она, вероятно, славная – глупая, но неплохая. Будь хоть раз в жизни мужчиной, Джордж, будь честен перед собой и попробуй отдать себе отчет в том, что делаешь. Джордж улыбнулся:

– Вот как, я должен быть мужчиной? Это забавно. Прежде ты никогда не предоставляла мне такого шанса и всегда перехватывала у меня инициативу.

Николь опустила голову и повернулась, собираясь уйти.

– Ник!

Она остановилась, но не подняла головы – у нее просто не было сил смотреть на него.

– Я дерьмо, – сказал он тихо. – Слышу, как произношу слова, которые могут ранить тебя, и не могу остановиться. Но то, что у меня с Ким, не имеет больше отношения к нам. Ты была права. Черт возьми, Ники! У меня неприятности. Я в затруднении, и мне обязательно надо поговорить с тобой об этом.

«О Боже! Он действительно любит эту стриптизершу». Николь показалось, что сердце ее перестало биться.

– Сегодня вечером она танцует, – продолжал Джордж. – Ее смена начинается в половине одиннадцатого. Не можешь ты прийти сюда минут через десять после начала?

«Наверняка он хочет сказать, что они с Ким собираются пожениться».

– Мне надо свериться со своим расписанием. – Николь старалась говорить ровным, бесстрастным тоном, будто еще не потеряла последней надежды на примирение с единственным человеком, которого любила.

– Это важно.

– Не сомневаюсь, что ты считаешь это важным, – ответила она, выходя из квартиры, которую до этого считала своим домом.

Глава 16

Верная добрая старушка Мардж – она пыталась создать видимость того, что все обстоит благополучно.

Гарри думал об этом, стоя у перил террасы.

Вдруг его сердце подскочило к горлу, да так там и осталось. Он был не в силах отвести взгляда от Эмили, которая сидела рядом с Мардж и молча смотрела на него, будто он был дьяволом во плоти. Господи, какая его дочь красивая! Пока еще она выглядела миниатюрной, но в ее внешности оставалось уже мало младенческого – она становилась настоящей маленькой принцессой. Сейчас личико принцессы было грязным, в потеках, оставленных пролитыми слезами – должно быть, она плакала совсем недавно.

– В это время года найти квартиру не составит труда, – говорила тем временем Мардж Алессандре. – В городе есть колледж, но многие студенты не возвращаются после весенних каникул, а остальные разъедутся в следующем месяце. Поэтому домовладельцы, у которых остаются свободные комнаты, будут счастливы сдать их.

Гарри робко улыбнулся Эмили, и она тут же спряталась за спину тетки. Он понимал, что было бы абсурдом надеяться, что его дочь тотчас же прыгнет ему на колени, но не забыла же она его совсем… Или все-таки забыла?

– Думаю, сначала мне надо найти работу, а потом уж приниматься за поиски квартиры, – сказала Алессандра.

Гарри собирался посоветовать ей, чтобы она поработала над своим голосом – ее артикуляция казалась ему слишком правильной. А эта манера сидеть держа спину прямо, скрестив ноги…

Он бросил взгляд на часы.

– Так что же случилось с Шоном? – нетерпеливо спросил он.

– Эм, солнышко, пойди посмотри, что задержало твоего брата, – негромко попросила Мардж.

– Он сказал «дерьмо», – тут же сообщила Эмили. – И «задница». – Она посмотрела на Гарри, ожидая его реакции. Но он молчал, стараясь не выдать своих чувств.

– Пожалуйста, сходи за ним, – снова попросила Мардж.

– У него неприятности? – с любопытством спросила Эм.

– Никаких неприятностей, – терпеливо возразила Мардж. Когда-то и Гарри обладал такой же мерой терпения. – Просто приведи его сюда, пожалуйста.

Эмили снова посмотрела на отца, потом открыла раздвижную дверь и со стуком закрыла ее за собой.

Гарри поднял глаза и встретил взгляд Алессандры. Она не смогла сдержать улыбки. Он и сам бы улыбнулся, если бы внутри у него все не сжималось от волнения. Вероятно, Эм не узнала его, и винить ему в этом некого, разве что себя самого. Его не было дома слишком долго – два года, половину ее жизни.

– Я полагаю, Шон – это твой сын, – сказала Алессандра.

– Сейчас узнаем. – Он с вызовом посмотрел на сводную сестру. – Как, Мардж, Шон все еще мой сын?

– Думаю, об этом тебе лучше спросить у него самого – Мардж снова повернулась к Алессандре. – Простите, я не расслышала – так чем вы занимаетесь?

– Ну, я… пока не готова точно ответить на ваш вопрос… – промямлила Алессандра. Она бросила взгляд на Гарри, и в ее глазах явственно отразилось беспокойство за него. – У меня сейчас период поиска, и, боюсь, я мало чем могу похвастаться в профессиональном плане. Видите ли, образование у меня не так чтобы уж очень хорошее… – Она заставила себя улыбнуться, но улыбка вышла натянутой и жалкой. – Возможно, мне надо заняться розничной торговлей или стать официанткой.

Алессандра чувствовала, что их с Мардж болтовня сводит Гарри с ума. Она поставила свой стакан и, поднявшись из-за стола, сделала шаг к нему; ее рука сжала его руку. И тут же она прочла облегчение в его взгляде. Он ее понял.

Мардж тоже отлично поняла, что происходит. Она попыталась разрядить возникшее напряжение по-своему, сделав вид, что все в полном порядке. В понятие порядка входила и их с Алессандрой болтовня.

– Одна из подруг матери Шона владеет агентством «Веселые горничные», – безмятежно сказала Мардж. – Эта компания как раз занимается наймом прислуги. Им всегда не хватает людей. Работа тяжелая, но оплачивается гораздо лучше, чем у продавщиц или даже официанток. Работать официанткой можно где-нибудь недалеко от колледжа, а студенты – небогатый народ, и чаевые выходят небольшие, уж вы мне поверьте. Я ведь, как-никак, преподаватель колледжа. Говорю на случай, если Гарри не сообщил вам об этом.

– Уборка и чистка, да? – Гарри рассмеялся. Ему представилась Алессандра Ламонт, убирающая дома, создающая в них чистоту и уют. На мгновение он даже забыл свою печаль и посмотрел на Алессандру, ожидая, что эта идея покажется ей столь же нелепой и смешной, как и ему.

Но Алессандра кивнула, соглашаясь с Мардж:

– По правде говоря, Гарри ничего мне не рассказывал о вас.

– А про вас он сказал, что вы писательница, – ответила Мардж. – Что касается меня, возможно, Гарри еще не все знает. В сентябре прошлого года я получила место профессора. Конечно, с тех пор прошел уже целый учебный год…

– Мне нужна работа, – уже настойчивее сказала Алессандра. – У меня нет денег, и я возьмусь за любую.

– И будешь заниматься уборкой? – Гарри усмехнулся. – Вот уж не думаю. Ты ведь даже и города как следует не видела – откуда тебе знать, что ты захочешь здесь остаться?

– В план входило то, что я останусь здесь, – тихо возразила Алессандра. – Я знаю, тебе скоро надо будет уехать, и тогда…

– Ты уже собираешься уезжать? Ну, в этом нет ничего удивительного.

Мальчик, распахнувший дверь, был почти такого же роста, как отец.

Гарри не отрываясь смотрел на него, пока не осознал, что этот тощий долговязый подросток с ломающимся голосом и есть Шон.

Эмили скользнула на качели, поближе к Мардж; ее большие глаза смотрели осуждающе.

Казалось, Гарри в этот момент лишился дара речи, но Шон вполне владел собой.

– Ну, как дела? – спросил он.

Неожиданно его лицо исказила гримаса враждебности, зеленые глаза, почти такие же, как у Сони, смотрели сурово из-под очков в тонкой металлической оправе. Вместо того чтобы обменяться с отцом рукопожатием, он демонстративно скрестил руки на груди.

– Очень мило, что ты нашел минутку и заскочил к нам. – Шон перевел взгляд на свои часы. – О! Не стану тебя задерживать. Ты здесь уже целых десять минут, вдвое дольше, чем в последний раз. Увидимся через год или два, папа.

Он повернулся к отцу спиной и направился к двери.

У Гарри ком подступил к горлу. Что поделаешь – он заслужил ненависть сына.

– Мне жаль, – сказал он тихо. – Знаю, я совершил много ошибок за последние несколько лет, но, если ты уйдешь, у нас не будет ни малейшей надежды все выяснить и поправить.

Шон быстро повернулся и встретился с ним глазами.

– Много ошибок? Да ты совершил их чертову уйму – по одной в день за все те дни, что не был здесь!

– Шон, ты не должен говорить с отцом в таком тоне. – Голос Мардж был полон спокойной уверенности. – Тем более при Эмили и в моем присутствии.

Мальчик тотчас же замолчал, но было ясно, что у него еще есть много слов про запас.

– Пусть продолжает, – сказал Гарри.

– Пусть, но не так, – сурово возразила Мардж. – Не в таком тоне. Или говори вежливо, Шон, или держи рот на замке.

Гарри вспыхнул:

– Благодарю за помощь. Я смогу договориться со своим ребенком.

– Неужели сможешь, Гарри?

– О чем, собственно, речь? – Гарри внезапно пришел в бешенство – возможно, оттого, что Мардж смотрела на него с озабоченным видом, с нежностью и, черт бы ее побрал, с любовью. Как могло быть, что она любила его и все-таки хотела отобрать у него детей?

– Ты не думаешь, что я могу взять на себя опекунство? – спросил Шон.

Алессандра предостерегающе дотронулась до Гарри, но он стряхнул ее руку.

– Что с тобой? Как ты можешь, Мардж? – обратился он к сестре.

– Эта идея принадлежит мне.

Гарри повернул голову и уставился на сына. Его идея?

Улыбка Шона была полна горечи.

– Тетя Мардж пыталась отговорить меня. Я бы подал петицию о смене фамилии еще шесть месяцев назад, но она упросила меня подождать и сначала поговорить с тобой. Вот только у тебя не нашлось времени. Поэтому… – он пожал плечами, – поэтому я сам обратился к адвокату.

– Ты хочешь сменить имя? – растерянно спросил Гарри. – Ты хочешь этого?

– Эм даже не знает, что ее настоящее имя О'Делл, – мы так долго назывались Шон и Эмили Новик… Вот я и подумал, что это имя может официально стать нашим, но юристы ответили мне, что они не начнут дела без твоего согласия. Так возник вопрос об опекунстве. Мне было сказано, что, хотя я и несовершеннолетний, я могу возбудить дело об опекунстве ввиду пренебрежения тобой родительскими обязанностями.

– Пренебрежения?

Гарри стало трудно дышать. Значит, эти бумаги исходили не от Мардж, а от Шона, от его собственного сына?

– Неприятное слово «пренебрежение», да, Гарри? – В глазах Шона сверкнуло презрение. – Но зато точно соответствует ситуации. Если только за последние два года ты не придумал чего-нибудь лучшего.

Гарри был не в силах открыть рот. Да и что он мог сказать? За его спиной Эмили, сидевшая на качелях, тихонько заплакала. Ее приглушенные рыдания создавали мрачный фон для этой тягостной сцены и в полной мере соответствовали выражению лица Шона. Оно казалось непреклонным и неспособным прощать.

– Я… Мне очень жаль, – выдавил наконец Гарри, обретя голос.

– О, это, разумеется, меняет дело, – ядовито отозвался Шон.

– Я просто не знаю…

– А я знаю. Ты приехал слишком поздно. Больше я не хочу оставаться О'Деллом, и мне не нужен такой отец.

Слишком поздно! Несмотря на все то, что Алессандра говорила ему, Гарри приехал слишком поздно.

– Отправляйся обратно в нору, из которой выполз, и оставь нас с Эм в покое. Нам и без тебя хорошо.

Это оказалось последним и самым болезненным ударом в сердце, истекавшее кровью. Им действительно во всех отношениях лучше без него.

Осмотревшись, Гарри заметил Мардж, прижимавшую к себе Эмили, – они молча сидели на качелях. Он посмотрел на Алессандру, лицо которой приобрело пепельный оттенок, а глаза казались огромными, и понял, что она с тревогой ждала продолжения. Но он ничего не мог сделать, потому что было слишком поздно.

Гарри спустился вниз по ступенькам, прошел мимо Шона, не взглянув на его окаменевшее, жесткое лицо, и вышел на улицу, к машине. Там он вытащил с заднего сиденья свой рюкзак, открыл передний карман на молнии, извлек из него документы, касавшиеся опеки, и расписался где положено.

– Гарри! – Алессандра бросилась к нему. Глаза ее были полны отчаяния.

Он швырнул подписанные бумаги на подъездную дорожку.

– Я уезжаю.

Ни Шон, ни Мардж, ни Эмили не сдвинулись с места – все трое словно окаменели.

Гарри сел в машину и тронул ключ зажигания, отчаянно надеясь, что машина заведется сразу. Но машина не слушалась, и Алессандра успела вскочить в нее секундой раньше, чем захлопнулась дверца. Только после этого машина рванулась вперед, оставив на мостовой следы резины.

Единственным его желанием было уехать, умчаться как можно скорее.

– Господи, Гарри!

Алессандру с силой бросило на него. Она с трудом сумела вскарабкаться на сиденье и пристегнуть ремень безопасности.

– Как ты мог так поступить? – Она взмахнула бумагами, которые едва успела подобрать. – Неужели одним росчерком пера ты откажешься от своих детей?

Гарри не ответил, он лишь переключил скорость, и они помчались еще быстрее. Взгляд его был устремлен на дорогу, губы сурово сжаты, лицо искажено гневом.

– Не могу поверить, что ты готов сдаться без боя! – расстроенно сказала Алессандра.

– Придется поверить.

Они повернули налево, и задняя шина жалобно взвизгнула, но вместо того чтобы сбросить скорость, Гарри еще прибавил газу и помчался дальше, лихо срезая повороты.

– Гарри, пожалуйста! Здесь скорость ограничена…

– Если тебе не нравится, можешь, мать твою, вытряхиваться из машины!

После очередного поворота он перескочил на встречную полосу, и мимо них с ревом промчался грузовик.

– С меня хватит! – крикнула Алессандра, разъяренная тем, что он подвергает риску ее жизнь, одновременно злясь на себя за то, что вообразила, будто может заставить его послушаться. – Сейчас же останови машину! Можешь разбиться, если хочешь, но я хочу жить!

Гарри резко свернул на парковку возле ресторана у подножия холма и затормозил на гравиевой дорожке. Он смотрел прямо перед собой, на щеках его играли желваки.

– Если тебе не нравится, как я веду машину, выметайся!

Он был готов избавиться от нее, выкинуть ее так же, как бросил своих детей.

– Как ты можешь? – Голос Алессандры дрожал. – Как ты можешь просто взять и бросить свою семью? Как ты мог провести два года вдали от своих прекрасных детей, занимаясь делом, которое, как мне известно, тебе ненавистно? Тебе не хочется вернуться? Ты хоть посмотрел в глаза Эмили? Что вообще с тобой творится? – Она заплакала. – Неужели ты не понимаешь – эти дети должны быть главным в твоей жизни! Я бы душу продала дьяволу за право иметь ребенка, а у тебя двое – и ты собираешься их бездумно уступить, отдать. Ты должен бороться за них, Гарри. Как ты можешь отдать их без боя? Ты готов пойти на все, чтобы отомстить за смерть своего сына, но даже не пытаешься ничего сделать для своих детей, оставшихся в живых. У тебя есть так много, но ты не понимаешь и не ценишь этого, ты думаешь только о том, чего у тебя нет. Даже у меня есть надежда – я смотрю вперед и вижу, что все может измениться к лучшему. А у тебя это лучшее в руках, и ты его отталкиваешь, гоняясь за призраками прошлого.

Она готова была и дальше убеждать его, но Гарри перебил ее:

– Что ты знаешь о потерях? – Он повернулся к ней, и Алессандра увидела в его глазах смятение и боль. – Как ты смеешь сидеть здесь и отчитывать меня, не представляя, что чувствует человек, когда погибает его ребенок?

– Ты прав, – прошептала она. – Я ничего не знаю об этом. Но, потеряв одного, следует делать все, чтобы не потерять остальных.

Гарри хрипло рассмеялся. Алессандра открыла дверцу машины, и только тут Гарри осознал: последнее, чего бы он хотел, – это чтобы она вышла из машины. Но извиняться было слишком поздно – он не мог забрать обратно вырвавшиеся у него слова.

– Ты хочешь, чтобы я вернулся и попытался убедить Шона принять мои извинения?

– Тебе следует найди подходящие слова. – Ее голос был спокоен. – Подумай. Это нелегко, намного труднее, чем просто повернуться и уйти, но в конце концов эти усилия будут вознаграждены и твоя семья сохранится.

Гарри не смел посмотреть ей в глаза.

– Да, возможно, после того как я покончу с Тротта…

– После того как ты покончишь с Тротта, появится кто-нибудь еще, какой-нибудь гадкий малый, какой-нибудь новый тип, возможно знающий о заговоре, жертвой которого стал Кевин! И когда же ты остановишься?

– Я должен поймать его!

Алессандра с трудом удержалась, чтобы не плюнуть ему в лицо.

– Да, я ведь тоже чуть не стала жертвой одной из твоих последних попыток. А теперь ради этого ты хочешь пожертвовать своей семьей. Знаешь, пожалуй, меня ничуть не удивит, если ты снова используешь меня как приманку, чтобы попытаться поймать Тротта.

– Я не стану этого делать. Я обещал…

– А как насчет твоих обещаний детям? Ты произвел их на свет, и это означает, что ты обязан охранять их всегда, но эти обязательства для тебя ничего не значат.

– А обещания, данные самому себе? Алессандра потянулась за своей дорожной сумкой, лежавшей на заднем сиденье.

– С обещаниями, которые мы даем себе, можно повременить. Богу известно, что наши помыслы не всегда чисты.

– Я должен вернуться в Нью-Йорк через неделю или около того.

Она перекинула длинную ручку сумки через плечо.

– Так стоит ли ждать так долго? К чему? Отправляйся сегодня и не бери на себя труд разыскивать меня.

– Что ты собираешься делать? Вернуться в город?

Ему не хотелось оставлять ее здесь.

– Да.

– Это дальше, чем ты думаешь.

– Я скорее отправлюсь пешком на луну, чем поеду с тобой.

– Я говорю серьезно. Три мили ходу и отсутствие тротуаров.

Алессандра окинула его ледяным взглядом Снежной Королевы, что не вполне сочеталось с мокрыми глазами и красным носом.

– Будь счастлив, Гарри.

Она захлопнула дверцу машины и направилась в сторону ресторана. Гарри завел мотор и медленно поехал, следя за ней из открытого окна.

– Итак, ты собираешься стать горничной или судомойкой?

– Выбор невелик.

– Но ты должна продолжать писать. Тебе это удается. У тебя получится. Ты прирожденная писательница.

– Ты читал мой дневник! – Это было не вопросом, а утверждением, констатацией факта.

– Всего десять страниц. Совсем немного.

– Десять страниц?

– Короткий рассказ, который ты написала о Джейн.

– Но ведь это личное!

– Вот именно. Очень хорошо написано.

Гарри понимал свою не правоту, и это его еще больше раздражало. Он злился на нее, на себя, на весь мир.

– Ты должна писать, – сказал он снова. – Убирать в квартирах – самое глупое занятие, какое только можно придумать. Ничего глупее я не слышал в жизни.

Ее затрясло от ярости.

– Да, я не бог весть какая интеллектуалка. Подумай, кого я выбрала себе в друзья! Я могла и серьезнее ошибиться в тебе, Гарри. Рада, что разобралась вовремя, до того, как ты совершил очередную глупость. Я могла ведь и влюбиться в тебя.

Гарри не знал, что ответить. Боль в груди стала невыносимой.

– Я хотел дать тебе денег, – сказал он, удивляясь, что еще способен говорить. – Ну, чтобы тебе было с чего начать, чтобы сделать первые шаги и заплатить за квартиру хотя бы за месяц…

– Мне не нужны твои деньги, я ничего не хочу от тебя.

– Но…

– Я могу продать свое обручальное кольцо – не думаю, чтобы оно мне когда-нибудь понадобилось в будущем.

– Нет, пожалуйста, не делай этого. Я дам тебе денег.

Алессандра остановилась.

– Ты больше не несешь за меня ответственность. Тебе ведь даже не пришлось подписывать никаких бумаг, чтобы избавиться от меня. – Она сделала шаг в сторону от машины. – Уезжай, Гарри. Ты мне не нужен. Я могу повторить слова Шона: без тебя мне будет лучше.

Она ушла, и на этот раз Гарри не удерживал ее.